Отверженный

– Не обращай внимания, скоро полнолуние. Да и у нас не принято пожимать руки, особенно… таким, как мы.

– Таким, как вы? – переспросила Амисалла.

Подхватив её багаж, Биркан уверенно зашагал к выходу с пристани, отгораживаясь широкой ладонью от озорных солнечных лучей. Амисалла вприпрыжку бежала справа от него, Берта – слева и на значительном расстоянии, как будто стесняясь приблизиться.

– Ну, мы же отверженные, – небрежным тоном пояснил Биркан, однако она даже с высоты своего крошечного рядом с ним роста заметила, как раздражённо дёрнулась его щека, – я – внук гибрида, Берта – урождённая оборотень. Таких, как мы, в Империи не жалуют.

– Правда?

– Чистейшая, – Биркан тяжело вздохнул и перекинул её чемодан из одной руки в другую. – Странно, – усмехнулся он, – зная твоих родителей, я думал, что они заставят тебя взять минимум тележку с вещами.

– Биркан, – почему-то начиная смеяться, возразила Амисалла, – я же уже не ребёнок!

Биркан хитро глянул на неё, и она замолчала. Пристань кончилась, и они стремительно зашагали по широким светлым улицам, запруженным народом. То и дело с обоих боков их объезжали кареты и повозки, обскакивали всадники, толкали и пихали пешеходы, и, пробираясь между ними, Амисалла удивлялась, почему их ещё не сбили и не затоптали. В Хевилоне ей не доводилось видеть подобной толчеи даже на ярмарках, но в Империи это, по-видимому, было нормой. Она подняла голову, уцепилась за локоть Биркана и стала наблюдать за небом – единственным местом в Столице, которое ничего не забивало. В солнечных лучах металлически поблескивали двери магазинов, лавок, читален и домов богатых горожан, в низко расположенных окнах отражались проходящие мимо люди. А далеко-далеко на западе, там, где дымчато-белые облака словно разрывались пополам, виднелись высоко подъятые шпили замысловатой формы, расположенные в форме круга. Заинтересовавшись, Амисалла подёргала Биркана за рукав:

– Биркан, прости за беспокойство, но что это за здания вон там?

Биркан всмотрелся в разрывы облаков, и его лицо приняло мрачно-упорное выражение.

– Это дворцовый ансамбль и особняки знати, – сказал он, почти не разжимая губ и сузив глаза, – туда нам ходу нет.

– Как, совсем нет?

– Совсем. – Глаза Биркана помрачнели ещё больше.

– Странно… – Амисалла прикусила ноготь и выпалила: – В Хевилоне совсем не так! Там всех допускают смотреть, как живёт Царь. Если он не слишком занят, он может выйти на крыльцо и помахать, потому что во дворец пройти разрешается только с очень важной просьбой.

– У нас всё по-другому, – тяжело вздохнув, сказал Биркан, – тебе будет трудно к этому привыкнуть. На всякий случай запомни: не ходи ни с кем из королевских прихвостней, даже если они вздумают звать тебя на свадьбу с наследником.

– На свадьбу с этим помешанным Ральмундом? – фыркнула Амисалла и ещё веселее запрыгала по ровной белоснежной мостовой. – Нет уж, спасибо!

– Амисалла! – Биркан сурово глянул на неё. – Я не шучу!

Она разочарованно вздохнула и, покорно уцепляясь обеими руками за его локоть вновь, проронила:

– Да, конечно, Биркан, я всё поняла.

По мере того, как улицы, по которым они проходили, сужались, возрастало и число прохожих, а следовательно, всеобщая сутолока приобретала чудовищные масштабы. Люди здесь были одеты не так богато, как гуляки на светлых и широких проспектах, зелёных насаждений было крайне мало, и в большинстве своём они были чахлыми, тощими и помятыми. Под теми из скрюченных полуголых деревьев, какие отбрасывали более-менее приличную тень, спали кошки, собаки и обтрёпанные бездомные, распространяющие отвратительный запах. Амисалла брезгливо сморщилась, сделала глубокий вдох и поперхнулась: воздух там, где её вели Биркан и Берта, словно был чем-то отравлен.

– Дыши через платок, – посоветовал ей Биркан, – здесь много магических испарений.

– Поэтому деревья такие чахлые? – поинтересовалась Амисалла сквозь тонкую ткань, прижатую ко рту и носу.

Биркан слегка наклонил голову:

– Совершенно верно. Деревьев не хватает, чтобы очищать воздух от магических паров.

– Но почему вы с Бертой не дышите через платки?

– Невосприимчивость к магии, – небрежно пояснил Биркан и потянул её в узкий проулок, тёмный и совершенно свободный от людей, что было довольно необычно для Империи, какой Амисалла успела её увидеть. – Да и ты, если поживёшь тут с месяц, перестанешь замечать эти пары.

– Разве они не вредны для здоровья? – удивилась она, перешагивая через брошенную кем-то разноцветную листовку.

Буквы на листовке почти стёрлись от дождей, уличной грязи и разъедающих магических испарений, но Амисалла всё-таки успела разобрать несколько слов на имперском языке: «Официальная помолвка Её Высочества Сесиль и Его Сиятельства Оруэна назначена…»

– Конечно, вредны, – фыркнул Биркан, – и даже для нас, если их достаточно много. Но, поверь, тут их почти что и нет, так что твоё здоровье не пострадает. В крайнем случае, если почувствуешь, что ослабла, скажи мне или Берте, мы принесём тебе лепестки лютены, ты их заваришь и будешь пить с ними чай – он хорошо помогает.

– Спасибо, – смущённо усмехнулась Амисалла, – нам в пансионе такого не рассказывали… Я и не думала, что магия может вредить.

– Неужели ты и о магейзии не слышала?

– Нет… Её вызывают эти пары, так?

– Да, – лицо Биркана посуровело, – страшная болезнь. Берта как-то перенесла магейзию – едва выкарабкалась.

Берта, бежавшая на значительном расстоянии от них, вытянула шею и согласно заскулила. Длинная, извилистая, мрачная улица, по которой они шагали между унылых и не глядящих друг на друга людей, завернула за монументальный, но обветшавший особняк и разделилась на два пути. Один, то появляясь, то исчезая между мусорных баков, вёл куда-то в тесноту, мрак и, как Амисалла предположила, в непроглядную нищету. На уроках истории и нравственности в пансионе им немало рассказывали об Империи и о том, в каких ужасающих условиях там прозябает большинство населения, но она никогда не верила: отец говорил иначе. Оказалось, что ей не стоило прислушиваться и к его словам: запустение и разорение, едва очерчивавшиеся в темноте проулка, были куда глубже, чем осмеливался говорить господин Виллиэн…

Биркан твёрдо взял её за плечо, и она неохотно повернула голову. Склонившись к ней, он успокаивающе улыбнулся:

– Не волнуйся, нам не туда. Купеческий квартал вон там, – и он махнул рукой в сторону второй улочки.

Машинально оправляя сбившуюся шляпку, Амисалла пристально всмотрелась вдаль. И ей открылся совершенно иной мир: высокие, стройно возведённые многоэтажные дома тянулись вдоль обеих сторон улицы, и в их чисто вымытых застеклённых окошках прихотливо переплетались, отражаясь от блестящего стекла, солнечные лучи. Улица не была подметена так чисто, как на проспектах, но и не так запущена, как позади; деревьев было больше, и они уверенно зеленели, чередуясь друг с другом в строгом порядке. Пусть они были не совсем здоровы, и в воздухе ощущался металлический привкус магических паров, Амисалле это место уже понравилось. Особенно её подкупили атласные ленточки, завязанные в воздушные бантики вокруг каждого из уличных фонарей – как ни странно, но ни один из них не был разбит; а Амисалла, путешествуя по Столице следом за Бирканом, привыкла видеть треснувшие стёкла и исцарапанные столбы, на которых частенько оказывались непонятные надписи: судя по всему, не совсем приличные. Она обвела поражённым взглядом этот сверкающий рай – и непроизвольно радостно ахнула.

– Добро пожаловать, – довольно откликнулся Биркан, – вот тут ты и поживёшь первое время. Если захочешь, можешь остаться насовсем…

– Тут красиво… – не слушая его, пролепетала Амисалла.

Она замедлила шаг, резко поворачивая голову, чтобы иметь возможность рассмотреть каждый дом, каждую клумбу, заботливой рукой разбитую под его большими светлыми окнами, и ленточки на фонарях, и чистое солнечное небо, и светлую, ровную черепицу на крышах… Дома купцов, мимо которых она проходила, делались всё богаче; она видела, как последовательно увеличивается количество этажей, как разнообразнее становятся клумбы, строже – огромные высокие ворота, и появляется всё больше стражников в смешной яркой форме. За плечами у стражников висели двуствольные ружья, выглядевшие более чем внушительно, однако это не помешало Амисалле засмеяться над их штанами и куртками нелепого покроя.

– Ты что?! – приструнил её Биркан и даже дёрнул за руку.

Один из караульных сощурился и подозрительно посмотрел на Амисаллу. Она попыталась стереть улыбку с лица, но ей не удавалось не хихикать, глядя в это лицо, казавшееся ещё бледнее под ярко-красной шляпой грандиозных размеров, из-за которой караульному приходилось вытягивать шею, дабы что-нибудь увидеть.

– Не могу… не могу… – продолжая беззвучно хохотать, Амисалла ткнулась носом в плечо Биркана. – Магия Великая… петушиные наряды… а какие они бледные! Биркан, почему они такие?

– Их форму утвердила Купеческая гильдия, – полушёпотом пояснил ей Биркан, старательно отворачивая её голову от подозрительно наблюдавшего караульного, – а все эти люди – бедные дворяне, и они скорее заколются, чем прогуляются под солнышком. Некоторые из них даже мажутся специальными кремами, чтобы не загорать.

Зря он это сказал! Амисалла издала громкий смешок и затряслась в конвульсиях, прижимаясь лицом к руке Биркана. Подозрительный караульный остался позади, но она продолжала хохотать: стоило ей вспомнить надменную мертвенно-белую физиономию имперца под несуразной ярко-красной шляпой, как её начинал разбирать новый приступ смеха.

– Зря смеёшься, – попытался урезонить её Биркан, чей голос тоже сдерживаемо вздрагивал, – у меня дома двадцать пять таких охранников, и я не хотел бы, чтобы ты… – он взглянул в лицо Амисаллы, покрасневшее от продолжительного смеха, со слезами, текущими из глаз, и раскатисто захохотал сам.

Следом стала смеяться Берта: сначала визгливо и испуганно, а потом – по-настоящему, звонким чистым голосом, который показался Амисалле куда приятнее и красивее. Жаль было, что Берта, отсмеявшись, ничего этим голосом не сказала. Правда, она не сказала ничего, лишь сбавила скорости, чтобы вновь оказаться в нескольких метрах позади них…

– Биркан, – ещё продолжая тихонько посмеиваться, спросила Амисалла, – а ты из какого купеческого разряда? Я помню, ты писал, что из второго, но ведь второму разряду можно иметь только пятнадцать стражников, разве не так?

– Так, – степенно подтвердил Биркан.

– Тогда почему…

– Это было раньше, – пояснил он, – а сейчас я перешёл в первый разряд, и теперь я…

Оборвав себя на самом интригующем моменте, он остановился в десятке шагов от самого высокого, богатого и величественного на вид дома, обнесённого внушительной решёткой. Из факельной скобы, подвешенной над окнами четвёртого этажа, выползала длинная верёвка, соединявшаяся с четвёртым этажом соседней конторы, и на верёвке висело внушительных размеров полотнище. Амисалла приставила ладонь козырьком ко лбу и зачитала вслух:

– «Резиденция главы Купеческой гильдии, – она споткнулась, решительно протёрла глаза. Нет, зрение и память ей не изменяли… В полной растерянности Амисалла пробормотала: – Биркана Каверно…» – Порывисто обернувшись к довольно улыбавшемуся Биркану, она ухватила его за обе руки и воскликнула: – Ты – глава Купеческой гильдии? Как?! Почему ты ничего не сказал?

– Твои родители знали, и я ожидал, что они тебя просветят.

– Да мы уже восемь месяцев ничего от тебя не получали! – в сердцах воскликнула Амисалла.

У Биркана сделался удивлённый вид. Почесав подбородок, он раздражённо фыркнул:

– Империя! Я знал, что наша почта ужасная, но чтобы потерять восемь писем сразу?..

– В Хевилоне почту никогда не теряют, – с чувством собственного превосходства заявила Амисалла. Биркан лукаво глянул на неё, и она неохотно прибавила: – Если не заводят дел с Империей!

– Я согласен, у нас тут не так комфортно, как у вас, – признался Биркан, – но кое в чём Империя всё-таки лучше твоего бесценного Хевилона.

– Чем, интересно?

– Да хотя бы образованием. Если б я был не прав, ты, наверное, сейчас здесь не стояла бы, верно?

Амисалла развела руками и широко улыбнулась Биркану:

– Ну да, ты прав. Знаешь, мне уже не терпится подать документы! Интересно, каково там, ты не слышал?

– Нет, не слышал.

– Наверняка чудесно! – пропуская его слова мимо ушей, воскликнула Амисалла. – Магия Великая, Магия Великая, дождаться не могу завтрашнего дня! Ты же подбросишь меня до университета, да? Я пока плохо знаю город, могу заблудиться…

Без умолка болтая и мало прислушиваясь к коротким ответным репликам Биркана, Амисалла прошла сквозь ворота, которые перед ними распахнул один из караульных в нелепой форме, дежуривших в главном дворе. Вокруг неё раскинулся цветущий сад. Некоторые, чьи плоды, не виданные ею ни разу в жизни, уже созрели, деловито обдирали слуги. Садовники и садовницы подстригали траву, смешно переваливаясь на корточках или ползая на коленках, удобряли или поливали многочисленные цветы, а те, кто пока был свободен, болтали друг с другом или пытались разговорить караульных, но те отмаливались, презрительно вздёргивая носы. Кажется, им, аристократам, и так не нравилось быть на положении слуг у презренного купца, к тому же ещё и отверженного.

– Биркан! – удивившись одному обстоятельству, Амисалла потянула его за рукав в свою сторону.

– Да?

– Биркан, ведь ты же отверженный…

Уголки его губ мрачно опустились.

– Так.

– А разве в Империи не преследуют отверженных? – сообразив, сколь бестактен был этот вопрос, Амисалла запоздало прикусила язык и виновато прибавила: – Ой… извини…

– Лучше уж любопытствуй, чем принимай всё как должное, – через силу улыбнулся ей Биркан. – Да, ты права, отверженных тут преследуют, но только таких отверженных, у которых нет денег или влиятельных друзей. Я начал сколачивать состояние в Федлисе; там плевать, кто ты родом, лишь бы был сметливым и хватким. В Столицу я приехал купцом третьего разряда, меня уже было бы невыгодно задавливать. Я продолжил пробиваться – и теперь я богаче и сильнее многих дворян.

– А зачем тебе столько этажей дома? – нетерпеливо спросила она. – Я даже в царском дворце в Хевилоне столько не видела!

– Это же не только дом, Амисалла, – снисходительно пояснил ей Биркан, – здесь работаю я и многие мои подчинённые. Первые три этажа – это личное пространство, туда могу войти только я: лестницы на четвёртый этаж нет, а ключ от главных дверей один, и он – мой. Видишь, следующие этажи немного смещаются влево? – и он, показывая ей, вытянул руку вперёд.

– Вижу, – согласилась Амисалла, – я сразу удивилась, когда это увидела. Поэтому у твоих этажей такие громадные балконы? Чтобы уравновесить здание?

– Ты опять права, – рассмеялся Биркан. – Самые верхние этажи я продал купцам из Кеблоно и Федлиса; они сотрудничают со мной и платят аренду за здание; чуть ниже – многие мореходные ведомства и места для других членов гильдии, а на четвёртом и пятом этаже размещаются королевские типографии.

– Королевские типографии?

– Регент на всём экономит, поэтому многим пришлось тяжеловато. Платить только мне легче, чем рассчитываться по десяткам счетов и ещё пытаться поддерживать своё дело.

– Невероятно… – выдохнула Амисалла.

Сейчас она уже не чувствовала к Империи такой сильной антипатии. Оказывается, в этом запутанном и непонятном для хевилонского жителя механизме каждая шестерёнка была неразрывно связана с другой, и все они, крутясь, производили нужный эффект, поддерживая блеск и силу Короны.

«А ведь никакие они и не варвары», – отметила Амисалла про себя.

Вынырнув из тени монументальной белой колонны, поддерживавшей дом Бирра с правой стороны, слуга в светло-синем костюме поклонился им и распахнул перед ними двери, которые держал даже перед Бертой.

Оказавшись в громадном приёмном зале, Амисалла снова не сумела удержаться от восхищённого вздоха, раскатившегося под высокими потолками и усилившегося в несколько раз. Такой роскоши она не видела ни на одном из светских приёмов и пышных балов, на которые её с подругами летом приглашала знакомая отца, имперская герцогиня Бирени. Восхищённая и поражённая, она переступала по богатейшим плотным коврам, стоившим, наверное, с половину её дома, заглядывала в идеально отполированные зеркала и видела там своё отражение: невзрачную дурнушку с растрепавшимися в дороге волосами и побледневшим, осунувшимся за время затворничества с книгами лицом, в тёмном платье путешественницы, которое среди этой роскоши казалось рубищем нищенки. Хотя Биркан и Берта были одеты ещё скромнее, она не могла без стыда стоять рядом с ними, ей казалось, что она своим неподобающим видом позорит их.

– Когда отдохнёшь, Берта съездит с тобой за платьями, – словно угадав её мысли, сказал Биркан.

– Но я совсем не устала! – возмутилась Амисалла.

– Это ты сейчас так думаешь…

Увидев свою комнату, она сразу поняла, что ошибалась. В течение того времени, что имперская почта пыталась отослать ответ Биркана на письмо её родителей по адресу, он не бездействовал. Едва переступив порог, Амисалла поняла, что такая спальня могла быть создана только для неё. Она словно попала в собственную мечту. Её окружали светлые, строгие цвета, какие она любила, и консервативная, но удобная мебель, которую легко можно было двигать с места на место. Но больше всего её поразила подборка книг, аккуратно расставленных на аккуратно протёртых полочках просторного книжного шкафа.

– Полная коллекция учебников и пособий для студента медицинского факультета, – пояснил явно гордый собой Биркан. – Тебе нравится?

Полные восторга и признательности глаза Амисаллы давали безмолвный ответ на этот вопрос. И, вдруг потеряв над собой остатки контроля, она подпрыгнула и бросилась Биркану на шею, как делала, когда была маленькой девочкой. Берта, попытавшаяся попятиться, не избежала его участи: Амисалла и её сумела поймать, притянуть к себе и крепко обнять, рискуя задушить.

– Спасибо, спасибо вам всем! Вы все такие… добрые, такие хорошие!

Даже когда смущённые, но обрадованные Берта и Биркан сумели высвободиться из её объятий, Амисалла не прекратила повторять:

– Правда, правда, вы такие, такие… слов нет, чтобы сказать, какие и как я вам за всё благодарна! Я вас очень люблю!

– Ну, довольно, – усмехнулся Биркан, – будет, будет, Амисалла. Ложись лучше и хорошенько отдохни.

– Да… конечно… – растерянно согласилась она и, притворив дверь, бросилась на постель.

Перины спружинили от веса её тела, и блаженное ощущение мягкости и удобства окутало её тело. В каюте корабля, хотя та и была первого класса, было не столь удобно, к тому же расслабиться мешали постоянная качка и шум волн, разбивающихся о борт. Лёжа посреди огромных белых подушек, в которых тонула её голова, Амисалла раскинула руки и глубоко вздохнула. Она чувствовала удивительное, тёплое и глубокое чувство, которое никогда ещё её не посещало. Как будто попавшая в сказку, она начинала ощущать глубинную связь с Империей, вызвавшую в ней тихое удивление. Ведь она никогда здесь не бывала, почему её тогда сюда тянуло? Её родина – это Хевилон. Или… всё-таки… Империя?

Что ни означало бы это чувство, но Амисалла была рада оказаться в Столице. Вскоре, когда первый бурный восторг выветрился, она ощутила, как наваливается тяжёлая усталость. Веки её налились приятной тяжестью, она перевернулась на бок и, прижав к себе одну из хорошо взбитых подушек, заснула…

Глава IV. Амисалла

На следующий день Амисалла, полная сил и энергии, уже с первыми рассветными лучами вертелась перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон. И в голове у неё порой, вытесняя напрочь мысли об университете, проскальзывали пугающие мысли.

«А заинтересую ли я молодых людей? Я хоть кому-нибудь могу понравиться?»

Вдоволь налюбовавшись собой, Амисалла завязала широкий пояс на платье и с неохотой отошла от зеркала. У Берты оказался отличный вкус: недолго побродив по просторному, светлому, тихому магазину известной в Империи швеи, которая работала с самой Байной Фолди, женой регента, она подобрала Амисалле с десяток великолепных костюмов по сходной цене. Теперь Амисалла ничем не отличалась от сотен других благородных девушек вокруг, не считая только того, что всего через час ей надлежало предстать перед членами приёмной комиссии Медицинского университета Авалории. В предвкушении столь знаменательного момента она даже не могла стоять спокойно; руки и ноги невольно начинали дрожать от волнения. Да и стоять было весьма проблематично, поэтому она предпочитала расхаживать по просторной столовой Биркана, круто разворачиваясь неподалеку от плотно зашторенных окон и возвращаясь к двери. Биркан и Берта, завтракая, изредка поглядывали на неё с видимым сочувствием, она делала вид, что не замечает этих взглядов.

– Амисалла, хотя бы поешь, – предложил ей Биркан, – иначе уже к обеду устанешь.

– Нет, я не буду, – напряжённо отказалась Амисалла, даже не притормозив, и продолжила расхаживать по столовой, крепко переплетя между собою пальцы. – Скоро же подъедет коляска, да? – и она пристально взглянула на Биркана.

Биркан сосредоточенно кивнул:

– Где-то через десять минут. Не волнуйся, я не связываюсь с ненадёжными людьми.

– Так ты точно не сможешь поехать со мной? – Амисалла с надеждой взглянула на него, но он отрицательно покачал головой:

– Нет, сегодня у меня много важных дел. Если хочешь, я могу приказать кучеру дождаться тебя…

– Не надо, – отрезала Амисалла и, заново переплетя пальцы, ускорила шаг. – Сама справлюсь. Не так уж это и страшно.

Она не видела, как Биркан и Берта многозначительно переглянулись у неё за спиной.

* * *

Здание Медицинской Академии привело Амисаллу в состояние восторга, смешанного с ужасом. К ужасу вскорости прибавился стыд: кучер, везший её, не уставал бормотать что-то о «возмутительном падении нравов» и о том, что девушкам совсем не место в медицине. Впервые она обрадовалась своему плохому знанию разговорного имперского: иначе она растеряла бы остатки своей уверенности задолго до того, как столкнулась бы с преддверием приёмной комиссии.

Преддверием комиссии был первый же просторный, отполированный до блеска, с высокими потолками и стенами, в которых мерцал замысловатый витраж, приветственный зал. В каждом конце зала виднелись по шесть дверей под аркообразными карнизами, и перед каждой дверью, будто заградительный барьер, стоял массивный стол красного дерева, и за столом в окружении стопок деловых бумаг, перьев и чернильниц сидела немолодая женщина строгого вида.

Ощутив, как накатывает первый приступ страха, Амисалла решительно наклонила голову и двинулась к центральному столу, пока страх не перерос в непреодолимое желание броситься вон из академии. Женщина, сидевшая за столом, с изумлением взглянула на неё, но она не обратила на это особенного внимания (все её силы уходили на то, чтобы унимать предательскую дрожь в руках и не позволять красноте оккупировать лицо). Хриплым от волнения голосом Амисалла пробормотала:

– Доброе утро, мадам… Меня… меня зовут Амисалла Виллиэн, я пришла подавать документы на хирургическое отделение академии… вчера вам должно было прийти письмо… и я… – потерявшись, она умолкла и стыдливо опустила глаза.

Зашуршав бумагами, женщина сверилась со своими списками. Покусав кончик пера, она задумчиво проговорила:

– Амисалла Виллиэн… ах да, вот Вы, пятнадцатая в очереди. Вы пришли вовремя, сейчас Вы должны идти на вступительный экзамен.

– Идти… прямо… сейчас? – испуганным голоском повторила Амисалла. Ей казалось, весь её мир сейчас проваливается в ничто у неё под ногами. – Ку… куда?

– Центральная дверь за моей спиной, прямо по коридору и налево, а там увидите. На двери будет табличка: «Приёмная комиссия по хирургии». Удачи, – вежливо, но абсолютно холодно проговорила женщина и, утеряв к Амисалле интерес, уткнулась в свои бумаги.

Даже сжатые в кулаки, пальцы её ощутимо дрожали. Она чувствовала себя песчинкой, по воле ветра носящейся в пустыне, и ей было страшно это ощущение, подтверждавшее, что собственной воли и свободы выбора у неё нет. Монументальность всего того, что окружало её, будто было призвано усилить её страх и растерянность. Неизмеримые высоты сводчатых потолков, окна, сквозь которые смог бы промчаться полк имперской кавалерии, плитки, в строгом геометрическом порядке уложенные одна к другой… Люди, окружавшие её, были такими же: высокими, отчуждёнными и холодными, они словно выстроили вокруг себя некий барьер, отталкивавший Амисаллу задолго до того, как она успевала к этому барьеру приблизиться… Она старалась ни с кем не встречаться взглядами, и, хотя на неё тоже никто не смотрел, постоянно одёргивала платье и теребила ленты пояса.

Очутившись в полутёмном, широком и прохладном коридоре, она ощутила некое облегчение: здесь не было никого, если не считать девушки в тёмно-зелёной форме, которая спала, удобно расположившись в глубоком кожаном кресле. Это кресло, причём в единственном экземпляре, стояло в метре от светлого проёма налево, куда предстояло свернуть Амисалле. А в проёме, как она уже могла видеть, суетилась толпа студенток и преподавательниц; ни одного мужского лица среди них она не заметила. Ещё раз одёрнув платье, Амисалла тревожно оглянулась на спящую в кресле девушку. Сердце в груди выдало несколько быстрых ударов, и обжигающая волна сжала всё внутри неё.