скачать книгу бесплатно
АТЕПЕРЬМНЕПОРА! – и смылась.
Вот вам и важный разговор, ради которого я дёргался весь день. Черт возьми, ну во что я снова ввязываюсь? Я-то думал поиграть известные хиты, а тут на тебе: придётся разбирать девчачьи стишки. Так и вообразил себе:
Зачем меня ты любишь —
Себя ты этим губишь!
В душе моей морозы —
Аж замерзают на глазах твоих печально слёзы!
Представив такое, я даже не решился открыть листочки сразу. Свой мозг надо беречь! Даже добравшись до дома, какое-то время браться за Марусины песни я опасался.
Боялся разочарования? Скорее, «да», чем «нет». Определённо – «да». Походил по квартире, начал делать домашнее задание, а сам всё косился на сложенные пополам листочки на уголке стола. Маруся к тому времени успела убедить меня в своей гениальности, и я искренне не хотел, чтобы стихи оказались плохими. При этом вы ведь уже знаете моё отношение к иррациональным категориям вроде «творчества» и «вдохновения»! С таким подходом не очень-то охота лезть в писанину сверстников. Сами понимаете: мне лишь бы раскритиковать, а они чуть что – сразу в драку полезут. А уж Маруся точно в глаз засветит. С другой стороны, с чего бы? Разве она при мне с кем-то дралась или иным образом проявляла агрессию? А с третьей стороны – пусть попробует. Будет удивлена. В общем, я решил так: один раз поведусь на Марусину затею, а там уже сориентируемся, как действовать. Хотя, конечно, сбор группы – предприятие сколь желанное, столь же и сомнительное.
Вам, конечно, интересно, с какой радости я играю на гитаре, раз такой скептик? Признаюсь честно: научился, чтобы заинтересовывать девчонок. Не секрет ведь, что им нравятся парни, которые умеют играть. Несмотря на столь банальную цель, скажу определённо: бренчать песенки на трёх аккордах мне крайне быстро смертельно наскучило. К тому же впечатление можно произвести только действительно развитыми навыками владения инструментом, ведь лупить по струнам без разбора умеет почти любой. Вот так и вышло, что я неплохо освоил целый ряд признанных шедевров западных хард-рок команд, а вместе с ними и набор крутых приёмчиков.
Однако вернёмся к Марусиным песням. Подключив свою электрогитару сомнительного происхождения (но отнюдь не сомнительного звука), я для разгона пальцев наиграл пару-тройку любимых риффов, после чего приступил к разбору нового материала.
И знаете, что?
Тексты оказались хоть сырые, но довольно интересные, а риффы так и вообще удивили: ничего запредельного в них не было, но и без подготовки не сыграть. Мелодии несложные, очень понятные и запоминающиеся, но при этом совсем не производили впечатления уже услышанных много раз. «Класс!» – подумал я и увлёкся всерьёз. Благо, родители, как всегда, в командировках. Домашку пришлось делать наскоро – но это уже издержки. Выучив предложенные мне три песни, я улёгся спать в предвкушении завтрашнего дня. Утро вечера мудренее, как всем нам известно из сказок. Всю дорогу до школы я насвистывал выученную накануне гитарную партию и пребывал в отличном настроении. Пришёл в школу за пятнадцать минут до начала уроков, надел сменную обувь, поднялся в кабинет алгебры – и на меня немедленно налетел ураган пополам с торнадо.
– Яр! Ну, наконец-то! – заголосила на весь этаж Маруся. – Нельзя так задерживаться!
– Ничего себе, «задерживаться»! Может, мне ещё за час приходить?
– Ну, чего ты такой вредный? Выучил?
– Да выучил, выучил!
– Отлично! – разулыбалась неугомонная девчонка. – Тогда сегодня проведём первую репетицию! Ты же взял с собой гитару?
«Вот я тупой! Гитару-то не взял! Ладно, действуем, как будто так и надо.»
– Естественно, нет! – сказал я, разведя руками. – Ты разве видишь её? Да и зачем в школу таскать? Если репетировать всё равно пойдём во Дворец Пионеров, то я просто заскочу домой по пути.
– Тогда после уроков выдвигаемся на базу!
– Точку, – поправил я, – В Петербурге говорят не «база», а «точка». А в каком составе будем играть?
– Ну, ты на гитаре, я буду петь, а остальных сам увидишь. Хватит занудствовать: как только все узнают, что мы собираем команду, к нам сразу выстроится очередь из разных музыкантов, мы только и будем успевать проводить кастинги! Всяких там странных фриков, конечно, сразу же завернём – нам не надо, чтобы от нас шарахались. Но и высоколобых зубрил в костюмчиках нам тоже не надо. Главный критерий – навык игры…
Звонок на время прервал поток пафосного красноречия, но эта девчонка в своих устремлениях напоминала локомотив, который уже набрал скорость. От нетерпения она весь день ёрзала на уроках (словно на стуле была россыпь кнопок) и бросала на меня многозначительные взгляды через плечо (словно эти кнопки подложил я). Примечательно, что после нашей с ней утренней беседы весь остальной класс пребывал в недоумении, ведь до того Маруся ни к кому из одноклассников, кроме Риты, почти не обращалась первая, и уж точно не налетала с расспросами столь пристрастно. Вдобавок мы даже и не думали, что она способна так фонтанировать энтузиазмом по итогам беседы с кем-либо. Конечно же, не только парни, но и некоторые девчата то и дело приставали с расспросами. А что я мог сказать?
– Мутите какие-то дела вместе, а, Яр? Признавайся!
– Колись, вы чего с ней задумали?!
– Ой, да отстаньте, в самом деле! Что бы ни задумали, говорить ещё рано, – отмахивался я.
Кое-как досидели до конца занятий, а потом в рамках традиционного уже реактивного старта Маруся почти буквально подхватила мой портфель, и мои тетрадки и, на бегу упаковывая всё это, потащила меня за руку на выход. Как мы переобулись из сменки в уличные ботинки, я даже не помню – меня просто закружил ураган! Под непрерывную пафосную болтовню о покорении большой сцены мы, забыв завернуть за моей гитарой, полетели ко Дворцу Пионеров, благо он находился недалеко: прямо в соседнем дворе через дорогу. Пронеслись через проходную, снова незаметно переобувшись, оттуда через первый этаж по лестнице вниз и остановились перед неприметной дверью:
– Видимо, здесь! – сообщила Маруся. – Я, кстати, его ещё раньше приметила.
– «Репетиционный зал», – прочёл я вслух табличку.
Помнится, у нас раньше была группа старшеклассников, которые выпустились в прошлом году. Они, ещё играли на танцах, причём не только в нашей школе, но и во всех окрестных.
«Так вот, где они репетировали – ну и ну!» – пронеслось у меня в голове.
Из-за двери еле-еле доносилась музыка. Настолько тихо, что я и расслышал не сразу – видимо, в помещении в своё время грамотно сделали звукоизоляцию. В общем-то, как иначе – репетиционный зал всё-таки. Лишь подойдя к самой двери, я понял, что играли на фортепиано.
– Там сейчас занято, – попытался я урезонить наш ходячий мотор, но куда там. Не обращая ни на что внимания, Маруся ракетой понеслась мимо меня, распахнула дверь и влетела внутрь. Музыка, ставшая было слышнее, мгновенно затихла. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за величеством в надежде хотя бы удержать её от глупостей. Так я попал в зал размером с обычный учебный класс или чуть больше. В противоположном двери углу помещалась ударная установка, у обшитых специальными панелями стен – пара больших комбо-усилителей. Ещё тут нашлись несколько школьных металлических стульев, две парты, вешалка для одежды и большой новый микшерный пульт.
А откуда же звуки фортепиано?
Осмотревшись пристально, я как-то вдруг встретился взглядом с девушкой, стоявшей за синтезатором. Просто непонятно, почему я не обратил на неё внимания раньше, когда мы только ввалились. Впрочем, фокус был не только в этом. Главное – кем девушка оказалась.
Снежана Варяг.
В пустом репетиционном зале играла именно она. Играла до того момента, когда в зал влетела Маруся, а следом за нею и я. Теперь тихоня просто стояла и ждала, что мы скажем, и на её личике я не мог прочесть никаких эмоций.
Трудно поверить, но в тот день я впервые рассмотрел лицо Снежаны. До того я лишь отмечал про себя пепельное каре, низкий рост, хрупкое телосложение. Теперь я видел ещё и очень симпатичное личико: светлая кожа без намёка на румянец, тонкие брови, серые глазки. Загляденье – вот только смотрела она прямо перед собой, и было в этом что-то потустороннее. Словно она глядела не только на меня, но и сквозь меня и мимо меня одновременно. И при этом в мыслях оставалась где-то далеко. От этого мне сделалось не по себе, и, подозреваю, Марусе тоже, и, вероятно, чтобы забороть смущение, моя буйная одноклашка выступила вперёд и выпалила:
– Привет! Я Маруся, это Яр! Можно, мы тоже будем здесь репетировать?
Потом маленькая ручка пианистки скользнула к кармашку на груди, извлекла оттуда очки. Так вот в чём был секрет странного взгляда – она просто не видела нас с Марусей как следует!
– Э… ты не против? – не выдержав молчания, пока Снежана возилась с очками, спросила моя стремительная спутница, хотя – судя по интонации – это было скорее утверждение, чем вопрос.
– Нет.
И это был ещё один «прорыв»: я впервые услышал голос Снежаны Варяг.
– Кстати, привет! – попробовал я притормозить Марусю, дабы пустить беседу в цивилизованное русло. – Ты ведь Снежана из 10–«Б»?
– 10–«Б». Снежана. Варяг.
Понятно, что фамилии не выбирают… хотя, Снежана – вполне себе приятное имя. До чего же странно звучит – «Снежана Варяг»!
– Надо же, мы ведь ни разу не общались, хотя учимся в параллельных классах! – зачем-то ляпнул я.
– Действительно, – неопределённо ответила Снежана, и на её губках появилось подобие улыбки Джоконды.
– А это ты играла сейчас?
Снежана красноречиво промолчала.
«Понятно, глупый вопрос».
– Послушай, Снежана, мы хотим собрать рок-группу, но нам надо где-то репетировать. В этой комнате можно?
– С руководителем кружка договорюсь.
«Ничего себе, какая у неё реакция!»
– То есть можно?
Вместо ответа пианистка лишь слегка приподняла бровь.
«Понятно, ещё один глупый вопрос».
– А может, будешь играть у нас на синтезаторе? – Маруся, которой наскучила наша размеренная беседа, вновь пошла в атаку.
– Можно, – услышал я ответ Снежаны.
– Класс! Яр! Завтра приносишь гитару. После седьмого урока всем быть здесь, как штыки!
Вот так и вышло, что на следующий день я притащил в школу гитару. Здесь оговорюсь, что инструмент у меня уникальный, и его появление – отдельная история. Дело в том, что мой отец в молодые годы «зажигал» в группе и с тех времён у него остался отличный чёрный «Fender Telecaster». Ну, это помимо обычной акустики, на которой я разучивал аккорды. Так вот. Когда я загорелся желанием играть, то пристал к нему, как банный лист: учи, мол. И хотя со всеми разъездами папа почти не мог постоянно натаскивать меня, он оставлял задания для самоподготовки, которые я прилежно выполнял.
Долго ли, коротко ли, но прошлой весной мне захотелось другую гитару. Во-первых, чтобы была своя. Во-вторых, появилось личное предпочтение по модели – я захотел «Les Paul». Ну, вы понимаете, сколько стоит настоящий инструмент «Gibson». Это папа Милы Красновой такое, наверное, может себе позволить, а я не очень-то.
На помощь пришёл мой дед, генерал в отставке.
У него было простое правило: хочешь чего-то – действуй. Так у деда на даче появился новый сарайчик, а у меня – определённая сумма в кармане. На оригинальную гитару не хватило бы, конечно, но всё же.
Вы только не подумайте ничего плохого! Я и так помог бы дедушке сарай построить. Да и дедуля тоже никогда для меня ничего не жалел. Суть была в том, чтобы не «по щучьему велению» получить желаемое, а заработать на это своим трудом. Я не ребёнок! «Деда, купи мне гитару!» – это нормально для детского сада, а для десятиклассника не годится.
Взяв все накопления и заработанное, я отправился в магазин и… Та-дам! Она висела в уголке под табличкой «По комиссии». Ни царапинки. Красная дека из клёна, позолоченные звукосниматели. Взял послушать – звук просто восхитительный.
И за приемлемые деньги.
В чём подвох?
В том, что на «загрифнике» значилось: «Blaster», а не «Gibson».
Продавец сказал, что эту гитару принесли буквально пару дней назад, что вообще-то есть такая фирма – «Blaster», но у неё другой логотип. В общем, как-то так выходило, что инструмент мастеровой, и даже, вероятно, сделанный не в России. И всё же никому не известный бренд не позволил назначить высокую цену.
Сомнительно, да?
Но покупать случайную китайскую гитару – всегда сомнительно, а у этого «Бластера» звук восхищал прямо-таки неожиданно. Большими буквами: «ЗВУК». Сочный, яркий, с необычными обертонами. Поиграв совсем немного, я отметил удобство грифа и влюбился в этот инструмент окончательно. Что говорить – она просто сама играла! Деньги мне позволяли даже с небольшим запасом на мягкий кейс, и я немедля купил всё в комплекте, включая ремень и провода. И конечно, сразу дал имя. Вы угадали: Бластер. Для полного счастья на день рождения я получил от родителей комбо-усилитель с аккомпаниатором, и мы с отцом несколько вечеров подряд устраивали настоящий джем, чем очень «повеселили» маму.
Я, конечно, понимаю, что снова увёл повествование в сторону, но думаю, иногда стоит отвлечься ради раскрытия темы. Скажем, теперь вы понимаете, как именно я отношусь к музыке, к гитарам вообще и к своему верному Бластеру в частности. Так что вот: я никогда не был мальчиком со скрипичным футляром. Я не топал в любую погоду в «музыкалку», не приходил в ярость от сольфеджио, и сам не доводил никого до белого каления, играя гаммы. Зато я влёт исполняю «Speed King» и «Fuel».
И девчачьи розовенькие песни не терплю!
То, что я влез в Марусину затею с группой, объяснялось лишь симпатичной мне девочкой-мотором и перспективой на новый необычный опыт. Так что интересный музыкальный материал, предложенный её высочеством, – большая удача. Сопливое нытьё, я, конечно, тоже поиграл бы, но бодрые боевики всё же как-то приятнее.
О моём увлечении гитарами одноклассники, конечно же, знали. Увидев меня с чехлом, они тут же сбежались и стали просить показать. Все, кроме её неугомонности Марины Светиной. Она лишь кивнула, увидев меня, сообщила, что «Сегодня – великий день!» и тут же смылась куда-то. Видимо, к подружкам. И так – на каждой перемене, да и по окончании уроков – тоже не усидела. Лишь в приказном порядке велела мне идти в репетиционный зал – и сразу унеслась, как на крыльях. «Вот ёлки-палки! Да зачем мне всё это нужно вообще?» – подумал я, собрался и выдвинулся на позицию.
Двадцать минут спустя я уже открывал дверь под лестницей во Дворце Пионеров. И вновь услышал фортепиано. И играли не Бетховена, как вчера, а почему-то «Under the Bridge». Помедлив немного, чтобы послушать, за дверью, я понял, что пропускаю действительно великолепное исполнение, а потому всё же аккуратно протиснулся внутрь.
Снежана играла, закрыв глаза. Маленькая пианистка увлеклась настолько, что немного раскачивалась и шевелила губками, напевая про себя. Кто бы мог подумать, что эта лиричная и печальная, и всё же довольно мужская песенка может нравиться маленькой хрупкой школьнице… в джинсовом комбинезоне и кедах? Погодите! А почему она не в форме? А вчера она была в нормальной клетчатой форменной юбочке и синем кардигане, нет? Или все же не была?
Да неважно это всё! Главное – до чего ловко играла! Умудрялась вставлять какие-то дополнительные нотки, заполняя паузы, которых немало в этой песне. Пальчики парили над клавишами так быстро, что казалось, будто она играла не в две, а сразу в четыре руки. Интересно, а все виртуозы умеют вот так – чтобы рук почти не было видно?
«Эх, с такой клавишницей нам на стадион сразу можно выходить: все придут слушать её, а мы погреемся в лучах славы».
Я с блаженной улыбкой внимал божественной игре Снежаны Варяг, когда дверь отворилась и в репетиционный зал к моему огромнейшему удивлению «вплыла» божественная Мила Краснова, а следом с приветственными воплями ввалилась собственной персоной её шумное высочество Маруся Светина.
Нет, ну вы понимаете, да?
После уроков Мила Краснова всегда уезжала домой на машине. А тут она зачем-то осталась, да ещё Катю где-то потеряла.
Что я должен был заключить? Мила будет играть с нами в группе?
Повод удивиться, не находите? Так что я просто рот разинул и ничего не сказал. Даже не поздоровался.
– Ах, простите-простите, что мы без стука! – завопила моя бестактная одноклашка. – Представляю вам нашу басистку Милу Краснову!
– Неплохая тут у вас…. ТОЧКА, – сказала Мила, и несколько раз моргнула, отчего её безмерное очарование стало ещё более безмерным.
– А то! Ещё какая! – ликовала Маруся, словно это она лично создала и зал, и его начинку. – Но и это ещё не всё! Та-дам!
И неугомонная командирша показала всем моток нового провода и какой-то модный микрофон, по виду, дорогой:
– Теперь вокал у нас будет звучать на уровне! – возвестила девушка с такой победной интонацией, словно она сама этот микрофон разработала и собрала.
– Как будто он у нас раньше звучал из рук вон! – едко заметил я, но Маруся пропустила колкость мимо ушей. Её увлечённость просто захлёстывала,
Сложнее обстояло с Милой. Пока командирша носилась и прыгала вокруг неё, разглагольствуя о несказанном величии нашей группы (о легендарной легендарности которой будут ходить легенды) красавица лишь осматривала оборудование и хлопала ресницами. Я даже заподозрил, будто наша «легендарная» вокалистка привела её обманом.
– Так, стоп! – повысил голос я, ибо творившийся вокруг дурдом начал раздражать. – Марусь, давай-ка кое-что проясним!
Все присутствовавшие девушки воззрились на меня, и я подумал, что вообще-то неплохо устроился, вписавшись в эту компанию милашек. А с другой стороны, а дальше-то что? Инициативу я захватил, теперь следовало развивать успех. Я продолжил:
– Мы все здесь друг друга знаем, так?
Все кивнули.
– Хорошо! Представление проехали. Теперь вопрос по делу: Мила, сколько ты уже играешь на басу? Ну, по времени?
– Я не играю, вообще-то. Но Маруся сказала, ты меня научишь.
Я вытаращился на сумасбродку.
Та подняла указательный палец и глубокомысленно заявила: