Тропы длинные и короткие

По щеке скатилась первая слеза.

Плакальщица выдохнула тонкой струйкой тумана, словно целуя воздух. Теперь дело пойдёт скорее.

Не найдя в себе сил и дальше сидеть прямо, Желя облокотилась на руки, сжимая край покрывала в кулаки и чуть не роняя чашу с курениями. Только светлая коса узлом лежала на лоскутном узоре.

Вдыхая воздух сквозь зубы, она представляла тех, кого больше нет. Их ужас, панику, обездоленность.

Она представляла себя на их месте.

Наскоро Желя взялась за нож и выкатила перед собой головку лука. Она нарочито медленно разрезала его на колечки, вдыхая горечь и морщась от набегающих слёз. Желя чуть опрокинула голову, чтобы увидеть чёрные подтёки облаков на тёмном небе и вообразить, что это дым сожжённой деревни достиг высоты и давит теперь на всё вокруг.

Представилось, будто в такой темноте солнце больше никогда не встанет.

Желя заплакала сильнее.

Луковый кусочек мажет по нижнему веку, чтобы слёзы ещё долго не высыхали. Губы плакальщицы дрожат уже по-настоящему, а всхлип уходит в тонкий вой.

Желя снова глядит на могилы сквозь мутную пелену, и ей хочется бить кулаками о землю.

Огонь от лучины горит до самой зари, и кажется, что это он зажигает небо.

Глава 5

Иван проснулся от незнакомых запахов: горячее дерево, сладкие цветы, что хозяйка дома собрала, проводив Желю, остатки теста от пирожков. Свет рассеянно плыл по стене, призванный криками птиц.

Неловко задвигавшись, чтобы не разбудить Гия, лежащего поодаль, боярин размял похолодевшие руки. Плечи болели после погребения, но, кроме этой тяжести, ничто не напоминало о бедствиях прошлого дня.

Ну, только если сам Гий.

Все образы с приходом утра размылись, сожжённые до венцов дома уже не казались такими страшными, но желания встать и посмотреть ещё раз у него не появилось.

Иван замер, когда услышал, как захлопнулась входная дверь. В главной зале кто-то хозяйничал, и из-за тихих шагов он подумал на Желю. Боярин сбросил шитый кафтан, прикрыв им ноги и живот спящего Гия, и, приглаживая волосы, вышел к очагу.

Желя, тоже немного лохматая, сминала красную косынку в руках, сидя за столом. Она не зажигала огня, не проверяла вещи, собранные в дорогу, – только смотрела на потухший очаг, что чернотой своей напоминал вскопанную землю могил, и моргала покрасневшими глазами.

– Доброго утра, – с осторожностью сказал Иван, не задерживаясь в проходе. За свою вчерашнюю неловкость от чувствовал себя дураком и сейчас решил исправиться: – Всё прошло благополучно?

Желя кивнула, толком к нему не повернувшись. Только через пару секунд она растёрла уставшее после оплакивающей ночи лицо и сказала сквозь пальцы:

– Вы хорошо их закопали. Спасибо.

Благодарить нужно было Гия. Он первым выкапывал самые глубокие могилы, пока Иван срезал землю по чуть-чуть, осторожничая. Если бы не вор, все приготовления не завершились бы и до самого утра.

На столе перед Желей лежало неаккуратно сложенное покрывало, пустые чашки, впитавшие запах трав, и жирные кольца как остатки от свечей. Тут и там торчали пожелтевшие колечки лука.

– Я лучше принесу тебе умыться, – сказал Иван. – Заодно поставим воду на чай.

Он не стал ждать согласия, только тихо взял одно из вёдер и вышел в утреннюю стужу.

Туман ещё не сошёл, трава была мокрая, а воздух пробивал горло. Всё вокруг казалось молочным и нечётким, только остатки сгоревших домов чернели в каждой стороне. Казалось, что пожар случился не на днях, а когда-то очень давно.

У колодца Иван знатно промочил ноги, да и полное ведро воды удалось собрать не с первого раза – она постоянно выплёскивалась. Боярин намочил рукава тонкой рубахи и вконец продрог.

В доме Желя уже поднялась и развела огонь. Она склонилась над принесённым ведром, зачерпнув воды, и, когда по телу пробежалась дрожь, девушка почувствовала себя почти бодрой.

– Это было страшно? – спросил Иван. – Я говорю про обряд оплакивания.

– Ужасна не смерть, а тот, кто её сюда привёл, – ответила Желя, разбрызгивая воду с рук. – Что это за охотники, о которых говорила бабушка?

Боярин покачал головой, стоя у огня и просушивая рукава.

– Мы с Гием последние два дня были в лесу, но ничего не слышали.

Желя махнула рукой.

Потом они поспешно грели воду на чай и оставшиеся пироги. В погребе нашлись отварные овощи без соли и немного молока. Мёд, масло, часть крупы, пересыпанной в горшочек, бабушка ещё с ночи убрала в корзину. Остатки хлеба были разорваны на четыре равные части.

Иван помогал, чем мог, разливая горячее варево по чашкам.

– Ты не живёшь с бабушкой?

Желя намазывала на пирожки масло и ответила, не отвлекаясь:

– Нет, я перебралась в соседнюю деревню за мамой и новым отцом. Но мы частенько ходим её проведать.

Иван с пониманием кивнул.

– А ты?

– Что?

– Не в обиду, но местные так богато не одеваются. Удивительно, что тебя ещё не обокрал кто-нибудь.

Иван невесело улыбнулся.

– Да, сущее чудо. – Он помог выставить еду в общую тарелку и отмыть стол. – У меня не осталось ни бабушек, ни дедушек. Только отец и пара братьев.

– Но пришлось покинуть дом? – Теперь уже Желя спрашивала с любопытством, но Иван вдруг смутился и отвернулся.

– Да там своя история…

Гий и бабушка проснулись одновременно. Вышли к очагу, один – задумчивый, а другая – приободрённая. Она выбросила остатки обряда в огонь, перепроверила собранные вещи и только тогда села за общий стол.

– Эх, соли нет, – сказала старуха, приступая к овощам.

Желя пожала плечами. После долгой ночи есть несильно хотелось, но впереди была дорога до дома, и нельзя знать, что всё пройдёт тихо-гладко.

– Соли нет, – эхом повторил Гий и понуро переглянулся с Иваном. Всю соль он пустил в воздух, чтобы ослепить другого разбойника в гостинке.

Когда все более или менее насытились, бабушка спросила:

– Куда вам теперь, молодые?

Гий призадумался. Он обещал довести Ивана до деревни, что и сделал, но всё складывалось странно. Вспоминая остатки домов, он больше не считал одиночный поход в лес дельной затеей, хоть речь и шла о возвращении в стаю.

Хмыкнув, он растёр подборок и ответил:

– Мы пока напросимся в попутчики. Ивану всё равно нужно до ближайшего обитаемого поселения, а там разойдёмся.

Бабушке понравился ответ, и она не продолжила расспросов.

Иван видел собранность Жели, но всё равно признавал, что их отряд отбывал из деревни в спешке. Многие вещи оставались в избе, и хозяйка говорила, что придёт и заберёт их позже. Боярин не был уверен, что кто-нибудь, – в этот момент он старался загнать мысль о Гие поглубже, – не додумается обворовать дом раньше.

Но делать нечего.

Небо сделалось пасмурным, и за деревьями пролегли глубокие тени. Наблюдая, Иван замечал, что Желя нет да нет смотрит за спину, в сторону оставленной деревни, а Гий, словно наоборот, заглядывал вперёд дороги и озирался по кустам. В какой-то момент настороженность передалась Ивану, и только бабушка с лукошком наперевес чуть улыбалась, ступая медленно, но уверенно.

– Когда ты проходила здесь, никого не было? – спросил Гий у Жели, не оборачиваясь.

– Конечно же, никого. – Она сказала это сердито, словно вор оторвал её от собственных размышлений; Желя даже на него не посмотрела.

Иван не выдержал и спросил из-за его плеча:

– А что?

– Да не знаю я, погоди…

Старушка не вмешивалась в разговор. Из-за рукава она достала бутыль из толстого стекла с чем-то бледным и вязким внутри. «Масло, чтобы пироги не заветрелись», – было сказано под нос, но никто на неё почти не взглянул.

Впереди зашумели ветки, и первым остановился Гий.

– Назад. Назад! – выкрикнул он, отставляя руку в сторону и не давая Ивану пройти. – Бегом обратно по развилке на тропе.

Желя и бабушка растерялись, а Иван замер. И было поздно куда-то прятаться.

Ближайшие кусты с сухой шумной листвой задрожали, захрустели ветки, и на дорогу вышли двое. Грубая тканая одежда, запах огня и нечёсаные волосы. И Гий сразу признал в них своих знакомых разбойников, заприметив топорщащиеся усы и влажные губы.

– Мирные путники, – сказал один из них; не спрашивал, а лишь подчёркивал то, что видел. Голос гнусавый и хриплый, словно его хозяин либо не говорил несколько дней, либо кричал ночь напролёт. – А! Уже оклемался?

– Где конь? – спросил Гий, сжав кулаки.

Знакомый разбойник хмыкнул.

– Пришлось продать. Нас вот двое, а он только один.

Иван съёжился. В голову никак не шла мысль, есть ли поблизости оружие. Блеск чужих глаз, руки на рукоятках ножей – всё это не представлялось радушной встречей.

Гий, стоявший впереди, не стал ждать. Пожжённая деревня, воры в гостинке – не самые добрые знаки, так что ему не хотелось давать противникам время на раздумья.

Неожиданно ему удалось наотмашь ударить самого ближайшего к себе разбойника по лицу. Бабушка и Желя, до этого медленно пятясь, кинулись прочь, обратно на развилку. Но тот, второй, вдруг побежал следом. Ивану только едва-едва удалось задержать его, кинувшись в грудь всем своим жалким весом, но разбойник откинул его в сторону, как шаловливую собаку, и в воздухе ухватил Желю за косу.

От резкой боли у неё потемнело в глазах, и она коротко взвизгнула. Иван захотел подняться, но первый разбойник, ударив Гия в живот, подскочил к нему и прижал ногой к земле.

– Да что же это!.. – воскликнула бабушка, откидывая седые волосы за спину. Она хмурилась, сжимая руки в кулаки, корзина в её руках качалась из стороны в сторону; и выглядела старуха так, словно сама сейчас пойдёт в драку. – Решили бы дело полюбовно, раз вам даже рубахи починить нечем.

Бабушка говорила строго, такого тона Иван от неё ещё не слышал и притих, поглядывая, когда можно будет вырваться и подняться с земли.

– Давайте так, мы не будем бежать, а вы не будете драться. Просто обговорим всё. Идёт?

Разбойники глядели, точно зачарованные. Но один из них, державший Желю, широко улыбнулся, проходя вперёд. Девушка волочилась за ним за волосы и оказалась совсем близко к лежащему на траве Гию.

– Вкусим же пирогов. Ради мира. – Теперь бабушка говорила по-другому, смиреннее и терпеливее, а после добавила почти жалостливо: – Уважьте старуху.

Вперёд вытянулась рука с корзиной пирожков.

Иван всё думал, каким способом их убьют. Желя проживёт чуть дольше, но боярин ей не завидовал. Затошнило, стало трудно дышать.

Разбойники переговаривались друг с другом о чём-то, грубо рассмеялись, и Иван заметил, как злобно блеснули глаза Жели.

Благосклонно кивнув, разбойник выхватил из рук бабушки корзину, взял пирожок и бросил его своему подлому соратнику. Они с удалью подняли руки, словно держали в них чарки, и сказали шутливый тост.

Глядя, как они откусывают от пирожка, старуха не моргала.

Желя, как назло, оставила нож в корзине, но рядом лежал Гий, с трудом приподнимая голову, и у его руки валялось диковинное лезвие. У девушки почти получилось достать оружие, когда боль в голове вдруг спала.

Разбойник за её спиной покачнулся и приложил толстую ладонь к горлу. Он вдыхал и выдыхал, забывая моргать. Его брат убрал ногу с Ивана и, жмуря больные глаза, сплюнул в траву. Отползая ближе к старому дереву у тропы, Иван пригляделся и увидел в слюне кровь.

С глухим стуком на дорогу упал старший из них, он согнул колено, словно собирался подняться, но вдруг застыл.

Бабушка хмыкнула, щёки её зарумянились, и она довольно посмотрела в корзину.

– Всегда работает, – сказала старуха.

Второй разбойник согнулся и застонал. Гий, покачиваясь, успел подняться – в глазах помутнело, как после долгого сна. Вор оттолкнул Ивана, предлагавшего на него опереться, и поднял лезвие с земли. Ногой он повалил разбойника на бок, приставил оружие к щеке.

– Вы следили?! – Волосы выбились из грубой тесьмы и закрыли виски, рот кривился, и губы краснели.

Ему не ответили. После короткого полустона умер и второй разбойник.

Гий устало выдохнул воздух сквозь зубы.

Марая руки в дорожной пыли, Желя склонилась низко-низко. Её била мелкая дрожь, и девушка не сразу почувствовала руку на своём плече.

Бабушка поймала её взгляд и подмигнула.

– Кто они? – тихо спросил Иван. Он, поморщившись, поднял шапку и даже забыл отряхнуть её от земли.

Гий невесело улыбнулся.

– Это те, кто украл моего коня.

Он нашёл у корней откусанный пирожок, цвет теста сделался странный – ярко-жёлтый, почти оранжевый. Гий заметил только сейчас.

– Отрава? Умно. – Гий нахмурился от боли в голове и посмотрел на старуху.

– Не могла же я уйти из дому без защиты, – пожала плечами бабушка и пригладила платок на плечах, прихорашиваясь.

Желя продолжала сидеть, и тогда Гий подхватил её под мышки, ставя на ноги. По юбке заскользила спавшая красная косынка, и вор поймал её в воздухе.

– Неужели не знала? – с издёвкой спросил он, глядя, как Желя хмурится. – Ладно, то ли ещё будет.

Гий похлопал Ивана по плечу, словно приободряя.

– Славно держался.

– На меня наступили.

Гий щёлкнул зубами и нервным жестом убрал волосы с лица.

– А могли убить.

Глава 6

Приближаясь к дому, с каждым шагом Желя чувствовала себя всё лучше. Появлялись знакомые деревья с отметинами, сделанными ножом, – символы её деревни. К вечеру стало свежее и, не почувствовав запаха гари, который, казалось, преследовал её всю дорогу, Желя почти улыбнулась.

– Господи, – протянула бабушка шутливо, – а деревня разрослась.

Это была правда. Последние года жители делали насыпь из земли и деревянных венцов. В несколько голодных для леса зим дикие звери разбушевались и выходили почти к заборам, поэтому деревенские решили защититься. Зима ушла, и волки больше не выли у соседнего холма, но подобие крепости осталось.

Гий посмотрел на это внимательно и кивнул своим мыслям.

– Кто же знал, что крепкая ограда не станет лишней? – протянул он, вытянув губы. Иван, стоявший рядом, посмотрел на него косо, а Желя дёргано повела головой.

Все они прошли ещё немного, по бокам выходили из земли первые дома. Внучка поддерживала старуху, замечая, что она шла всё медленнее и медленнее, но улыбалась со вздохом на предложенную помощь.

Первое, что бросалось в глаза, – немноголюдность. Но кое-кто подходил поздороваться:

– Желя! Уже вернулась? – сказал один из соседей, почти старик. Он был самым старшим в семье, но пережил всех братьев и сестёр. Должно быть, потому, что никогда не убирал с лица улыбку и косил под дурака.

Девушка кивала, а потом быстро избегала беседы, буквально уводя бабушку, желающую пообщаться, за руку. Ей помогал Гий, который и Ивана тащил за собой – так боярин внимательно разглядывал избы и землянки.

– Ой, помню этот дом! – сказала бабушка. – Об его порог мы били посуду на свадьбу твоей матери…

– Да, я тоже помню. Ты отвела меня в сторону, чтобы я не порезалась.

По скрипучему порогу Желя поднялась к тяжёлой двери и прикрыла глаза, мысленно готовя рассказ. Если в доме только отец, то придётся правильно подбирать слова, чтобы всё ему поведать.

И в главной комнате в самом деле был только он. Азар, муж и отец, укачивал на руках плачущего сына, но получалось у него плохо. Только в последнюю минуту он услышал чужие шаги и воскликнул, завидев Желю:

– Здравствуй! Ты вовремя. Младший совсем разбушевался… – Но не договорил, заметив за её спиной и Гия с Иваном, и бабушку.

– Кто это так убивается? – спросила старуха мягко, выходя вперёд. Она засеменила к внуку, заглядывая в плохо связанную пелену. – Давай тебя перекрутим, разворошил уже всё…

Желя сложила руки на груди и спрятала рот в кулаке. Ни мама, ни она не приносили бабушке младшего, и старуха видела внука в первый раз.

– Мировна? – удивлённо спросил Азар, но всё-таки передал сына в другие руки. Его вид тут же стал спокойнее, он зачесал волосы за уши и пригладил бороду. – Никак в гости?

Но тёща уже его не слушала и занялась ребёнком.

– Это правда долго и странно рассказывать, – ответила Желя, когда отец поймал её взгляд. – Они тоже с этим связаны. – Девушка мягко коснулась плеч Ивана и Гия, до этого молчавших.

Боярин выпрямился и захотел что-то сказать, но Желя не дала.

– Где мама?

Азар вдруг взволновался и указал на полки, где не хватало кувшина и белых покрывал.

– Василиса рожает.

Желя привстала на носочки от волнения и принялась приглаживать белёсые волосы.

– Как давно мама ушла? Не важно!.. Мне надо к ним.

Девушка развернулась, нашарив что-то на полках, но Гий хмуро преградил ей дорогу.

– Вот вы и рассказывайте! – ответила она ему и выскользнула из дома прочь.

Сидя за общим столом, Иван чувствовал себя странно. Вместе с Гием они пришли сюда, чтобы попросить помощи, но Гия, по большей части, этот поток просто подхватил. Нет да нет боярин замечал, что вор косится на выход – вот-вот сбежит. Однако разговор не шёл, и только тихая песня бабушки для своего внука нарушала тишину.

Желя возложила на их плечи обязанность в рассказе, но он вышел скомканным и каким-то ненастоящим, словно и Иван, и Гий придумали историю про сожжённую деревню, ночь оплакивания и разбойников по пути сюда.

– Хорошо, про отравленные пироги я суть понимаю, – сказал после Азар. – Мировна давно этим известна…

Гий поднял брови и, когда хозяин вышёл из-за стола на зов старухи, тихо сказал:

– Наверное, он поэтому на её дочери и женился. А не то нашли бы потом всего жёлтого с опухшими глазами.

Иван только вздохнул, не стал его одёргивать.

– Знаешь, за последний день мы участвовали в похоронах и, судя по всему, рождении…

– А ещё мы сидим здесь, когда дурное предчувствие никуда не ушло.

Они успели умолкнуть в тот самый момент, когда вернулся Азар. Вид у него был усталый, глаза прикрыты, и он, бодрясь, упёр руки в бока.

– Вы хотите сказать, что какие-то охотники пожгли деревню, увели людей, а потом там появились вы. Там бабушка, и как раз приходит Желя?

Иван кивает, сминая шапку в руках. Ему кажется, что ещё немного, и их с Гием просто прогонят взашей.

Азар хмыкает и растирает глаза.

– Да, у женщин и роженицы сейчас всё куда яснее…

Азар был прав. Нет ничего яснее оплакивания покойников или принятия новой жизни. Всё суть одного и того же, и каждая держала эту мысль в сердце, погребая в землю или омывая от материнской крови.

Когда женщины закончили, на улицах стало оживлённее. Все те, кто сидел по избам, вышли наружу, словно был снят какой-то запрет. Но деревенские передвигались тихонько, почти не переговаривались, чтобы не накликать чего плохого.

И только когда из избы роженицы вышли соседки и знахарки с окровавленными руками да грязной тканью и вылили в кусты ненужную воду, по улицам разлился смех. В каждом окне горел свет, скрипели и захлопывались двери.

Желя шла из дома Василисы, вытирая пальцы платком, и опиралась плечом на мать. Когда она вбежала в главный зал, наполненный стонами Василисы и слаженно помогающими женщинами, передающими ковши с водой и полотнищами, Желя не растерялась и не позволила увести себя к детям Василисы, прячущимся в другой комнате.

– Пусть сидят с отцом, – сказала она строго и подвязала волосы потуже, закатала рукава. И женщины её не прогнали.

Когда Василиса увидела её сбоку, то приподняла голову и постаралась улыбнуться.

– Твой нож не пригодился, – соврала Желя, чтобы успокоить её, – но спасибо.

После этих слов, как показалось всем в комнате, рождение пошло легче. Знахарка их деревни сказала:

– Своенравная лезет девчонка. Смотрите, как мать притомила.

Загадывание Василисы и предсказание знахарки сбылось – родилась девочка. Возвращаясь домой, Желя слышала, как в шутку сетуют соседи, но женщины, лохматые и пахнущие чужой кровью, улыбались, умывая кричащую маленькую.

Дом встретил их запахом мяса и овощей – мужчины не дождались и накрыли на стол сами. Мама Жели удивилась, увидев старушку с внуком на руках, но это не переросло в смятение, она прижала её к себе и приняла сына.

Желя же чувствовала странное воодушевление. В тот момент даже Гий с Иваном, к которым до этого она относилась настороженно, показались почти близкими. Тут же вспомнились законы гостеприимства, зажглись лучины, и ложки ударились о посуду.

– Знаете, мне вся эта мелкота, – начала бабушка, кивая в сторону внука и имея в виду новорождённую дочь Василисы тоже, – напомнила, как рожали Желю. Раза два моя дочь отходила от хозяйства, говоря, что вот-вот разродится. Даже уже звали знахарок, дочь моя лежит, а Желе хоть бы хны – посуетилась немножко и успокоилась. Зато на другой раз, когда в преддверии какого-то праздника Вила выпила браги, Желя вдруг поняла, что пора!..

– Да, вот с тех пор я не пью даже по поводам, а то опять пойму, что что-нибудь пора.

Но воодушевление уходило вместе с оживлением во дворах. Деревенские засыпали, но в доме Азара и Вилы ещё горел свет. Хозяева мыли посуду, а Иван всё рвался помогать, но его как гостя постоянно усаживали на место. Все тянули с трудным, трудным разговором.

– Мама, ты должна вспомнить всё это снова и рассказать ещё раз, – сказала Вила, тени на её лице перебегали из стороны в сторону, следуя за движением огня на лучине.

И бабушка рассказала снова. Про охотников, шум в ночи, огонь, много огня и странную махину с клювом и крыльями. То, что было после, старуха рассказывала обрывочно, и никто за столом не стал её мучить.

Иван пытался узнать про пламенный механизм больше.

– А куда охотники повезли её дальше?

– В сторону большого оврага. Да, должно быть, туда…

Азар выпрямился и сложил руки на столе.

– Значит, они ушли в противную от нас сторону. Там, севернее, почти нет поселений, только временные кочевья.

Гий, до этого молчавший, показался в полутьме бледным и сухим, словно это его, обугленного, вытащили из золы.

– От этого не легче. – Взгляд вора ходил с поволокой, он прикладывал все усилия, чтобы показаться едким и скучающим. – Они быстро расправятся с теми людьми и пойдут обратно.

Все ещё немного помолчали.

Позже, когда огонь стал почти оранжевым, как отравленные бабушкой пирожки, Иван прочистил горло и сказал:

– Что бы ни случилось, мы благодарны вам за гостеприимство. Рано с утра мы уйдём, но не забудем вашей доброты.

– Вы тоже добры, – примирительно сказала Вила, обмениваясь с ними вежливостью. Все вспомнили покойников сожжённой деревни, и что именно Гий с Иваном помогли их похоронить, а потом ещё довели бабушку и Желю до защищённого места.

Но Гий вдруг нарушил всю томность, проговорив:

– Мне нужно идти сейчас.

Желя, до этого разглядывающая игру света в волосах бабушки, повернулась к нему. Он с самого начала показался ей бесшабашным, но чтобы идти одному в ночь, зная, что где-то в окрестностях катится огненная махина, – слишком даже для него.

Гий, казалось, понял, почему девушка так на него посмотрела, и поднял руки вверх, отбояриваясь.

– Если ты поспишь немного, ничего не случится, – сказала бабушка. Она сидела, почти закрывая глаза, и это послужило знаком, чтобы и весь дом засыпал вслед за ней.

И Гий даже не заставил себя просить. После первых же слов Ивана, что в ночи он только заблудится и нарвётся на ещё какие-то беды, вор сдавленно кивнул и лёг в отведённый угол, зажмурив глаза.

Желя, видя в этом ребячество, покачала головой и дала поклонившемуся Ивану одеяло.

Эта ночь будет самой сложной и тихой из всех.

Поутру Желя проснулась из-за шума во дворе. Она выскользнула из-под бока матери и, накинув на плечи бабушкин платок, вышла наружу.

– Коня не можем дать. История слишком странная, и неясно, что может вскорости пригодиться. – Это Азар говорил последние слова Гию и Ивану, снаряжённым в дорогу.

Никто из них не обиделся, и Иван даже понимающе приложил руку к груди.

Потом к ним подошла бабушка с корзинкой в руках.

– Эти пироги тоже отравлены? – спросил Гий шутливо, но лицо его оставалось заострённым и бледным.

– Только часть из них, – подыграла старушка, – станет скучно – сыграйте в загадку: «Умру – не умру».

Гий цокнул языком и всё-таки улыбнулся, принимая корзину.

Покачиваясь от тяжести в голове и сердце, Желя вышла к ним – коса полураспущена, глаза смотрят с прищуром и настороженностью, но в них больше не было той колкости, с которой она глядела на этих двоих весь прошлый день.

– И куда вы шли до этого? – спросила она.

Иван, смутившись, сделал вид, что разглядывает узор мелких камней под своими ногами, а Гий вгляделся в небо с таким видом, словно пытался понять, будет сегодня дождь или нет.

– Ладно, скрытники. Куда вы пойдёте теперь?

– На север, – ответили ей почти хором, и Желя насторожилась опять.

– По рассказам бабушки, туда поехала огненная махина.