скачать книгу бесплатно
Но вот я вошла наконец в женское отделение храма[47 - Женское отделение храма, или «Женский двор» (Эзрат-Нашим): этот двор храма по периметру был опоясан балконом, отведенным для женщин; отсюда и его название. В четырех углах этого двора были построены помещения, использовавшиеся для различных нужд храма.], и тут я действительно почувствовала себя в храме и поражена была окружавшим меня благолепием.
В священном трепете невольно склонилась я пред Святая Святых! Никогда я еще не чувствовала себя так близко к Богу. Над головами молящейся толпы носились клубы фимиама[48 - Фимиам – благовонное вещество, сжигаемое при богослужениях.], и потоки жертвенной крови струились по мраморным ступенькам алтаря. Ах, сколько невинных жертв убивают здесь каждое утро и вечер во искупление грехов Израиля! Какое море крови уже пролито во все предыдущие века! Какая поражающая ум, страшная тайна сокрыта в этом искуплении кровью невинных животных множества содеянных грехов! Батюшка, дорогой, ведь это такая глубокая и недоступная нам тайна?!
Возвращаясь из храма, я увидела толпы народа на улицах: кто пешком, кто на ослах; все необычайно теснились и спешили, устремляясь за городские ворота. Мне сказали, что в этих краях появился какой-то необыкновенный человек – настоящий пророк Божий, по мнению многих. К нему-то все и стремятся – в пустыню, по ту сторону Иордана. У этого пророка множество почитателей, и за ним ходят толпы народа. Он живет в пустыне и там проповедует. Таких вдохновенных и властных речей, говорят, еще не бывало со времен Илии[49 - Илия Пророк (9 век до Рождества Христова) – святой (память 20 июля/2 августа), ревностный поборник веры, обличитель всякого нечестия. Был взят живым на небо. Поднимаясь на огненной колеснице, сбросил пророку Елисею свою милоть (накидку). Являлся на землю во время Преображения Иисуса Христа. Должен также, согласно Откровению Иоанна Богослова, явиться перед вторым пришествием Христа. В русском народе святой пророк Илия испокон века пользуется особенным уважением.] и Елисея[50 - Пророк Елисей, святой (память 14/27 июня), жил в 9-м веке до Рождества Христова. По повелению Господню был призван к пророческому служению святым пророком Божиим Илией. Святой пророк творил многочисленные чудеса: разделил воды Иордана, ударив по ним милотию (милоть – верхняя одежда, мантия, плащ) пророка Илии; сделал пригодной для питья воду Иерихонского источника; обильным изведением воды молитвой спас от гибели стоявшие в безводной пустыне войска израильского и иудейского царей; избавил бедную вдову от голодной смерти чудесным умножением масла в сосуде. Елисей предсказал израильскому царю Иоасу победу над врагами и силой своей молитвы совершил много других чудес. Скончался в глубокой старости в Самарии. Через год после его смерти мертвец, брошенный в пещеру, где лежали его останки, воскрес от прикосновения к его костям.]. И вот каждый день из Иерусалима идет к нему в пустыню народ, чтобы видеть и слышать его. Живет он там в пещере, питается кореньями и диким медом, пьет только воду, вместо одежды на нем только львиная шкура… Так, по крайней мере, рассказывают про него. Хотелось бы верить, что это настоящий пророк, посланный небом, и что Бог вспомнил наконец об Израиле… Но времена пророков так давно миновали… Боюсь, что это просто какой-нибудь энтузиаст, вообразивший себя пророком вроде галилеянина Иуды[51 - Иуда Галилеянин – по имени своей родины Гавланитиды называемый у историка Иосифа Флавия Гавлонитом, вместе с фарисеем Саддуком стоял во главе восстания галилеян, вызванного переписью, которую предпринял римский прокуратор Квириний (7 год по Рождестве Христове). Восстание было подавлено, сам Иуда пал, но род его сохранил значение среди партии зилотов (зилоты (зелоты) – самое радикальное политическое направление среди иудеев, возникновение которого связано с восстанием Иуды Галилеянина (Деян. 5; 37). У зилотов было очень сильно выражено национально-патриотическое чувство. Стремясь изгнать римлян, они в 66 году по Рождестве Христове стали зачинщиками Иудейской войны. В этой войне они боролись не только с римлянами, но и с умеренно настроенными представителями своего народа).], который морочил народ и погиб жалкою смертью…
Но влияние этого человека на всех его слышавших так велико, что невольно думается, что он действительно одарен пророческим духом.
Прости, дорогой мой батюшка!
Будем молиться неустанно о славе Израиля!
Твоя Адина.
II
Отъезд рабби Бэн Израиля. – Семья рабби Амоса. – Ревекка. – Мария. – Вид из храма рабби Амоса. – Утро на крыше дома. – Жертвоприношение в храме и поклонение Богу на утренней заре. – Вечернее жертвоприношение и римское идолопоклонение близ храма Иеговы. – Исполнение пророчеств. – Под облаком. – Посланник, предсказанный Малахией[52 - Малахия – малый (см. ниже) библейский пророк, последний из ветхозаветных пророков. По преданию, происходил из колена Завулонова, умер в молодости; пророчествовал в то время, как Иерусалимский храм был снова построен после плена, вероятно – около 400 года до Рождества Христова; был поборником веры и закона. Он обличал народ за недостаток усердия в жертвах, священников – за уклонение от веры, угрожал им судом Божиим за разные пороки и богохульство; в то же время он провидел славу второго храма и ясно предсказывал пришествие Мессии, явление Предтечи и грядущий суд Божий. Во время Иисуса Христа пророчества его не только повторялись апостолами, но известны были книжникам и народу. Память 3/16 января.Книги малых пророков – собрание двенадцати коротких пророческих сборников. Книги, носящие имена пророков, называются «малыми» только из–за их размера. Взятые вместе они значительно меньше трех книг «больших» пророков: Исаии, Иеремии и Иезекииля. Эпитет «малые» не подразумевает их незначительности или меньшей значимости. Сам факт собрания двенадцати пророческих «книг» в единый свиток говорит о том, что в данном случае мы имеем дело с произведением совершенно иного рода, чем книги пророчеств Исаии, Иеремии и Иезекииля. К «малым» пророкам относятся книги: Осии, Амоса и Михея; Наума, Аввакума и Софонии; Аггея, Захарии и Малахии; Иоиля, Авдия, Ионы).]. – Пророк Илия. – Рабби Амос признает развращенность священников. – Упадок благочестия. – Молодой человек, слышавший нового пророка близ Иерихона[53 - Иерихон – древний город в Израиле, к северо-западу от Мертвого моря.].
Дорогой батюшка!
Почтенный рабби Бэн Израиль только что сообщил мне о своем намерении отправиться завтра в обратный путь в Египет и спрашивал, не будет ли от меня поручений к друзьям моим в Александрию.
Вместо этого письма, которое он взялся тебе доставить, я предпочла бы себя самое предоставить снова его попечению и перенестись к тебе, в наш родной дом… Но так как я здесь живу по твоей воле, то постараюсь быть еще более послушной. Постараюсь чувствовать себя здесь как можно лучше и утешаться в разлуке с тобой мыслью, что мое огорчение или грусть по тебе заставили бы только печально поникнуть твою седую голову.
А между тем у меня здесь имеется все, чтобы быть настолько счастливой, насколько это возможно в разлуке с тобой и родным домом. Славный рабби Амос даже немножко напоминает мне тебя своей добротой и своим степенным и важным видом, а Ревекка, его жена, настоящая «мать во Израиле!»[54 - Мать во Израиле: здесь Ревекка, видимо, сравнивается с библейской Деворой. «Мать во Израиле» – так в Ветхом Завете называется Девора: «Не стало обитателей в селениях у Израиля, не стало, доколе не восстала я, Девора, доколе не восстала я, мать в Израиле» (Суд. 5; 7). Девора – это пророчица, жившая под названной ее именем пальмой, и во время угнетения Израиля царем Асора Иавином была судьей. От нее Варак (сподвижник пророчицы Деворы) получил повеление отправиться на битву с военачальником Иавина Сисарой; она сопровождала Варака по его желанию и подала знак к атаке (Суд 4; 1-16). После битвы Девора вместе с Вараком воспела одержанную победу в великолепной торжественной песне, исполненной высокой поэтичности и образности (Суд. 5).]. Их дочь Мария так ласкова со мной и, кажется, так меня полюбила, что, не имея родных сестер, я в первый раз узнала чувства сестры.
И все в этом доме так мило и хорошо! Бог отцов наших, наверное, покровительствует мне в разлуке с родным домом на берегу нашего чудного Нила, дав мне здесь такой мирный, домашний приют.
Улица, в которой мы живем, расположена на возвышении. Я люблю по вечерам всходить на крышу нашего дома и следить за движением небесных светил, которые светят и над Египтом… С этой крыши вообще прекрасный вид на весь священный город. Виден и весь громадный храм с его блестящими мраморными колоннами и террасами, с высоко бьющими фонтанами, похожими на сверкающие пальмы из расплавленного серебра; видны массивные, но прекрасные стены и башни. Золотая арка над входом в Святая Святых вся блещет в лучах зари, как корона неувядаемой славы. Гляжу и наглядеться не могу на это святое место. Каковы же были величие и блеск его в те дни, когда Иегова Сам воочию являлся в нем?!
Карл Генрих Блох (1834-1890), датский художник. Фрагмент картины «Христос и ребенок»
Вчера рано утром я проследила, как взвилось над храмом первое облако дыма от утреннего жертвоприношения. Я поражена была торжественной тишиной, царившей и на вершине горы Мориа. Солнце еще не взошло, но восток уже загорелся пурпуром и утренняя звезда бледнела в небесной глубине. Ни одним звуком не нарушалась тишина на бесчисленных улицах внутри городских стен.
Ночь и покой беззвучно владели еще городом и алтарем Господним. И я, вся в обаянии этой тишины, стояла, молитвенно сложив на груди руки и опустив голову… и мне представлялось, что среди этого безлюдия и безмолвия сонмы Ангелов реют на страже над градом Давидовым (Иерусалим. – Ред.).
Но вот пронизали небо огненные стрелы, разлилось шире пурпурное море на востоке и легкие облачка, казавшиеся раньше маленькими лодочками, теперь, когда коснулся их огонь солнца, поплыли, как пылающие корабли, по голубому морю.
С каждым мгновением редела мгла и нарастало великолепие зари. И как раз в тот момент, когда я ждала напряженно, что вот-вот появится солнце из-за зубчатых стен на горе Мориа, я была страшно оглушена и испугана внезапным и резким звуком священных труб… Потрясающий звук сразу тысячи серебряных труб раздался со стен храма и мощным гулом пронесся по городу. И в ту же минуту все крыши домов покрылись молящимися. Весь Иерусалим восстал от сна, как один человек. Все обратились лицом ко храму, и сто тысяч детей Израиля стояли в торжественном ожидании…
Вот раздался второй трубный призыв, более тихий и мелодичный, как Божий голос к отцу нашему Моисею, и все склонили колени и соединили голоса свои в утреннем молитвенном славословии. Этот гул голосов был похож на рокот волн морского прибоя на береговой отмели, и эти звуки отдавались эхом от стен храма, как отпрядывают волны от каменного утеса.
Дорогой мой батюшка, признаюсь тебе, что все это было для меня так неожиданно и непривычно (потому что ведь у нас, в Александрии, ничего подобного нет), что я стояла сначала, ошеломленная больше как зрительница, чем как участница, какою должна бы быть твоя дочь. Одновременно с тем, как раздались молитвенные звуки гимна, я увидела клубы черного дыма, исходящие из глубины храма и застилающие двор его как завесою. Затем стали вздыматься более легкие, голубые струйки дыма и, свиваясь колечками одно за другим и переплетаясь, исчезали, как серебристые следы волн на отмели: это курились фимиамы, сопровождающие утреннее жертвоприношение.
Я следила, как они поднимались все выше и выше над густыми клубами черного дыма от сжигаемых жертв… Я тоже преклонила колени, вспомнив, что с этим дымом и фимиамом возносятся к небу и молитвы народа… и прежде, чем они исчезли, я присоединила к ним и мою молитву за тебя и за себя.
Как полна тайн наша религия! Какая глубокая тайна в этом ежедневном жертвоприношении, из века в век совершаемом за грехи наши и отцов наших! Но часто я спрашиваю себя с тех пор, что я здесь: «Как может кровь ягненка, теленка или козленка искупить грех? Что за таинственная связь между нами и этими бессловесными невинными тварями? Как может теленок предстательствовать за человека перед Богом?». Чем больше я раздумываю над этим, тем больше теряюсь в этой тайне. Я говорила об этом рабби Амосу, но он только улыбнулся и указал мне на мое начатое рукоделие: мы с Марией принялись вышивать кайму для одежды священника к Новому году.
Вечернее жертвоприношение, которое я видела тоже вечером, производит, быть может, еще большее впечатление, чем утреннее. Как только зайдет солнце за гору Гаваон[55 - Гаваон («возвышенное место») – крупный город в Ханаане (Нав. 9; 3, 17. 10; 2). Принято считать, что он находился примерно в 9 км северо-западнее Иерусалима. «Высоту, что в Гаваоне», можно отождествить с горой Неби-Самвил, высота которой составляет 895 м и которая доминирует над этой местностью – вплоть до Иерусалима.] и опустится в долину Аялонскую[56 - Долина Аялонская, Аиалонская, Аиалон (долина газелей) (Нав. 10; 12, 2. Пар. 28; 18) – долина вблизи Ханаанского селения, расположенного в колене Дановом, между Иерусалимом и Екроном. Памятна по чуду Иисуса Навина (см. прим. 61): во время преследования аморреев (Нав. 10; 12) Иисус Навин сказал: «Стой, солнце, над Гаваоном, и луна над долиною Аиалонскою!». И остановил солнце и луну (Нав. 10; 13): «И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим. Не это ли написано в книге Праведного: “стояло солнце среди неба и не спешило к западу почти целый день”?».], раздается протяжный звук трубы в одной из западных башен Сиона. Этот мелодичный звук слышен во всех частях города и даже за городской стеной. Всякая работа тотчас прекращается, каждый бросает свои рабочие принадлежности и обращает свое лицо к дому Божию. Наступает продолжительная пауза: все в ожидании. Но вдруг раздается такой оглушительный звук сотни труб, точно небо рушится, и, колеблясь, волна за волною разливается этот звук далеко на всю окрестность. И опять клубы черного дыма пылающих жертв торжественно выплывают из храма, но, будучи тяжелее вечернего воздуха, они стелются низко, окутывая гору как пеленой, пока медленно расплывутся и исчезнут. Тогда уже виден один только чистый фимиам драгоценных курений, несущийся к невидимому Богу и уносящий с собою молитвы и воздыхания народа. Когда угаснет дневной свет, пламя от жертвенника засветится ярче, и, как маяк, вздымаясь выше стен, окружающих храм, он осветит все кругом, и выступят из мрака в грозном величии из мрака башни и портики, венчающие гору Мориа.
Но в этот вечер, дорогой батюшка, произошло одно обстоятельство, омрачившее этот торжественный час. Когда умолк призывный голос серебряных труб левитов и все сердца и очи вознеслись к Иегове вместе с венками из струек фимиама, окружившими гору, из римского храма, примыкающего к крепости царя Давида, раздались воинственный звук рога и медное бряцание других варварских музыкальных инструментов и заклубился черный дым с вершины цитадели. Мне сказали, что это римляне приносят жертвы своему богу Юпитеру.
О, когда же, когда наконец освободится священный город от ига чужеземцев? Увы Израилю!.. «Наследие наше перешло к чужим и домы наши к иноплеменникам!» (ср. Плач Иер. 54; 2)[57 - Здесь и далее по всему тексту книги ссылки на библейские цитаты выполнены редакцией.]. Правду сказал Иеремия: «Не верили цари земные и все живущие во вселенной, чтобы враг и неприятель вошел во врата Иерусалима» (Плач Иер. 4; 12). И как верно сбылось пророчество, выраженное в Плаче Иеремии: «Отверг Господь жертвенник Свой, отвратил сердце Свое от Святилища Своего, предал в руки врагов стены чертогов Его – в доме Господнем они шумели, как в праздничный день» (Плач Иер. 2; 7). И я плачу об этом, дорогой батюшка, и сейчас слезы капают на пергамент, пока я пишу.
Зачем все это? Как допускает Иегова, что враги живут среди нашей святыни и что дым от их отвратительных жертвоприношений смешивается со священным дымом жертв, приносимых служителями истинного Бога? Конечно, Израиль грешен, все мы наказаны за наши преступления и вынуждены искать и пробивать себе путь к Богу… Надеюсь, что Он помилует нас наконец и восстановит славу Израиля. «Цари наши стали слугами их; законы наши заменены чужеземными; наши пророки утратили дары вещания. Господь отвернулся в гневе Своем и не вещает больше волю Свою народу Своему. И дым от приносимых жертв тяжело виснет над храмом, как грозовая туча гнева Божьего».
Вот уже около трехсот лет прошло, как у нас нет пророков. Последний из них был Богом вдохновенный Малахия. Сегодня равви Амос тоже высказал мысль, что Бог прекратил всякое общение с народом Своим, и, слышит ли Он молитвы наши, принимает ли жертвоприношения, Он ничем этого не обнаруживает!
Я спросила у мудрого рабби, неужели и всегда так будет. Он ответил, что, когда придет Тот, на Кого уповают от начала мира, все должно возродиться, и слава Иерусалима просияет, подобно солнцу, и озарит всю вселенную, и все народы земные придут и поклонятся святому храму Его. А теперь, по словам рабби, мы живем еще во мгле наших грехов… пока не воссияет день, когда Сион станет радостью всего мира.
Этот разговор мой с рабби Амосом, повторюсь, возник по поводу римского гарнизона, занимающего укрепление царя Давида и творящего свои языческие жертвоприношения тут же, рядом с нашим курящимся алтарем. И тогда же мне пришла мысль перечитать хорошенько книгу пророка Малахии. И вот что я нашла в ней: после упоминания о постигшем нас унижении и упреков, обращенных к священникам за то, что они вносили соблазн в народ и через это сделались «презренными и униженными перед всем народом», он говорит: «Вот, Я посылаю Ангела Моего, и Он приготовит путь передо Мною; и внезапно придет в храм Свой Господь… и сядет переплавлять и очищать серебро, и очистит сынов Левия, и переплавит их, как золото, чтобы приносили жертву Господу в правде» (Мал. 3; 1-3). «И вот, – добавляет великий пророк, – Я пошлю вам Илию пророка, который будет предшествовать Великому Страшному дню Господню» (ср. Мал. 4; 5).
Эти слова я прочла сегодня рабби Амосу, а пока я читала, пришел рабби Бэн Израиль и сказал, что он думает выехать завтра. Рабби Амос показался мне погруженным в мрачные думы, таким я не видела его раньше. Я испугалась: не огорчила ли я его своими смелыми речами? Я подошла, чтобы обнять его, и увидела слезы в глазах его. Мне стало еще страшнее, и мысль, что он может быть недоволен мною, так мучила меня, что я уже хотела просить у него прощения за то, что осмелилась касаться в беседе таких важных вопросов вопреки его первому предупреждению (когда он послал меня к рукоделию). Но он ласково взял мою руку, и слезы скатились на его белоснежную бороду, когда он сказал мне:
– Ты ничего дурного не сделала, дитя. Садись со мной рядом и не смущай сердца своего напрасно. Ныне действительно оправдывается все, что писано пророком Малахией. Бэн Израиль! – обратился он к отъезжающему в Александрию гостю. – А ведь священники наши действительно развратились, за немногими исключениями! И действительно, мы переживаем предсказанное пророком… Боюсь, что за внешнею обрядностью левиты наши утратили дух веры и так же далеки от истинного познания Бога, как и жрецы римского идолопоклонения. Увы, быть может, служение наше не более значит перед очами Господа, чем и их языческие жертвоприношения? Сегодня, когда я был в храме, служа перед жертвенником вместе с другими священниками, слова Исаии пришли мне на память и не выходят из головы моей: «”К чему Мне множество жертв ваших? – говорит Господь. – Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота и крови тельцов и агнцев не хочу… Не носите больше даров тщетных; курение отвратительно для Меня… Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя; они бремя для Меня; Мне тяжело нести их. И, когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас глаза Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь, …перестаньте делать зло”» (Ис. 1; 11-16).
– Эти грозные слова пророка, – продолжал рабби Амос, обращаясь к изумленному Бэн Израилю, – во все время, что я был в храме, не выходили у меня из головы: голосом с неба они звучали моему слуху. Некоторые из молодых левитов, которым я сделал выговор во время богослужения, с удивлением посмотрели на меня, словно спрашивая, что со мною. Голосом, как бы вдохновенным свыше, ответил я им словами пророка; побледнев, они отвернулись от меня. На том я и оставил их.
– Заметил и я, – сказал Бэн Израиль, – не стало ныне того благоговения при служении в храме, какое было, когда я в дни моей юности бывал в Иерусалиме; но зато роскошь и великолепие служения сильно возросли…
– Да, – с грустью подтвердил Бэн Амос, – да! Когда исчез дух богопочитания, стали позлащать внешнюю сторону служения… Невероятная роскошь при богослужении заимствована у римлян; вот как низко мы пали! Все наше богопоклонение со всем его благолепием – это только раззолоченный гроб, а внутри его – разложение.
Ты можешь себе представить, дорогой батюшка, как такое признание, от такого лица, как рабби Амос, увеличило мое смущение и чувство унижения? Если мы Богу не поклоняемся как следует, то кому же мы поклоняемся? Если Сам Иегова, Бог отцов наших – Авраама, Исаака, Иакова – отвернул лицо Свое от нашего жертвенника, и противен Ему дым фимиамов наших, – к кому же тогда обратит свои моления наш народ? Ни к кому. Мы еще в худшем положении, чем варвары, наши победители, – ибо не имеем Бога. Те хоть и многобожники, но у них есть кому молиться. Увы, увы нам! Кажется, приблизилось время Суда над Иерусалимом! Скоро войдет Господь в храм Свой и очистит его. С трепетом сердечным я убеждаюсь, батюшка, что день этот близок. Дорогой батюшка, мы с тобой, может быть, увидим его?!
Дописав последнюю строку, я увидела перед собою Марию; она пришла, чтобы познакомить меня с одним юношей, ее другом, о котором много говорила мне. Он – сын известного еврейского деятеля, который был убит римлянами за преданность своему народу. Молодой человек живет близ Газских ворот со своею матерью-вдовою. Она тоже очень почтенная и весьма уважаемая женщина. Этого юношу с Марией связывает какое-то странное чувство, недостаточно пылкое со стороны Марии, чтобы назвать его любовью, но искреннее, как чистейшая дружба; и с каждым днем это чувство растет и переходит в глубокую привязанность. Он только что вернулся из окрестностей Иерихона, куда отправился несколько дней тому назад, побуждаемый любопытством посмотреть и послушать нового пророка, о котором я уже говорила тебе. Молва об этом пророке все растет, и тысячные толпы идут в пустыню, чтобы внимать его красноречивой проповеди, которая, говорят, так и льется из его уст с поразительной силой и убедительностью. Друг Марии так заинтересовал ее своим рассказом о пророке, что она захотела, чтобы и я его послушала.
В следующем письме я напишу тебе все, что услышу. А пока надеюсь, дорогой батюшка, что ты не прогневаешься на меня за то, что я дерзаю обсуждать слишком важные вопросы. Ты ведь знаешь мою склонность ко всему таинственному и священному… Но будь спокоен: я никогда не перестану почитать Бога праотцев наших, как не перестану быть твоей любящей и преданной дочерью.
Адина.
III
Торжество приношения первых плодов[58 - Торжество приношения первых плодов: речь идет о «Бикурим», приношении первых плодов нового урожая. Часть первых плодов нового урожая по библейскому предписанию должна была быть принесена в Иерусалимский Храм. Приношение бикурим являлось личной повинностью и одновременно частью всенародных празднеств.]. – Замок Антония. – Оскорбление девушки римскими солдатами. – Защитник ее – молодой римский центурион[59 - Центурион – в римской армии профессиональный офицер, на которого была возложена ответственность за дисциплину и действия в бою наименьшего воинского подразделения в легионе – центурии. Легион – это крупная войсковая единица. В легионе имелось 60 центурионов.]. – Пышность римского правителя Понтия Пилата и его наружность. – Новый пророк по описанию Иоанна, друга Марии. – Иоанн рассказывает о своей поездке на Иордан. – Иерихон.
Дорогой батюшка!
Сегодня утром я ходила в храм, смотреть на торжественное приношение первых плодов. Выйдя из храма, я заметила, как раз напротив, наверху скалы, массу каких-то построек. Мне сказали, что это крепость Антония. Она имеет мрачный вид и будто враждебно смотрит на храм. Римские орлы[60 - Римские орлы – знамёна римских легионов (серебряные изображения орла на высокой ручке).] блестят, возвышаясь среди построек. Я слышала от тебя, батюшка, рассказы об одном событии, связанном с этим местом, и потому смотрела на него с особенным интересом и как будто видела и слышала тебя самого сейчас около себя.
Четыре башни на углах стен стоят и теперь, как тогда, когда ты с оружием в руках защищал их от римлян. Но теперь эти варвары наполняют весь замок, и победные звуки их рогов из всех завоеванных ими укреплений оглушают весь мир так же, как и несчастных жителей Иерусалима. Могущество и грубость римских солдат превратили в пустырь прелестную местность, окружавшую этот замок. Но я не испугалась пустынности этого места и в сопровождении моей эфиопской рабыни Онии пошла смотреть великолепное здание, служившее некогда сокровищницей храма.
На колоннах из белого мрамора, в пятнадцать локтей[61 - Локоть – здесь: старинная линейная мера разной длины, около 0,5 метра.] вышины, покоятся широкие террасы… Я залюбовалась этим зданием, как вдруг передо мною точно из земли выросли два римских солдата; я не заметила, откуда они взялись; верно, возвращались из города в замок. И только в эту минуту я увидела, что я была одна: спутница моя, вышедшая со мною из храма, пошла своим путем к дому. Я хотела скорым шагом пройти мимо преградивших мне дорогу солдат, но один из них, ухватясь за мое покрывало, хотел остановить меня. Сбросив с себя покрывало, я побежала, но тут другой загородил мне путь. Это было в нескольких шагах от замка, и солдаты, которые около него находились, глядели и громко смеялись, когда я стала кричать. Но в это мгновение на каменистом спуске Сионской горы показался молодой всадник – центурион римского легиона; он закричал на этих двух, которые оказались пьяными, и, прискакав, разогнал их мечом. Они пустились бежать. Центурион приказал страже арестовать их. Затем он очень вежливо обратился ко мне, извиняясь за грубость, какой я подверглась от этих солдат, и сказал, что они будут строго наказаны. Его мужественная красота, вежливость и аристократическая властность осанки произвели на меня самое хорошее впечатление. Ему, казалось, было не более двадцати восьми лет. Решив для моей безопасности проводить меня, он сошел с коня и, ведя его под уздцы, пошел со мною рядом. Я должна признаться тебе, дорогой батюшка, что прежде, чем я успела дойти до дома, мое предубеждение против римлян значительно изменилось в их пользу. В одном из них, по крайней мере, я не могла не оценить такие воспитанность и любезность, какие желала бы видеть и во всех своих соотечественниках. Судя по нему, я склоняюсь к лучшему мнению о его варварской стране и народе. Он заметил мое предубеждение и то, что я испугалась даже его, когда он подошел ко мне, и, пока мы спускались с холма, он так красноречиво рассказывал мне о своей родине, о ее прекрасных девушках и мудрых мужах, о доблестях ее полководцев, о могуществе и славе Рима и о владычестве его во всем мире.
От последних слов его мне тяжело вздохнулось за моих соотечественников: ведь, по словам пророков, иудеи должны владеть землею всего мира – и вот римляне завладели тем, что принадлежит по праву нашему народу. Как же допускает Господь этих варваров владеть скипетром[62 - Скипетр – украшенный жезл, эмблема власти, одна из регалий монарха.], представляющим законное наследие «Льва из колена Иудина[63 - Лев из колена Иудина: «Молодой лев Иуда с добычи, сын мой, поднимается. Преклонился он, лег, как лев и как львица: кто поднимет его? Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов» (Быт. 49; 9-10). Видимо, девушка использовала выражение из Священного Писания, означающее царственность потомков Иуды, возмущенная тем, что римляне-язычники властвуют над богоизбранным народом (ред.). «И один из старцев сказал мне: не плачь; вот, лев от колена Иудина, корень Давидов, победил, и может раскрыть сию книгу и снять семь печатей ее» (Откр. 5; 5). «Выражение “лев от колена Иудина” (Откр. 5; 5) напоминает Быт. (49; 9) и говорит о непобедимости Иисуса» (Ринекер Ф., Майер Г. Библейская энциклопедия Брокгауза. 1994. URL: http://dic.academic.ru).«Наименование льва, употребленное старцем, взято из Книги Бытия (49; 9) и в приложении к Иисусу Христу, Которого изображает здесь Агнец, означает сильного победителя, царя по Своему богочеловечеству. В глубочайшем смысле этого последнего слова Иисус Христос назван и корнем Давидовым: в Нем та же самая кровь, как и в жилах Давида, подобно тому, как в отрасли сохраняется часть того сока, который прежде всего находится в корнях. Победа же над смертью и Вознесение на Небо дали Иисусу Христу право и впредь быть для людей единственным ходатаем пред Богом и единственным их учителем, то есть через Иоанна сообщить людям Божественное откровение относительно таинственного будущего» (А. П. Лопухин. Толковая Библия. Откровение святого Иоанна Богослова [Электронный ресурс]. URL: http://www.biblioteka3.ru/biblioteka/lopuhin/otkr/txt05.html).]»? Ах, по скольку раз в день с тех пор, что я здесь, приходится мне вспоминать об унижении моего народа! Как дошли мы до того, что эти враги Иеговы, эти язычники, поклоняющиеся ложным богам, утвердились на нашем священном месте и похитили власть, дарованную нам Самим Богом?
По возвращении домой я обратилась с этим вопросом к доброму священнику рабби Амосу, так как после моего сообщения о том, что со мною приключилось, разговор естественно зашел о римском всемирном владычестве. Я узнала, что благородный центурион уже знаком рабби Амосу, и он сказал мне, что это самый известный и самый уважаемый из римских начальников в Иерусалиме. Я рада была это услышать. Рабби Амос посоветовал мне впредь не приближаться к месту, где расположен гарнизон, ибо римские солдаты любят потешаться, оскорбляя городских жителей.
Пока я это писала, я услышала необыкновенное движение и шум на улице. Я оставила письмо и пошла к решетке, через которую видна вся улица до Вифанских ворот; это одна из самых многолюдных улиц города. Я увидела очень красивое и величественное зрелище… но оно вновь задело мое больное место, и я со стыдом опустила голову! Это был парадный выезд со знаменами, орлами, золочеными колесницами… Но, увы! – это не был триумфальный выезд царя Израиля, как бывало в дни Соломона и Давида, – это был выезд римского прокуратора. Предшествуемый когортой конницы, он ехал, небрежно развалясь в своей золотой колеснице под голубым, затканным золотом навесом. Кони были белы, как лебеди, сбруя серебряная, украшенная перьями. Его сопровождала конная свита – это все были богато одетые молодые люди, а во главе их я узнала благородного центуриона, избавившего меня от негодяев, и он гораздо больше похож был на вождя и правителя, чем ленивый, обрюзгший Пилат. Он заметил меня сквозь решетку и узнал, и, раньше чем я успела отступить и спрятаться, он поклонился мне. Я уверена, дорогой батюшка, что этот благородный юноша настолько хорошо воспитан и так почтителен, что, если мне суждено судьбою снова встретиться с ним, я постараюсь отвратить его от идолопоклонства и привлечь к служению Бога Живаго.
Наружность Пилата не понравилась мне: это – смуглый, довольно красивый человек, но такой тучный, каким бывает пьяница. О нем говорят, что он человек беспечный, любит роскошь и нерешителен до слабости; он большой друг римского императора, который из любви к нему и наградил его таким постом. Но для нас, может быть, и лучше иметь правителем такого беспечного ленивца и любителя роскошных обедов, чем жестокого и деятельного тирана, каким был, говорят, его предшественник, вызвавший восстание, в котором погиб почтенный отец Иоанна, друга моей сестры Марии; я уже писала тебе о нем. Но, вспомнив об Иоанне, я вспомнила и о том, что должна тебе еще рассказать.
Помнишь, я писала тебе, дорогой батюшка, о шумных толках, возрастающих здесь со дня на день, вызванных появлением нового пророка, который проповедует в Иерихонской пустыне и ведет такую же суровую, полную лишений жизнь, как пророк Илия?
Недели три тому назад целые толпы иерусалимлян отправились в Иорданскую долину, чтобы видеть и слышать его, и так увлеклись его учением, что, принося покаяние в грехах, стали креститься у него в водах Иордана. Между ними был и Иоанн, названный брат Марии. Он так много слышал от ранее побывавших там о неотразимой силе речей этого человека, что отправился и сам к нему, побуждаемый тайной надеждой, что Бог вспомнил наконец об Израиле и послал вестника примирения с ним. По возвращении Иоанна мы все заметили перемену в нем: он очень оживился; раньше он был таким задумчивым всегда и молчаливым, теперь же глаза его загорелись воодушевлением и верою, и весь он точно переродился духом.
Вот что он рассказал нам о своей поездке к пророку на Иордан: «Выехав из городских ворот и миновав Кедронскую долину[64 - Кедронская долина, или Иосафатова – долина, по которой протекает поток Кедрон (название ручья, протекавшего между Иерусалимом и Елеонскою горою и впадавшего в Мертвое море).], я увидел толпу народа, которая поднималась по дороге, огибающей с юга Масличную гору. Тут были мужчины, женщины и дети. Люди несли и везли на мулах запасы пищи в корзинах, как в те дни, когда народ стекается из дальних мест на праздник Пасхи[65 - Еврейская Пасха, или Песах, – праздник избавления Израиля из египетского плена. Моисей (см. прим. 30) просил египетского фараона отпустить израильский народ. Но фараон не соглашался, ибо не хотел лишиться множества рабов, которыми египетские правители постепенно сделали израильтян. И тогда Бог навел казни на Египет. Страна то погружается во тьму солнечного затмения, то ее поражает страшная эпидемия, то она становится добычей насекомых, которые в Библии именуются «песьими мухами» (Исх. 8; 21). Но ни одно из этих испытаний не в силах было устрашить фараона. И тогда Бог особым образом наказал фараона и египтян: Он покарал каждого перворожденного младенца в египетских семьях. А чтобы не погибли младенцы израильские, которым надлежало покинуть Египет, Бог повелел, чтобы в каждой еврейской семье был заколот агнец и кровью его окроплены косяки и перекладины дверей в домах. Библия повествует о том, как Ангел Божий, воздающий отмщение, прошел по городам и весям Египта, неся смерть первенцам в жилищах, стены которых не были окроплены кровью агнцев.Эта последняя казнь египетская настолько потрясла фараона, что он отпустил народ израильский. Событие это стало именоваться еврейским словом «Песах», что в переводе означает «прохождение», ибо гнев Божий обошел стороной отмеченные дома.В символическом смысле еврейская Пасха стала прообразом грядущей Пасхи Христовой. Ведь Иисус, подобно агнцу проливший за нас Свою невинную Кровь, избавил весь род людской от пленения диаволом, от порабощения злом, а Его вольная Крестная жертва стала условием нашего искупления и спасения.].
Настигнув эту толпу, я узнал, что все отправляются в пустыню, чтобы слушать пророка, славою которого наполнились все окрестности. Тут были и священники, и судьи, саддукеи[66 - Саддукеи (Мф. 3; 7) – иудейская секта, часто упоминаемая в Новом Завете. По иудейским преданиям, основанием оной был Садок. Вероятно, этот Садок был первосвященником в царствование Соломона, и его потомки основали означенную секту. Саддукеи учили, что в будущем веке не будет ни вечного блаженства, ни вечных мучений для праведных и нечестивых людей; отрицали бытие Ангелов и злых духов и будущее воскресение мертвых (Мф. 22; 23. Деян. 23; 8). Учение этих скептиков-материалистов было не особенно распространено. С особенною силою они вооружались против апостолов, когда те проповедовали Воскресение Иисуса Христа из мертвых, что наносило смертельный удар их лжеучению.], фарисеи[67 - Фарисеи – самая многочисленная религиозная партия у евреев. Название фарисеев произошло от еврейского слова, значащего «отлучать», «отделять». Фарисеи верили в пришествие Мессии в виде воинствующего монаха-победителя, который освободит иудеев от власти язычников и положит основание Царствию Божию на земле. Истинными наследниками этого Царства фарисеи считали себя. Религиозность фарисеев ограничивалась обрядностью и соблюдением правил закона.], и эссеи[68 - Ессеи – название иудейской секты, существовавшей около времени земной жизни Спасителя, но о которой в Священном Писании не упоминается. Главной задачей их было попечение о сохранении и возвышении чистоты нравов и благочестия; они веровали в единого Бога, в бессмертие души, но также и в переселение душ по смерти. Были весьма религиозны и вели строгую, нравственную жизнь. Главным местопребыванием ессев, по свидетельству римского писателя и ученого Плиния, была западная сторона Мертвого моря, выше пустыни Ен-Гедской.], и даже люди вовсе не верующие в Бога, а таких, даже в Иудее – тысячи, ведь уже так давно не посещает Иегова Своего народа!
Обогнав эту толпу, потому что я ехал быстро, на хорошем муле, а они подвигались медленно, я скоро поднялся на вершину горы, откуда открывается широкий вид на окрестности. Я оглянулся, чтобы кинуть прощальный взор на город. Господствуя над окружающей местностью, он действительно подобен был Божьему Городу! Все его славное прошлое промелькнуло передо мною, и мне ясно было, что слава его исчезла не только с разрушением его стен и зданий, ибо отстроенный Иерусалим вновь красуется во всем своем видимом великолепии… Но сила и могущество его исчезли! И вот донесся ко мне издали звук римского рога, и эхо повторило его по холмам и долинам – по тем самым холмам, в недрах которых покоится прах наших пророков, священников и царей и где то же самое эхо разносило в оны дни[69 - В оны дни – очень давно.] и голос Самого Бога.
У ног моих расстилался чудный Гефсиманский сад Соломонов; в нем желал он воссоздать второй рай… Теперь стены его разрушены и весь он запущен. Кое-где лишь смоковница, или маслина, или одинокая пальма напоминают путнику, что здесь был когда-то “приют веселья и радости, где не было места мрачным мыслям и печали и ни одна слеза не должна была оросить эту цветущую для радостей и наслаждений землю”. Так описывал один наш поэт сад Гефсиманский, и мне вспомнилось это описание при виде его нынешнего запущения, когда он стал больше похож на место скорби и слез, чем место радостей жизни. Ибо вид его посрамления скорей вызывает теперь слезы негодования, чем праздничное ликование.
Скоро я въехал в маленькое селение – Вифезду. Здесь я застал большую группу всадников, отправлявшихся тоже к Иерихонской пустыне. Увидев между ними своих знакомых, я присоединился к кавалькаде и узнал, что большинство из них выехало из Иерусалима просто в погоне за развлечением. Но здесь был один молодой человек из Аримафеи, Иосиф[70 - Иосиф Аримафейский – так назван по происхождению из города Аримафеи, или Рамы, находившегося недалеко от Иерусалима. Он был членом синедриона (синедрион – верховное судилище иудеев, находившихся в Иерусалиме, которое состояло из 72-х членов под председательством первосвященника. Члены великого синедриона были преимущественно из фарисейской и саддукейской сект) и тайным учеником Господа Иисуса. При распятии Господа Иосиф просил тело Иисусово у Пилата, и с его помощью жены-мироносицы, служившие Господу при жизни, погребли тело Его в новом гробе, высеченном в скале, приготовленном собственно для самого Иосифа и находившемся в его саду. В Евангелии от Марка (Мк. 15; 43) и Луки (Лк. 23; 50) он называется членом совета, человеком добрым и правдивым, ожидавшим Царствия Божия. Память его празднуется Церковью 31 июля и в неделю святых мироносиц.], из очень знатной и богатой семьи; он увлекся тою же заветной надеждой, которая теплилась в моем сердце, – надеждой, что в пророке, которого звали Иоанном, мы откроем посланника Божия. Прочие же ехали просто из праздного любопытства – взглянуть на того, о ком только и речи теперь по всей Иудее.
Иосиф Аримафейский и я, отделившись от общества, стали беседовать о том человеке, к которому мы оба стремились, и о разных толках, которые шли о нем в народе. Мой спутник, казалось, проникся мыслью, что это истинный пророк. Иосиф был очень сведущ в Священном Писании. Он утверждал, что «семь седмин» (семьдесят. – Ред.), о которых говорил пророк Даниил[71 - Пророк Даниил (Иез.14; 14) – четвертый из больших пророков (Мф. 24; 15), история которого в книге, носящей его имя, передана с большими подробностями. Он, по мнению некоторых, был потомок Давида. Слава о мудрости и праведности Даниила далеко распространилась еще при его жизни. Он поставляется наравне с Ноем и Иовом (Иез. 14; 14-20). Сам Господь внушает особенное внимание к пророчествам Даниила, давая видеть как историческую действительность лица его, так и великое значение его пророчеств (Мф. 24; 5. Мк. 13; 14. Лк. 21; 20).Пророчество Даниила о «семидесяти седминах»: «…когда я еще продолжал молитву, муж Гавриил, которого я видел прежде в видении, быстро прилетев, коснулся меня около времени вечерней жертвы и вразумлял меня, говорил со мною и сказал: “Даниил! теперь я исшел, чтобы научить тебя разумению. В начале моления твоего вышло слово, и я пришел возвестить его тебе, ибо ты муж желаний; итак, вникни в слово и уразумей видение. Семьдесят седмин определены для народа твоего и святаго города твоего, чтобы покрыто было преступление, запечатаны были грехи и заглажены беззакония, и чтобы приведена была правда вечная, и запечатаны были видение и пророк, и помазан был Святый святых…”» (Дан. 9; 21-24).Толкование пророчества о «семидесяти седминах» по книге «Святой преподобный Ефрем Сирин. Толкование на книгу пророка Даниила»: «“Размысли о словеси” (Дан. 9; 21-23), которое скажу тебе о значении видения, бывшего тебе, и тогда уразумеешь в видении, что будет сказано тебе словом. “Седмьдесят седмин скончаются на людех твоих и на граде твоем святем”. Будет покой народу твоему, пока “обетшает” согрешение семидесятилетнего вавилонского плена “и скончается грех”, то есть все грехи сынов Израилевых; “да обетшает согрешение, и скончается грех”, то есть к концу семидесяти седмин исполнится мера грехов всех народов. “И загладятся неправды” крещением Иоанновым… “и приведется Правда вечная”, приидет Христос, оправдывающий грешников и от века предвозвещенный пророками. “И запечатается видение и пророк”, ибо Христос приидет и страданием Своим исполнит все предречения пророков. “И приидет Христос, Святый святых” (ср. Дан. 9; 24)».], теперь как раз истекают и срок появления Мессии близок.
Я спросил его, допускает ли он, что Мессия, о Котором в Писании сказано, что Он будет и Царем, и Вождем, и Владыкою всей земли от начала морей и до конца Вселенной, – допускает ли он, чтобы Этот Мессия мог явиться в пустыне, одетый в звериные шкуры? Он ответил:
– Нет! Я и не принимаю этого пророка за Мессию, ибо сказано, что, когда придет Христос, “Он внезапно явится в храме”[72 - Книга пророка Малахии (3; 1): «Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною, и внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Ангел завета, Которого вы желаете; вот, Он идет, говорит Господь Саваоф».], и, без сомнения, в храме именно мы и увидим Его впервые. Но я почти уверен, что пророк, к которому мы сейчас идем, это Его посланник, предсказанный пророком Малахией.
У меня был с собою свиток с пророчествами Даниила; я хотел сверить с Писанием то, что услышу от иорданского проповедника. Я развернул свиток и, к моему удивлению, нашел, что не только предсказанные семь седмин истекли, но даже 1290-й год уже настает. Мы оба поражены были таким совпадением предсказанных сроков с появлением нового пророка. Страхом и радостью от этого открытия забились наши сердца, и оба мы умолкли, охваченные надеждой и не дерзая довериться ей.
Когда мы подъезжали к Вифании, Иосиф сказал:
– Слышавшие этого пророка говорят, что он сам называет себя предтечею Мессии. Более невежественные из слышавших его думают, что это сам Илия вернулся на землю; другие уверены, что это Энох[73 - Енох – праведник, обличавший мир и пророчествовавший о грядущем суде. Был взят Богом на небо, не испытав смерти. Отцы Церкви почти единодушно считали его и пророка Илию теми двумя свидетелями, о которых говорится в Откровении Иоанна Богослова (11; 3-12).] сошел с неба, а иные говорят, что это Исаия.
Продолжая беседу, мы въехали на холм, на котором, по преданию, росло дерево познания добра и зла и в котором хранится будто бы первая ступень лестницы, виденной Иаковом[74 - О лестнице, виденной Иаковом: скрываясь от гнева брата своего, Иаков отправился в дальний путь, как бедный странник, – с сумой за плечами и с посохом в руке. Он шел все время пешком, ночуя под открытым небом. Однажды, дойдя до местечка Луз, он решил переночевать, так как солнце уже зашло и наступила ночь. Это было то самое место, где некогда Авраам воздвиг жертвенник Богу. Увидев несколько камней – быть может, остаток этого именно жертвенника – Иаков положил один из них себе под голову вместо подушки и, утомленный долгой дорогой, крепко заснул. И вот под влиянием только что пережитых событий он видит чудесный сон: он увидел лестницу, которая стояла на земле, а верх ее касался неба. Ангелы Божии восходили и нисходили по ней, а на самой верхней ступеньке стоял Господь и милостиво говорил ему: «Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака; [не бойся]. Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему; и будет потомство твое как песок земной… и вот Я с тобою, и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю…». (Быт. 28; 13-15). Пробудившись от сна, Иаков, пораженный необыкновенным видением, сказал: «Как страшно сие место! Это не иное что, как дом Божий, это врата небесные» (Быт. 28; 17). В память о своем необыкновенном видении Иаков установил камень, на котором спал, и возлил на него елей. А место это он назвал Вефиль, что значит «Дом Божий».]. Многие уверены, что с этого самого места все праведные по своем воскресении взойдут на небо, ибо все уверены, что престол Иеговы находится над этим местом.
Встречая и обгоняя по пути множество народа, шедшего в пустыню или возвращавшегося оттуда, беседуя о дивном красноречии пророка, мы увидели наконец в исходе долгого дня пути город Иерихон. Это красивый город с римскими башнями и дворцами, любимая зимняя резиденция римских правителей. Зеленая долина, среди которой он расположен, освежила глаза наши после целого дня пути по пустынной, лишенной растительности дороги.
Влево от города, на расстоянии мили от него, мы увидели развалины крепости и дома того самого Ахиила[75 - Ахиил (Бог есть жизнь) (3 Цар. 16; 34) – вефилянин (см. прим. 143), восстановивший в дни царя Ахаза Иерихон и тем нарушивший заклятие, положенное на этот город Иисусом Навином (см. прим. 61), что навлекло на него самого проклятие, а на его семейство суд Божий, сопровождавшийся потерею его сыновей: первенца Авирама, умершего при основании города, и младшего сына Сегуба, скончавшегося, когда были поставлены ворота города (Нав. 6; 25): «На первенце своем Авираме он (то есть Ахиил) положил основание его и на младшем своем сыне Сегубе поставил ворота его, по слову Господа, которое Он изрек чрез Иисуса, сына Навина».], который вновь отстроил Иерихон в дни царей. Вправо от города было поле, где халдейская (древневавилонская. – Ред.) армия разбила в сражении наших праотцов и взяла в плен царя Седекию[76 - Седекия – последний царь иудейский, при котором разрушен был Иерусалим и народ уведен в вавилонский плен (588 год до Рождества Христова). Возведенный на престол вавилонским царем Навуходоносором, Седекия задумал воспользоваться союзом с Египтом, чтобы свергнуть вавилонское иго. Тогда Навуходоносор лично явился в Иудею, чтобы наказать изменившего ему вассала, и осадил Иерусалим. Город отчаянно защищался, на выручку его выступил египетский фараон. Навуходоносор разбил египтян, и судьба Иерусалима была решена. Седекия был схвачен и приведен к Навуходоносору. Дети его были убиты перед его глазами; сам он ослеплен, уведен в плен и заключен в тюрьму. С ним окончило свое существование царство Иудейское. Он царствовал 11 лет (599-588 годы до Рождества Христова). История его царствования описана в 4 Цар. (24 и 25 главы).]. На этом месте теперь разведены прекрасные сады, и оно имеет такой мирный характер, как будто спокойствие и тишина царят здесь от начала мира. Иосиф из Аримафеи, который здесь часто проезжает, показал мне к северу, на возвышенности, в мили полторы от нас развалины Эйи и холм, за которым в засаде прятались воины Иисуса Навина[77 - Иисус Навин – предводитель еврейского народа в период завоевания Ханаана (древнее название территории Палестины, Сирии и Финикии), преемник Моисея. Его деятельность подробно изложена в «Книге Иисуса Навина». В православной традиции Иисус Навин почитается как праведный, память совершается 1 сентября по юлианскому календарю.], врасплох напавшие на город.
Когда мы подошли к городу, мне вспомнилось, как после сорокалетнего странствия израильтяне, обутые в свои путевые сандалии, обходили стены этого города. Мне казалось, я слышу их мерный шаг по твердой земле и вижу Иисуса Навина, стоящего на возвышенном месте и направляющего их торжественный ход. Я слышал громовые звуки труб войска Господня и видел, как рушатся стены города, взметая к небу облака пыли и камней, пролетавших над головами Израиля! Но все это было в далеком прошлом… А теперь передо мною в лучах заходящего солнца возвышались крепкие стены с зубцами и башнями и виднелись дворцы римского города, пленяющие глаз и восхищающие душу своим великолепием. И безоблачный, синий свод небесный покоится над ним; а по окружающей его долине вместо грозных звуков победного шествия войска Иеговы звучит веселый говор гуляющих по саду римских кавалеров и дам.
Но вот показалась процессия девушек в белоснежной одежде; она двигалась по направлению к могилам, собирая цветы по пути, с пением священных псалмов, так как сегодня именно день, когда “дщери Иерихонские” в воспоминание печальной участи и безвременной смерти дочери Иеффая[78 - Иеффай (Суд. 11; 1. Евр. 11; 32) – один из замечательнейших судей народа израильского, рожденный от наложницы. Лишенный наследства и изгнанный законными наследниками из дома родительского, Иеффай поселился в земле Тов, в Сирийской области. Здесь, собравши шайку праздных людей, он делал набеги на неприятельские земли и скоро прославился своею воинственностью. Слава о нем распространилась так далеко, что во время войны аммонитян с Израилем старейшины галаадские (Галаад – обширная область на восток от Иордана) просили его принять начальство над ними и сразиться с аммонитянами. Иеффай согласился сделаться их начальником, впрочем, с тем непременным условием, чтобы в случае воинской победы начальство оставалось за ним навсегда. Возбужденный Духом Божиим, он сразился с аммонитянами, одержал блистательную победу над ними и завоевал у них 20 городов. Но, идя на сражение, Иеффай дал обет Богу – принести в жертву Богу то, что первое встретит его, выйдя из ворот его дома при возвращении с победой; и вот единородная дочь его первою выходит навстречу отцу. Встреча эта сильно смутила Иеффая. Но дочь, узнавши об его обете, выразила пред ним полную покорность и только просила отца отпустить ее на два месяца с подругами в горы для оплакивания своего девства. По прошествии же данного ей срока она возвратилась к своему отцу, и он совершил над нею обет свой, «…и она не познала мужа. И вошло в обычай у Израиля, – замечает священный писатель Книги Судей, – что ежегодно дочери Израилевы ходили оплакивать дочь Иеффая, Галаадитянина, четыре дня в году» (11; 1-40).] ходят процессией на ее могилу. Она родилась, умерла и погребена в этом городе, где Иеффай долго жил, прежде чем переселиться в Мизбах. Позднее уже ее священные останки перенесены были к могиле ее предков.
В городских воротах нас остановили римские солдаты, требуя проходного свидетельства и подорожного налога. Вручив им, что следовало, мы вошли в город, где думали провести ночь, а завтра утром направиться на берег Иордана, где, как мы уже узнали, пророк учил и крестил народ…».
На этом месте рассказа Иоанна мне приходится закончить это письмо, дорогой батюшка. Скажу только, что мы слушали его с возрастающим интересом, не только потому, что предмет повествования интересовал нас сам по себе, но и потому, что Иоанн удивительно хорошо рассказывает, и при этом лицо его так дивно прекрасно! У него такие ясные, выразительные глаза и музыкальный голос; и во всем существе его выражается столько высокой духовности и благородного порыва в пламенном искании Бога!
В следующем письме я докончу непременно рассказ его, потому что, только передав тебе его целиком, я могу обратиться к тебе с теми вопросами, которые пробудились в моем уме.
Да пребудет с тобою Бог Израиля, дорогой мой батюшка!
Адина.
IV
Известие о смерти рабби Израэля. – Отрывок из письма отца Адины – о новом пророке. – Продолжение рассказа Иоанна о его поездке на Иордан, к новому пророку. – Двенадцать камней на Иордане. – Наружность пророка. – Его проповедь. – «Не Илия ли ты?» – «Не Мессия ли?» – «Порождения ехидны». – Обращение к священникам.– «Бог наше право». – Тысяча крестившихся. – Иосиф Аримафейский. – Вечерняя проповедь.
Генрих Гоффман (1824-1911), немецкий художник. «Христос и богатый юноша». Фрагмент. 1889 г.
Дорогой батюшка!
Сегодня у меня большая радость: я не только услышала о тебе, но и убедилась с достоверностью, что дома у тебя все благополучно. Меня сердечно трогает привет родственников, который ты передаешь мне в твоем письме. Дорогие подарки, посланные тобою, доставлены в полной сохранности вместе с письмом верным слугой твоим, Иликом. Я благодарна тебе и рада твоему желанию побаловать меня.
Мне грустно было узнать о смерти рабби Израэля. Но все же мне приятно было известие, что высокое служение, которое он так достойно нес, теперь возложено проконсулом[79 - Проконсул – в Древнем Риме бывший консул, назначенный правителем (наместником) провинции.] на тебя, дорогой батюшка. Хотя ты и не нуждаешься в выгодах, доставляемых этим званием, но приятно то, что в этом лестном назначении выражается уважение, с каким относится к тебе римский правитель.
Не опасайся, дорогой батюшка, что какое-либо новое учение может совратить меня от веры отцов наших. Но я нуждаюсь в твоих мудрых советах, ибо с осторожностью приступаю к вопросам о таких священных для меня вещах, как предметы веры.
Я ждала твоего отзыва на то, о чем писала тебе, и верю, что ты примешь мои вопросы не как проявление сомнения, но как потребность глубже исследовать то, во что я верю. Я знаю, что ты сведущ в законе больше всех других и что ты можешь устранить некоторые неясности, которые возникли для меня здесь, в Иерусалиме, по вопросу богопоклонения и служения в храме.
В моем последнем письме, которое ты получишь через несколько дней, я начала передавать тебе рассказ Иоанна, брата Марии, который был в пустыне, чтобы слышать и видеть пророка на Иордане. Я сама не могу еще вполне отдать себе отчета и прийти к определенному заключению относительно некоторых вопросов, дорогой батюшка, но я постараюсь пока установить точные факты, а своей мудростью и ученостью ты осветишь для меня те истины, какие из них можно извлечь.
Мне особенно приятны и успокоительны в твоем письме следующие слова: «Не думай, что изучением, расследованием человеческим может нарушиться чистота и святость законов Моисея, или богопоклонения в храме, или предсказаний пророков. Они основаны на истине и в ней пребудут вовеки. Вера Израиля не страшится пытливости ума. Но, касаясь в беседах своих священных предметов веры, помни, дочь моя, что они – божественного происхождения и приступать к ним надо с благоговейным почтением и глубоким смирением.
Исследование пророчеств с целью познания времени их исполнения вполне достойно и полезно, но для того, чтобы иметь право признать днем исполнения пророчеств время, наставшее ранее предсказанного срока, твои расследования должны быть вдохновляемы и руководимы Божественным внушением, и только в этом случае они приведут к истине. Так как я имею пока слишком мало сведений от тебя об этом пророке из пустыни, то не могу прийти относительно его ни к какому заключению; но, однако, для меня не было бы неожиданностью, если бы оказалось, что время, предписанное Исаией, наступает, ибо все, о чем ты упоминаешь, указывает на близость этого дня – как, например, ослабление благочестия при служении в храме, жертвоприношения римским богам, совершаемые на горе Сионской, осквернение священных мест и владычество язычников над царством Давида.
Вознесем же горячие молитвы, дитя мое, за скорейшее исполнение пророчества, предрекающего Мессию нашему страждущему народу! Будем молить Господа о послании нам “звезды Иакова”, “князя примирения”[80 - Считается, что о грядущем Рождестве Спасителя и о предшествующей Ему звезде говорится в числе других в Книге Чисел (24; 17): «Восходит звезда от Иакова и восстанет жезл от Иакова». Князь мира (Ис. 9; 6) – Господь и Спаситель наш, ибо Он есть Начальник примирения (мира) душ наших с Богом.], Которому надлежит воздвигнуть Свой престол на Сионской горе и владычество Коего будет царством мира и справедливости, под которым широко властный Израиль высоко поднимет свою голову и будет править всеми народами. Ежедневная молитва моя, когда я стою с лицом, обращенным к Иерусалиму, – о том, чтобы дожить мне до дня исполнения надежды Израиля и собственными очами узреть величие и славу обетованного Мессии».
Эти слова твои, дорогой батюшка, укрепили мою надежду. Я тоже думаю вместе с тобой, что день исполнения пророчеств наступает, и, быть может, он даже ближе, чем мы ожидаем. Когда я окончу рассказ Иоанна об его путешествии к пророку, ты поймешь, почему я говорю с такой откровенной уверенностью, и ты согласишься со мной, что проповедующий покаяние – не из тех ложных пророков, против болтовни которых ты предупреждал меня.
«Мы встали на заре, – рассказывал брат Марии, продолжая свое повествование. – Выйдя из гостиницы, мы поехали своей дорогой из города к восточным воротам. Их легко было найти, потому что множество народа двигалось по тому же направлению и обратно.
У ворот мы были задержаны на целые полчаса языческой стражей, и тут собралась такая толпа народа, что люди, давя друг друга, переполняли улицу; а тут пришлось еще пережидать, пока поднимется от сладкого утреннего сна начальник стражи, пока он совершит утреннее омовение изнеженного тела, пока позавтракает и сообразит наконец, что ему следует делать, и даст приказ открыть городские ворота. Таково наше рабство и таковы господа наши! Когда же, о, Израиль, наступит наконец-то время, когда, по словам Исаии, “будут всегда отверсты врата твои и не будут затворяться ни днем, ни ночью, чтобы приносимо было к тебе достояние народов и приводимы цари их” (Ис. 60; 11)!
Пройдя ворота, мы с другом Иосифом выбрались из толпы и направились по широкой равнине к Иордану. В ароматном утреннем воздухе встало солнце и озарило блеском всю природу, отражаясь бесчисленными маленькими солнцами на орошенной росою, как бы усыпанной бриллиантами земле. Дорога шла среди хлебных полей и садов, потом она вывела нас на открытый луг, где паслись стада диких ослов. Они насторожили свои уши при нашем приближении, метнулись в сторону и ускакали в степь, как козы. И здесь мы опять увидели движущуюся массу народа и узнали, какого направления нам надо держаться, чтобы найти пророка. И действительно мы наконец увидели его на берегу Иордана, между пристанью и бродом, на стороне, противоположной Иерихону, на большом пути, по которому ходят караваны в Баальбек[81 - Баальбек (Бальбек) – также Баалат, как показывает само название (город Баала-Ваала), – средоточие культа Ваала, сирийского бога солнца, лежал посредине страны, составляющей западное подножие Антиливана и известной у греков под названием Келесирии, то есть сирийской впадины.] и Ассирию[82 - Ассирия (4 Цар. 15; 19) – могущественнейшая империя в Азии, в Северном Двуречье (на территории современного Ирака), судьбы которой в ее величии и славе, в бедствиях и разрушении предсказаны пророком (Иез. 31). Она была образована потомками Ассура (один из сыновей Сима, сына Ноя) в верхнем течении Тигра.]. Это был тот длинный и утомительный путь, по которому столько раз ходили наши предки, уводимые в плен, – путь, орошенный слезами наших царей… С волнением и скорбью взирали мы на него и наши слезные мольбы обращали к Иегове, – чтобы посетил Он наконец жалкие остатки народа Своего и не длил гнева Своего на нас вечно.
Когда мы подошли к Иордану, мы увидели на его противоположном берегу, к югу от нас, толпу людей, слушавших пророка. Народ расположился на песчаной косе, которою пустыня вдается в реку, приближаясь в этом месте к Иерихону. Переходя брод, мы наткнулись на кучу камней, отчасти прикрытую водой. Мой спутник остановился здесь и сказал:
– Это – “холм двенадцати камней”. Его сложили израильтяне из двенадцати каменных глыб – по числу колен израильских, в память своего перехода через Иордан по возвращении своем на родину. Они переходили в этом самом месте.
Я сосчитал камни и нашел, что семи из них уже не было… Боже, каких только превратностей не перенес наш народ с тех пор, как руки наших отцов сложили здесь эту груду камней! После нескольких поколений судей и длинного ряда царей – пленения, одно за другим, войны, победы и поражения и, наконец, окончательное порабощение, после которого мы и народом-то перестали считаться… и, хоть имеем своего царя, но ведь власть его – одна насмешка. Жалкий Ирод, который держится только милостью римского императора. Увы! – с этим позорным царствованием власть навсегда утрачена для колена Иудина.
Таково было безотрадное заключение Иосифа, с которым, однако, я не мог согласиться и горячо возразил ему:
– Но ведь придет же Мессия, обещанный пророками?
– Да, но раньше этого иудеи должны быть сведены на последнюю степень унижения… пока явится Мессия на Свой престол и наполнит весь мир Своей славою.
Наконец мы подошли к замеченной нами издали густой толпе, расположившейся на небольшой возвышенности близ Иордана. Среди нее на вершине холма, возвышаясь на пять локтей над головами ближайших к нему, стоял человек, на которого обращены были все взоры и которого слушали все с жадным вниманием. Выразительные интонации его гибкого, звучного голоса долетели до нас прежде, чем мы могли расслышать слова. Он был еще молод: ему, казалось, еще не было и тридцати лет. Лицом он напомнил мне изображение нашего соотечественника Иосифа на египетских медалях того времени, когда он был правителем в Египте. Длинные, вьющиеся волосы лежали по плечам; на нем была свободная одежда из верблюжьей шерсти. Жестикулируя, он простер к народу свою правую руку. Живость, выразительность и властность движений в соединении с суровой грацией производили неотразимое впечатление. В пылкости и красоте его речи я заметил дивное сочетание смирения с высшей степенью воодушевления. Народ внимал ему, не сводя с него глаз, ибо он говорил с властностью пророка древних дней и слова его звучали Божественным откровением пророчеств. Он говорил о Мессии.
– О, Израиль! Обратись к Богу, ибо ты пал от нечестия твоего! – явственно донеслись к нам его слова. А когда мы подошли ближе, мы услышали снова:
– Обратитесь ко Господу! К Нему обратите речи свои! Отбросьте нечестие свое, чтобы достойно встретить Его. Вот идет Тот, Который уврачует отпадение ваше и возлюбит вас по благоволению Своему. Он будет росой для Израиля. Он расцветет, как лилия, углубит корни Свои, как кедр ливанский, а ветви Его расширятся, и красотою Он будет как масличное дерево, а плоды Его послужат к исцелению всех народов. Живущие под сенью Его будут жить жизнью вечною, и всякий, кто призовет имя Господа, спасется, ибо без Него нет спасения.
В это время мы уже протеснились так близко к пророку, как только было возможно, ибо я не хотел пропустить ни одного слова, слетавшего с уст этого человека, привлекшего к себе столько народа, что города опустели, а пустыня населилась им.
– О Ком это говорит пророк? – спросил человек, стоявший около меня, обращаясь ко мне и к другому своему соседу.
