Далеко от Земли

Миха молчал. Он не ждал ответа. Он знал его. И знал, что надо что-то делать, чтобы Нелли отринула сомнения и нашла силы для жизни, для преобразования общества, позволяющего убивать младенцев, калечить судьбы влюбленных, даже с самыми благими намерениями. Нелли будто забыла о том, зачем она здесь. Она погрузилась в себя. Ее благородные порывы улетели вместе с кораблем. И это опасное состояние. Они не могут жить так, как сейчас, всю жизнь. Им необходимо строить лучшее будущее. А для этого надо хорошо владеть собой, и особенно своими чувствами.

– Нель, Куно ходил в деревню. Принес ткань. Вам с Кристи хватит на платья, на платки. Да и нам на рубахи тоже. Мы должны стать как они. Одеваться, есть, строить. У нас много работы. Мы с Куно нашли место для дома. Это непросто построить дом. Но нам необходимо это сделать. Ты нам нужна. Пока работают наши лазеры, мы можем легко валить деревья. Но не только это. Мне нужна ты, как соратник. Куно, Кристи, Курт – они не могут изменить жизнь здесь. Мы можем. А ее надо менять. Иначе пропадем. Жрец знает, что Кристи и Курт живут с Куно. Он знает, что ребенка с ними нет. Он знает, что с ними есть два человека. Он знает, что корабль улетел. Но пока не понял, улетел навсегда или вернется. Он выжидает.

– Ты думаешь, он попытается нас ликвидировать?

Миха почесал в затылке.

– Ликвидировать? Вряд ли, но схватить, подчинить… он унижен, его власть подорвана. И прежде всего тобой. Пока он не знает, что ты дочь Куно, ты в безопасности. А когда узнает, может и ликвидировать, причем постарается сделать это публично.

Нелли поежилась. Миха прав. Она – запретный ребенок. Есть в этом и плюс. Ее не будут принуждать рожать детей. Нелли передернуло от одной мысли насильственного замужества. А вот Миха для них – свежая кровь! Его точно женят!

Нервный смешок насторожил Миху.

– Ты чего?

– Да так, представила себе, как жрец подбирает тебе невесту. Ты вполне можешь создать новый клан!

Миха молчал и, часто мигая, смотрел на вдруг развеселившуюся подругу.

– А что? – она будто отвечала на его непрозвучавший вопрос. – У тебя может быть и не одна жена, а целый гарем! – Нелли вскочила, сорвала ажурный лист в траве, вставила его за ухо и павой пошла кругом. – Ты так стоишь, весь из себя жених! – она уперлась руками в бока, важно выпятив грудь. – А вокруг тебя ходят хороводом одна красавица, другая, третья! И каждая мечтает родить тебе сына и дочку! А ты держишь в руках все ленты на шесте и выбираешь, кому их вручить! А жрец довольный, подзывает девушек одну за другой – бери, Миха, какую хочешь!

Нелли так красноречиво изобразила сцену праздника, которую они видели, только интерпретируя ее на свой лад, что Миха расплылся в улыбке. Он встал, заложил руки за спину и пошел петухом, поглядывая на Нелли хитрющим взглядом. Она изобразила стыдливую невесту, посеменила за молодцем на носочках, скромно опустила глазки, выпятила губки.

– Что вы делаете? – удивленный голос Куно сорвал спектакль.

Нелли и Миха выпрямились, как пойманные врасплох ученики, а потом вдруг их одолел такой смех, что оба повалились на траву. Куно растерялся.

– Куно, ой, не могу, – Нелли хмыкнула, проглатывая смех, – Куно, все хорошо! Уф, – она выдохнула, изо всех сил стараясь принять серьезный вид. – Мы просто повеселились. Вспомнили кое-что. Да… А что у вас там? Все нормально?

Куно кивнул, переводя взгляд с Нелли на Миху.

– Ты была такая грустная, я боялся за тебя…

В глазах отца отражались его чувства – нежность, забота.

– Уже все прошло. Видишь, я не грустная. Я веселая.

Нелли вдруг поняла, как все беспокоились о ней. Мишка, Куно, Кристи, Курт. Ее семья! Она вдруг осознала это! Теперь они – ее семья! И купание с Кристи было неслучайным. И Мишка рядом всегда. И Куно… Куно называет ее Бонитой. Но она еще ни разу не слышала этого от него сама. И как к Нелли он к ней тоже не обращается. А может быть он прав? Нелли была в другой жизни. Теперь будет Бонитой. Новая жизнь – новое имя! Да, пусть будет так!

– Идем? – в голосе Михи еще звучали веселые нотки.

– Идем! – Нелли оглянулась на Куно и шепнула Михе: – Спасибо!

Он понял за что. Теперь нет оснований опасаться за нее. Теперь можно браться за осуществление планов.

Веселье дочери и ее друга озадачило Куно. Он еще не делился с ними своей тревогой, только рассказал о встрече с соплеменниками в храмовой деревне, куда он ходил вчера. А беспокоиться есть о чем! Жрец допрашивал его. Буравящий сердце взгляд до сих пор приводит в трепет! Куно рассказал, что изгнанники живут с ним. Жрец спросил о ребенке. Куно сделал вид, что не понимает. Ведь ребенка унесли волки! Но жрец не поверил ему!

– Чужие с тобой? – спросил он прямо.

Куно выдержал его взгляд, и ответил неопределенно:

– Шар улетел.

Глаза жреца сощурились. Он знал, что двое из пришельцев остались. Его разведчики видели их на поляне за лесом с валунами. В этом лесу жил Куно. Не мог он не знать об этом. Но молчит. Тогда, когда чужие забрали его дочь, он тоже молчал. Долго молчал. Даже когда утонула его жена, он не вернулся к людям, так и жил отшельником. Жрец ждал, что он попросит его о возвращении, но он не только не попросил, но и отказался, когда ему предложили создать новую семью. Этот человек не мешает жизни сообщества, но сам не живет по раз и навсегда установленным законам. Слишком свободен! Свобода развращает. Пока он один, опасаться его нет нужды. Но с Кристи и Куртом их уже трое. Если пришельцы оставили своих людей, то может случиться так, что они попытаются вмешаться в их жизнь. Праотец оставил наставление об этом. Подавлять любой бунт всеми возможными силами. Своеволие – это крах для общества.

– Разве женщина в змеиной коже не осталась? – впиваясь взглядом в глаза Куно, жрец задал вопрос, на который тот не мог не ответить.

– Змея? Нет, не знаю…

– Но с тобой видели чужую женщину, – напирал он.

– Бонита. Бонита вернулась! – словно поняв вдруг, о ком идет речь, Куно ответил, и при этом лицо его засветилось радостью.

Жрец не нашелся что сказать. Он только повторил имя жены Куно, недоуменно глядя в его удаляющуюся спину:

– Бонита?..

Когда Куно жил один, он не беспокоился за свое будущее, просто жил: встречал и провожал каждый день с благодарностью, общался с сородичами по мере необходимости, скучал по Боните. Но теперь, когда жизнь так изменилась, а рядом с ним оказались не просто люди, еще не привыкшие к жизни отшельников, а его собственная дочь, он чувствовал ответственность за всех. Опасность исходила от жреца. Один Куно не защитит от него людей, ставшими ему близкими.

Он поделился своими опасениями с Михой. Сильный, крепкий телосложением, он среди них был самым надежным.

– Не беспокойся, Куно. Я наблюдаю за жрецом, – успокоил Миха. Если он что-то задумает против нас, мы будем знать!

Куно не понял, как Миха наблюдает за жрецом, находясь по другую сторону хребта, но этот парень и дочь задали много загадок, на которые у него нет ответов. Они умеют многое, недоступное никому из местных жителей; взгляд через камни – одна из таких способностей. И все же тревога Куно осталась с ним.

Факел чадил. Черный хвост дыма поднимался к потолку, ища выход, и, не обнаружив ни щелочки, пробегал по вогнутой поверхности, пригибался книзу и, почуяв ток свежего воздуха из приоткрытой двери, выползал наружу.

Тяжелый воздух не тяготил жреца. Он его даже не замечал. А полумрак способствовал размышлениям.

Сколько лет он уже живет без имени! С тех пор, как умер его учитель и он стал жрецом, его имя помнили разве что самые старые люди в его родной деревне. Большую часть жизни он провел в храме. Учеников жрецы брали только из клана праотца Хуана. Этот клан стал жреческой кастой. Все кланы сохранялись по мужской ветви. Женщины уходили к мужьям. И это тоже было завещанием Хуана Родригеса! Строгая иерархия общества дисциплинировала. Никому и в голову не приходила мысль о соперничестве.

Так уж и никому?.. Сомнения одолели жреца после разговора с изгнанником Куно. Он не боится его! Или так умело скрывает это? Страх – основа послушания, его сила, как человека, который управляет всеми кланами. Что будет, если люди перестанут бояться изгнания? А после появления чужих у многих появились вопросы. Тот, кто назвал себя праотцом Хуаном, перечеркнул все законы, им же написанные! Не отдавать незаконнорожденных детей волкам? А что с ними делать? Дать вырасти и родить своих детей? И уничтожить все общество? Праотец так и предупреждал: если будут рождаться дети от родителей, принадлежащих к одному клану, то общество умрет. Жрец строго следил за браками, чтобы не было смешения крови в пятом поколении предков, вел записи рождения и смерти. Но он так и не понял, как именно незаконнорожденные младенцы могут уничтожить общество. Это не его ума дело! Он убеждал себя в том, что праотцу виднее, но втайне от всех его мучила жажда знаний. Почему праотец Хуан не оставил записей об этом? Если бы знать, что именно может произойти, то можно и подготовиться к отпору, к защите.

Они нашли способ избежать создания клана изгнанников, тайно убивая одного из изгнанной пары. Другой, не выдержав одиночества, возвращался и заводил новую семью по указу жреца. Так было и с Куно и Бонитой. Ее утопили в озере. Но Куно не вернулся. Он остался жить в пещере. Теперь с ним живут последние изгнанники. Жрец еще не решил, кого следует убрать – Курта или Кристи, но это будет не так легко, как с одиночками. Сам Куно всегда настороже. И с ним живут двое чужих. Ребенок исчез. Как и тот, которого двадцать семь лет тому назад тоже забрали чужие. Но тогда они улетели сразу. А эти чего-то выжидают. Чего? Почему их шар улетел, а они остались? За ними вернутся! Но когда и зачем? Ребенка забрали… что им еще надо? Забрать остальных изгнанников? А эти двое пока их охраняют?

Жрец не привык оставаться в неведении долгое время. На все его вопросы ответы находились быстро. Но не в этой ситуации! От этого он чувствовал себя слабым. Привыкнув к контролю всех и всего, он не мог позволить себе чего-то не знать, тем более что его положению нанесен удар. Чужие дали людям повод усомниться в его праве решать судьбы. Тогда он отвел грозу на некоторое время, обещав людям, что праотец наставит его, даст новый завет. Но время идет, и пока чужие будут находиться на их земле, будущее неопределенно.

Незаконнорожденных надо убивать. С волками это проще. Если не отдавать их волкам, то придется действовать как с изгоями – убивать тайно.

Факел погас. В темноте виден только слабый свет снаружи. Ночь ясная! Сегодня лик двух солнц повернут к ним! Одно еще не ушло за горизонт, а второе поднялось. Через пару дней ему предстоит провести ритуал общения с праматерью. Он уже продумал, какие откровения она «передаст» ему. Как матерь всех кланов, она любит всех своих детей и послала праотца Хуана сказать об этом. И дальше все как он решил. Но до того надо избавиться от той опасной пятерки! Не будет их – не будет непредсказуемых ситуаций.

Жрец покинул храм. «Стрекоза» проводила его до избы и вернулась на крышу спящего космического корабля, откуда вела постоянное наблюдение. Деревня клана Хуана скрылась за стеной леса, отделяющего ее от храмовой поляны. Миха не увидел, как, держась теней, в избу жреца проскользнул рослый мужчина.

– Бриг?

– Я…

Лучина на столе освещала лицо хозяина, и оно белело светлым пятном на фоне темных волос и бороды. За пределами светового пятна по углам избы прятались тени. В их пугающей темноте стояло ложе жреца. Только край его виден сейчас. Посередине комнаты – стол и две скамьи.

– Сядь, – жрец кивнул на скамью напротив.

Скрипнула половица, и рослый мужчина неуклюже сел. Глубокая морщина в межбровье свидетельствовала о его сосредоточенности. Волосы, закрывающие лоб, уши и часть лица, смыкались с бородой, проседь в них говорила о прожитых годах. Жрец еще не был жрецом, когда Бриг уже служил касте, выполняя тайную работу. Он убирал изгоев, да и любого из тех, на кого указывал жрец. Санитар общества! Его очищающая и поддерживающая жизнь сила! Все знали Брига как тень жреца, как его молчаливого помощника. Но никто не знал о его истинных делах. И в этом Бриг был надежен! Жрец безоговорочно доверял этому человеку.

– Ты помнишь Бониту, жену Куно? – прищурившись, глядя прямо в непроницаемые глаза, спросил жрец.

– Помню.

– Как она умерла?

Бриг кашлянул в кулак, задумавшись, как показалось жрецу.

– Утонула.

– Ты помог?

– Да.

– Как?

Тяжелый взгляд пронял жреца. Он отринул, сцепив ладони. Не так легко даются жертвы палачу! Жрец даже не подозревал, что за непроницаемой маской безразличия к жизни других скрывается горькая память!

– По голове ударил.

– И она утонула…

– Утонула.

Бриг не задавал вопросов. Он внимал.

– Куно сказал, что Бонита вернулась, – пояснил жрец.

Губы Брига свернулись в недоумении.

– Не могла. Ее нет.

Жрец встал, и его голова исчезла во мраке. В свете лучины теперь белела рубаха на животе.

Бриг тоже встал.

– Пойди к ним. Женщину нужно убрать. Она опасна. Все опасны. Их там пятеро. Но сначала женщину! Это чужая. С ней охранник. Будь осторожен. Они умеют защищаться.

– Куно тоже убрать?

Жрец скривился. Мысли о лишних жертвах вызывали нервное беспокойство.

– Куно и Курта оставь. Если только они помешают, тогда убирай. Поспеши. У тебя два дня.

Бриг кивнул и молча исчез. Только половица сокрушенно скрипнула, провожая его.

2

Стены пещеры сочились влагой. Она стекала по щелям тонкими струйками, останавливалась у бугорков, обтекала их и снова собиралась в щелях и выемках. Нелли провела пальцем по гладкой поверхности, поблескивающей в свете фонаря. Вода будто только и ждала этого: она заскользила по пальцу к центру ладони, собралась там разбухшей каплей и, не удержавшись, упала на ложе. Нелли села. Сырость пробрала до костей. Хотелось закутаться в мягкое теплое одеяло или хотя бы зажечь огонь. Одеяло Нелли отдала Кристи. После купания девушку одолел кашель и это тревожило. А огонь… Да, лучше перебраться в кают-компанию! Так они назвали грот Куно, который за годы его жизни в нем обрел некий уют.

В кают-компании было сухо. Нелли выбрала для своей спальни не самое удачное место в горе. Но там она могла побыть в одиночестве, почти как в люльке. Там ей лучше думалось. Хотя, от беспокойных мыслей освободиться так и не удалось. Но все же, купание с Кристи и разговор с Михой пошли на пользу.

В центре кают-компании горел костер. Живой огонь подбадривал в дождливые дни, отогревая не только руки, протянутые к его алому пламени, но и застывшие мысли. Миха тихо беседовал с мужчинами. Кристи спала на ложе Куно, свернувшись клубочком.

Нелли подошла к ней, положила ладонь на лоб. Вроде не горячий, хоть Кристи и дышала тяжеловато.

– Она пила отвар? – спросила Нелли, и Куно кивнул в ответ.

– Не беспокойся, дочка, она поправится.

– Хорошо бы…

Нелли присела рядом.

– Нам надо поторопиться с домом, – сказала она, глядя на Миху.

Он не ответил, но по вскинутым бровям Нелли поняла, что что-то не так.

– Что случилось?

– Нет, ничего не случилось, – Миха поспешил успокоить. – Но… есть проблемы.

Проблем у них хватало! Можно сказать, что только они и были. Еда, жилье, одежда, лекарства – все то, что составляет основу выживания в таких условиях, когда ничто нигде нельзя купить, как это было возможно на Земле.

Но Миха начал разговор об энергии.

– У нас нет источника энергии. Без нее мы рискуем не только не осуществить нашу миссию, но и впасть чуть ли не в первобытную жизнь. Без энергии мы даже защититься не сможем. Не палкой же махать.

– Что ты предлагаешь? – Нелли старалась держаться уверенно, но страх перед дикой природой и послушными жрецу людьми пугал ее до дрожи.

– Мы тут подумали… – Миха переглянулся с Куртом и Куно. – Нам надо идти в деревню.

– В смысле – жить?

Куно одобрительно закивал.

– Дочка, начинать все с начала очень трудно. Бонита не выдержала, ты тоже… огорчилась. Кристи болеет. Нет одежды, нет еды – разной еды, и такой, какую умеют делать люди в деревне. Я привык. А вам тяжело.

– Я поняла, – Нелли уставилась на огонь. Языки пламени подергивались и искрили, словно подбадривая, но на деле решительности не хватало.

– Нель, я пойду в храм, – Миха ошарашил.

– Куда?!

– В храм. Что ты так реагируешь? Мы же ходили туда на разведку. И ничего! Сейчас ты чего испугалась? У нас еще работает стрекоза, костюм в силе…

Нелли перебила:

– Что ты хочешь там найти?

Миха улыбнулся.

– А ты сама подумай!

– И?..

– Корабль упал. Что-то там повредилось. Он не рабочий. В смысле, не полетит. Так?

– Так.

– Но у него остался источник энергии! Мы его не исследовали. Сейчас он под землей, в нижней части корабля. Жаргал занимался пультом, там все работает. Я смогу проверить блок, возможно, активировать его. И тогда у нас будет энергия еще лет на сто!

– Как же я не додумалась…

Миха светился от счастья.

– Не только ты!

Но мысли Нелли летели в будущее.

– Ты хочешь оживить корабль, а там каюты, есть возможность подзарядки всей нашей техники и приборов.

– Да, Нелька! И мы будем там жить!

– Но… Миш, – в глазах Нелли сквозило беспокойство, – там же Храм! Мы не можем вот так запросто прийти и жить в храме. Ладно, ладно, сначала мы отобьемся, нас сразу так не ликвидируют. Но жрец не согласится с нашим соседством, да еще в таком месте. Люди верят ему, не нам, даже не Куно. Мы продержимся какое-то время, потом нас убьют. Все равно убьют.

Не согласиться с доводами Нелли никто не посмел. Всем было понятно, что общество новоземлян построено на доверии жрецам и следовании закону. Изгои нарушили закон – им нет доверия. Чужие – вне закона. Чтобы их приняли, должно произойти что-то особенное, и полета над землей мало. Да и не будешь же всю жизнь ходить в костюме.

– Скоро праздник Праматери, – как бы не к месту сказал Курт.

– Что это за праздник? – спросил Миха.

Курт пожал плечами. Кристи проснулась и села на ложе. Он пошел к ней.

– Жрец рассказывает о Праматери, вспоминает всех ее детей, вокруг храма собираются женщины – самые достойные женщины из всех кланов. Они благодарят Праматерь за жизнь…

Нелли как огнем обожгло!

– Праматерь! – воскликнула она, вскочив с места. – Это шанс!

Все молча ждали дальнейших объяснений. Глаза Нелли горели возбуждением.

– Что ты задумала? – Миха озадачился.

– Миш, сколько времени тебе понадобится для активации энергетического блока?

– Не знаю. Надо сначала посмотреть…

Нелли наглухо застегнула костюм, достала из дальнего угла ботинки.

– Собирайся. Куно, когда праздник?

– Через два дня.

– У нас есть два дня, Миша! И мы должны успеть активировать блок к началу праздника!

– Подожди…

Нелли подошла к Михе вплотную. Широкие скулы, выдающийся вперед подбородок с глубокой ямочкой посередине, курносый нос, небольшие, глубоко посаженные глаза, отливающие голубизной, отросшие за время их пребывания на Новой Земле темно-русые волосы, шапкой закрывающие лоб и уши – облик Мишки стал настолько родным, что Нелли знала каждую черточку его лица наизусть. В уголках глаз появилась сеточка морщин, складка между бровями стала глубже.

– Миш, некогда ждать, – сказала она тихо, почти шепотом. – Ты хорошо все придумал. И я очень, очень рассчитываю на то, что у тебя получится запустить энергетический блок в храме. Тогда он засветится весь, восстановится защитное поле… Это наше спасение хотя бы на время, если моя идея провалится.

– Какая идея? – огонь в глазах Нелли настораживал.

– По дороге расскажу! – она закрепила клипсы на ботинках, натянула перчатки. – Одевайся! – скомандовала Мишке. – Куно, ты проведешь нас к деревне своим тайным ходом? – Куно кивнул. – Хорошо. Курт, ты оставайся с женой. Ей без тебя не обойтись. Наружу без лишней надобности не выходите. Мало ли… А! Миш, возьмите рубахи и платье мне. Не забудь бечевки! Нет, дай мне. – Она взяла моток бечевки и спрятала его за пазухой. – Все, я пошла. Буду ждать вас у гробницы Праматери! – сказала она и, включив налобник, нырнула в темный проход пещеры.

Смерть примиряет человека с жизнью. Как бы ни металась душа в ее последние моменты, за сакральной чертой она успокаивается, и ее теплый, пульсирующий соками приют расслабляется и замирает. Больше ничто никогда не потревожит того, кто умер! Тело уже не принадлежит душе, оно отдано земле, и она впитывает его – жадно, алчно! – до тех пор, пока от него не останутся только чистые белые косточки.

В позе останков еще можно прочитать строку последнего мгновения жизни! Ноги вытянуты, руки сложены на животе, пустые глазницы обращены к потолку – Обигайль Сент умерла в умиротворении. Так казалось Нелли, которая разглядывала ту, которая три века тому назад жила, дышала и терзалась невозможностью сопротивления. Обращенная! Без ее воли, без согласия, без права на отказ!

Нелли прикоснулась ко лбу Обигайль.

– Прости, Оби. Ты не смогла. Смогу я. Я изменю то, что кажется неизменным. Я найду иной выход для детей твоих.

В тишине глухой и сухой пещеры слова таяли на языке. Малейшее движение слышалось шорохом, дыхание зависало в воздухе низкими нотами. Нелли помолчала, обдумывая сказанное. Прислушалась к себе. Нет, она не передумала! Она уверена в себе!

– Оби, позволь мне взять твои сокровища. На время. Я верну их, как только выполню задуманное. Если не верну, значит, мои косточки тоже вскоре станут моим прощальным обликом. Прости…

Рука Нелли потянулась к ребрам Обигайль, пугающим своей вызывающей выгнутостью. Нелли потревожила их форму, доставая один за другим драгоценные медальоны с именами детей праматери. Два из них лежали на грудине. На одном луч фонаря высветил имя девочки «Анжела».

Нелли вспомнила откровение Оби. Анжела – ее первенец, дочь от любимого Пьера. «Интересно, а к какому клану принадлежу я? – озадачилась Нелли. – Надо спросить у Куно! Но… раз он жил в деревне при храме, то это клан праотца Хуана – жреческая каста! Я принадлежу к жреческой касте! – На лбу Нелли появилась испарина. – Мы родственники со жрецом! А я, по его убеждению – позор клана, незаконнорожденное дитя! – Нелли передернуло. – От Хуана Родригеса Оби родила двух мальчиков. Что там было в родословной?.. – Нелли перебирала в памяти записи, скопированные на корабле-храме. – Мигель и… Давид! Да, Мигель и Давид – так звали детей Хуана! Один из них – мой праотец! Интересно, у нас со жрецом один праотец или разные?» Времени на дальнейшие размышления не оставалось. Нелли решила, что она и жрец от разных праотцов, но точно посмотрит позже. А сейчас время пришло! «Или он, или я!» – решила она.

Злость бывает полезной. Она прибавляет решимости, убеждает в правоте, она как эликсир силы: глотнул – и сердце бьется ровнее, и кулаки сжимаются крепче.

Кинув последний взгляд на останки праматери, Нелли сжала одиннадцать жетонов и, пригнувшись, вышла из грота. Свежий поток воздуха отрезвил от дурмана могилы. Прислонившись к стене скального хода, Нелли нанизала медальоны на бечевку и, надев ее на шею, спрятала под костюмом. Теперь вместе с прохладой металла в области солнечного сплетения Нелли чувствовала ответственность за всех детей праматери и, полная решимости идти до конца, она беспокойно вглядывалась в ход пещеры, откуда должны были показаться Мишка и Куно.

Долго ждать не пришлось. Сначала появился бегающий по стенам блик от фонаря Михи, затем Нелли услышала шорох мелких камешков под ногами и, наконец, появились оба.

– Ты готова? – сощурившись от яркого света фонаря Нелли, спросил Миха.

– Готова! Куно, идем до выхода, а там я расскажу вам о своем плане.

Куно не спорил. Зачем? Его дочь лучше знает, что делать. Для него было важным то, что она послушала его, приняла его совет жить в деревне, с людьми. А как она этого добьется, расскажет! Он будет помогать ей во всем и отдаст свою жизнь, если это потребуется.

Знакомая поляна с жертвенным камнем. Нелли не могла пройти мимо. Не в этот раз! Теперь, зная о своем прошлом, она смотрела на этот камень не только глазами женщины, которая не могла допустить гибель ребенка, но и как жертва. Что было бы, если бы не Альберт Семенович? Что стало бы с ней? Мурашки побежали по коже от страшных мыслей.

– Нель…

Миха как всегда вовремя. Как он узнает, как догадывается, когда она нуждается в его дружеской поддержке?

– Иду, – тихо ответила она и, мягко ступая по мокрой дорожке, приблизилась к кромке леса, за которой был храм.

Они с Мишкой сделали крюк, и, выйдя из прохода в горе, прошли лесом к жертвенной поляне, и теперь осталось только добраться до храма. Мишка залег в траве и наблюдал за дорогой, идущей от деревни. День выдался дождливым, все жители сидели по домам. Неясно только, где жрец. Он мог находиться в храме, но мог быть и в своем доме.