Ветана. Дар смерти

Сказать кому-то? Кому? Маркизу Террену? И нарваться на вопрос: «А откуда, госпожа Ветана, вам про баронские наклонности известно?» Я бы точно спросила. Да и что сможет сделать маркиз? Он сейчас не в силе, возраст у него не тот. А оставлять вот так? Это сколько женщин еще погибнет?

Дверь хлопнула, вошел Карнеш.

– Ну, что я скажу. Мужик этот, мясник, помнишь, жену еще искал? На кого уж он нарвался – не представляю, а удар хороший. Правильный такой удар, чтобы и не хрюкнул лишний раз.

– Помню, – кивнула я.

– А вот женщина странная какая-то.

– Странная?

– На продажную девку похожа. Но платье дорогое, да и ароматическая вода, которой она пользовалась, – не дешевая. Наверное, какой-нибудь клиент развлекся.

– А она не может быть дамой из высшего света? – осторожно уточнила я.

– Нет, что ты. Навидался я их. Там руки не руки, ноги не ноги, а этой явно и ходить пришлось, и пальцы у нее неухоженные…

Я мельком глянула на свои руки. М-да, мать бы с ума сошла от ужаса.

Мамины пальчики, мягкие, надушенные, с тонкой белой кожей, через которую сосуды на просвет видно, с ухоженными ноготками, с пятью-шестью кольцами, – и мои ладони. С мозолями, с коротко остриженными ногтями, чтобы грязь не забивалась, с шелушащейся кожей – забываю кремом смазывать, а уж чтобы спать в специальных перчатках – тем более забываю. С ожогом – уголек стрельнул, с одним-единственным кольцом от старой рофтерки – так оно хорошо к пальцу пришлось, что я про него и думать забыла. Даром что медяшка дешевая. Но и снимать его не хотелось. А вдруг и правда – талисман? Я бы сейчас и сушеную куриную лапу на шею подвесила, лишь бы помогло.

– Следить за собой она следила, но не знатная дама, нет. Хоть руками и не работала. Пусть стража по борделям посмотрит, есть повод.

– А от чего она умерла?

– Придушили. Как я понимаю – в припадке страсти.

Я кивнула. Кажется, все дороги опять ведут к госпоже Рионе.

* * *

Госпожа себя ждать не заставила. Прикатила на карете и опрометью кинулась в мертвецкую.

Вышла оттуда довольная, словно кошка, и отправилась ко мне.

– Вета, спасибо!

У меня аж глаза округлились.

– За что?!

– За хорошие новости. Лианка теперь в безопасности, а нового мужа я ей хорошего подберу, не страшно будет доверить.

Я покосилась на дверь палаты, в которой мы разговаривали. Пока тут никто не лежал, но это ненадолго.

– Госпожа Риона, я все понимаю, но…

– Не я, – даже не дослушала меня женщина. – Хочешь, малышкой Тисой поклянусь, что не я? Думала, собиралась, хотела, но не сделала. Не успела бы.

Насчет последнего я сомневалась, но клятва Тисой меня убедила.

– Верю. А ведь у него и дети есть…

– От первого брака, – выразительно скривилась госпожа Риона. – Наверняка копии папеньки. Но я тебя поняла. Съезжу пригляжу, что там и как. В крайнем случае найму им няньку. Да управляющего делом, чтобы не пропало. Там же и Лианкина доля…

Я кивнула.

– И малышки тоже. Вырастет Тиса, приданое понадобится.

– Меня больше волнует, чтобы племяшка обратно не бросилась. Пусть выздоравливает и не беспокоится за всю эту семейку. Вета, а с кем поговорить, чтобы мне тело отдали?

– Вам?

Госпожа Риона оскалилась, став похожей на большую крысу.

– Я бы его в овраге закопала, сукина сына, но придется хоронить как положено. Ради Тисы, ради Лианки… Ладно! Дохлого я его потерплю. Может, даже любить больше буду.

Морализаторствовать я не стала. Как правильно говорит поговорка: «О мертвых или хорошее, или правду». А что здесь правда? Что одну жену мужик в могилу свел, что вторая чудом этой участи избежала, что жил он для себя, и хоть в храм ходил, да только в Светлого не верил. Просто религиозным был, а это ведь вещи разные. Вера – она в душе. Снеси завтра храмы, Светлый все равно будет. И верить в него не перестанут. А религия – это напоказ, в храме, это когда души не хватает.

Может, я и не права, но мне так кажется. Есть Светлый, есть я. Зачем в наши отношения кого-то третьего вмешивать? Это как в супружескую постель постороннего тащить.

Но Светлый с ними, с храмами. Не мое это дело. Тут каждый решит для себя и только для себя. А у меня дело другое…

– Госпожа Риона, а женщину вы не узнали?

– Я на нее и не смотрела. А что?

– Карнеш Тирлен сказал, что она может быть… эм-м…

– Да скажи уж как есть! Из наших девочек?

– Были у него такие предположения.

– Пойду посмотрю.

– А я поговорю с господином Растумом, чтобы вам тело Варгоса отдали.

– Это он решает?

– Да.

– Тогда даже не трудись, я сама к нему загляну. Думаю, он согласится.

Я тоже так думала.

* * *

Второй раз госпожа Риона оставалась в мертвецкой намного дольше, и вышла оттуда серьезная и расстроенная. Намного сильнее, чем из-за Торона. Я без лишних раздумий налила ей чашку взвара, накапала в него успокоительного. Женщина приняла с благодарностью и отпила несколько больших глотков.

– Хороший отвар. Рецепт скажешь?

– Даже трав наберу.

– Спасибо.

Несколько минут мы молчали, потом госпожа Риона заговорила. Медленно, подбирая слова.

– Прав Карнеш. Только не до конца. Это явно чья-то содержанка или любовница.

А ведь и верно – похоже! И руки, и уход за собой, и…

– Подыскивала себе нового покровителя?

– Вполне возможно. Я одежду посмотрела, она не из богатых, но и не из самых худших.

– Госпожа Риона, – медленно начала я, словно шла босиком по колючкам, – а она одна такая за последнее время? Или есть слухи? Или, может, кто-нибудь пострадал?

Женщина задумалась.

– Надо поспрашивать. У меня дом, сама понимаешь, приличный. Если такое с моими девочками сделают, я найду, как расквитаться. Но есть и другие дома. Алетар же. Портовый город. Есть и такие, где девочек предоставляют для любителей остренького.

– Может, она оттуда?

– Нет. Знаю я девушек, которые там работали. У них вся шкурка уже к концу года работы в шрамах. А эта – чистенькая, аккуратная. Нет, не то.

– Понятно.

– Вета, а почему тебя это интересует?

Я опустила глаза.

– Госпожа Риона, я ведь и на дому людей принимаю. Не первый случай таких изуверств, ой не первый. А все молчат, никто ничего не делает.

– Поэтому ты решила говорить?

– Не знаю. Может, расспросить, а если что-то, так и страже сказать?

– Не лезь в это дело. Слишком опасно.

– Но люди…

– Вета, садисту наплевать, над кем издеваться. Лекарка тоже сойдет.

Я вздохнула.

– Понимаю, что опасно.

– А раз понимаешь, то сиди тихо. Есть стража, они не зря деньги получают. Они и разберутся, а ты целее будешь. Ясно?

– Да, наверное, вы правы, – кивнула я.

– Без всяких «наверное».

Я молчала. А что можно сказать? Видела такое на жертвах барона? Видела барона? Полагаю, это именно его работа? Замечательно. Пойдем к барону? Нет? А почему – нет?

Безвыходное положение. И я ничего не могу сделать. Вообще ничего.

Темного крабом!

Глава 8

День рождения. Когда-то мы отмечали его совсем иначе. Рядом всегда была бабушка. И дарила она мне то, чего больше всего хотелось. Не платья или украшения, а толстенные книги, лекарские инструменты, иногда – симпатичные игрушки. И всегда угадывала. И как ей это удавалось?

Родители на наши дни рождения внимание обращали редко: столица, развлечения, гости… Только у младшей сестренки удавался праздник, и то потому, что приходился на солнцеворот. А родители всегда на солнцеворот закатывали бал, ну и Лаурин день рождения заодно отмечали.

А сейчас я одна. И отмечать тоже буду сама. Что там надо? Угощение для всех, кто заглянет, можно простенькие подарки – и церемониальный пирог. Печется пирог с гречневой кашей и куриными яйцами, а на закате его относят к реке и бросают в воду. И гадают по нему. Потонет – плохой год будет, поплывет – жди перемен, рыбы начнут кормиться – год обильный жди… Там много примет. Мы с бабушкой ходили, гадали, а сейчас не с кем. Но отнести пирог к морю и бросить в воду мне никто не помешает.

Тесто я еще с вечера поставила, меня бабушка научила. Она вообще настаивала, что пироги печь надо уметь. Умения и знания лишними никогда не бывают.

Ну вот и… В одной миске ждала своего часа ягодная начинка, во второй – рубленое мясо, в третьей рыба, в четвертой – гречка с яйцами. А что мне – ради одного пирога затеваться? Нет уж! Пироги я планировала взять с собой на работу. Выходной-то у меня еще не скоро!

* * *

В лечебнице я угостила коллег и служителей, выслушала поздравления и опять принялась за работу. Долго мы не праздновали, некогда. Я отнесла пироги Харни Растуму, удостоилась масленого взгляда (ах, какая женщина, какие пироги), услышала, что если день рождения, то так и быть, завтра могу денек отдохнуть, и пошла работать дальше. Болезни-то никто не отменяет. Если ты лекарь – тебя и со свадьбы сдернут, и с похорон, и откуда угодно.

Я обходила палаты, выслушивала жалобы больных, назначала лечение, проверяла, перевязывала, ассистировала Карнешу там, где не справилась бы сама, и все это время мысли были не о дне рождения. О нем думать как раз не хотелось. И о прошлом – в том числе.

Когда мне исполнилось девятнадцать, бабушка была жива. Она подарила мне роскошную книгу о лекарственных травах, пирог мы пекли вместе и относили тоже вместе. И бабушка тогда смеялась, видя, как пирог атаковали даже не рыбы – невесть откуда взявшиеся на пруду утки. «Даже не к богатству – и правнукам твоим потратить не хватит…» И потом уже серьезно: «Помни: деньги не главное. Заработать ты всегда сможешь, с голоду не помрешь. А вот живая душа человеческая – это сокровище».

Чтобы не вспоминать и не вытирать ежеминутно слезы, я выбросила все из головы и сосредоточилась на визите ночного гостя. Точило мыслью неприятное совпадение. Линда жаловалась, что у нее ухажер пропал. Может, сбежал, всякое бывает. Теперь у рыжего вора сын пропал. Тоже сбежал? И все что-то убегают, как из лечебницы выйдут? Чтобы точно сюда не попасть?

Ой неубедительно. А сколько тех, о ком никто не думает? Нищие, попрошайки, бродяги, рофтеры, люди без дома и родины, которых хватает в любом городе, о которых никто и не задумается. Только кому и зачем они нужны? Ритуалы есть разные, но сколько их можно проводить? И сколько человек должно пропасть?

Я подумала, и решила для начала поговорить с Линдой.

Госпожа Морли отнеслась к моим словам серьезно.

– Вы знаете, госпожа Ветана, я думала, он просто сбежал. Но если что случилось…

– Даже не знаю, могло ли с ним что-то случиться. Линда, не приглядишься к лежащим здесь людям? Я тоже буду присматриваться, кому есть куда идти, кому некуда. Есть у нас сейчас такие?

– А то как же. Целых три человека. Показать?

– Покажи…

Оказались двое мужчин и женщина. Из мужчин один был стариком лет шестидесяти (считай, ему и пятидесяти нет, улица не щадит). Второй – явно моряк. Крепкий, лет двадцати, парень со сломанной рукой. Я его помнила, отвратительный перелом. Если не лечить, так и калекой остаться можно, так что корабль ушел без него. А третья – явно девица легкого поведения, избитая сутенером. Такие к нам тоже попадают. Эта еще не старая, лет двадцати, наверное, тоже, а выглядит уже на пять лет старше меня.

Я бы сказала, что из этих троих… А для чего вообще могут пригодиться люди? Молодой парень, моряк средних лет, кто еще? Линда пожала плечами и сказала, что порасспрашивает. И мне все расскажет послезавтра. На том и порешили.

Домой я шла намного медленнее, чем на работу. Грусть опять накатила. Год назад, в этот день, родители были в столице, и бабушка придумала развлечение. Мы с ней отправились на пикник. Взяли с собой корзинку с разными вкусностями, сидели под большим деревом на природе, потом пошли собирать ежевику, я запуталась в колючем кусте косищей, и бабушка со смехом отпутывала меня от игольчатых плетей, а я грозилась отрезать клятые лохмы… Но ежевика была удивительно крупной и вкусной. Бабушка, родная, что же случилось тогда на дороге?

А если…

Мысль ударила молнией. Заставила вздрогнуть, остановиться на месте.Если это – барон Артау? Подонок знал, что бабушка не в восторге от сватовства, знал, что она собирается просить денег у друзей, что свадьба наверняка сорвется, и… мог он? Или не мог?

Раньше я бы о таком не подумала, но повзрослела… Надеюсь. Я многое видела, я живу своим трудом, я стала совсем иной. Какое отношение госпожа Ветана имеет к… Не думать! Даже не вспоминать и имени не произносить! Не было такой…

Я купила у уличного торговца корзиночку с крупной ежевикой и решительно зашагала домой.

Дома было тихо и спокойно, уютно и тепло. Пахло пирогами и травами. Я присела за стол, налила в большую чашку малинового киселя, бросила в рот ягоду. Ум-м… Люблю ягоды.

Гадальный пирог остывал на подоконнике, накрытый полотенцем. Что-то меня ждет в этом году? А, что бы ни случилось, это будут только мои решения! Мои решения, мой ответ.

Я справлюсь.

* * *

До вечера у меня в гостях побывала госпожа Лимира, подарила роскошное, вышитое шелком покрывало. Осенние листья в лесу. Огненный ковер раскинулся на моей кровати. Я потерлась об него щекой и зажмурила глаза. Как живые…

– Спасибо.

– Тебе спасибо, Веточка, что ты у нас есть.

– Это же ужасно дорого.

– Сами шили. А самое дорогое у нас жизнь и здоровье. Остальное купим, выбросим, починим или вовсе забудем. Так-то…

И я была с ней согласна.

Отдарилась травяным сбором по своему рецепту, попила с гостьей взвара с пирогами, выслушала жалобы. Дети Таниль были невыносимы, дочка с ног сбивалась, зятю тоже приходилось тяжко. Да еще эта курица с каторги письмо прислала, дескать, заболела и серьезно, если что – не оставьте деточек милостью. Зять весь взметался, ехать к ней хочет, помилования добиваться, а она небось Карису не помиловала, травила без жалости! Но не скажешь ведь такое в глаза зятю-то…

Я согласилась, что мужчины иногда бывают очень глупыми. Прислушалась к себе. А ведь лечить Таниль мне вовсе не хочется. Почему? Потому что она – убийца? Наверное, да. Она приняла решение убить человека. Хладнокровно и безжалостно травила жену и мать и знала, что дети Карисы останутся сиротами. Она просто мразь. А самое печальное то, что появись она на моем пороге – и ябуду лечить ее. Это моя судьба. Хочется, не хочется, а надо. Есть дар, но есть и обязанности. И одного без другого не бывает.

* * *

Бертен постучался ко мне незадолго до заката. Пришел, принес букет цветов и маленький шелковый шарфик, как раз на грани приличия. Что-то более серьезное я принять бы уже не смогла, но цветы, сладости, те же перчатки – спокойно. Так что я поблагодарила.

Шарфик был красивым, голубым…

– С ним твои глаза становятся небесными, – коряво выразился Бертен.

Я мило улыбнулась в ответ. Назвать мои глаза небесными – сильное преувеличение. Они ведь самые обычные, серые. Иногда чуть светлее, иногда темнее, но голубого оттенка в них точно нет. За мной ухаживают, и это приятно.

Мы как раз пили взвар и обсуждали интересного больного со странными болями в желудке, когда в дверь постучали. Я развела руками и отправилась открывать. Ох, зря я в окно не глянула! А так – застыла на пороге дура дурой и смотрела круглыми глазами.

А в мой дом входил один из самых опасных людей королевства. Герцог Моринар. Белесый палач. И как-то так у него ловко получилось, что я и не поняла, когда оказалась за столом, а герцог уже дружески (этак вежливо-гадючьи) улыбался Бертену.

– Работаете вместе с госпожой? И навещаете ее в свободное время? Похвально, очень похвально…

Прозвучало так, словно мы тут оргии устраивали.

Я стиснула зубы, но помогло откровенно плохо.

– Ваша светлость, счастлива видеть вас. Что-то случилось?

– Что вы, госпожа Ветана. Разве к такой очаровательной женщине приходят с проблемами?

С-сволочь.

– К женщине сюда не приходят, – скрежетнула я голосом. – Только к лекарю.

Герцог одарил меня еще одной наглой улыбочкой, за которую захотелось ему в глаза вцепиться. Да что ж такое?! Если я не маркиза, то и не человек уже?!

– Госпожа Ветана, к лекарю я не прихожу. Его ко мне приводят. А лично я пришел поздравить вас с днем рождения. У вас ведь он сегодня?

На стол мягко опустился футляр для драгоценностей. Дорогой, из черного дерева, с инкрустацией перламутром. Посмотреть очень захотелось, но я даже руки за спину спрятала, чтобы не поддаться искушению.

– Благодарю за внимание, ваша светлость. К сожалению, мы не настолько хорошо знакомы, чтобы я могла принять от вас подарок.

– Разве это подарок? Так, безделушка. Серебро, хризолиты… Думаю, даже господин лекарь может подарить нечто подобное.

Герцог усмехнулся, протянул руку и нажал на одну из завитушек. Крышка футляра откинулась.

Браслет, лежащий на черном бархате, мог бы показаться безделушкой. Мог бы – но кому-то другому. А я отлично видела: это не серебро, это платина. И камни не самые простые. Лиственный изумруд редкого оттенка, я знаю. У меня мать отлично в этом разбирается, еще и других поучить может. Ювелирам до нее далеко. Может, тоже дар?

– Ваша светлость, за эту скромную безделушку можно купить несколько лечебниц. Ее впору носить королеве.

Герцог подвинул ко мне футляр.

– У нас разные представления о дорогом, госпожа Ветана. Королева такое не наденет.

Бертен посмотрел на меня. Браслет действительно выглядел безыскусным. Простое плетение, скромная застежка… Не только купить несколько лечебниц, но и безбедно содержать их лет так десять.

– Ваша светлость, прошу вас не оскорблять меня подобными подарками, – сухо произнесла я.

– И что же тут оскорбительного?

Сказать все напрямую? Ах, как бы это было соблазнительно! Ваша светлость, ваш подарок стоит как треть Желтого города. Если я возьму его, на мне повиснет долг перед вами, а чем его отдавать – я не знаю. И мне это не нравится.

Только вслух такое не произносят.

– Ваша светлость…

– Можете называть меня просто Рамон.

Бертен перевел на меня удивленный взгляд. Я ответила таким же. Да что здесь, Темного крабом, происходит?!

– Это недопустимая фамильярность между герцогом и простой девушкой, ваша светлость, – отрезала я.

В темных глазах поблескивали искры.

Я… я тут нервничаю, переживаю, а он… забавляется?! Мои руки невольно сжались в кулаки.

– Госпожа Ветана… Я могу называть вас просто – Вета?

– Ваша светлость, не в моей власти запретить что-либо второму лицу после короля.

Я опустила глаза, скрывая злость и бессилие.

– Отлично. Вета, я надеюсь, вы примете этот подарок в знак моей искренней симпатии.

Яснее выразиться нельзя.

Я выпрямилась. Шутки кончились.

– Ваша светлость, если вы действительно питаете ко мне какую-либо симпатию, я надеюсь, что эта встреча станет для нас последней.

– И почему же?

Герцог и не думал оскорбляться. Сидел за столом, смотрел насмешливо.

– Не думала, что мне придется объяснять вам очевидные вещи, ваша светлость.

– А вы попробуйте, Вета. Господин лекарь сейчас нас оставит, а вы мне объясните…

Бертен поднял голову, хмуро посмотрел на герцога.

– Я никуда не уйду.

– Да неужели?

– Вы, ваша светлость, можете меня хоть на каторге сгноить, хоть заживо сжечь, – в воздухе так и повисло злое «вам не привыкать», – но ведете вы себя непорядочно. Ворвались в дом к девушке, оскорбляете ее…

– Подарить подарок на день рождения считается теперь оскорблением?

– Вы знаете, о чем я, ваша светлость.

Герцог прекратил улыбаться. Лицо стало жестким.

– Знаю. А потому сейчас ты выйдешь отсюда на своих ногах. И отправишься домой, а не на каторгу. А узнаю, что ты питаешь к девушке какой-либо интерес, кроме служебного…

Угроза не успела прозвучать. Меня уже затрясло всерьез. В таком состоянии я сама себя боялась.

– Ваша светлость, извольте покинуть мой дом.

Герцог даже не шевельнулся.

– Вета, вы девушка умная и отлично понимаете, что я никуда не уйду, пока не получу того, что мне требуется.

– И что же вам требуется?

– Поговорить с вами. Пока – просто поговорить.

Я вдохнула. Медленно выдохнула. Разжала кулаки.

– Берт, я прошу тебя подождать пару минут. Господин герцог скажет мне все, что хотел, и уйдет восвояси.

Бертен посмотрел на меня, на герцога…

– Вета…

Мой голос был нарочито спокоен:

– У господина герцога не лучшая репутация, но я надеюсь, он не опустится до низких поступков?

– Разумеется, не опущусь. Идите, молодой человек, дама просит.

Рамон сделал жест кистью, словно собаку разгонял.

Бертен вспыхнул.

– Вы… вы…

– Я – герцог Моринар. И вы знаете, что я могу с вами сделать.

Бертен знал. Это было видно по его глазам, по жестам. Он явно думал, как уйти, не потеряв лица. Осознавал, что они с герцогом несопоставимы, но…

«А вот до конца не выстоял, – подсказал противный внутренний голос. – Он милый, добрый, отличный лекарь, но не герой. Увы…»

Я улыбнулась Бертену, и он таки вышел из дома, бросив на меня извиняющийся взгляд. А чего я ожидала? Не знаю. Но привкус от ситуации противный. Словно дешевого мыла наелась.

Посмотрела на герцога, молча предлагая начинать разговор.

Герцог молчал.

Я тоже, поскольку опасалась открыть рот. Здесь и сейчас я себя почти не контролировала, а это опасно, очень опасно. Молчи, Вета, молчи.

Наконец герцог нарушил тишину.

– Вы меня заинтересовали, Вета. Скажите, сколько вы хотите?

– Поясните?

– Сколько вы хотите, чтобы с полгода побыть моей любовницей?

* * *

Я вцепилась в стол, чтобы не упасть. Перед глазами поплыли красные круги. Да я… Да как он… Что за наглость?!

– Вон из моего дома…

Я услышала низкий холодный голос и даже не сразу сообразила, что это рычу – я.

– Свой дом в Белом городе? Драгоценности? Титул?

Герцога спасла только отличная реакция. Взвар был еще горячим, а рука у меня не дрогнула. Сама покалечу, сама и вылечу.

Мраз-с-с-с-сь!

Моринар увернулся, а спустя минуту меня прижали к твердой груди, да так крепко, что нос почти сроднился с золотой пуговицей.

– Все. Успокойся.

– Пус-с-с-сти. – От ярости получалось только шипеть.

Герцог и не подумал слушаться.

– Сначала успокойтесь, потом отпущу.

Вырываться было бесполезно, я это оценила. С тем же успехом можно было уговаривать водоворот. Я медленно вдохнула и выдохнула. Раз, другой, третий.

Руки герцога разжались, когда я расслабила сведенные судорогой мышцы. Меня отпустили и смотрели с интересом.

– Садитесь, госпожа Ветана.

Я осталась стоять где и была. Герцог покачал головой.

– Садитесь.

На этот раз я опустилась за стол. После волны бешенства пойдет откат, я знаю. Как бы не упасть. Колени уже ощутимо дрожали.

Герцог смотрел совсем иначе. Холодно, рассудочно. Какие там грязные намерения?

– Кто вы, госпожа Ветана?

– Что?!

– Хватит этой комедии масок. Кто вы?

Я помотала головой.

– Ваша светлость? Я не понимаю…

– Если будете уверять меня, что вы лекарка из бедных травниц, прикажу оттащить вас в тюрьму на пару дней. Или больше – как получится. Хватит вранья.

Меня затрясло уже вовсе не притворно.

– С чего вы…

– Вета… это ваше настоящее имя?

– Да.

– А полностью?

Я вдохнула. Выдохнула. Представила себе, как рассказываю герцогу всю правду – и уперлась намертво. Плевать уже на все! Мне что так, что этак не выжить.

– Это не важно.

– Мне кликнуть стражу?

– Зовите, – согласилась я. – Чай, и в тюрьме люди живут. И на каторге.

Герцог усмехнулся.

– Вета, вы кто угодно, только не простолюдинка. Вы неплохо играете свою роль, но некоторые детали выдают вас с головой. Вы узнали платину с изумрудами, не стоит отказываться. Вы не приняли с благодарностью украшение, вы не кричали, не кокетничали, не пытались пользоваться своей красотой… Вы даже сейчас не пытаетесь сказать что-нибудь глупое. У вас слишком много выдержки и воспитания, свойственных лишь аристократам.

– Поверьте, ваша светлость, благородство – привилегия не одних только герцогов.

– Фамильярность, извольте покинуть, репутация, низкие поступки…

– Что в этом удивительного?

– Простонародье выражается иначе. Так как, госпожа Ветана?

Я опустила голову на сплетенные пальцы.

– Если скажу правду – вы уйдете?

– Возможно.

– Только возможно?

– Не зная правды, я не могу дать ответ. Но узнаю ее в любом случае. Вы меня заинтриговали, Вета. Алетар – мой дом, а я не люблю загадок в своем доме.

Я вздохнула. Выдохнула.

– Я старшая дочь, ваша светлость, но никогда не наследую титула. Любвеобильность аристократов известна крестьянам не понаслышке. И иногда она приносит плоды.