скачать книгу бесплатно
– Не пугайтесь, – улыбнулся незнакомец. – Давным-давно, когда еще был студентом, я прочитал в газете объявление, что открывается этот ресторан. Принимали всех желающих поработать, а мне карманные деньги ох как нужны были. Я устроился сюда сначала помощником бармена, а потом освоил непростую, между нами говоря, науку смешивать напитки и общаться с подвыпившими клиентами. Проработал вот за этой стойкой несколько лет.
Я даже жонглировать стаканами научился.
И выгнул одну бровь.
Я молча смотрела на него, не понимая: при чем тут его биография и таланты и мои слезы-сопли?
Он тем временем продолжал:
– На втором этаже, прямо над нами, есть прекрасный банкетный зал. Там стеклянная стена с потрясающим видом на холмы. Когда ясная погода, можно даже разглядеть далласский аэропорт и полюбоваться на самолеты, на взлет и посадку. Это так красиво.
Я не заметила, как начала улыбаться.
– А хотите, я вам покажу этот зал? Сегодня мало посетителей, все разъехались на праздники, я уверен, что там никого нет.
«Вот пристал», – подумала я.
– Там еще и рояль есть.
– А вы играете на рояле? – Это была моя первая фраза.
– Я – нет. А вы?
– Тоже нет, – соврала я, чтобы отстал поскорее.
– Thanks, sir, – сказал незнакомец бармену и протянул ему кредитку: – И за леди, please.
– Нет-нет, – сказала я. – Я и сама могу.
– Конечно, можете. А теперь за мной. Я покажу вам весь ресторан.
Мы поднялись на второй этаж, он уверенно шел впереди, открывая и закрывая двери.
И вдруг мы оказались в большом зале, две стены которого были стеклянные. С одной стороны открывался вид на прозрачные крыши первого этажа, сквозь которые можно было разглядеть обеденные столики, между ними высились живые пальмы, упирающиеся кронами в потолок, и пустой бар, где мы только что пили вино.
За другой стеной мерцал Вашингтон. Начинались сумерки, в серой пелене сверкали фонарями мосты; хайвеи вытянулись в красные и белые нити, бесконечно уходящие за горизонт, блестела огнями река. Стрела монумента Вашингтона величественно подпирала небо, как на ладони был виден Капитолий с подсвеченным куполом, белая колоннада Линкольна и ротонда Джефферсона четко выделялись на фоне чернеющего неба.
– Не верится, что это только второй этаж. Вид как с небоскреба.
– Архитектор был не дурак. Видите водонапорную башню?
– Ну?
– Значит, это самое высокое место в округе. Ресторан стоит на холме.
Вглядываясь в вечерний Вашингтон, я еще острее почувствовала свое одиночество. Я прижалась лбом к холодному стеклу и как в старом кино передо мной пронеслись картинки из прошлой жизни. Ереван, я, маленькая девочка, тащу домой на третий этаж охапку сирени, теряя пахучие ветки на ступеньках. Миша, мой первый муж, студенческая любовь и вечная боль: почему ЭТО случилось с ним, зачем умирать молодым? Новорожденная Евочка, ее первый удивленный и серьезный взгляд на новый мир: я пришла, а ты кто? Донецкая школа № 15, последний звонок моих учеников – вон они на линейке, все на голову выше меня. Париж, Эйфелева башня, сотни туристов, дух захватывает не столько от высоты, сколько от сбывшейся мечты – вот он, Париж, у твоих ног. И невозможность насладиться желанным городом, потому что рядом ходит американец, который станет моим мужем, а честности признаться, что не люблю, не хватает.
– Я живу в Сан-Диего, – вдруг сказал незнакомец. Я и забыла, что он стоит за спиной. – Иногда навещаю сестру в Вашингтоне. В понедельник лечу обратно. Вы бывали в Сан-Диего?
– Нет, – я оглянулась. – И знаете, мне пора домой. Спасибо за экскурсию.
– Можно попросить ваш e-mail? – старомодно робея, спросил он.
«Почему бы нет? – подумала я. – Он уедет в свой Сан-Диего, и я больше никогда его не увижу».
Я написала адрес электронной почты на салфетке с логотипом ресторана.
Он проводил меня до машины и на прощанье сказал:
– Я буду заходить сюда каждый день, пока не уеду. Приходите, если будет скучно.
– Непременно, – пообещала я и вырулила со стоянки.
Четыре дня я валялась на диване, обложившись салфетками, проливая слезы под черно-белые фильмы о несчастной любви.
Прошло два года. Снова наступил ноябрь. За это время я выносила, родила и вскормила непреложную истину: страсть не проходит одномоментно, поэтому всегда есть жертва и есть злодей. И только когда разлюбишь сам, поймешь, что и тебя разлюбили. Только когда упадут шоры с глаз, увидишь, что тебя не любят, не хотят, не ждут и даже ненавидят. Осознав такую умную мысль, я расслабилась и перестала ждать, когда мой бывший бойфренд образумится и явится на порог с повинной.
И как-то совсем неожиданно я получила e-mail: «Привет, Виктория, я – Джефф. Помнишь, мы познакомились в ресторане два года назад? Я показывал тебе вид на Вашингтон через стеклянную стену. Месяц назад я получил работу в Вашингтоне и переехал сюда из Сан-Диего. Я подумал, если у тебя нет планов на выходные, то мы могли бы встретиться в том же баре for a drink».
Я простая сентиментальная женщина. Скажите, кому не было бы приятно, что вас не забыли после десятиминутной встречи два года назад?
Я его даже толком не разглядела. Слезы мешали…
Я поехала к нему. Он сидел на том же высоком стуле в уголке бара, как и два года назад. Такой же высокий, голубоглазый, такие же светлые волосы, зачесанные со лба назад.
Позже он признался, что я ему напомнила 1977 год. Тогда на экраны вышел очередной фильм про Джеймса Бонда «Шпион, который меня любил», где американская актриса Барбара Бах подражала русскому акценту.
«Барбара разговаривала так мило и была такой загадочной, непонятной, но очень сексуальной "русской". Мне было семнадцать, и я влюбился в персонаж Барбары», – рассказывал Джефф.
И вдруг посреди Вашингтона, в каком-то ресторане, перед ним появляется женщина – длинноволосая шатенка, как Барбара, и, не притворяясь, разговаривает с тем же милым акцентом, который звучал в его ушах с семнадцати лет. «Наоборот, всеми силами ты старалась правильно выговаривать английские слова, приглушить акцент, который я уловил с первой секунды», – смеялся Джефф.
После того вечера он приглашал меня каждый уик-энд на дринк или в кино. Мы ходили на выставки и концерты. Он подвозил меня к дому и желал хорошей недели. Он не брал меня за руку и не пытался поцеловать.
Накануне Дня всех влюбленных Джефф прислал очередной e-mail: «Dear Victoria, позволь мне пригласить тебя на дружеский ужин в честь Valentine's Day! Форма одежды – парадная!»
Я погуглила ресторан: ну ни фига себе! Он разорится. Сгоняла в магазин за новым платьем и бельем (на всякий случай). Записалась в парикмахерскую на всё, что можно (никогда не помешает).
«Ах, что ж раньше-то не предупредил?» – переживала я. Села бы на диету и побегала бы по району в целях улучшения фигуры.
Джефф заехал за мной и обалдел: «Victoria, you are beautiful!»
Я еле улыбнулась, поскольку разговаривать не могла: в новое платье я влезла, только выдохнув из себя весь воздух.
Ресторан сверкал хрусталем, серебряными ведерками для шампанского и белыми перчатками официантов.
– Джефф, это больше похоже на свидание, чем на дружеский ужин. – Я решила взять инициативу в свои руки.
– Да, – сказал Джефф, – так и было задумано, я хотел пригласить тебя на первое настоящее свидание в День всех влюбленных!
И полез в карман. Нет, не бриллиантовое кольцо появилось в его руке одновременно со словами «Will you marry me?». А та салфетка с логотипом ресторана со стеклянными стенами и моим корявым почерком.
Какая женщина устоит? Я и не устояла. После ужина мы поехали ко мне.
Я благодарна Джеффу за неторопливость, за то, что всё было сделано в правильное время, за его нерешительность и ненавязчивость. За романтизм и сентиментальность.
За все пять (пардон, семь) лет, что мы вместе, он не дал мне ни одного повода сомневаться в его преданности.
Салфетка у него хранится до сих пор. И, чтобы сбить пафос, признаюсь честно – Джефф просто такой человек, который никогда ничего не выбрасывает: а вдруг пригодится?
Bed and Breakfast
– Джефф, у меня есть мечта!
– Господи, дай мне силы, – прошептал Джефф, а громко сказал: – Какая, дарлинг?
– Когда-нибудь превратить наш дом в «Bed and Breakfast»[5 - «Ночлег и завтрак» – система предоставления услуг в гостинице (англ.).].
– Так ждать осталось недолго. Скоро гости соберутся на твой день рождения, и наш дом автоматически превратится в гостиницу. Причем бесплатную.
Люди делятся на три категории: на тех, кто любит свои дни рождения, тех, кто не любит, и тех, кто не знает или не помнит, когда у них день рождения.
Я отношусь к первой категории, хоть помидорами меня закидай. Даже если кто-то там думает: стыдно, тетка старая, поскромнее надо быть, – всё равно люблю. Люблю приглашать, готовиться, нервничать, испытывать легкое возбуждение перед приходом гостей: всё ли успела, красиво ли сервирован стол, хватит ли угощения, исправен ли проигрыватель, магнитофон, CD-плеер, iPod. Хорошо ли сидит на мне новое платье и какие туфли, бижутерия, косметика будут к лицу и к платью? Приятные, одним словом, хлопоты.
Люблю, когда гости поднимают тосты, нахваливают еду и хозяйку. Люблю слушать, хотя бы раз в году, какая я молодая, красивая, умная и гостеприимная.
В этом году, поскольку был как бы о-о-о-очень круглый юбилей, гости пожаловали с проживанием. Ну не возвращаться же им в Нью-Йорк или Калифорнию после пьянки-гулянки. Поэтому празднование растянулось на несколько дней, и дом наш превратился в отель. Утро начиналось с ведра кофе, затем плавно перетекало в завтрак-ланч-обед-ужин-вино-коньяк-виски, а в седьмой номер, пожалуйста, шампанское. Кухня превратилась в предприятие общепита, из загашников выудились кастрюли-выварки и сковородки размером с мини-футбольное поле. Хорошо, приехала мама Джеффа, Барбара, и как-то сразу взяла плиту-духовку в свои руки. А еще между делом посадила цветы вокруг беседки, переставила мебель и перекрасила сарай из скучного белого цвета в сочный зеленый.
Наступил день X. Подруги рыскали по шкафам, гардеробным и сундукам в поисках «особенного», «счастливого» платья.
Кто-то решил не заморачиваться и пойти по простому пути: «Представлю-ка я свадебное платье, чем не особенное?»
К сожалению, не у всех свадебные платья оказываются счастливыми – люди расстаются, разводятся.
Некоторые звонили, сетовали:
– Вика, ну ты и придумала. Мы же эмигранты, всё наше особенное осталось дома.
Я приводила им в пример Аню.
Однажды я зашла в гости к Ане. Мы поболтали о том о сём, и разговор плавно свернул на свадебные платья. Я долго описывала, где у меня была какая розочка, а Аня сказала:
– Хочешь, я тебе мое свадебное платье покажу?
– На фото?
– Нет, в гардеробе, – совершенно серьезно ответила она.
– Аня, я не могу в это поверить. Ты привезла из Киева в Вашингтон свадебное платье, в котором выходила замуж двадцать пять лет назад?
– Вика, я тебе еще больше скажу. Я привезла сюда школьную форму, которую носила в десятом классе, и платье, в котором я встретила Петю.
Я всегда знала, что наш народ, который так чтит святыни, «не задушишь, не убьешь».
Или рассказывала об Арине.
– Извини, подруга, из Таллина к тебе на девичник прилететь не смогу, но вышлю по почте тот самый малиновый сарафан, я надевала его на твое двадцатипятилетие в Ереване, помнишь?
– Ага, забудешь такое. Он еще жив?
– Когда моя дочь ищет что-то в малодоступных местах нашего большого шкафа и ей попадается этот довольно дурацкий сарафан, у меня нет внятного ответа на вопрос, почему я не могу выкинуть эту тряпку. Просто не могу – и всё.
– Высылай.
Рассказывала я и про Лену, у которой «особенное» платье – маленький велюровый кусок ткани на бретельках, едва прикрывающий попу и грудь. Зато «от самой Патрисии Каас».
Лена, как услышала однажды голос Патрисии, как увидела на мадмуазель синее бархатное платье-мини на тоненьких бретельках, так потеряла покой. Искала платье и кассету с песнями.
Голос Патрисии Каас забыть невозможно. Впервые я услышала ее песни в машине друга. Он привез кассету с ее первым альбомом в Армению из Венгрии.
В одном из баров Будапешта, где друг в основном проводил свой отпуск, он услышал песни неизвестной француженки, поинтересовался у бармена:
– Кто это?
– Патрисия Каас.
Вышел из бара, целенаправленно пошел в магазин и купил кассету.
С фотографии на меня смотрела худенькая девушка с короткой стрижкой и в маленьком черном платье, похожем на комбинацию. Голос у девушки оказался низким, сильным, пела она с неожиданной экспрессией, доставала до самых глубин и сразу же запоминалась.
Лене всё не удавалось найти платье, она уже подумывала купить синий бархат и заказать в ателье, но в начале девяностых из магазинов исчезло всё, в том числе и ткани. А бархат остался только тяжеленный, негнущийся и побитый молью, как занавес в Доме культуры.
В те годы модницы из магазинов «Березка»[6 - Сеть закрытых розничных магазинов в СССР, реализовывавших продукты питания и потребительские товары за валюту (иностранцам) или по специальным сертификатам.] и ателье перебрались на рынки. И вот однажды, когда Лена отправилась за продуктами, в палатке с гордым названием «Мода из Милана» на пластмассовом полуманекене она вдруг увидела платье своей мечты: точно такое же, как у кумира. Синее, мини, велюровое: еще лучше, чем бархат, мягче подчеркивало фигуру в самых аппетитных местах, открывало ноги и грудь. И размер был именно тот, что нужен – petit, Лена невысокая. Уронив сумки с курицей и картошкой, она бросилась примерять платье за занавеской. Оно сидело на ней как влитое. Лена с удовольствием осмотрела себя в огрызке зеркала: ноги стройные и красивые, грудь торчком, лифчик не нужен, талия подчеркнута. Она повернулась к огрызку спиной и кокетливо изогнулась, чтобы оглядеть себя сзади. «Смерть мужчинам, – подумала Лена. – Надо брать». Но денег на платье с собой не было.
– Пожалуйста, не продавайте! – попросила Лена необъятную продавщицу в ватнике, лузгающую от скуки семечки. – Я вмиг слетаю домой за деньгами.
– Лети, – согласилась женщина. – Оно всё равно ни на кого не лезет.
И сплюнула цепочку шелухи на грудь.
Прошло двадцать лет, много интересного было пережито и переделано в любимом платье. Ничего с ним не случается, выглядит так же презентабельно и до сих пор носится, потому что самого простого фасона. А как известно, все гениальное – просто.
Подруги слушали мои истории и хныкали:
– Но у нас ничего особенного нет, только ширпотребные платья из американских магазинов, купленные уже здесь.
Вспомнив, что я учительница, строго сказала:
– Девочки, не верю. Творите новейшую историю. Включите креатив.
