скачать книгу бесплатно
– Хотели сразу отрубить себе сломанную ногу, даже без совета врача?
– То есть твоего совета что ли? Или всезнайки Гаулера?
– И его, и моего, и всех остальных членов команды. Мы же все несем ответственность за Санторию так или иначе. Но я не думаю, что вы бы решились на такое. Залп – слишком рискованно.
– Да, наверное. Хотя – кто знает? Каждая неординарная историческая личность, находясь на политическом Олимпе, занималась кровопусканием. Возьми любую страну – Англию, Францию, Испанию, Россию, Китай – везде прогресс и движение строились на костях в той или иной степени. Да и правители Сантории излишним гуманизмом не отличались. Что это – самодурство великих людей или жестокое испытание, придуманное самой историей? Трагедия или закономерность, Ольмис?
– Это вынужденная закономерность… Но за гибель людей правители всегда несли ответственность перед народом, так же как и за созданные заводы, одержанные военные победы, за новые города и достижения.
– Ты прав, именно «вынужденная». А проблема вся в том, что люди порочны по своей натуре! – сказал президент с собой жесткостью, даже ирбис от неожиданности вздрогнул. – Дети слушали добрых учителей? Они их игнорировали, а слушались только самых строгих. Работник будет уважать доброго начальника? Он будет спать на работе или, в лучшем случае, изображать видимость великой занятости. Что такое добрый полицейский, добрый судья, даже добрый чиновник? Это – первый шаг к анархии, разболтанности, невежеству и несправедливости! Поскольку добрый человек даже преступника не сможет наказать, боясь обидеть чувства последнего. А людей развращает ощущение своей безнаказанности! Только кнут возвращает их в реальность, к осознанию равенства всех перед всеми.
– А держатели того самого кнута при этом не развращаются? Вот уж кто действительно почувствует вкус избранности и вседозволенности, так это как раз они – блюстители «равенства».
Феррантос покачал головой.
– Они будут бояться другого кнута, который держат в руках уже их руководители. И на вершине пирамиды, Ольмис, будет находиться самый главный элемент этой системы – справедливый и волевой правитель.
– Не слишком ли большая ответственность на одних плечах? – дерзко заметил Краучер. Он знал, что пользуется доверим и уважением Феррантоса, как никто из высших сановников, поэтому позволял выводить дискуссию с шефом в откровенное русло.
Президент провел рукой по мягкому лбу Алмаза и поднялся с колен.
– Любой достойный лидер понимает это, Ольмис, и реально оценивает свои силы. В конце концов, каков паук, такова и паутина – дрянной президент уже одним своим видом обрекает страну на унижение и проблемы. А ведь над нами, правителями, тоже висит кнут – мы держим ответ и перед Богом, и перед совестью. И это куда страшнее и серьезнее, чем держать ответ перед командиром батальона или начальником нотариальной конторы.
– Перед Богом?.. Эх, Люстон, я помню себя в юные безалаберные годы, в то неповторимое время наивных амбиций и искренней веры в справедливость. Когда я пришел на работу в разведшколу, я вдохновлялся героями-нелегалами, для меня были неотделимы моя судьба и дело на благо Сантории. Конечно же, страна во времена Винтерлиса еще только развивалась, и жизнь была непростая, но чувство единения человека и страны я запомнил. Мне было жалко двух наших молодых художников, которые демонстративно сожгли себя перед стенами этого дворца. Что ими двигало – чувство ненужности, отсутствие альтернативного искусства, безумное стремление к эпатажу?.. Не знаю, но я видел обугленные трупы этих юных ребят, и мне в первый раз было стыдно за наше государство. А когда пришел Кнауш и его приспешники, когда они разрушили старые идеалы, а взамен оставили пустоту вместо патриотического чувства, вот тогда мне стало намного страшнее. Мои коллеги, замечательные аналитики и просто душевные люди, спились или пошли в коллекторские фирмы. Вы же помните ту самую корпорацию «Скипетр», которой заправлял двоюродный брат жены Кнауша? Пожалуй, это было самое прибыльное и самое беспринципное заведение во всей стране к тому времени… А все почему? Из-за денег? Нет, они пошли туда от отчаяния, от того, что на месте их жизненных принципов и идеалов зияла огромная безвременная дыра, созданная новым режимом. Людей, которые на протяжении долгих лет работали не за прибыль, а за страну, просто предали, и в них уже не оставалось ничего, кроме злости и презрения…
– Ты прав, реформы ударили по нам ужасно больно. Эта боль еще будет отдавать в головах ни одного поколения. Но рубеж пройден, Ольмис, новый мир живет по новым законам. И на этой эстакаде нет поворота назад – если мы развернемся, нас разорвут на части и друзья, и враги. Я делаю все что могу – я выгнал всех нелегальных мигрантов из Сантории, я дал дорогу владельцам малых предприятий, я поощряю культурные и научные проекты, наконец, я ищу новую идею для страны, которая бы сплотила и их, этот оппозиционный рой пчел на площади, и нас, которые знают всю тяжесть руководства, особенно после разорительных лет руководства Кнауша. Только смертную казнь ввести не могу. Ты уж извини, Ольмис, не могу назвать причину, это очень личное… Возможно, когда-нибудь потом…
– Вы столько лет у власти и вы многого достигли, но чем больше вы стремитесь думать о санторийцах, тем опаснее ваше положение, Люстон!
Краучер приблизился и жестом отстранил Алмаза. Барс, размахивая великолепным хвостом, отправился точить когти о ближайшее дерево.
– Вы посмотрите кто вас окружает, – уже намного тише сказал он, глядя прямо в глаза президента. – Это же ставленники Кнауша! Если среди них и есть молодые и активные люди, их мнение никогда не будет решающим. Старая команда слишком крепка, они не посмеют допустить даже малейшего колебания их денежного трона. Даже вас они съедят, как только…
Разведчик запнулся. «Вас не станет» он не решился произнести – это было бы слишком большим вызовом президенту. Но тот понял недосказанный смысл и положил руку Ольмису на плечо.
– Но ведь это рано или поздно произойдет, друг мой. Вот и посмотрю, что вы все скажете над моей могилой, увижу ваши истинные дьявольские лица, ха-ха!
Краучеру не понравился смех президента – он ему показался слишком вымученным и даже каким-то зловещим…
– Маср Феррантос, приехала ваша супруга, ей необходимо переговорить с вами! – крикнул с балкона Гаулер.
Президент и разведчик медленно побрели обратно к каменной лестнице, ведшей из сада во дворец. Барс, видя, что он вновь остался в одиночестве, не спеша проследовал в помещение для кормежки. Деревья и кустарники медленно погрузились во тьму и освещались лишь легким серебристым светом луны.
Глава 7
Фененко подвез своего приятеля к дому, где Касатин снял однокомнатную квартиру. Гостиницы Виктор не любил из-за чрезмерного пафоса вестибюлей и любопытства администраторов, которые не чуждаются перлюстрации почты, если получают такое указание от соответствующих органов. Он предпочитал уединенные квартиры, без докучливых консьержей, со свободным графиком ухода и прихода. Поскольку несколько раз Касатин попадал в переделки, и ему приходилось возвращаться в комнату через окно, он ко всему прочему предпочитал нижние этажи.
Окна в доме уже не горели, время было за полночь. Виктор поблагодарил Фененко за то, что тот подбросил его, и договорился с ним о встрече на следующий день.
– Будем «на созвоне», как говорят в России! – подмигнул Глеб и повернул ключ зажигания, – Постарайся не думать о Насте, а сосредоточься на работе. Дело предстоит нелегкое, о Люстоне не многие любят говорить. Так что готовься к своей персональной Трафальгарской битве с местными адмиралами политических интриг и черных делишек! Ну не без моей помощи, конечно! Салют!
Касатин проводил взглядом автомобиль и зашел внутрь. Он был очень утомлен за сегодняшний день – перед долгим перелетом он почти не отдыхал, а наводил справки на тех, кто может быть ему полезен. В кармане у него лежал список с адресами журналистов, редакторов и политиков, знавших о Люстоне Феррантосе не понаслышке. Касатину даже удалось заполучить информацию о месте нахождения вдовы президента – очень импозантной особы, производившей в недалеком прошлом эффектное впечатление на санторийский бомонд. Однако первой целью Виктора был его коллега по шариковой ручке – редактор «Глобального полета» по фамилии Линст, который несколько лет назад составил первую «неофициальную» биографию Феррантоса. Книга содержала некоторые факты, из-за которых редактору пришлось нести ответ перед начальником безопасности Штихилисом и его подопечными. «Он знает не меньше, чем приближенные вождя, а расскажет куда больше. Он журналист, он не устоит перед таким соблазном, как русское издание», – размышлял Касатин.
Не включая в комнате свет, он сбросил с себя пальто и рубашку, прошел в ванную и освежил под душем голову после всех сегодняшних приключений. Отложив все размышления до завтра, Виктор повесил полотенце на батарею. Когда он возвратился в комнату и нажал рычаг выключателя, то застыл с широко раскрытыми глазами. Посреди письменного стола лежал длинный и тонкий бумажный сверток.
Виктор хотел первым делом выбежать из квартиры и позвонить Глебу, или же разбудить хозяйку квартиры, обитавшую этажом выше. Однако через минуту любопытство взяло свое: тиканья не раздавалось, поэтому журналист рискнул развернуть упаковку. Он осторожно развязал веревку, разрезал бумагу и обнажил содержимое посылки. Его глазам предстала старинная трость. Не было ни записки, ни чего-либо другого, намекающего на причину, по которой этот предмет оказался посреди ночи в комнате только что прибывшего искателя информации из России. Касатин долго всматривался в трость, и постепенно в его подсознании начали всплывать те сведения, которые он знал о вожде. Черный китель, перстень на левой руке… Еще – отсутствие двух пальцев на правой ноге, из-за чего он прихрамывал и поэтому ходил, опираясь на…
Ладони Касатина сделались влажными… Эвкалиптовое дерево, серебряный шар, инициалы под шаром – все совпадало! Он в страхе отбросил предмет на стол и отошел вглубь комнаты. Эта была та самая трость… Трость погибшего правителя.
Глава 8
Никсон Карбиц подъехал к небольшому коттеджному поселку в юго-восточной части города. Оставив машину на парковке, он прошел квартал вдоль живой изгороди и приблизился к одноэтажному кирпичному дому, примыкающему к роще. Свет в доме горел, Карбица ждали. В гостиной растапливал камин его коллега по сыскному делу, бывшая легенда бокса и пауэрлифтинга Атолер Герасси.
– Как все прошло? – осведомился он, подбросив несколько поленьев в разгорающийся огонь.
Карбиц едва открыл рот, чтобы ответить, как дверь распахнулась, и в комнату ворвался нежданный гость. Это был Фененко, красный от переполняемой злости.
– Какого дьявола, Карбиц!? Я понимаю, что расследование Касатина сильно раздражает вас, но подстраивать несчастный случай, причем нам обоим, это уже мерзость! Что он вам сделал, в конце концов!?
– Успокойся, Глеб! О чем ты болтаешь, я не пойму? Мы лишь отслеживаем, чтобы он не забрел в поисках своей информации очень далеко… Какой несчастный случай, что произошло?
– Мы час назад чуть было не встретились со Всевышним из-за бетонной штуковины, свалившейся с небес или еще черт знает откуда прямо перед колесами моего автомобиля! Или скажешь, что это роковое совпадение? Что среди ночи на пустынной улице именно нам так неимоверно повезло?
Карбиц сохранял каменное выражение лица. Только концы его выжженных светлых бровей удивленно приподнялись.
– Не имею не малейшего понятия, Глеб. Из кабака я поехал в совершенно другую сторону, и если кто-то и хотел вас приплющить, претензии предъявляй другим, уяснил?
Фененко рассердился наглости сыщика и хотел было ударить его, но как только он занес руку, Герасси схватил ее своей железной ладонью и вернул в прежнее состояние. Глеб лишь слегка поморщился от резкой боли в запястье.
– Надеюсь, Виктора в его квартире не поджидают нежданные гости из вашего милого общества? – спросил он уже более спокойным тоном.
– Не волнуйся, иностранный журналист – слишком щепетильная фигура, чтобы мы действовали такими методами. Конечно, мы побывали у него и установили кое-какую аппаратуру для нашего спокойствия, но больше мы его трогать не будем. Если, конечно, он сам нас не вынудит, суя нос не в свое дело! – ответил Никсон.
Фененко понял, что люди Карбица установили в квартире Карасина прослушку. «Больше от них ничего не добиться, пора отвешивать прощальный поклон», – подумал он про себя и подошел к окну с видом на хвойную рощу. В этой темно-зеленой мгле было свое зловещее очарование, она давала почву для самого причудливого воображения. Глеб почему-то вспомнил, как он в молодые годы занимался в России литературной подработкой, сочиняя коротенькие истории-триллеры. Он прогуливался по лесопаркам после заката, периодически присаживаясь на скамьи между деревьями и также вглядывался в темноту, давая простор своей неудержимой фантазии. Его книжки некоторое время пользовались спросом… «Может мне снова взяться за что-нибудь будоражащее плоть? – подумал он, – Хотя нет, тут, судя по всему, ожидается триллер уже настоящий. И придумывать не надо, просто составлю мемуары по горячим следам, когда все закончится. Если доживу до окончания…»
– Завтра Касатин поедет пробовать первый грунт нашей местной журналистской землицы. Надеюсь, шины мне не проколют на полном ходу, – криво усмехнулся Глеб, повернувшись к сыщикам.
Те удостоили его злобным взглядом вместо ответа. Фененко удалился.
– Кто бы это мог подстроить? Конкуренты? – задумчиво спросил Карбиц, глядя вслед ушедшему Глебу.
Герасси степенно раскуривал трубку у камина, присев на корточки.
– Кто бы это ни сделал, их явно заинтересовал этот писака. Если бы его хотели нейтрализовать, нашли бы тысячу более надежных способов. Нет, это было лишь предупреждение. Значит, он кого-то сильно напугал. Чуешь, куда это ведет?
И Атолер пристально взглянул на стоящего рядом Карбица, после чего отвернулся и продолжил смотреть на танцующие силуэты огненных фигур в камине, периодически поднося трубку к грубому морщинистому рту.
Когда-то он состязался на схожем огненном ринге, среди таких же языков пламени. Это было незабываемое шоу боев без правил, тогда он одержал убедительную победу в третьем раунде, толпа неистово ликовала и ждала новых сокрушительных ударов. Но годы взяли свое, и он переметнулся к телохранителям одной влиятельной криминальной фигуры – лидера преступного клана в санторийском городе Стерс. После того, как клан был уничтожен местной полицией, Герасси стал искать другие возможности заработать на жизнь. Стечение обстоятельств привело его в сыскную службу. Ему было непросто поначалу – как человеку, привыкшему видеть врага прямо перед собой и наносить удары точно в цель. Теперь враги были скрытые, многие из них были постоянно на виду, но прикидывались друзьями, угощали виски… Герасси понимал, что это его клиенты, но не мог бить прямо, иначе разрушил бы всю игру. Он выступал уже на ином ринге. На нынешней арене доминировали хитрость, притворство и жесткий расчет, и это возбуждало азартную натуру Герасси. Без ощущения азарта он уже не брался за дело.
Сейчас это ощущение с новой силой забурлило в его жилах.
– Это ведет нас к логову Люстона Феррантоса. К конечной цели нашей миссии. Если только он действительно не погиб тогда, при взрыве… – чуть слышно проговорил Карбиц.
Герасси вплотную приблизился к нему.
– Погиб он или нет – мы все равно не знаем. Наше дело – выслеживать тех, кто интересуется его судьбой. И этот русский искатель – лучшая цель и наиважнейшая задача для нас сейчас. Я уверен, что он нас выведет к истине рано или поздно.
И Атолер многозначительно поднял вверх указательный палец. До нового восхода и нового дня, таящего в себе столько неизвестного, оставалось несколько часов…
Глава 9
Вальяжно развалившись в кожаном рабочем кресле шоколадного цвета, Джаспер Линст изучал новый материал, присланный его корреспондентом из Великобритании. В нем раскрывались любимые блюда и десерты членов королевской семьи. «Что ж, это можно будет вставить в завтрашний выпуск. Скажем, в раздел „Интересное“, после эксклюзивных интервью с президентами Бразилии и Аргентины, экономической аналитики и пикантных подробностей из жизни глав крупнейших банковских корпораций. Как раз на десерт поговорим и о десерте», – ухмыльнулся Линст и провел рукой по редеющим волосам на затылке.
Уже пятый год минул с тех пор, как его назначили главным редактором популярного издания «Глобальный полет». Помимо этого, он являлся членом экспертного совета Союза журналистов Сантории и до недавнего времени – ведущим лучшего политического шоу на телевидении – «Время откровений», в котором он сталкивал представителей различных взглядов, течений, группировок и сект. Он гордился своим положением, хотя лет десять назад мог только мечтать о таком признании.
Джаспер всегда подавал большие надежды, однако принадлежал к тем многочисленным работникам, трудолюбие и мозг которых без малейших угрызений совести использовали другие ради собственного рейтинга и очередного денежного проекта. Он несколько лет проработал в спортивном интернет-журнале, делал обзоры футбольных и волейбольных матчей, однако эта работа не захватывала его творческую душу. Он перевелся в «Литературное обозрение». После того, как Линст уяснил для себя, что это сугубо идеологическое издание и его собственное мнение о литературных произведениях редакцию волнует не больше, чем мнение о ритуальных танцах в тропической Африке, Джаспер распрощался и с любителями книжного чтения. Затем он редактировал статьи в Центральной телестудии для передачи о гражданской войне в США. Именно в ее коридорах произошла та судьбоносная встреча…
Однажды Джаспер в поисках сценариста очередной телепередачи забрел в один из незнакомых для себя корпусов телестудии. Он остановился у кофейного автомата в надежде утолить жажду и немного привести себя в чувство: последние дни времени на отдых и сон у него катастрофически не хватало. Но автомат, как назло, не реагировал на его монеты. Это еще больше вывело Линста из себя.
– Ой, к сожалению, автомат уже второй день как сломан! Видимо наши работники забыли прикрепить предупреждающую табличку.
Линст оглянулся. Приятный голос исходил из уст женщины, стоявшей у него за спиной и мило улыбавшейся.
– Вы знаете, этажом ниже стоит аналогичный автомат, так что не переживайте так сильно, а то ваши чертыханья разносятся по всему этажу! – приветливо сказала дама.
Редактор вяло посмотрел на нее, буркнул благодарственную фразу и хотел тотчас удалиться, однако, взглянув на нее снова, уже не смог пошевелиться. Это лицо, эти светлые кудрявые волосы, родинка на левой щеке и любовь к цветастым кашне вдруг ударили, словно электрической дубинкой, по его сознанию. Он бы ее никогда не забыл…
– Эльза?.. – еле слышно проговорил он, напрочь забыв о многодневной усталости.
Пухленькая блондинка в закрытом платье алого цвета и пестром шелковом шарфике вокруг белоснежной шеи, удивленно взглянула на него, однако через несколько секунд тоже, не скрывая волнения, произнесла его имя.
Вечером после работы они сидели в местном кафе, выполненном в космическом стиле. Стеклянные кресла, прозрачные столы несимметричной формы и круглые окна, отдаленно напоминавшие иллюминаторы, привлекали неискушенных посетителей своей необычностью. Линст никогда бы не смог забыть ту женщину, которая подарила ему столько незабываемых романтичных мгновений во времена взрывной и чувственной молодости. Быть может, мгновений было и не так много, однако оба они находились тогда в расцвете сил, и поэтому любой, даже незначительный поцелуй, возбуждал в их горячей крови намного больше чувств, чем возбуждала бы в зрелом возрасте целая ночь с привлекательной партнершей или партнером.
У них были серьезные планы на будущее, но теперь, глядя друг на друга в кафе, они считали свои мечты лишь горькой наивностью молодых неопытных максималистов. Джасперу было сложно представить ее прежней – Эльза заметно располнела, обрела массу дел и хлопот, хотя в карьерном росте она преуспела куда больше Джаспера. Именно ее нежные белые руки запускали различные телепроекты, приносившие авторам и ведущим признание, а телекомпании – успешные рейтинги и неплохой доход.
Линст почувствовал зависть к успехам бывшей любовницы. Он вспомнил события, из-за которых они расстались, и догадался, как начался ее карьерный взлет. В то время ее, молоденькую симпатичную девушку с поставленным произношением и хорошей жестикуляцией, пригласили работать ведущей на один из малоизвестных, но перспективных каналов. Джасперу именно тогда же требовалось переезжать в другой город, ради грошового, но верного проекта. Не лишенный мужского самолюбия, Линст поставил перед Эльзой ультиматум: либо они продолжат строить отношения в новом городе, где ему предстоит работа, либо они разрывают узы любви навсегда. Несчастная девушка согласилась на отъезд, однако накануне вылета самолета она приехала к Джасперу домой, судорожно ухватила его за плечи, прижалась головой к его груди и со слезами в голосе попросила простить ее…
На следующий день она стояла в аэропорту, перед огромным окном, выходящим на взлетную полосу, и провожала влажными глазами взметающийся ввысь самолет, уносивший от нее любимого человека, возможно, навсегда…
Линст потом слышал от общих знакомых, что Эльзу, якобы, уговорил остаться режиссер ее передачи, поскольку питал к ней особые чувства, и даже что у них была любовная связь, которая и проложила Эльзе вымощенную денежными банкнотами дорогу к телепродюссированию. Было это действительно так или же мир, как обычно, лишь полнился слухами – он не знал. Но чувство уязвленности и зависть к успеху перебили в нем все те ощущения, которые он испытывал, целуя взасос это молодое прекрасное создание, дышавшее при этом так учащенно и страстно, что Джаспер забывал обо всем на свете.
В одну и туже реку войти было не суждено, да и река уже ничем особенным не прельщала, Джаспер понимал это. На момент их второй встречи ему уже стукнуло 36 лет, а Эльзе – 34… «Мда, настолько, честно говоря, она и выглядит, если не старше», – размышлял он, выпивая второй стакан глинтвейна и глядя на собеседницу. Эльза, казалось, была очень рада его видеть, постоянно болтала, заполняя те неловкие паузы, которые столь невыносимы в разговоре двух бывших любовников, не желающих искать поводы для грустных воспоминаний.
После этого вечера они виделись еще несколько раз. Постепенно разговоры Эльзы стали приобретать все более откровенный характер, и Джаспер узнал, что в личный жизни она переживает серьезный кризис. «Это грандиозный шанс», – мелькнуло в голове у редактора, остатки его мстительного чувства сделали своей контрольный выстрел. Он во что бы то ни стало решил получить благодаря бывшей подруге хорошее место на телевидении. Джаспер вел себя неотразимо – к 36 годам он уже научился делать кое-какие шаги, необходимые для обольщения женщины, независимо от ее возраста и моральных принципов. Свидания, цветы, театральные премьеры, разговоры о вернувшихся чувствах, которые «никогда не угасали, а жили в глубине души, надеясь на пробуждение» – все это дало должный результат. Через несколько месяцев стартовал новый телепроект, на этот раз с новым главным действующим лицом. Линсту для привлечения публики были необходимы интересные репортажи, поэтому он создал цикл о наиболее интересных мировых редкостях.
Со съемочной группой он ринулся в Трансильванию, где блуждал по замку, в котором предположительно жил граф Дракула. В следующем выпуске он разыскал несколько лошадей породы саррайа – редчайших потомков диких лошадей Южной Иберии. После этого он отправился за ашерой – уникальной представительницей семейства кошачьих. В следующем выпуске Линст уже рассматривал Библию, отпечатанную Гуттенбергом в 1456 году и являвшуюся первой печатной книгой в мире. Затем изучал у себя на ладони пейнит – самый редкий минерал органического происхождения. Его очередной целью был китайский суп из ласточкиных гнезд, однако, когда гендиректор канала узнал о стоимости этого кулинарного опуса, репортаж пришлось заменить более «бюджетной» редкостью.
Благодаря своим неординарным путешествиям Линст забронировал себе известность среди телезрителей и интерес среди политической и творческой элиты Сантории. С Эльзой он вскоре после этого прекратил встречи, деликатно сославшись на чрезмерную занятость. Через несколько месяцев было запущено новое политическое ток-шоу, уже во главе с Джаспером. Журналистское рвение, широкий кругозор и приятная внешность сделали из ведущего «звезду» его же собственной программы, на фоне которой именитые политики и политологи сделались лишь второстепенным дополнением к передаче. Он стал одним из лучших обозревателей в стране, его отправляли делать эксклюзивные интервью с создателем «Майкрософт» Биллом Гейтсом, медиамагнатом Рупертом Мэрдоком, с президентами и премьер-министрами зарубежных стран, которые приезжали с визитами в Санторию. Наконец, он был приглашен в Эвженский дворец к Люстону Феррантосу, с которым беседовал около двух часов, после чего вдохновленный Линст приступил к созданию первой официальной биографии президента.
После внезапного исчезновения его кумира, Джаспер заметно ослаб в газетах и на телевидении – новая команда предпочитала своих, проверенных людей, в том числе и в медиапространстве. За Линстом остался авторитетных журнал, передача на телевидении и несколько почетных званий, которые тешили его самолюбие. Получив от русского журналиста просьбу о встрече, он согласился, поскольку судьба Феррантоса волновала его самого. Кроме того, встречу одобрил очень влиятельный человек, которому редактор доверял больше, чем кому то ни было, и у которого он всегда спрашивал совета, если дело касалось политики…
Глава 10
Касатин приехал в 10 часов утра на улицу Вирчи, на которой располагался офис издательства «Глобальный полет». Фененко подбросил его на своей машине к парадной лестнице, однако ждать Виктора обратно он не стал и умчался к себе в контору. Виктор поднялся по красивой мраморной лестнице, ведшей к входной двери белого трехэтажного дома, построенного еще в период монархи – декоративные лепные узоры, обрамляющие окна первых двух этажей, имели хотя и изящный, но чересчур устаревший вид. Он дернул золоченый шнур, и офисная сотрудница проводила журналиста в кабинет главного редактора.
Линст показался Касатину заметно подряхлевшим с тех пор, как он с любопытством смотрел телепередачи Джаспера, совершенствуя на них санторийский язык. Активный красавчик теперь имел рыхлое тельце и рыжеватую остроконечную бородку, делавшую его не столько солиднее, сколько еще старее.
– Вас интересует интервью, которое я брал у нашего бывшего главы государства? – поинтересовался Джаспер, усадив Виктора в кресло для посетителей и отплеснув себе немного бурбона из внушительной алкогольной коллекции, заполнявшей один из углов кабинета.
– Меня интересует все, что вы можете сообщить о нем как о человеке и как о политике. Возможно, это не будет связано только с интервью. Ваше личное мнение о нем для меня не менее важно. Буду крайне признателен за любую полезную информацию.
– Мне сложно судить о нем как о человеке – личная жизнь подобных людей является слишком лакомым куском для «желтой прессы», особенно для зарубежных изданий, – улыбнулся редактор. – У него были жена и дочь. Мне приходилось их видеть, однако я с ними никогда не общался. Дочка очень любила отца, но была чересчур независима и своенравна. После смерти Феррантоса она пропала из моего поля зрения. А его вдова сейчас живет в загородной резиденции, и периодически появляется в свете. Однако вряд ли это полезный источник для вас – журналистов она терпеть не может и всей правдой о своей личной жизни все равно делиться не станет.
– Они были хорошей парой?
– На людях – да, они всегда держались достойно. Наедине – затрудняюсь сказать. Кажется, у них были ссоры, пару раз об этом верещало журналистское сообщество. Но у людей такого масштаба и такой нагрузки не может все всегда быть идеально, сами понимаете…
– Его любило население? – спросил Касатин, делая небольшие пометки в блокнот.
– Сторонники «жесткой руки», государственного участия в экономике и социальных реформ относились к нему с уважением. Приверженцы свободного рынка и либеральных ценностей его недолюбливали. В отличие от Кнауша, который ценил свободу всего от всего, маср Феррантос стремился регулировать жизнь общества, сделать ее более защищенной…
– Но жизнь не намного улучшилась, я читал сводки международных агентств. Если им верить, то у Сантории осталось много нерешенных проблем, которые сохранились еще с периода правления Кнауша.
– Увы, Виктор, сила трения иногда превышает силу движения… – Линст сел на соседнее кресло, чтобы можно было говорить с журналистом тише. – Вы не представляете, что такое в нашей стране коммерческий лоббизм. Люстон был не такой всесильный, как кажется из-за рубежа. Он был окружен массой хищников, которые защищали интересы своих корпораций, холдингов и центров. Многие из этих хищников были его коллегами, которых он сам же и продвигал, надеясь создать из них надежную опору для себя. Но, к сожалению, его активная команда настолько вжилась в порочную систему, созданную предыдущими режимами, что Люстон так и остался одиночкой. После этого он вынужден был противостоять не только старой элите, но и собственным выдвиженцам… Было несколько человек, скажем, Ольмис Краучер или Дорд Штихилис, которые оставались так же верны своему лидеру, как и раньше, но это скорее исключение. Люстону было тяжело, особенно как человеку, несущему основную ответственность перед населением страны. Однако решить все проблемы одним росчерком пера он не мог – этого не допустили бы те, кто стоял у него за спиной. Быть может, поэтому он и…
– Что с ним стало? Что говорят о том взрыве в карлинской больнице? Несчастный случай или же кем-то тщательно спланированное мероприятие? – попытался выведать у него Касатин.
– Меня там не было, а в репортажах моих подчиненных, которые собирали данные на месте происшествия, сообщалось о мощном взрыве и найденных останках. Спросите об этом у Штихилиса, его люди занимались расследованием обстоятельств, к тому же он всегда был словоохотлив с репортерами.
– Можно будет взглянуть на ваше интервью с президентом, сделанное два года назад? – Касатин решил переменить тему. Ему было ясно, что Линст больше не собирался обсуждать смерть Феррантоса, даже если бы и владел какой-то особой информацией.
– Более того, я могу вам дать прослушать сохранившуюся запись, вы услышите голос Феррантоса и почувствуете себя участником событий! – самодовольно сказал редактор и углубился в монитор ноутбука. Спустя пару минут кликанья компьютерной мышкой, он загрузил необходимый файл.
– Мы с ним долго общались, но для радиоэфира был записан лишь небольшой отрывок, по просьбе самого Феррантоса. Вот этот отрывок, разговор с президентом в прямом эфире.
Из динамиков раздалось приветствие Линста телезрителям, и вскоре Касатин услышал низкий и размеренный голос бывшего санторийского лидера.
Глава 11
– Дорогие санторийцы! Сегодня поистине знаменательный день, которого мы так ждали! – радостно и гордо скандировал в радиоэфире Джаспер. – Сейчас я собираюсь взять интервью у нашего дорогого президента. Маср Феррантос согласился ответить на важные и актуальные вопросы, волнующие наших граждан. В моих руках небольшая подборка вопросов, поступивших в адрес редакции, и сейчас уважаемый господин президент постарается удовлетворить любопытство слушателей. Можно начинать, маср Феррантос?
– Добрый день! Да, конечно, я жду.
– Итак, наших слушателей интересует следующая проблема. Каким сферам будет уделено наибольшее внимание в ближайшие несколько лет и какие темпы экономического роста прогнозируют специалисты? Что ждать от экономики Сантории – стабильного роста или серьезного спада? В научном сообществе нет единства по этому вопросу…
– Учитывая нашу текущую бюджетную политику, а также соотношение импорта и экспорта, могу заверить граждан Сантории, что спада не будет. Есть ряд нерешенных проблем, но на благосостоянии населения они не отразятся, обещаю.
– Можно ли говорить, что экономический кризис последних лет правления Кнауша уже не повторится в ближайшие годы?
