Гражданская война и интервенция в России. Политэкономия истории

скачать книгу бесплатно

Гражданская война и интервенция в России. Политэкономия истории
Василий Васильевич Галин

Политэкономия истории #4
Гражданская война и интервенция являлись естественным продолжением и неразрывной частью не только Русской революции, но и всей Российской истории. За что же с такой отчаянной непримиримостью велась та война, какие интересы и идеалы отстаивали сражавшиеся «до смерти» противоборствующие стороны? Как они решали текущие и исторические проблемы, встававшие у них на пути? Ведь именно ответы на эти вопросы привели к победе одних и к поражению других.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Василий Юрьевич Галин

Гражданская война и интервенция в России. Политэкономия истории

© Галин В.Ю., 2022

Пролог

«Превращение современной империалистской войны в гражданскую войну, есть единственно правильный пролетарский лозунг…, – указывал в 1914 г. Ленин, – Как бы ни казались велики трудности такого превращения в ту или иную минуту, социалисты никогда не откажутся от систематической, настойчивой, неуклонной подготовительной работы в этом направлении, раз война стала фактом»[1 - Ленин В. И. Война и российская социал-демократия. Октябрь 1914 г. / Ленин В. И. ПСС, т. 26., с. 22.]. «Революция во время войны, – пояснял лидер большевиков свою мысль, – есть гражданская война»[2 - Ленин В. И. О поражении своего правительства в империалистской войне. Июль 1915 г. / Ленин В. И. ПСС, т. 26., с. 287.].

Революция в России началась на третий год мировой войны, без участия большевиков, тем не менее, она действительно сразу же поставила страну на грань гражданской войны. Только «переход высшей власти в руки Временного правительства в марте 1917 г., – отмечал А. Керенский, – при разгуле анархии в первые дни революции, уберег Россию от гражданской войны»[3 - Керенский А. Русская революция…, с. 366.].

Вместе с тем, особенности России привели к тому, что в результате буржуазно-демократической революции в стране образовалась не одна, а сразу две неразрывно связанных и непримиримо враждебных друг другу высших власти[4 - См. подробнее: Галин В. Русская революция. // Политэкономия истории, т.3, гл.: Революционный огонь. Власть.]. «Разрыв с Советами, – характеризовал их отношения военный министр Временного правительства А. Гучков, – кончился бы анархией, хаосом и гражданской войной…»[5 - Александр Иванович Гучков рассказывает…, с. 66.]. «Отказ от принципа власти, стоящей выше партий, представляющей все классы страны, – подтверждал А. Керенский, – означал немедленную гражданскую войну…»[6 - Керенский А. Русская революция…, с. 305.].

Переломным моментом, окончательно расколовшим общественные настроения, стал корниловский мятеж, который являлся попыткой праволиберальных сил поставить на пути разгулявшейся народной стихии военную диктатуру. Но одна только угроза ее появления резко толкнула маятник общественных настроений влево и радикализовала их. «Авантюра Корнилова…, – приходил к выводу А. Керенский, – сыграла роковую роль в судьбе России, поскольку глубоко и болезненно ударила по сознанию народных масс. Этот процесс повсеместно распространялся с быстротою молнии… Никому никогда не удастся поставить под сомнение роковую связь между 27 августа (9 сентября) и 25 октября (7 ноября) 1917 г.»[7 - Керенский А. Ф.…, с. 17–18.].

И именно «корниловское наступление на Петроград в августе-сентябре 1917 г…, – приходил к выводу историк Н. Корнатовский, – знаменовало собой начало кровопролитной Гражданской войны»[8 - Корнатовский Н…, с. 8.]. Октябрьская революция, сама по себе, стала уже одним из актов этой войны. «Пролетарская революция, – восклицал любимец большевистской партии Н. Бухарин, – есть… разрыв гражданского мира – это есть гражданская война…»[9 - Бухарин НН. Теория пролетарской диктатуры.]. «Насильственный захват большевиками государственного аппарата в ноябре, – вторил А. Керенский, – открыл в России период гражданской войны и террора…»[10 - Керенский А. Русская революция…, с. 366, 368.].

Однако Временное правительство никто не защищал. И при штурме Зимнего дворца, как отмечал американский историк Р. Уорт, «ни одна из сторон не проявляла жажды крови»[11 - Уорт Р…, с. 182.]. Мало того, как вспоминал деятельный член «Комитета спасения родины и революции», созданного для борьбы с большевиками, В. Станкевич, «странным образом, борясь с большевиками, все боялись быть смешанными с (Временным) правительством…, вопрос о необходимости восстановления правительства низвергнутого большевиками… ни один голос не поддержал. Все указывали, что при непопулярности правительства в стране лучше о нем совершенно не упоминать»[12 - Мельгунов С. Как большевики… с. 265.].

Вся надежда была на Учредительное собрание. Общее мнение политических сил отражали слова Керенского: «Даже после реакционного государственного переворота 7 ноября большевики (созвав Учредительное собрание) имели возможность погасить разгоравшееся в России пламя гражданской войны, предотвратить гибель и развал страны»[13 - Керенский А. Русская революция…, с. 368.]. В свою очередь французский посол М. Палеолог не связывал с этим собранием больших надежд. Еще в апреле 1917 г., он замечал: «Русская революция по существу анархична и разрушительна… При необузданности, свойственной русскому характеру, она скоро дойдет до крайности: она неизбежно погибнет среди опустошения и варварства, ужаса и хаоса. Вы не подозреваете огромности сил, которые теперь разнузданны… Можно ли еще предотвратить катастрофу такими средствами, как созыв Учредительного собрания или военный переворот? Я сомневаюсь в этом. А между тем движение еще только начинается…»[14 - Палеолог М…, с. 21 апреля 1917 г., с. 798.].

Тем не менее, большевики, придя к власти, в призрачной попытке сохранить гражданский мир, провели выборы в Учредительное собрание в установленный срок. Большинство голосов набрала партия социалистов-революционеров (эсеров), программа которых была нацелена на максимальное удовлетворение народных чаяний: крестьянам она обещала землю, национальностям – федеративное устройство, солдатам – обращение к союзникам с требованием немедленного мира…

Однако, на практике это были лишь «благие пожелания», поскольку практическая реализация программы эсеров неизбежно вела к непримиримому конфликту, как с праволиберальными силами, так и с существующими реалиями: помещики никогда не отдали бы землю добровольно, казаки не согласились бы с расказачиванием[15 - На Всероссийском крестьянском съезде в мае 1917 г. министр земледелия Временного правительства лидер эсеров В. Чернов заявил, что казаки имеют большие земельные наделы и теперь им придется поступиться частью своих земель. Это выступление было поддержано меньшевиками и эсерами из Советов в виде их массированной агитации за расказачивание.]; националисты – с урезанием их, уже взятых за время революции, прав; союзники никогда не пошли бы на подписание немедленного мира, тем более «без аннексий и контрибуций»[16 - Резолюция Петроградского Совета от 14.03.1917–через две недели после Февральской революции.]; буржуазия и либеральная интеллигенция никогда не согласились бы на передачу власти социалистам.

Объединившись вместе либералы, правые и «белые генералы» с оружием в руках выступили против Учредительного собрания, еще до того как большевики без единого выстрела распустили его. Рожденное в стихии бунта и насилия, «в дни народного помешательства», это Учредительное собрание, – оправдывал свое выступление «белый» генерал А. Деникин, – «не выражало воли русского народа…»[17 - Деникин неоднократно обращался к данной теме: Деникин А. И.… т. 1, с. 454–455; См. так же: речь А. Деникина от 26 августа (8 сентября) 1918 г. Деникин А. Очерки Русской Смуты т. III, c. 262–263 и т. IV, с. 45–48. (Цит. по: Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, 2 т., с. 557). См. так же: Ответ Верховного Правителя на ноту «союзных и соучаствующих держав» от 26 мая 1919. // Россия и союзники. Обмен нотами между Союзными державами и Верховным Правителем России адмиралом Колчаком. Киев: Союз Возрождения России; Главный комитет на Украине, 1919. (Мельгунов С. П. Трагедия адмирала…, с. 49).]; «Российское Учредительное собрание…, – приходил к выводу один из лидеров кадетской партии Н. Устрялов, – было даже большей пощечиной идее демократизма, нежели даже весь большевизм»[18 - Устрялов Н…, с. 540.]; «Если у большевиков и мало положительных сторон, то разгон этого Учредительного Собрания является их заслугой, – подтверждал А. Колчак, – это надо поставить им в плюс»[19 - Допрос Колчака. Протоколы Заседания Чрезвычайной Следственной Комиссии. Архив Октябрьской революции Фонд LXXV, арх № 51.; Допрос Колчака – Л: Гос. изд-во, 1925. (Квакин А. В.…, с. 380).]. Когда ген. Л. Корнилов в своем манифесте призвал к восстановлению Учредительного собрания, взорвался сам лидер российских либералов П. Милюков. В своем письме ген. М. Алексееву, по этому поводу, он обозвал Корнилова дилетантом и авантюристом[20 - П. Милюков-ген. Алексееву на манифест Л. Корнилова от 5 февраля 1918 г. (Кенез П…, с. 82–83).].

«Белые» генералы приступили к формированию своих армий за два месяца до созыва Учредительного собрания: 2 (16) ноября 1917 г., по направлению «Союза спасения Родины», организаторами которого «являлись, главным образом, представители кадетской партии»[21 - Показания ген. М. Алексеева Войсковому Правительству Донской области 18 января 1918 г. – напечатано: Донская волна № 13, 24 марта 1919. (Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т.1, с. 465).], на Дон прибыл ген. Алексеев для формирования Добровольческой армии. Создатели белой армий Юга России считали этот день датой ее основания. Именно «в ноябре (1917 г.), – приходил к выводу бывший начальник петроградского охранного отделения ген. К. Глобачев, – уже началась Гражданская война на Юге России»[22 - Глобачев К. И.…, Часть II. Гл. Глава IV Устройство личных дел.].

Этот факт констатировал в своем обращении от 30 ноября 1917 г. Совет Народных Комиссаров (СНК): «Богаевский, помощник Каледина, открыто заявляет, что восстание начато по прямому требованию кадетской партии…, под Белгородом произошли первые кровавые столкновения. Таким образом, прямая гражданская война открыта по инициативе и руководством кадетской партии»[23 - См. подробнее: Из истории ВЧК…, с. 67.]. Инициатива создания белой армии и развязывания гражданской войны, подтверждал «белый» ген. Н. Головин, принадлежала именно либеральной общественности: «вся наша либеральная интеллигенция была ярой сторонницей «прямого действия», выраженного в наиболее решительной и короткой форме. В данном случае это вылилось в убеждение, что победа над большевиками достижима легко одной только вооруженной силой»[24 - Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т.1, с. 449.].

Следующий шаг, по мнению американского историка П. Кенеза, сделал начальник штаба Ставки, исполнявший обязанности Верховного главнокомандующего ген. Н. Духонин. 2 декабря он, полностью осознавая последствия своего шага, подписал приказ об освобождении арестованных генералов, участников корниловского мятежа[25 - Кенез П…, с. 53, 55.]. И именно «эти беглые генералы…, – приходил к выводу Троцкий, – положили начало гражданской войне»[26 - Троцкий Л. Д. История русской революции. т. 2. Октябрьская революция. Часть первая.]. 9 декабря 1917 г., в День святого Георгия, началось наступление офицерской роты ген. М. Алексеева под командованием атамана А. Каледина на Ростов, в котором на выборах в Учредительное собрание и войсковое правительство большинство получили социалисты[27 - В Ростове на выборах в Учредительное собрание большевики набрали 25 569 голосов, казаки – 14 248, кадеты – 13 677, эсеры – 7 565, меньшевики – 4 615. В войсковом правительстве казаки получили 640 тыс. голосов, эсеры – 480 тыс., большевики – 250 тыс. (Кенез П…, с. 63).]. Этот день, по мнению П. Кенеза, «может считаться неофициальным началом Гражданской войны»[28 - Кенез П…, с. 67.].

Официально гражданская война будет провозглашена 27 декабря лидером кадетской партии П. Милюковым. Партии, потерпевшей на выборах в Учредительное собрание сокрушительное поражение – получившей менее 5 % голосов[29 - Сведения о выборах 1917 года, основаны на подсчетах эсеровского депутата Учредительного собрания И. В. Святицкого. Спирин Л. М. Классы и партии в Гражданской войне в России (1917–1920 гг.). – М.: 1968, с. 62 и 416–425. (Кожинов В. В.…, с. 230).]. В этот день Милюков опубликовал в «Донской речи» Декларацию, призванную легализовать Добровольческую армию, фактически ставшую формальным документом, объявившим начало гражданской войны.

Большевики, в свою очередь, получив второе количество голосов на выборах в Учредительное собрание (24 %), еще надеясь предотвратить гражданскую войну, 5 января 1918 г. созвали Учредительное собрание, потребовав от него добровольной передачи власти Советам, на основе объединения всех социалистических партий, набравших на выборах в Учредительное собрание 84 % голосов. Только этот шаг, по мнению Ленина, мог предупредить начало масштабной гражданской войны: «есть абсолютно бесспорный, абсолютно доказанный фактами урок революции, что исключительно союз большевиков с эсерами и меньшевиками, исключительно немедленный переход всей власти к Советам сделал бы гражданскую войну в России невозможной», – утверждал он[30 - Ленин В. И. Русская революция и гражданская война. Июль 1917. //Ленин В. И. ПСС, т. 34, с. 224.].

Не добившись своего, большевики распустили Учредительное собрание, что, по словам видного правого эсера В. Игнатьева, «с нашей тогдашней точки зрения был(о) равносил(ьно) объявлению гражданской войны со всеми ее ужасами и последствиями. В Учредительном Собрании мы видели единственную опору против этой войны и во имя этой идеи готовы были с оружием в руках идти на восстановление его нарушенных прав»[31 - Игнатьев В. И…, с. 102]. Однако роспуск Учредительного собрания не привел к эскалации гражданской войны. По свидетельству, как самих эсеров-депутатов, так и «белых» генералов, Учредительное собрание, как и ранее Временное правительство, никто не защищал[32 - См. например: Соколов Б. Ф. «Защита Всероссийского Учредительного Собрания» – Берлин. 1924. Октябрьская революция. Мемуары. – М.,Л.: 1926, с. 382. (Кожинов В. В.…, с. 240.); Деникин А. И.… т. 1, с. 454–455; Мельгунов С. П. Как большевики захватили власть… с. 361.].

Ключевую роль в победе большевиков сыграла поддержка, оказанная им левыми эсерами. Этот факт особенно наглядно проявился на решающем – II-ом Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов 26.11.1917. Основной вопрос съезда упирался в признание крестьянством политики большевиков. На съезде присутствовало 790 делегатов с решающим голосом, в том числе: 305 эсеров центра и правых, 350 левых эсеров, 91 большевик[33 - См. подробнее: Ленин В. И. ПСС, т. 35, с. 466–467.]. Только объединение большевиков с левыми эсерами, позволило им получить большинство. Признание крестьянства, в крестьянской стране, являлось решающим. Без него, ни одна партия. отмечала американская журналистка Б. Битти, «не могла надеяться утвердиться в России»[34 - Битти Б…, с. 449.].

Объединение большевиков и левых эсеров, обеспечило им большинство и на Общеармейском съезде 15.12.1917, на котором к моменту его открытия присутствовало 234 делегата, из них 119 большевиков и 45 левых эсеров[35 - См. подробнее: Ленин В. И. ПСС, т. 35, с. 472.]. В этот период Ленин имел все основания заявить, что «за большевиками, при поддержке их левыми эсерами, поддержке, давно уже осуществляемой на деле, несомненное большинство»[36 - Ленин В. И. Тезисы для доклада на конференции 8 октября Петербургской организации, а равно для резолюции и для наказа выбранным на партийный съезд. 1917 г. // Ленин В. И. ПСС, т. 34, с. 344.].

Предложение о сотрудничестве эсеро-меньшевистским Советам Ленин делал еще в июле 1917 г., однако оно было отклонено. Только накануне революции левые эсеры откликнулись на призыв большевиков и вошли в состав нового правительства. «12 октября в Петрограде создается Военно-революционный комитет (ВРК), призванный практически осуществить захват власти, и в него входит более двадцати левых эсеров; 21 октября ВРК окончательно оформляется, и его председателем избирается левый эсер П. Е. Лазимир… После захвата власти левый эсер М. А. Муравьев назначается главнокомандующим Петроградским военным округом и начальником обороны города от «контрреволюционного» наступления войск Краснова – Керенского.

6(19) ноября Всероссийский центральный исполнительный комитет Советов (ВЦИК) избирает свой Президиум, в него входят шесть большевиков… и четыре левых эсера… 24 ноября (7 декабря) левый эсер А. Колегаев стал наркомом земледелия… К концу 1917 года левые эсеры заняли уже семь постов (из имевшихся тогда восемнадцати) в Советском правительстве и оставались на своих постах до 18 марта 1918 года, когда они категорически выступили против Брестского мира (как и многие большевики). Доля левых эсеров во всех властных органах того времени составляла не менее 35–40 %… А в ВЧК, два (из трех) заместителя председателя, то есть большевика Ф. Дзержинского, – В. Александрович и Г. Закс – были левыми эсерами и сохраняли свои посты даже до июля 1918 года»[37 - Кожинов В. В.…, с. 238–239.].

«Большевики с начала октября 1917 и до середины марта 1918-го, – подтверждает историк В. Кожинов, – действовали в теснейшем союзе с партией левых эсеров»[38 - Кожинов В. В.…, с. 239.]. Не случайно с Октября 1917 по март 1918 г. Советская власть была установлена по всей стране. В 79 крупных городах из 97 она укрепилась мирным путем.

Помимо союза с левыми эсерами большевики совершенно сознательно пошли на ряд дополнительных мер, направленных на предупреждение возникновения гражданской войны. «С целью предотвратить столкновение, – отмечает С. Кара-Мурза, большевиками, – было сделано много примирительных жестов: отмена смертной казни (первый декрет II Съезда Советов), освобождение без наказания участников первых антисоветских мятежей, в том числе их руководителей (генералов Корнилова, Краснова и Каледина); многократные предложения левым партиям образовать правительственную коалицию; отказ от репрессий по отношению к членам Временного правительства и перешедшим в подполье депутатам Учредительного собрания, даже отказ от репрессий против участников опасного мятежа левых эсеров в июле 1918 г. в Москве (были расстреляны лишь 13 сотрудников ВЧК, причастных к убийству посла Мирбаха) и амнистия в честь первой годовщины Октября.

В целях примирения Советская власть смотрела сквозь пальцы на нарушение официальных запретов: летом 1918 г. издавалась газета запрещенной партии кадетов, выходили газеты меньшевиков и анархистов… Первые месяцы Советской власти породили надежды на мирный исход революции без крупномасштабной войны. О том, что эти надежды советского руководства были искренними, говорят планы хозяйственного и культурного строительства, и особенно начавшаяся реализация крупных программ. Например, открытие в 1918 г. большого числа (33-х) научных институтов, организация ряда геологических экспедиций, начало строительства сети электростанций…»[39 - Эта программа была предписана Декретом СНК и утверждена 30 июля 1918 г. Кроме этого, только в Москве и Петрограде предполагалось установить 167 памятников великим революционерам и деятелям мировой и русской культуры (например, А. Рублеву, Тютчеву, Врубелю).]. «Никто не начинает таких дел, – подчеркивает С. Кара-Мурза, – если считает неминуемой близкую войну»[40 - Кара-Мурза С…, с. 242–243.].

Союз с левыми эсерами был разрушен «Брестским миром». Левые эсеры выступали за продолжение войны с Германией, но руководствовались они при этом вовсе не патриотическими, а еще более левыми, чем у большевиков, настроениями. Свое выступление против «Брестского мира» левые эсеры обосновывали тем, что благодаря продолжению войны «в течение ближайшей весны и лета должно начаться крушение империалистической системы…», в этих условиях «… Российская рабочая революция не может «сберечь себя», сойдя с международного революционного пути, непрерывно избегая боя и отступая перед натиском международного капитала, делая уступки «отечественному капиталу»»[41 - См. подробнее: Ленин В. И. О «левом» ребячестве и о мелкобуржуазности. Май 1918 г.// Главная задача наших дней. 1918. // Ленин В. И. ПСС, т. 36., с. 287–288.]. И это говорили те самые эсеры, которые всего несколько месяцев назад требовали от правительств всех стран проведения мирной социалистической конференции, для немедленного прекращения войны[42 - См. подробнее: Галин В. Ю. Первая мировая. Политэкономия истории, т. 2, гл. Дух армии.].

Выступление эсеров против Брестского мира было только поводом для попытки реализации их собственных претензий на власть. «Для оправдания своей… позиции, – мы, признавал И. Майский, – судорожно цеплялись за фиговый листок Брестского мира»[43 - Майский И. М.…, с. 72.]: «О Москве говорили и думали каждодневно, а Берлин вспоминали только по большим оказиям, когда надо было выступать перед «союзниками», или подслащать массам горькою пилюлю гражданской войны, или моментами успокаивать свою собственную нечистую совесть»[44 - Майский И. М.…, с. 71.].

Подписание «Брестского мира» стало одним из основных оправдательных мотивов выступления и «белых» генералов: «грандиозность гражданской войны в России – не плод реакции, а последствие непризнания Брестского договора, который, – по словам ближайшего соратника Колчака Г. Гинса, – расколол страну на два непримиримых… лагеря. Брестский мир заставил тех, кто желал спасти страну от столь откровенно созданного немецкого ига, обратиться к помощи Антанты»[45 - Гинс Г. К… с. 45.]. «Как представитель военной среды, я должен… пояснить, – подтверждал последний начальник Генерального штаба русской армии ген. В. Марушевский, – что для большинства из нас борьба на Архангельском фронте (во время гражданской войны) была выходом из позорного положения, созданного Брестским договором. Для нас это было продолжением той войны, которая кончилась на фронте…»[46 - Марушевский В. В…, с. 341].

Однако большевики оказались последними, кто отказался продолжать войну. Первым под давлением Высшего командного состава Русской армии 2 (15) марта 1917 г. отрекся от престола Император и Верховный главнокомандующий Николай II. Подписывавший отречение Николая II лидер октябристов Гучков, сложил с себя полномочия Военного министра Временного правительства спустя всего два месяца – в мае[47 - См. подробнее: Головин Н. Н.…, с. 366.]. «Отказался от обязанностей военного министра А. И. Гучков, – отмечал в те дни просвещенный московский обыватель, – Уж если он, которому доступны все тайны войны, пришел в отчаяние от настоящего положения, то кто же теперь будет верить в доведение войны до победного конца?»[48 - Окунев Н. П.…, с. 39. (2 мая 1917)]

Адмирал Колчак бросил командование Черноморским флотом в том же мае 1917 г. без приказа, оправдываясь: «я был поставлен в такое положение, что не мог больше командовать»[49 - Допрос Колчака. Протоколы Заседания Чрезвычайной Следственной Комиссии. Архив Октябрьской революции Фонд LXXV, арх № 51.; Допрос Колчака – Л: Гос. изд-во, 1925. (Квакин А. В.…, с. 367).]. На Черноморском флоте еще «официально такой партии большевиков не существовало…, не было такого термина «большевик»», но уже, пояснял Колчак мотивы своего решения, «произошел общий и внутренний развал во Флоте»; «для меня стало ясно, что войну, в сущности говоря, надо считать проигранной, и я положительно затруднялся решить, что предпринять для того, чтобы продолжить войну… фронт у нас в настоящее время разваливается совершенно… оказать сопротивление неприятелю невозможно»[50 - Допрос Колчака. Протоколы Заседания Чрезвычайной Следственной Комиссии. Архив Октябрьской революции Фонд LXXV, арх № 51.; Допрос Колчака – Л: Гос. изд-во, 1925. (Квакин А. В.…, с. 340, 345–346).].

«Армия на краю гибели. Еще шаг – и она будет ввергнута в бездну, увлечет за собой Россию и ее свободы, и возврата не будет, – заявлял в начал мая Верховный главнокомандующий русской армией ген. М. Алексеев, – Виновны все. Вина лежит на всем, что творилось в этом направлении за последние два с половиной месяца»[51 - Деникин А. И.… т. 1, с. 258.]. В сентябре начальник штаба Ставки Верховного главнокомандующего ген. Алексеев также уйдет в отставку. За девять месяцев существования Временного правительства, сменилось пять верховных главнокомандующих.

«Надо отдать себе ясный отчет в том, – констатировал уже в первые месяцы февральской революции герой войны ген. Н. Игнатьев, командовавший гвардейской дивизией, – что война кончена, что мы больше воевать не можем и не будем, потому что армия стихийно не хочет воевать. Умные люди должны придумать способ ликвидировать войну безболезненно, иначе произойдет катастрофа… Я, – вспоминал В. Набоков, – показал одно из писем (Игнатьева) Гучкову. Он его прочел и вернул мне, сказав при этом, что он получает такие письма массами»[52 - Набоков В…, Временное правительство.].

Брестский мир, был не причиной, а только поводом, предлогом для начала активных – боевых действий гражданской войны. Сама эта война началась с первых дней Февральской революции, пребывая до «Бреста» в латентной стадии своего развития. В этот период происходило окончательное формирование противоборствующих сторон, накапливалась потенциальная энергия будущего ожесточения и непримиримости. Одновременно все участники будущей борьбы, все в большей мере становились заложниками накопившихся противоречий, развивающихся событий, своих интересов, идеологических убеждений и честолюбий, и никакой компромисс, никакая сила не могли уже удовлетворить и примирить их.

За правду до смерти

На почве этого разноверия неизбежно должная возникнуть такая внутренняя религиозная война, подобие которой следует искать только в войнах реформационных.

    С. Булгаков, 1908 г.[53 - Булгаков М. Два града…, с. 431.]

Прелюдия

Непосредственной прелюдией к гражданской войне стали выступления юнкеров, вспыхнувшие через несколько дней после большевистской революции. В Петрограде они произошли 29 октября и были организованы «Комитетом Спасения Родины и революции», объединившим все антибольшевистские силы, «в ожидании подхода… войск Керенского»[54 - Мельгунов С. Как большевики… с. 282.]. Восстание было быстро подавлено. «Провал восстания. Неожиданная слабость наших сил и неожиданная энергия, развитая большевиками, – вспоминал его участник В. Станкевич, – казались нам ошеломляющими»[55 - Цит. по: Мельгунов С. Как большевики… с. 294.].

«Большевикам не трудно было справиться с восставшими и плохо организованными юнкерами на помощь, которым никто не двинулся из войсковых частей гарнизона, – объяснял С. Мельгунов причины успеха большевиков, – Не выступили и казаки… Летопись не отметит и участия в восстании уже «мобилизованных» к тому времени, по словам Керенского, «партийных боевых дружин»»[56 - Мельгунов С. Как большевики… с. 278.]. «Ожидавшиеся войска с фронта… не появились»[57 - Мельгунов С. Как большевики… с. 211.]. В итоге «Комитет спасения…», приходил к выводу Мельгунов, превратился в новую «говорильню»[58 - Мельгунов С. Как большевики… с. 269.].

«В Петрограде совершилось ужасное, кошмарное дело, – откликнулись организаторы восстания на его подавление, – Банда обезумевших, озверевших людей под предводительством сознательных убийц произвела невероятную по своей жестокости расправу над юнкерами…». По данным современника событий Суханова, потери с обеих сторон составили до 200-т человек[59 - Мельгунов С. Как большевики… с. 280.]. Наибольшие потери понесли юнкера Владимирского училища (погиб 71 человек…)[60 - Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республике Советов 1917–1920 гг. – М.: 1988, с. 33.]. ««Неизгладимое впечатление» произвело на современников «кровавое воскресенье»…, – вместе с тем, как отмечал С. Мельгунов, – театры и кинематографы под аккомпанемент артиллерийской пальбы в это воскресенье были… переполнены…»[61 - Мельгунов С. Как большевики… с. 284, 285.].

Сам «Комитет спасения…» отделался лишь легким испугом, были арестованы только те, кто был непосредственно замешан в восстании. 31 октября были освобождены все «юнкера-социалисты» принимавшие участие в мятеже. Меры в отношении организаторов восстания демонстрировал – «очень мягкий», по словам С. Мельгунова, приговор одному из наиболее деятельных его участников, призывавшему расправляться с большевиками «публичными расстрелами и виселицей» – В. Пуришкевичу. Его приговорили к «4 годам условно производительно-общественных работ при тюрьме»[62 - Мельгунов С. Как большевики… с. 278.].

Более грозным было восстание юнкеров 27–30 октября в Москве, ставшей «ареной самых длительных и упорных боев»[63 - Бухарин доклад в петербургском Центр. Исп. ком. Советов 6 ноября 1917 г. (Мельгунов С. П. Как большевики захватили власть… с. 374).]. Но и это выступление, хоть и с большей кровью, закончилось тем же, чем и в Северной столице: «С удивлением и бессилием эта армия (юнкеров) замечала, что она изолирована не только топографически, но и социально; что защищая порядок и законную власть, она в то же время путем исключения и против своей воли оказывается представительницей определенных классов. Имя «юнкер» начало с ненавистью произноситься демократическим населением Москвы и противопоставляться «народу»… Представители шести школ прапорщиков, зовя в свои ряды солдат, печатно заявляли, что в их среде почти нет дворян, что в огромном большинстве они – выслужившиеся солдаты-фронтовики, «истинные представители солдатской массы…». Однако, как отмечал сам лидер российских либералов П. Милюков, «кучка защитников Москвы и России, чем дальше, тем больше чувствовала себя изолированной и от остальной России, и от других общественных элементов. Слова «юнкер», «офицер», «студент» сделались бранными словами»[64 - Милюков П. Н. История…, с. 745, 744.].

Командующий московским округом плк. К. Рябцов до последнего не решался вмешиваться в события, по словам видного общественного деятеля Е. Кусковой, его «парализовало «отсутствие народа» в октябрьские дни. «С кем же я бьюсь против солдат и рабочих?.. – восклицал Рябцов, – Мы не понимаем, что на стороне революции, как бы губительна она ни была, весь народ, во всех его основных слоях. Не на стороне революции лишь те, кто хочет вернуть старое…»[65 - Кускова. Письмо из Берлина. Посл. Нов. 29 мая 1923 г. (Мельгунов С. П. Как большевики захватили власть… с. 401, примечание автора).].

Восстания офицеров и юнкеров произошли, и в других городах, но все они также носили крайне ограниченный характер. Так в боях под Пулковом 30 октября участвовало не более 100 офицеров[66 - Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республике Советов 1917–1920 гг. – М.: 1988, с. 33.]. Киеве особенно большие потери (42 офицера убитых) понесло 1-е Киевское Константиновское военное училище[67 - Алексеев Г. Две встречи //ВБ. N 62, с. 16; Перепеловский К. М. Киевское Великого Князя Константина Константиновича Военное училище //ВБ. N 73, с. 24; (Волков С. В.…, с. 41.)]. 1–3 ноября произошло выступление юнкеров в Омске, 9–17 декабря вспыхнуло офицерское восстание в Иркутске, в котором было убито 277 и ранено 568 человек с обеих сторон, не считая тех, чьи трупы унесла Ангара[68 - Познанский В. С. Очерки истории вооруженной борьбы советов Сибири с контрреволюцией в 1917–1918 гг. – Новосибирск: 1973, с. 44, 48–49; (Волков С. В.…, с. 41–42.)]. Против около 800 юнкеров и 100–150 добровольцев оказалось до 20 тысяч солдат запасных полков и рабочих[69 - Подробнее см: Волков С. В.…, с. 42.].

Спровоцированные «Комитетом спасения…», «Общественной безопасности…» и прочими подобными организациями восстания юнкерской молодежи, в существовавших условиях, были даже не авантюрой, а прямым ее убийством. «Юнкерская молодежь, – отмечал этот факт «белый» ген. Н. Головин, – была брошена на верную гибель»[70 - Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т.1, с. 296.]. К подобным выводам в дни петроградского восстания юнкеров приходила и американская журналистка Б. Битти: «Воскресенье, (29 октября) 11 ноября, нужно занести в календарь…, как день позора. В этот день были принесены в жертву – столь же ненужную, сколь бесполезную – невинные младенцы, а ответственными за это были не кадеты военных училищ и не солдаты и рабочие, с которыми те сражались, а небольшая группа мужчин постарше, которые остались в безопасности, послав под пули сражаться вместо себя сущих младенцев»[71 - Битти Б…, с. 375.].

Надежды восставших в Петрограде юнкеров, были связаны с отрядом ген. П. Краснова, который уже практически без выстрела взял Царское село: «победа была за нами, но она, – по словам Краснова, – съела нас без остатка»[72 - Мельгунов С. Как большевики…, с. 234.]. «Маленький красновский отряд[73 - Под началом П. Краснова во время похода на Петроград было всего 700 казаков. (Мельгунов С. Как большевики…, с. 228).], – пояснял С. Мельгунов, – просто потонул в море разложившихся «нейтральных» гарнизонов»[74 - Мельгунов С. Как большевики…, с. 234.], «солдатская масса – с обеих сторон – была настроена против «братоубийственной» войны»[75 - Мельгунов С. Как большевики… с. 304.]. Представители Амурского казачьего полка заявили, что «в братоубийственной войне принимать участия не будут»[76 - Милюков П. Н. История…, с. 696.]; Донской полк даже отказался брать ружейные патроны, поскольку «не желает братоубийственной войны»[77 - Милюков П. Н. История…, с. 710.].

Керенский упрекал П. Краснова, что в этой ситуации, последний больше прибегал «не к силе оружия, а к переговорам, речам и увещеваниям»[78 - Мельгунов С. Как большевики…, с. 234.]. Причина такого поведения Краснова, отвечал Деникин, крылась в том, что: «никаким влиянием офицерство не пользовалось уже давно. В казачьих частях к нему также относились с острым недоверием, тем более что казаков сильно смущали их одиночество и мысль, что они идут «против народа»… И у всех было одно неизменное и неизбывное желание – окончить как можно скорее кровопролитие. Окончилось все 1 ноября бегством Керенского и заключением перемирия между ген. Красновым и матросом Дыбенко»[79 - Деникин А. И. (II)…, с. 159–161.].

Генерал Краснов пошел на перемирие только потому, приходил к выводу лидер российских либералов Милюков, что он «понял, что течение несло (массы) неудержимо к большевикам»[80 - Милюков П. Н. История…, с. 723.]. Официальное соглашение о перемирии, – по словам комиссара Временного правительства Северного фронта В. Войтинского, – «бесспорно явилось соглашением о прекращении гражданской войны, и именно так это соглашение и понималось обеими сторонами»[81 - Мельгунов С. Как большевики… с. 313.]. П. Краснов, арестованный большевиками, спустя месяц будет отпущен на свободу под честное слово.

Ставка Верховного главнокомандующего отреагировала на большевистский переворот, произведя 25 октября «опрос главнокомандующих фронтов, имеются ли в их распоряжении войсковые части, которые безусловно поддержали бы Временное правительство». «Ни за одну часть поручиться не могу, – отвечал командующий Западным фронтом ген. П. Балуев, – большинство же частей, безусловно, не поддержит»[82 - Милюков П. Н. История…, с. 702–703.].

«Двинуть с фронта войска для защиты Временного правительства, – подтверждал комиссар Румынского фронта Тизенгаузен, – вряд ли возможно»[83 - Милюков П. Н. История…, с. 702–703.]. Общее настроение отражали слова Балуева: «Наша, начальства, в настоящее время задача должна заключаться в держании фронта и недопущении в войсках междоусобных и братоубийственных столкновений»[84 - Мельгунов С. Как большевики… с. 331.].

В этих условия начальник Штаба верховного главнокомандующего Н. Духонин 1 ноября отдал приказ остановить движение воинских эшелонов к Петрограду. «В ожидании разрешения кризиса, – указывал он, – призываю войскам фронта спокойно исполнять свой долг перед родиной, дабы не дать противнику возможности воспользоваться смутой, разразившейся внутри страны, и еще более углубиться в пределы родной земли»[85 - Мельгунов С. Как большевики… с. 316.]. На этом «вооруженная борьба закончилась, – констатировал С. Мельгунов, – Это означало победу большевиков»[86 - Мельгунов С. Как большевики… с. 335.].

* * * * *

Подобно красновскому закончились выступления и в казачьих областях на Юге России, инициатором которых выступил ген. А. Каледин. Так, 3-го декабря он приказал алексеевским офицерам разоружить 272 пехотный полк, располагавшийся в Новочеркасске и отказавшийся признать донское правительство. Полк позволил разоружить и распустить себя без сопротивления и единого выстрела[87 - Кенез П…, с. 66.]. Несколько позже в том же декабре под Новочеркасском сошлись 15-й пехотный полк большевиков и 35-й казачий полк Каледина. Но солдаты и казаки отказались сражаться друг с другом. Они расположились в нейтральной зоне по соглашению, и ни одна сторона не выполняла приказы офицеров стрелять[88 - Кенез П…, с. 63.]. Подобная ситуация произошла 9-го декабря в Ростове, когда казаки ген. Потоцкого отказались сражаться с большевиками и сложили оружие[89 - Кенез П…, с. 67.].

С таким же отчуждением население городов Донской области встретило генералов Корнилова и Алексеева, прибывших для организации «освободительной войны» против немецко-большевицкого ига. Причина, по которой «алексеевская организация» выбрала местом своего формирования казачьи области заключалась в том, указывал ген. Головин, что ее силы «были настолько ничтожны, что она была бы сразу задушена местным большевизмом»[90 - Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т.1, с. 437.]. Малочисленной алексеевской армии, подтверждал Кенез, вряд ли удалось бы выжить в неказацкой земле[91 - Кенез П…, с. 65.]. Именно поэтому создание всероссийской вооруженной силы, отмечал Милюков, происходило в «гостях у казаков»[92 - Россия на переломе, т. II, с. 59 (Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т.1, с. 435).]. Однако и в Новочеркасске «алексеевская армия» столкнулась с такой неприязнью, что Каледину пришлось просить генералов покинуть город[93 - Кенез П…, с. 87.].

Каледин был вынужден разместить прибывающих офицеров нелегально под видом больных и раненых в одном из госпиталей во избежание трений с местным населением. Офицерам запрещалось покидать госпиталь. На 17 ноября 1917 г. армия состояла из 40-ка человек, к концу ноября ее численность выросла до 300 человек. Позже Каледин использовал офицеров в качестве полицейской силы, под командованием казачьих офицеров, сдерживающих дезертиров на железнодорожных станциях. За это донское правительство платило офицерам и вооружало их[94 - Кенез П…, с. 65–66.].

Попытка навязать гражданскую войну силой приводила к трагическим результатам. Примером тому, могло служить обращение Каледина, к алексеевской организации, когда казаки отказались по его призыву атаковать красных в Ростове. Ген. М. Алексеев отдал в распоряжение Каледина около 400–500 офицеров, которые к 15 декабря выбили превосходящие войска красных из Ростова[95 - Кенез П…, с. 68.]. Но победа оказалась страшнее поражения – против Каледина выступили свои же казаки. И 28 января (10 февраля) ген. Л. Корнилов был вынужден бросить Дон и уйти на Кубань[96 - Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т.1, с. 385.].

А атаман войска Донского остался к 29 января (11 февраля)1918 г. всего со 147 штыками! Походный атаман А. Назаров на запрос Каледина отвечал, что «казаки драться не желают»[97 - Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т.1, с. 385.]. В своем последнем выступлении Каледин признавал: «Положение наше безнадежно. Население не только нас не поддерживает, но настроено к нам враждебно. Сил у нас нет, и сопротивление бесполезно… В тот же день ген. Каледин выстрелом в сердце покончил с жизнью»[98 - Деникин А. И. (II)…, с. 262–263.].

* * * * *

Непримиримость и твердость в организации противобольшевистских сил проявляли только офицерские организации, которыми на Юге России, усилиями Корнилова и Алексеева, была сформирована Добровольческая армия. Однако численность откликнувшихся на их призыв добровольцев оказалась ничтожной. Огромный по численности Румынский фронт дал всего около 900 добровольцев офицеров. Одесса, в которой насчитывалось до 15 000 офицеров, не прислала ни одного[99 - Раупах Р. Р.…, с. 244.]. «На Кавказских курортах, сообщал ген. И. Эрдели, было множество преимущественно гвардейских офицеров, из них не откликнулся ни один. В самом большом городе края, Ростове, все кафе и панели были полны молодыми и здоровыми офицерами, но только единицы пошли на призыв своих бывших главнокомандующих. Донское офицерство, в несколько тысяч человек, вовсе уклонилось от борьбы»[100 - Раупах Р. Р.…, с. 240–241.]. В крупнейшем городе Дона Ростове, подтверждал Кенез, смогли сформировать вместо полка всего лишь офицерскую роту около 200 человек. В Кубанский поход из нее последовала едва одна треть[101 - Кенез П…, с. 71.]. Во втором по величине городе Дона Таганроге, в Добровольческую армию вступило всего около 50 человек[102 - Кенез П…, с. 72.].

Бывший Верховный Главнокомандующий многомиллионной русской армии ген. Л. Корнилов к январю 1918 г. располагал отрядом всего в три-четыре тысячи человек, состоявшим из офицеров, учащейся молодежи и юнкеров. Поражала молодость добровольцев, в их ряды было разрешено записываться с шестнадцати лет. По свидетельству Б. Суворина, ген. М. Алексеев жаловался ему: «Я уже вижу монумент, воздвигнутый в память об этих погибших детях…»[103 - Кенез П…, с. 74.].

Первыми шагами Добровольческой армии стал захват двух крупнейших городов Дона – Ростова и Таганрога. Одной из причин активизации армии было желание избавиться от вмешательства в ее дела донского правительства. И именно в этих городах начались одни из первых, по настоящему непримиримых сражений гражданской войны:

27 января восстали рабочие Таганрога. Когда солдат убил рабочего Балтийского завода, похороны превратились в политическую демонстрацию с участием нескольких тысяч рабочих… «Сражение, развернувшееся в городе, было не похоже ни на один бой с самого начала революции. Рабочие и солдаты стреляли друг в друга не по принуждению. Ожесточенность боев, – приходил к выводу американский историк Кенез, – была первым проявлением природы гражданской войны». О переговорах не шло даже и речи. Когда у двенадцати рабочих закончились боеприпасы, и они были захвачены, солдаты выкололи им глаза, отрезали носы и закопали живыми… Другая сторона в долгу не осталась. Белые солдаты, окруженные в винном погребе, были сожжены живыми[104 - Кенез П…, с. 95.]. В Ростове рабочие ненавидели белых так сильно, что главной проблемой стала защита офицеров…, ненависть рабочих к офицерам становилась все более яркой и открытой… Ростов был на грани кровавой бойни[105 - Кенез П…, с. 89.].

Красная армия вошла в Ростов 23 февраля, а спустя два дня солдаты Военно-революционного комитета захватили Новочеркасск. По мнению Кенеза, большевики допустили огромный промах в том, что позволили Добровольческой армии покинуть Ростов. Однако В. Антонов-Овсеенко был больше обеспокоен немецким вторжением на Украину и не мог уделить достаточного внимания уничтожению остатков «белых» сил[106 - Кенез П…, с. 99–100.]. К концу февраля 1918 г. советская власть была признана на всей территории России.

Добровольческая армия, под командованием Корнилова, вытесненная с территории Дона, в конце февраля была вынуждена начать свой 1-й Кубанский поход[107 - Он получил название «ледяного», из за форсирования добровольцами по льду реки Дон.]. С самого начала «ледяного похода», отмечает Кенез, «армия не могла не заметить невероятно враждебного отношения к ней местного населения»[108 - Кенез П…, с. 100.]. На Ставрополье, через которое проходил маршрут добровольцев и где несоциалисты получили менее 3 % мест на выборах в Учредительное собрание, население воспринимало добровольцев, как врагов[109 - Кенез П…, с. 205.].

На Кубани добровольцы столкнулись с тем же нежеланием казаков участвовать в развязывании гражданской войны, что и на Дону. Даже лучшие казачьи части, например 1-й Черноморский полк, прибывший с фронта в Екатеринодар в прекрасном состоянии (так же, как и 6-й полк на Дону) отказался подчиниться приказу Рады идти сражаться против большевиков и был распущен[110 - Кенез П…, с. 109.]. Основу антибольшевистских войск на Кубани, как и на Дону, составил отряд добровольцев из 700 русских офицеров под командованием капитана Покровского («невероятно храбр и решителен…, очень амбициозен, зол и без моральных принципов»[111 - Кенез П…, с. 109.]), которых атаман Кубани А. Филимонов (как и Каледин на Дону) взял на свое довольствие.

Большевистское правительство еще 30 января предъявило ультиматум, что бы Кубанская Рада, провозгласившая 28 января независимую Кубанскую Республику, признала правительство Петрограда и распустила все добровольческие формирования. Рада отказалась, но в первом сражении защищать столицу Кубани пришлось только русским офицерам[112 - Кенез П…, с. 109.]. После захвата красными Екатеринодара, большевики предложили мирные переговоры, но бывшая Рада отказалась, надеясь на помощь подходившего отряда Корнилова[113 - Кенез П…, с. 112.]. Но эта помощь не пришла.

Отряд Корнилова вернулся из своего первого Кубанского похода в начале мая туда, откуда и была начата кампания в пограничные земли между Ставропольской областью, Доном и Кубанью. «Первый кубанский поход – Анабазис Добровольческой армии – окончен…, – вспоминал Деникин, – Вышла в составе 4 тысяч, вернулась в составе 5 тысяч[114 - Из них: 3 ген., 8 ген. – лейтенантов, 25 ген. – майоров, 199 полковников, 50 подполковников, 215 капитанов, 251 штабс-капитан, 394 лейтенанта, 535 корнетов, 688 прапорщиков, 364 унтер-офицера, 437 юнкеров, 235 капралов, 15 моряков, 148 человек медицинского персонала и 118 писарей. 200 чехословаков из технического отряда.], пополненная кубанцами. Начала поход с 600–700 снарядами, имея по 150–200 патронов на человека; вернулась почти с тем же. Все снабжение для ведения войны добывалось ценой крови. В кубанских степях оставила могилы вождя и до 400 начальников и воинов; вывезла более полутора тысяч раненых; много их еще оставалось в строю; много было ранено по несколько раз…»[115 - Деникин А. И. (II)…, с. 395–396.].

Вот почти все, что было у Белой армий, в начале гражданской войны. Народ и солдаты за ней не пошли. Даже казаки, которых генералы считали верной опорой, упорно не желали принимать участия в развязывании гражданской войны. «Наличные силы казачьего союза действительно ничтожны», признавал в ноябре 1917 г. этот факт ген. М. Алексеев, «с ними на внешние предприятия, конечно идти нельзя»[116 - Письмо М. Алексеева в Ставку ген. М. Дидерихсу 8 (21) ноября 1917 г. (Мельгунов С. Как большевики… с. 322; См. то же подробнее: Корнатовский Н…, с. 18.)]. «Донское офицерство, насчитывающее несколько тысяч, до самого падения Новочеркасска уклонилось вовсе от борьбы, – подтверждал Деникин, – в донские партизанские отряды поступали десятки, в Добровольческую армию единицы, а все остальные, связанные кровно, имущественно, земельно с войском, не решались пойти против ясно выраженного настроения и желаний казачества»[117 - Деникин А. И. Очерки русской смуты, т. 1, ч. 2. – Париж-Берлин: 1921, с. 77.].

Не хотело вступать в эту войну и большинство офицерства: Киев и Харьков, «где в те дни (май 1918 г.) жизнь била ключом, представлял(и) собой разительный контраст умирающей Москве. Бросалось в глаза обилие офицеров всех рангов и всех родов оружия, фланирующих в блестящих формах по улицам и наполнявших кафе и рестораны… Им как будто не было никакого дела до того, что совсем рядом горсть таких же, как они, офицеров вели неравную и героическую борьбу с красным злом, заливавшим широким потоком просторы растерзанной родины»[118 - Павлов В. Е. Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1918–1920 годов. Т. 1, Париж, 1962, с. 42, 250 (Волков С. В.…, с. 66, 171)]. «Каждый боевой день приносил потери, а пополнения не было…, – вспоминал один из первых добровольцев на Волге, – Раненые офицеры после выздоровления возвращались в строй и передавали нам, что каждый кабак набит людьми в офицерской форме, все улицы также полны ими…»[119 - Мейбом Ф. Ф. Тернистый путь, N 35, с. 12 (Волков С. В.…, с. 260)].

«Ростов поразил меня своей ненормальной жизнью, – вспоминал другой доброволец, – На главной улице, Садовой, полно фланирующей публики, среди которой масса строевого офицерства всех родов оружия и гвардии, в парадных формах и при саблях… На нас – добровольцев – как публика, так и «господа офицеры» не обращали никакого внимания, как бы нас здесь и не было…»[120 - Свидерский Д. Д. Поход к Ледяному походу // ПП. N 1, с. 37 (Волков С. В.…, с. 78)]. «Тысячи офицеров из разбежавшихся с фронта полков бродили по городу и с равнодушием смотрели, как какие-то чудаки в офицерской форме с винтовками на плечах несли гарнизонную службу»[121 - Корниловский ударный полк, Париж, 1936, с. 56 (Волков С. В.…, с. 78)]. Наступление большевиков на Ростов сдерживали всего несколько сот офицеров, юнкеров, гимназистов и кадет, а панели и кафе города были полны здоровыми офицерами, не поступавшими в армию. После взятия Ростова большевиками их комиссар Колюжный жаловался на страшное обременение работой: тысячи офицеров являлись к нему с заявлением, «что они не были в Добровольческой армии»[122 - Раупах Р. Р.…, с. 243.].

««Всенародного ополчения» не вышло», признавал Деникин, «отозвались офицеры, юнкера, учащаяся молодежь и очень, очень мало прочих городских и земских русских людей». Буржуазия проявила полнейшее равнодушие, и в конце концов из трехсоттысячного корпуса офицеров и миллионной буржуазии в армию поступали только дети»[123 - Раупах Р. Р.…, с. 241.]. «В Добровольческую армию поступали офицеры, юнкера, кадеты, студенты, гимназисты, и почти не приходило солдат… Таким образом, – подтверждал Головин, – Добровольческая армия с самого начала приобрела характер «офицерской» части, то есть явилась ополчением «патриотически настроенной интеллигентной молодежи», морально оторванным от народных масс»[124 - Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т.1, с. 438.].

«В формируемой сейчас Добровольческой армии, пока нет пехоты, достойной упоминания, а имеющаяся артиллерия практически остается без боеприпасов, – сообщал в феврале 1918 г. американский консул Пуль, – С военной точки зрения положение донского правительства прискорбно слабое. Для успеха ему срочно нужны деньги, боеприпасы и снаряжение…»[125 - Фрэнсис Лэнсингу, 24.01/6.02.1918, с вложением, датированным 26.01.1918 от консула Пула, FRUS, 1918, Russia, 2: 609, 610–611, 613, 614, 619 (Дэвис Д., Трани Ю… с. 187)].

Белое движение изначально не имело ни людских, ни материальных ресурсов и было обречено. Следовательно, была обречена и широкомасштабная гражданская война, с ее огромными жертвами и разрухой. Попытки ее развязать закончились бы, относительно малокровным подавлением мятежа «белых» генералов. Остальные противники большевиков не были вооружены, организованны и опасны, как военная сила, они не представляли прямой угрозы. «Не важно, какими бы героями не были эти несколько тысяч мужчин, большевики, – подтверждает Кенез, – перебили бы их без лишних сложностей»[126 - Кенез П…, с. 9.].

Признавая этот факт, один из основателей антибольшевистского КОМУЧа эсер П. Климушкин замечал, что «уже в то время можно было вызвать гражданскую войну, (но) мы понимали, что это кончилось бы печально, ибо реальных сил для поддержки движения со стороны населения и рабочих не было. Нельзя было надеяться и на самих солдат… Мы видели, что если в ближайшее время не будет толчка извне, то на переворот надеяться нельзя»[127 - Вестник КОМУЧа. 6.IX.1918, Самара. (Голуб П. А.…, с. 204–205).]…

Белая армия

Все политические лозунги были отброшены. Одна мысль управляла этим народным движением: покончить с большевиками и тогда заняться разрешением вопросов внутреннего устройства.

    Ген. К. Сахаров[128 - Сахаров К. В.…, с. 12.]

Что же представляла из себя Белая Армия? За что шли на смерть ее солдаты и офицеры? Не претендуя на исчерпывающий ответ, приведем лишь отдельные характерные зарисовки, сделанные самими «белыми» и их союзниками, которые дают общее представление на этот счет:

Движущая сила

Именно офицеры были той силой, благодаря которой Белое движение вообще могло возникнуть.

    С. Волков[129 - Волков С. В.…, с. 291.]

«Офицеры сформировали главный штаб антибольшевистского движения…, хотя их было очень мало, они захватили военное и политическое лидерство, они, – подтверждает Кенез, – стали тем ядром, вокруг которого антисоветские группировки могли объединиться»[130 - Кенез П…, с. 9.].

Офицеры

Кто были эти офицеры, почему они решили сопротивляться советскому режиму и как они представляли себе будущее России, остается главным вопросом Гражданской войны.

    П. Кенез[131 - Кенез П…, с. 8–9.]

Накануне Первой мировой войны выходцы из потомственного дворянства составляли основу офицерского корпуса Русской армии (Таб. 1). Офицерские училища разделялись по сословному признаку, только с 1913 г. все военные училища стали всесословными[132 - Деникин А. И. Старая Армия…, с. 230.]. При этом «гвардия комплектовалась офицерами почти исключительно из дворян, за нею следовала кавалерия и специальные войска, офицерство же не из дворян (а так же неимущего и мелкопоместного дворянства) служило, главным образом в пехоте»[133 - Барсуков Е. З.…, с. 30.].

Таб. 1. Сословный состав офицерского корпуса Русской армии в 1912 г., в %[134 - По данным военно-статистического ежегодника за 1912 г. (Цит. по: Барсуков Е. З.…, с. 30). Округлено до десятых В. Галин.]

Однако за три года мировой войны социальный состав офицерского корпуса полностью изменился. За время войны было произведено в офицеры около 220 тыс. человек, то есть больше, чем за всю предыдущую историю русской армии. Общее число офицеров, вместе с кадровыми, составило 300 тыс.[135 - Россия в мировой войне 1914–1918 гг. в цифрах. М., 1925, с. 31 (Волков С. В.…, с. 9)]. В Первой мировой погибло 73 тыс. офицеров, при этом «едва ли не весь кадровый офицерский состав выбыл из строя уже за первый год войны»[136 - Волков С. В.…, с. 11.]. С начала войны офицерский корпус сменился в пехотных частях 3–5 раз, в кавалерии и артиллерии – на 15–40 %[137 - Гиацинтов Э. Записки белого офицера, М., 1992, с. 253; (Волков С. В.…, с. 11.)].

«В результате (к 1917 г.) наиболее распространенный тип довоенного офицера, потомственный военный (во многих случаях и потомственный дворянин), носящий погоны с десятилетнего возраста – пришедший в училище из кадетского корпуса и воспитанный в духе безграничной преданности престолу и отечеству, – отмечает историк С. Волков, – практически исчез..»[138 - Волков С. В.…, с. 11–12.]. Офицерский состав военного времени утратил свою социальную специфику и «в общем соответствовал сословному составу населения страны». По данным А. Осипова, среди выпускников военных училищ военного времени и школ прапорщиков доля дворян никогда не достигает 10 %, а доля выходцев из крестьян и мещан постоянно растет… Свыше 60 % выпускников пехотных училищ 1916–1917 гг. происходило из крестьян. По данным Н. Головина, из 1000 прапорщиков в его армии (7-й), около 700 происходило из крестьян, 260 из мещан, рабочих и купцов и только 40 из дворян[139 - Осипов А. К. 65-й годовщине начала Белого движения// Ч. N 641, с. 20; Головин Н. Н. Российская контрреволюция. Ревель, 1937. Кн. 1, с. 85. (Цит. по: Волков С. В.…, с. 12)].

В то же время, переход в офицерское звание кардинальным образом менял социальный статус выходца из простого народа: с получением первого офицерского чина, он автоматически становился еще и дворянином. Что это означало для него? – «Момент, когда человек получал первый офицерский чин, был важнейшим в его жизни, – отвечает Волков, – он переступал грань, очерчивавшую высшее в стране сословие, переход в которое коренным образом менял его положение в обществе… это был акт особого значения – гораздо большего, чем поступление на военную службу или получение высших чинов, вплоть до генеральских (ибо в социально-правовом плане между прапорщиком и генерал-фельдмаршалом разницы не было, тогда как между старшим унтер-офицером – фельдфебелем или подпрапорщиком и прапорщиком она была огромной)…»[140 - Волков С. В. Русский офицерский корпус. Глава II Путь в офицеры. Получение первого офицерского чина. http://swolkov.org/rok/index.htm].

Значение этого фактора подчеркивали воспоминания британского офицера Х. Уильямсона, добровольно отправившегося на помощь «белым» на Юге России: «Я, – обосновывал он свое решение, – вышел из тех слоев общества, чьи привилегии в то время были очень весомыми, и рассматривал русскую революцию не столько как борьбу рабочих за то, чтобы поправить многое, что было неправильно, сколько как борьбу злых людей, стремившихся покончить с обществом, которому я принадлежал»[141 - Уильямсон Х…, гл. 1.].

В России положение привилегированного сословия определялось не столько состоянием, сколько социальным статусом. Не случайно из 70 с лишним генералов и офицеров – «отцов-основателей» Белой армии, участников «1-го Кубанского похода», по данным историка А. Кавтарадзе, всего только четверо обладали какой-нибудь наследственной или приобретенной собственностью; остальные жили до 1917 г. только на служебное жалованье[142 - Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов. 1917–1920 гг. М., 1988.]. Вместе с тем, офицеры принадлежали к господствующему, правящему сословию, представлявшему немногим более 1 % населения страны. В то время как крестьянство (одетое в солдатские шинели), относилось к официально закрепленному, «социально сегрегируемому», низшему сословию[143 - О социальной сегрегации русского крестьянства см. подробнее: Галин В. Капитал Российской империи. // Политэкономия истории, т.1. Гл.: Социальная сегрегация.]. Непримиримость их противостояния, отмечала американская журналистка Б. Битти, «была прямым и логичным следствием режима, который сделал горстку людей хозяевами, а большинство рабами»[144 - Битти Б…, с. 341.].

Сословные противоречия углублялись тем, что «в Русской Армии существовало между офицерами и солдатами одно различие, которое, – по словам ген. Н. Головина, – не проявлялось столь резко в армиях других государств. Русский офицер, в силу полученного им образования, являлся по отношению к солдату интеллигентом»»[145 - Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т.1, с. 75.]. Это различие за годы войны еще более обострилось, в связи с тем, что «офицерство, – по словам эсера В. Шкловского, – почти равнялось по своему качественному и количественному составу всему тому количеству хоть немного грамотных людей, которое было в России. Все, кого можно было произвести в офицеры, были произведены. Грамотный человек не в офицерских погонах был редкостью»[146 - Цит. по: Волков С. В.…, с. 14.]. Огромная разница в образовании, в общественном развитии между солдатами и офицерами, лежала в основе той культурной пропасти, которая разделяла их.

Война привела к резкому обострению этих сословных и культурных противоречий. Наглядный пример тому давали офицеры военного времени, говоря о которых, С. Волков отмечает, что качественный состав офицерского корпуса во время войны «катастрофически упал, прапорщики запаса и абсолютное большинство офицеров ускоренного производства были по своей сути совсем не военными людьми, а производимые из унтер-офицеров, имея неплохую практическую подготовку и опыт войны, они не обладали ни достаточным образованием, ни офицерской идеологией и понятиями»[147 - Волков С. В.…, с. 21.]. «Юнкера прекрасно натасканы в смысле маршировки, строя, но очень малоразвиты и совсем не культурны», подтверждал преподаватель школы прапорщиков пдп. И. Ильин, «уровень юнкеров совсем низкий, с университетским образованием никого, со средним, как исключение, – я даже не понимаю, кому нужны эти прапорщики. А главное, подумать, (только) в двух школах – полторы тысячи человек!»[148 - Ильин И. С.…, с. 170. (7 августа 1916 г.); с. 188. (5 февраля 1917 г.)]