Возможный театр

МАТЮРИНА (грустно). Это нервное. У меня мама тоже психовала, когда узнала, что больна…

ДОН (жалея ее, приобнимает). А ты что же не поела?

МАТЮРИНА (опустив голову). А можно я тебя поцелую?

ДОН. А тебе нужно разрешение?

Она целует его, он отвечает на поцелуй, но отстраняется.

МАТЮРИНА. С вами тут все как-то не так… Мне кажется, я на другой планете…

ДОН. А что не так? Руки, ноги, уши… И все остальное на месте… Просто я… староват для тебя… наверное…

МАТЮРИНА (хихикая). Да я не об этом.

ДОН. А о чем?

Слышен стон Шарлотты из спальни Дона.

ДОН (громко). Шарлотта, наверное, спит. (Притягивает Матюрину к себе.)

МАТЮРИНА (отталкивая его). Я пойду.

Выходит Шарлотта, наигранно страдая.

МАТЮРИНА. Как вы себя чувствуете?

ШАРЛОТТА. Как выкипевший чайник.

МАТЮРИНА. Вам доктор укол сделал, успокоительный.

ШАРЛОТТА. Упокоительный?

ДОН. Шарлотта, перестань «актрису включать»… В конце концов, все живы, пока.

ШАРЛОТТА. Пока!

МАТЮРИНА. Ладно, мне пора. Я завтра заскочу, проведать вас.

ШАРЛОТТА. Не надо!.. (Дон с удивлением смотрит на Шарлотту.) Приходи на Рождество… Отметим?!

Матюрина некоторое время с удивлением смотрит на Шарлотту, потом уходит.

ДОН. Вам плохо?

ШАРЛОТТА. Да, нехорошо…

ДОН. Разочарованы?

ШАРЛОТТА. Хотелось обмануться, что ты – прекрасный принц…

ДОН. А я – «гордец и враль»?

ШАРЛОТТА (улыбается). Веселый спутник ты, я не ошиблась.

ДОН. А что все это значило?

ШАРЛОТТА. Не справилась с управлением… Мне стыдно! Прости…

ДОН. Ты выкинула в окно раритетную китайскую вазу!

ШАРЛОТТА (выходя в свою спальню). От ярости, что узы уж никто не чтит…

Дон остается один.

ДОН. А это еще что за стихо-творение[И.Е.1] ?

Дон подходит к накрытому столу. Зажигает две свечи в виде ангелочков.

КАРТИНА ФИНАЛЬНАЯ

Раздается звонок. Дон открывает дверь. На пороге Матюрина в шубке. В комнате накрыт стол со свечами и рождественскими украшениями.

ДОН. Привет, цветочек!

МАТЮРИНА. Здрасьте! Как поживаете?

ДОН. Чудесно! Лучше всех!

МАТЮРИНА. Я знала, что…

ДОН. Нас ждет успех?

ШАРЛОТТА (из-за кулис). Любимый, кто там?

ДОН. Наша гостья. Дайте, я вашей шубке место приглядел…

Матюрина снимает, а Дон вешает шубку. Матюрина в еще более соблазнительном, на ее взгляд, наряде.

МАТЮРИНА. А вы, похоже…

ДОН. …Не у дел? Дела – удел хозяйки.

МАТЮРИНА. Все скучаете?

ДОН. Есть некоторые нюансы…

МАТЮРИНА (вертится, демонстрируя наряд). Я вам нравлюсь?

ДОН (сдерживая смех). Вы прекрасно знаете, что… обворожительны.

МАТЮРИНА. А Шарлотта?

ДОН. О, Шарлотта…

МАТЮРИНА. Если верить классикам, вы должны мне говорить, что я прекрасней всех.

ДОН. Вы – прекрасней всех.

МАТЮРИНА. А Шарлотта?

ДОН. И Шарлотта.

МАТЮРИНА. Дон, но почему вы говорите это мне? Это вы должны Шарлотте говорить, когда я не слышу. Я в спектакле видела!

ДОН. Зачем?

МАТЮРИНА. Чтоб я поверила, что для вас я – самая лучшая.

ДОН. Это правда.

МАТЮРИНА. А как же Шарлотта?

ДОН. И Шарлотта!

МАТЮРИНА. Так не бывает! И вообще, я – моложе… И вы меня целовали…

ДОН. Или вы меня?..

Входит Шарлотта, вносит торт на блюде, ставит на стол.

ШАРЛОТТА. Прошу к столу!

МАТЮРИНА (хватая шубку). Пожалуй, я пойду. (Выбегает.)

Дон смотрит ей вслед.

ШАРЛОТТА. Что случилось?

ДОН. А? (Поворачивается к Шарлотте.) Соблазнить меня не получилось!

ШАРЛОТТА. Ты устоял?

ДОН. Я наши узы чту! (Целует ее руку.)

ШАРЛОТТА. Как неожиданно… Ты можешь быть свободен… Праздники заканчиваются… Вот сейчас попьем чаю…

ДОН. Еще старый Новый год!

ШАРЛОТТА (грустно). Два Новых года – странная традиция. Нелепая какая-то…

ДОН (возвращая бумагу с печатью). Возьми.

ШАРЛОТТА. Что это?

ДОН. Завещанье.

ШАРЛОТТА. Оно твое.

ДОН. Не перебивай. Мне кажется, я был счастлив эти дни… Жизнь была так интересна, наполнена… Я подумал… вдруг… если мы по-настоящему станем мужем и женой…

ШАРЛОТТА. Ты что, делаешь мне предложение?

ДОН. Вроде того… (Вставая на колено.) Я хочу быть с тобой. Выходи за меня замуж.

ШАРЛОТТА (не веря своим ушам). Ты считаешь, видимо, что встать перед женщиной на колено – верх романтики? Или думаешь, что я так считаю?

ДОН (поднимаясь). Я ничего не считаю. Я прагматичное животное и люблю, когда мне комфортно. У тебя прекрасная квартира, ты неравнодушна ко мне и смело выкидываешь дорогущий антиквариат в окна, ты красивая и необыкновенная… А значит, есть чем гордиться! И раньше мне даже не казалось, что я могу быть счастлив с кем-то…

ШАРЛОТТА. А я не умею готовить!

ДОН. Глупости, вместе мы испекли прекрасный «Наполеон»!

ШАРЛОТТА. Я убираться не люблю…

ДОН. Для этого есть специально обученные люди.

ШАРЛОТТА. Я – старше…

ДОН (поднимаясь с колен). Мы никому не скажем.

ШАРЛОТТА. Я – твоя начальница!

ДОН. Меня это не смущает. Я незакомплексованный.

ШАРЛОТТА. Собственно, что я так волнуюсь? Тебе же не так долго меня терпеть… (С угрозой.) Я ведь могу и согласиться!

ДОН. Ну?!

ШАРЛОТТА (очевидно, исчерпав аргументы). Чай?!

ДОН. Ты уверена, что хочешь еще меня помучить?

ШАРЛОТТА. Ты научишь меня готовить?

ДОН (подходя к ней совсем близко). Я буду тебя кормить!

ШАРЛОТТА. Симпатизировать тебе – общее место!

ДОН. Сопротивляться чувствам – тоже.

Они стоят напротив друг друга, но кто здесь бык, а кто тореадор – неясно. Наконец она решительно целует его. С улицы в этот момент раздается еле слышный веселый праздничный церковный колокол.

ДОН (отстраняясь от Шарлотты). Подожди! Вот (протягивает ей еще одну бумагу).

ШАРЛОТТА. А это что?

ДОН. Звонили из больницы… Я съездил. Там какая-то путаница… Сбой программы компьютерной… В общем… Ты здорова.

ШАРЛОТТА (потрясенная). Как? Правда?

Праздничный колокольный звон усиливается. Потрясенная Шарлотта, не способная поверить в свое нереальное счастье, смотрит в зал. Дон подхватывает ее на руки и, наконец, уносит в сторону спальни Шарлотты.

Затемнение. Занавес.

2015

Белый шум

Театральный твист для трех мужчин и женского голоса.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

РАКОВ.

ЩУКИН.

ЛЕБЕДЕВ.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Занавес открывается. На сцене – обычный большой городской двор спального района со множеством металлических «ракушек», уходящих за горизонт (на заднике). Одна «ракушка» по центру с открытым зевом – пуста. Рядом ведро и мужик, стоит лицом в зал с задранной вверх головой, как будто переговаривается с кем-то в окне этажа эдак пятого. Это РАКОВ, у него в руках большая кисть в белой краске. Одет он соответственно моменту – в рабочую одежду, но многоцветно: при ярком резиновом фартуке и перчатках.

РАКОВ (кричит). Почти закончил!

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Завтра дождь обещали.

РАКОВ. Теперь не заржавеет! А?

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Ну че ты ее открыл?

РАКОВ. Проветриваю. Вещи уход любят.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Вещи любят…

РАКОВ. Я хочу, чтоб когда машиной обзаведемся – ей все у нас понравилось.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (с угрозой). Кому – ей?

РАКОВ. Машине.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. И когда ты собрался ей «обзаводиться»?

РАКОВ. Надеюсь, в этом году.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. А че, мы потом не могли за эту «ракушку» заплатить?

РАКОВ. А потом не будет, и придется за километр на стоянку ездить…

Мимо проходит ЩУКИН, он в джинсовом костюме, а на голове у него белая капитанская фуражка.

РАКОВ. Здоро́во!

ЩУКИН. Привет. Как дела?

РАКОВ. Да вот «ракушку» прикупил. Теперь дело за малым…

ЩУКИН (ухмыляясь). А у тебя разве машина есть?

РАКОВ. Будет. Надо приближать желаемое всеми силами!

ЩУКИН. Главное, чтоб это не был берег или риф, если ты капитан корабля! Ха-ха…

РАКОВ. Щука, ты с флота уже когда уволился, а шутки у тебя все боцманские!

ЩУКИН. Да я там всю жизнь, считай… Был бы флот, я б и сейчас…

РАКОВ. А ты в круиз поезжай… Сейчас туризм развит!

ЩУКИН (снимает фуражку и промокает носовым платком лоб). Боюсь.

РАКОВ. Чего боишься? Воды?

ЩУКИН (ржет). Что на воображаемые педали жать начну… По привычке… Ты когда-нибудь на штурманском сидении сидел, когда за рулем кто-то другой?

РАКОВ. На каком?

ЩУКИН (махнув рукой). Я все забываю, что ты не водила… Ты б на курсы, что ль, сходил… Чтоб приблизить желаемое!

РАКОВ. Не… Это потом… А то спугнуть боюсь…

ЩУКИН. А-а-а…

Мимо проходит ЛЕБЕДЕВ. Он в белом плаще, застегнутом на все пуговицы, в очках и с мягким потертым кожаным портфелем под мышкой.

ЛЕБЕДЕВ (растерянно, но доброжелательно кивает). Добрый день!

РАКОВ и ЩУКИН (хором). Здрассьте.

РАКОВ и ЩУКИН поворачивают головы, провожая его.

РАКОВ. А че он все время с портфелем ходит?

ЩУКИН. Может, у него там ноутбук?

РАКОВ. А когда ноутбуков не было, что он там носил?

ЩУКИН (пожимает плечами). Книжки, тетрадки…

РАКОВ. А дома нельзя почитать? Че с собой-то таскать?

ЩУКИН. А может, он без них не может? Как наркоман без дозы. Как рыба без воды…

РАКОВ. Без книжек? Я вот после школы только газеты и журналы читаю. Ну в интернете еще… Иногда. Редко. Телик же есть…

ЩУКИН. Телик – да…

РАК. И ничего, не умер…

ЩУКИН (достает из пачки сигарету). Может, нам просто удалось избежать… зависимости?..

РАКОВ (угощаясь). Да, страшная это штука…

ЩУКИН (закуривает). Он ведь не только читает, он еще и сам пишет, бедный… И неизвестно, от чего больше зависит!

РАКОВ (затягиваясь). А че пишет-то? Стихи?

ЩУКИН. Не знаю. Я не читал…

РАКОВ (мечтательно). Может, почитаем? Сейчас же никто не читает, жалко товарища… Для кого он старается?

ЩУКИН. Господина!

РАК. Что?

ЩУКИН (достает карманную пепельницу с крышечкой). Давай… Все-таки в детстве вместе тут по лужам на плотах плавали… весной…

РАКОВ (тоже затушил). А здорово было! Помнишь, как я однажды чуть не утоп? Ты ж меня вытаскивал.

ЩУКИН. Смешно было. У тебя глаза вытаращились, по воде лупишь…

РАКОВ. Я ж за корягу зацепился… испугался… Меня тогда Раком и окрестили… А тебя – Щукой…

ЩУКИН. А Лебедев тогда, как старший, нас успокаивал…

РАК. Ща вот и не скажешь, что он старше… (Кивает в сторону, куда прошел Лебедев.) А все равно…

ЩУКИН. А глубина была – всего-то метр с небольшим…

РАКОВ. А у нас рост тогда какой был?

ЩУКИН. Вообще-то да… карапеты… Ну и влетело нам тогда!

РАКОВ. Ща вот кому-нибудь расскажи, что лужа была глубиной больше метра и величиной с озеро…

ЩУКИН. Да… Если сами по ней не плавали – вряд ли поверят…

РАКОВ. Да-а…

ЩУКИН. А за грибами, помнишь, ходили, там у леса еще от деревни несколько домиков оставалось…

РАКОВ. Э-эх, наша лужа… Я даже по ней скучаю…

ЩУКИН. Теперь дети вон в торговом центре «плавают»… Чего там только нет: и кино, и компьютерные залы, и игровые зоны, и рестораны… Суши-муши всякие… Сплошное разорение для родителей…

РАКОВ. Да-а… У них – своя «лужа»…

ЩУКИН. Они ее, кстати, так и называют!

РАКОВ. Значит, сохранилось предание!

ЩУКИН. Это как?

РАКОВ. Раз место называется «лужа»!

ЩУКИН. А говоришь, что со школы не читаешь… Предание…

РАКОВ. Ну… (с выражением) «старины глубокой»…

ЩУКИН. Не дави на меня интеллектом…

РАКОВ. Я таких «словов» не знаю! (Ржут.)

Мимо в обратную сторону проходит Лебедев. Он все так же растерянно кивает Ракову и Щукину. Портфель держит перед собой, как бы обнимая.

РАКОВ (провожая его взглядом). «Страшно далеки они от народа…» А он, наверное, много слов знает…

ЩУКИН. Наверное.

РАКОВ. А если читатели этих слов не знают, зачем их писать? Чтоб они комплексовали?

ЩУКИН. Кто – они? Слова?

РАКОВ. Те, кто читать станут.

ЩУКИН. Кто это от этого когда комплексовал?

РАКОВ. Мне неприятно, когда я чувствую себя идиотом.

ЩУКИН. А ты не чувствуй! Зачем тебе читать? Тебе ж и так не скучно?

РАКОВ. Нет.

ЩУКИН. И мне – нормально. Мы, в конце концов, свободные люди, приближаемся к общеевропейскому уровню. Вон у нас и торговые центры, и отели, и «Макдоналдс»… Все как у людей!

РАКОВ (поддерживая). И лужи уже нет давным-давно!

ЩУКИН. Да! И банкоматы, и карточки пластиковые…

РАКОВ. И всякие перформансы и недели моды…

ЩУКИН. И все-таки я скучаю. Только ты никому не говори, ладно?

РАКОВ. По луже?

ЩУКИН. Засмеют!

РАКОВ. А ты не обращай внимания!

ЩУКИН (ностальгически). Мне мама носки вязала и шарф…

РАКОВ. Помню, рыжий такой шарф, длиннющий…

ЩУКИН. Я его три раза вокруг шеи обматывал!

РАКОВ. Ты этим шарфом всем глаза мозолил!

ЩУКИН. У меня его потом в стройотряде сперли… Жалко так было… Мама уже больше связать не успела…

РАКОВ. А я борщ помню, который твоя мама варила… Вкусный…

ЩУКИН. А мама Лебедева, помнишь, курицу с корицей на его день рожденья готовила?..

РАКОВ. …И мы все мечтали, чтоб он нас пригласил, чтоб попробовать…

ЩУКИН. А ты разве не пробовал?

РАКОВ. Ни разу.

ЩУКИН. Извини…

РАКОВ. Да чего там… это просто… обедать пора, наверное…

Слышен женский голос.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Э-э-эй!

Раков задирает голову.

РАКОВ. Ну че?

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. У меня все готово! И борщик поспел!

РАКОВ. Пойдем? Выходной все ж, по рюмашке?

ЩУКИН. Не откажусь!

Раков закрывает «ракушку», которая оказывается белой, забирает ведро, и они уходят. Вслед за ними проходит Лебедев, неся портфель на голове, придерживая рукой. Останавливается, ставит портфель у ног, достает из кармана коньячный шкалик, отвинчивает пробочку, делает маленький глоток, из другого кармана достает белый мел и пытается что-то написать на «ракушке». Ничего не видно. Белое на белом пропадает.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Занавес открывается, на сцене сумерки – все кажется серым и стертым, даже одинокая «ракушка», стоящая на том же месте по центру. Серое на сером. Все как будто «висит» в пустоте.

Ближе к авансцене в позе лотоса с закрытыми глазами сидят Раков и Щукин, одетые в серое. Мычат и вроде как медитируют. Через некоторое время выходит Лебедев, тоже в сером, и садится точно так же, но в стороне и глубже. Достает очень длинную сигарету, прикуривает и выпускает дым, потом закрывает глаза и продолжает курить.

ЩУКИН (открывает глаза). Где это мы?

РАКОВ (открывает глаза, озирается и говорит таинственно). Где-то в пространстве.

ЩУКИН. В каком еще пространстве?

РАКОВ. В пространном.

ЩУКИН. Типа мы спим, и нам все снится?

РАКОВ. Может быть.

ЩУКИН (кивая на Лебедева). А это кто?

РАКОВ (таинственным шепотом). Кто-то.

ЩУКИН. А че он делает?

РАКОВ (внимательно рассмотрев Лебедева). Осваивает, не видишь, что ль?

ЩУКИН. Что осваивает?

РАКОВ. Время! Да это Лебедь, кажись…

ЩУКИН. А зачем его осваивать?

РАКОВ. Осваивать надо все! В смысле «делать своим»…

ЩУКИН (ржет). Ты слова перепутал. «Делать своим» – это «присваивать», а он просто пускает на ветер!

РАКОВ. Ветер, знаешь, тоже не в одну сторону дует!

ЩУКИН. И что?

РАКОВ. И все.

ЩУКИН. В чем смысл твоей мысли? Я что-то не усек!

РАКОВ. Ну… Ветер тоже осваивает… Горы там, пустыни, моря…

ЩУКИН. В смысле – стирает с лица земли?

РАКОВ. Где ты тут землю увидел?

ЩУКИН (озирается). Тут вообще ничего нет.

РАКОВ. «Ракушка» вон есть. Моя!

ЩУКИН. И что, мы теперь в ней жить будем?

РАКОВ. Это же лучше, чем просто «в пространстве». В каком-никаком, а в домике…

ЩУКИН. Может, лучше проснемся? Я домой пойду…

РАКОВ. Можно подумать, это я тебя тут удерживаю. Заложник нашелся…

ЩУКИН. Так мы спим или нет?

РАКОВ. Глаза у нас открыты – значит, мы не спим!

ЩУКИН. А у Лебедя вон – закрыты, но он курит. В смысле осваивает… В смысле пускает на ветер…

РАКОВ. Может, мы ему снимся?

ЩУКИН. Давай тогда его растолкаем. Он проснется, а мы – домой пойдем…

РАКОВ. А че ты так заторопился? А поговорить?

ЩУКИН. Не нравится мне тут. Неуютно как-то. И дымом пахнет…

РАКОВ. А помнишь, как осенью пахло, когда листья жгли?

ЩУКИН. Еще бы! Это был самый грустный запах на свете…

РАКОВ. Не, самый грустный – это в больнице…

ЩУКИН. А самый веселый?

РАКОВ. Тополь и сирень… Лето впереди!

ЩУКИН. Не, самый веселый – пирожками мамкиными.

РАКОВ. А кофе помнишь, в гастрономе мололи…

ЩУКИН. А почему, интересно, в детстве все так ярко пахнет, а потом…

РАКОВ. Может, мы просто принюхиваемся?

ЩУКИН (подозрительно). А мне кажется, это провокация. Теперь все как-то одинаково пахнет…

РАКОВ. Скажешь тоже… Я вон по телику видел, что сейчас даже специальные спреи выпускают с запахами разной вкусной еды, горячей выпечки.

ЩУКИН. Зачем?

РАКОВ. Чтоб покупателя дразнить, и чтоб он больше покупал.

ЩУКИН. А мы и «ведемся».

РАКОВ. Не, меня жена научила всегда в магазин сытым ходить…

ЩУКИН. Экономный метод. Ну ладно, давай Лебедя будить!

РАКОВ. Страшно.

ЩУКИН. Почему?

РАКОВ. А вдруг он проснется, а мы – исчезнем?

ЩУКИН. Как это?

РАКОВ (начинает вставать, ощупывая все вокруг себя). Как-то все непонятно…

ЩУКИН (тоже встает). Да разбудим его – и дело с концом!

Подходит к Лебедеву и пытается отнять у него все такую же длинную дымящуюся палочку, но у него ничего не получается.

ЩУКИН. Че-то время-то ни фига не осваивается.

РАКОВ (подходит). Как?

ЩУКИН. Пепел не падает, хотя дым идет. Сигарета не уменьшается.

РАКОВ. Может, это какие-то новые технологии?

ЩУКИН. Наносигарета – вечная сигарета?!

РАКОВ. Мало ли чего придумают! Эти. Которые много слов знают…

ЩУКИН. А зачем тогда она такая длинная? Ну дымилась бы себе вечно, будучи обычного размера…

РАКОВ. А может, этот нанозакон вступает в силу только при такой длине?

ЩУКИН. Что нам делать?

РАКОВ (усаживаясь на прежнее место). Расслабиться и получить удовольствие!

ЩУКИН (плюхаясь рядом). Донт ворри?

РАКОВ. Би хэппи!

ЩУКИН. Да-а… времена… Даже мы с тобой чего-то по-английски знаем!

РАКОВ. Да! Мне лужу нашу, конечно, жалко, но есть многое, что мне теперь гораздо больше нравится… Что вот детские площадки… Что цветы во дворах, никакого дефицита, можно поехать за границу… Отдыхать или даже работать… И там – не заблудишься – те же самые «ашаны-машаны»…

ЩУКИН (мечтательно). Банки и «Макдоналдсы»… И пахнет так же… Если, конечно,

не рядом с морем…

РАКОВ (принюхивается и оглядывается). Да чего здесь об этом вспоминать?

ЩУКИН. А что делать?

РАКОВ. Плохое тоже есть!

ЩУКИН. Объяснись!

РАКОВ. Ну вот сейчас – кризис, и выясняется, что все государства – должники.

ЩУКИН. Ну?

РАКОВ (шепотом). А кому они должны? Ты понимаешь?

ЩУКИН. Банкам?

РАКОВ (громче). А банки чьи?

ЩУКИН. Хозяев…

РАКОВ (еще громче). А хозяева кто?

ЩУКИН. Не знаю.

В этот момент Лебедев очнулся, поднялся и ушел со сцены, воткнув дымящуюся палочку в пол.

РАКОВ (громко). Они что – ничьи, не граждане? На другой планете живут?

ЩУКИН. Ты меня запутал совсем.

РАКОВ (опять шепотом). Я сам запутался. Как начну про это думать – просто голова пухнет.

ЩУКИН. Я никогда об этом не думал… Ты знаешь что? Ты лучше машину себе купи.

РАКОВ. Вот и я о чем! Надо себя занять чем-нибудь, а то… думать начнешь…

ЩУКИН. Пойдем все-таки Лебедя будить… (Поворачивается и замирает.)

РАКОВ. Рискнем! (Поворачивается…)

Пауза.

РАКОВ. Не понял…

ЩУКИН. Может, это наш сон?

РАКОВ. Но мы ж не спим?

ЩУКИН. Или спим. Одно из двух.

РАКОВ. А эта все дымится, но не уменьшается. Может, тут времени нет?

ЩУКИН. Как это – «нет времени»?

РАКОВ. Ну… Все застыло и остановилось…

ЩУКИН. А мы?

РАКОВ. А мы – духи… Бестелесные сущности!

ЩУКИН (подходит к Ракову и сильно щипает его).

РАКОВ. Ой! Больно!

ЩУКИН. Значит, не бестелесные.

РАКОВ (подходит к «ракушке» и открывает ее). Мне как-то не по себе. (Забирается в «ракушку».)

ЩУКИН. Ты что – автомобиль?

РАКОВ. Нет, я – в домике. Иди ко мне, если хочешь…

ЩУКИН (садится с ним рядом). Вроде как под крышей.

Некоторое время сидят молча и съежившись. Сумрачный свет постепенно еще меркнет до полной темноты. Раздается женский голос, который поет песню на стихи Мандельштама «Раковина» под аккомпанемент гитары…

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС.

Быть может, я тебе не нужен.

Ночь. Из пучины мировой,

Как раковина без жемчужин,

Я выброшен на берег твой.

Ты равнодушно волны пенишь

И несговорчиво поешь,

Но ты полюбишь, ты оценишь

Ненужной раковины ложь…

Ты на песок с ней рядом ляжешь,

Оденешь ризою своей,

Ты неразрывно с нею свяжешь

Огромный колокол зыбей.

И хрупкой раковины стены,

Как нежилого сердца дом,

Наполнишь шепотами пены

Туманом, ветром и дождем… ( О. Мандельштам, М.Конина)

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Ночь. Верхом на покрашенной Раковым белой «ракушке» сидит Лебедев в белом плаще, как в первой сцене. Пятками упирается в покатую крышу, обнимает свой портфель. На глазах слезы.

ЛЕБЕДЕВ. Я сегодня видел несчастный случай! Человек упал… плашмя почти… Показалось даже, что звон стукнувшейся головы был слышен… Вроде как сознание потерял или умер… Все под Богом ходим.

Я шел по улице, думал о чем-то своем… Нет. (Надо иметь смелость быть честным.) Я шел на крышу. Чтоб с нее спрыгнуть. Обстоятельства такие у меня… безвыходные… Не вписываюсь я никуда… И тут краем глаза замечаю: человек падает и лежит… Около него хлопочут, кто-то звонит в скорую, а я стою как пришитый… Парень такой высокий, красивый… Стоял и вдруг упал… А я – на крышу… Дурень. (Достает платок, вытирает испарину.)

Он с кем-то говорил… с коротышкой каким-то… И тот стукнул его… А потом, когда красавец этот упал, – смылся быстро… Легонечко так… стукнул… в «солнышко»… Я в кино видел… что такие удары есть, которые смертельные… а их даже можно и не заметить…

(Открывает портфель, достает коньячный шкалик, откручивает пробочку и глотает, некоторое время следит за тем, как внутри становится теплее, завинчивает пробочку, убирает шкалик, пожимает плечами.)

Может, это, конечно, сказки… для кино… ну, чтоб позанимательней… Я сам тоже люблю чего-нибудь навыдумывать… Что, например, люди – прекрасны… Что они всегда хотят быть хорошими, а плохими становятся от условий… Потому что не получают того, чего им хочется… А чего всем хочется? Я на это отвечаю так: всем хочется быть любимыми, востребованными и полезными другим людям… Разве не так?

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Возможно.

ЛЕБЕДЕВ (испуганно). Кто здесь?..

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Может, всем хочется быть счастливыми?

ЛЕБЕДЕВ. А счастье у всех разное.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Что-то вроде того… Кому-то счастье – любить, а кому-то…

ЛЕБЕДЕВ (задирает голову вверх). Мне вот когда-то гипнотизер один рассказывал, что под гипнозом человек не может убить…

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. И что это доказывает?

ЛЕБЕДЕВ (смотрит в сторону). Что человек рожден нравственным существом.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (смеется). Тут кто-то на крышу собирался…

ЛЕБЕДЕВ (смотрит в другую сторону). Каюсь.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Какой прекрасный нравственный человек мне встретился!

ЛЕБЕДЕВ. Я не виноват… Я жертва обстоятельств… Мы все!

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Каких обстоятельств?

ЛЕБЕДЕВ. Жизнеустройственных.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Ладно. Крышу вычеркиваем.

ЛЕБЕДЕВ. Это провидение просто…

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Скажите еще – благословение…

ЛЕБЕДЕВ. Оно же проклятие…

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Ну и как вы до такой жизни дошли?

ЛЕБЕДЕВ. У меня – родители с высшим образованием, спецшкола, музыкальная школа, литературный кружок…

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. МГИМО, Консерватория или МГУ?

ЛЕБЕДЕВ (перебивает). Какая разница?

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (продолжая). А где ж еще про добро и зло «заморачиваться»?

ЛЕБЕДЕВ. Ну почему… Школа… Русская литература… Тогда ж еще никому в голову не приходило, что она не нужна…

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Зато атеизм пришел во все головы!

ЛЕБЕДЕВ (о своем). Учителя у нас были прекрасные… Обращались на «вы» к ученикам…

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Ну вы просто с другой планеты… Это что-то из царскосельских времен…

ЛЕБЕДЕВ. Просто повезло!

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Счастливчик!

ЛЕБЕДЕВ. Это как посмотреть… Мне в жизни места нет! Столкновение с жизнью, знаете ли…