скачать книгу бесплатно
Трудно признать, но он прав.
– Питер, но там отец и…
Он мотает головой:
– Мы же не сможем укрыть её в подвале, чтобы к ней не притронулся Брендон! Глупая затея. И как отреагировала Милана на эту поездку?
– Была недовольна и возмущена.
– Ха… Еще бы, бросить модельное и уехать, ты сам хоть думал, что ей предложил?
– Питер, она в опасности! – бешено говорю я, ставя кулак на стол с незначительным стуком.
– Модельное агентство – её второй дом и… Ну ты, – усмехается нервно он, – не думаешь головой совершенно!
– Питер, раз ты такой умный, помоги найти ответы подвергнувшемуся нападению.
– Джексон, все ответы в твоем сердце и в твоей голове, – заверяет он. – Для начала разруби ложь, признайся честно Белле, каким бы ни был исход и скажи Милане обо всем, что ты сказал мне. – Не опрометчиво ли это? – Не губи её любящее сердце.
– Питер, только не Милане. Зачем её травмировать? Я слишком сильно люблю её, чтобы возлагать на нее такой груз.
Болезненная сентиментальность сотрясет ее душу. Эта девушка приходит в замешательство от любого пустяка.
– Вспомни, что было со всеми нами когда-то, вспомни, что молча, не открываясь никому, каждый из нас чуть ли не погиб. Нужно действовать крайне осторожно и какой бы не была правда её нужно открыть…
Но мужество во мне иссякло.
– Ты прав, но Милана, она же…
– Она любит и поймет, – перебивает он меня. – Безмерно любит, поспеши с правдой. И ты не сможешь спасти её ото всех страданий, это жизнь и каждый по-разному воспринимает те или иные события. И я обещаю молчать, но попробую что-нибудь придумать. Секундочку, звонит любимая, – вставляет он, отвечая на звонок. – Что? – слышу я от него. – Вот это новость, конечно, идем! Сейчас передам Джексону. Мы в кафе.
– Джексон, – в веселом духе проговаривает он, – скоро состоится аукцион-маскарад в королевском месте каком-то! Миланка взяла приглашения на всех.
Не об этом ли писал мне Максимилиан?
– Слышал, – бурчу я и задумчиво тру подбородок. «Не до маскарада, сам иной раз считаю себя королем, которым им станет в случае, если возьмет королеву в жены, примет наследство, пройдя фальшивый процесс коронации». Цель Брендона – подкупить меня любыми средствами.
– Проведем время вчетвером на таком мероприятии! Заодно я до этого времени что-нибудь придумаю.
– Рискованная затея идти на маскарад… но и отпустить её одну туда. Я ужасно напуган, что там будет…
– Был бы ты мне не был братом, вмазал бы, как следует, – разгорячено произносит он и выдыхает, молча с минуту. – Но теперь мы в расчете.
– Каком?
– Когда-то и я тебя невольно втянул в свои темные дела, и ты мог из-за меня… – отчаянно произносит он.
– Питер, этот противник сильнее… – подмечаю с грустью я.
– Справимся! Мы – Моррисы не сдаемся! И добиваемся своего потом и кровью! – Его оптимизм искусственен.
Пообщавшись еще немного с Питером, надев на себя аксессуары прикрытия, я еду домой среди алого края небес.
Звонок от Тайлера. Я замедляю движение на дороге, притормозив у обочины.
С гулко бьющимся сердцем, отвечаю, упершись одной рукой в руль:
– Да. Говори.
Мое тревожное дыхание слышится в трубке. Напрягшись, я с замиранием сердца жду его ответ.
– Джексон… – начинает сдавленным, надтреснутым голосом. Порой голос человека выдает сам за себя, человек ещё и не доложил того, что намеревался высказать, но душа познается и в безмолвии.
– Тайлер, я слушаю, – волочу языком на грани смятения, вытирая вспотевшую ладонь о колено. – Какие мы имеем результаты?
Сердце бьется быстрее прежнего, готовое вырваться через глотку. Напряжение пронзает плечи.
Несколько секунд молчания, и он заявляет беспокойным тоном, что придает его словам глубокий смысл:
– Не торопись к такому выводу.
Щеки вспыхивают жарким огнем, и я увеличиваю мощность кондиционера, пронзающий ледяной воздух которого врезается в мое лицо.
– Брендон не принял наших адвокатов. – В голосе не звучат жизнерадостные нотки.
Воспламенившаяся кровь в жилах заставляет бешено пульсировать жилку у ключицы.
– Не принял? – переспрашиваю чуть шевелящимися губами, распахнув глаза от услышанного. – Чем мотивировал отказ?
Тайлер высказывает с тревожностью:
– В документе, который ты собственноручно подписал, указано, что «расторжение договора допускается при обоюдном согласии двух сторон за два месяца до его исполнения. В ином порядке отхождение от условий договора одной стороной влечет наложение санкций». В твоем случае не соблюдены условия расторжения. И он сильнее разозлился, когда узнал, что вместо тебя, пришли мы… – В трубке заметен обеспокоенный выдох, изнуряющий меня больше, чем высказанная им мысль.
Тайлер – человек, который на всё и всегда находил выход, относился безэмоционально к каждой, казавшейся для меня, проблеме, выруливал из любой расплывчатой жизненной головоломки. Он относится к тем, кто умеет владеть собой в любом положении дел. Знание психологических основ позволяло ему взращивать контакты с теми, кто с трудом шел на уступки. Будучи тридцатипятилетним мужчиной, (чего не скажешь по его внешнему виду, который дает ему все сорок пять-пятьдесят лет, так как на его темно-русых коротких волосах прослеживается седина, вследствие выработки невысокого пигмента меланина), являвшийся знакомым моего отца, у которого он как-то работал в компании, в службе охраны, он стал моей «правой рукой», «дружищем», дававший на каждые случаи моей жизни мудрый совет. Разница в возрасте при общении с ним не чувствуется. Хоть я для него по факту – наниматель и в его деятельности по отношению ко мне заключается работа, за все эти годы мы стали хорошими приятелями, которые доверяют друг другу. В жизни каждого человека капля таких людей, кому можно рассказать всю подноготную и нисколько не пожалеть об этом. И от этого они сравниваются с нами во всем, поэтому возраст или другой тип телосложения, с виду контрастно гармонирующий с нашим, не имеет никакого значения. При обмене насущными событиями друг с другом происходит переплетение душ и другой человек приобретает особую для нас ценность.
Жизнь Тайлера когда-то значительно претерпела крушение, поэтому бог его знает, что позволило ему сделаться таким, каким он являет собой сейчас. Может, это тоже повлияло на то, что при общении он кажется опытным, прозревшим мужчиной старшего возраста? А такова была его судьба. Он принадлежит к числу тех, чьи родители с самого детства решают за детей их путь. Он мечтал быть охранником или пожарным, спасать людей, охранять их кров, но его отец, доктор филологических наук, а мать, доктор педагогических наук, настояли на том, чтобы он поступил на психолога и отрицали все желания сына. Следуя все подростковые годы их прихотям, который были противоположны его интересам, он, познакомившись с девушкой, в университете, на той же кафедре, влюбившись с первого взгляда, сделал ей предложение. Это ввергло в шок и страшный ужас его родителей, следивших за каждым его шагом. Он отвернулся от них, разорвал семейные копья, к которым был привязан и решил, что с этого дня будет сам творить свою жизнь. Женившись в девятнадцать лет, когда, казалось, на первом месте у человека учеба, переплетавшая нас, как ветки колючего терновника (но Тайлер все равно продолжал обучаться на психолога, независимо, что это было настоянием его родных, так как в конце концов он посчитал эту специальность важной для его жизни), он познал все «прелести» жития человека. Супруга, Анфиса, внешность которой имеет цыганские корни, чернобровая девица с темными, вьющимися, до пояса волосами и карими глазами, в которую невозможно не влюбиться, как рассказывал Тайлер, через год забеременела, но ребенок скончался при родах, так и не испустив первый жизненный крик. Оба переживали, страдали, каяли себя, что погубили дитя, так как частенько позволяли себе находиться в курящих университетских компаниях и в итоге через пару лет решили развестись, поняв, что отношения обречены на провал, так как никаких чувств друг к другу уже не испытывают. Сам еще являясь ранней вольной пташкой, он хоронил ребенка, поэтому и черные страсти с демонскими страхами умело поместились внутри него.
Тайлер, чтобы не замыкаться на пережитом, поступил на кафедру оперативно-розыскной деятельности, получил лицензию телохранителя, работал в разных компаниях, одна из которых была моего отца, где я и познакомился с ним.
Спустя через семь лет, Тайлер понял, что совершил ошибку, не общался с родителями столько времени и решил их навестить. Матушка считала, что он предал их, опорочил семью и отвернулась от него, впрочем, как и отец затем. Тайлер был единственным сыном и то родившимся тогда, когда его матери и отцу было по сорок лет. Приехав в родное гнездо, он никого не нашел. Обратившись к соседям, ему передали, что мать скончалась три месяца назад от того, что так и не дождалась сына, а отец совершил самоубийство через сорок дней после смерти супруги, сорвавшись с жизненной нити. Изнуренный в свои молодые годы перипетиями, с тяжелой душой, с мыслью, что не простит себя за то, что довел близких до смерти, он поехал к ним на могилу, попросил прощения, рассказал о том, как жил все эти годы. В нем горело утверждение, что его ребенок умер от того, что он отмахнулся от своих родителей и Господь Бог наказал его за это, за его ненависть и гордыню. Помимо учебы и работы, он сделался верующим человеком, ходил в церковь, вымаливал прощение за грехи, чтобы душа его, покрывшаяся черной мглой, чуть оживилась.
Тайлер, хоть и кажется на первый взгляд закрытым человеком, но… он душевен, справедлив, честен, общителен. Он смог побороть негативные чувства, сидевшие в его грудине. Тайлер ежегодно оказывает благотворительную помощь, является инициатором различных акций и создает собственный благотворительный фонд, который в скором времени начнет свою жизнь, в Америке. Разузнав мою историю жизни, он безоговорочно предложил быть телохранителем, на что я без сомнений выразил положительный ответ. Будто душа его грешная находит искупление, когда тот помогает другим.
Какие могут быть судьбы… Снаружи он предстает взору человеком, не знавший жизни, молчаливым, скрытным, но внутри постоянно борется с адскими муками и эмоциональными триггерами.
Изменившись, этот недурной на внешность мужчина, на котором оставляют взгляды милые дамы, пытается найти ту, что, как тогда, когда он был мальчишкой, собьет его с колеи, заставит сердце биться быстрее прежнего и разделит с ним жилище, родив со временем детей, которых бы он воспитывал так, чтобы те не чувствовали себя взаперти и были вольны в выборе своей дороги жизни.
Это тот человек, который спокойно воспринимает любые трудности и при разговоре убавляет сердечную тревогу.
«Иисусе!» – раздается безжалостный крик подсознания.
Брендон умело всё продумал. Я разверз в пропасти. Запутанный путь.
– Но… – коротко срывается с губ Тайлера. По голосу он немыслимо всполошенный. Минута – стук сердца.
– Что «но»? – подхватываю я, включая на всю громкость телефон и откладывая его в сторону. Мысли мешаются, ладони потеют.
– Он выдвинул два условия на выбор. – Я катаю эту фразу на языке, пока Тайлер ищет способ процитировать мне их, шелестя бумаги, переданные ему Брендоном. – Первое. Зачитываю: «Пять лет жизни с моей дочерью, пока мы не найдем высокопрофессионального лечащего врача. У тебя будет счастливая жизнь. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Даю обещание, что по истечении этого периода времени к тебе не будет ни единого упрека, и после ты заживешь свободной жизнью. К твоей развратнице мы не прикоснемся и пальцем». – Слова будто врезаются в меня стальным клинком. Кровь прихлынула к сердцу. Если это первое требование, то какое будет второе?! Несмотря на холодный воздух, мне будто снегом трут лицо, пот градом катится с моего лба. – Второе: «Ты полностью отказываешься от встреч с той распутной девицей. Я лично найму охрану, чтобы проследить за этим и как только тебя заметят с ней, отдельное наказание будет предназначено для неё. Советую проявить к ней сострадание, уготованной участи она не избежит, собственно, как и ты. Ты составляешь со мной договор, продаешь свой бизнес с филиалами мне («Успех равно Счастье») и уезжаешь к себе на родину так, чтобы о тебе никто не слышал и не видел». – От грозного сердечного стука темнеет в глазах. Я ломаю руки, уставившись в окно. Дневной свет гаснет, как и моя поблекшая душа. – При этом: «Если ты отойдешь от одного пункта того или иного условия, которого ты обязан выбрать, будешь отвечать по-крупному. С уважением, Брендон Гонсалес».
Шокированный, я медленно растягиваю слова во всеуслышание:
– Позволь уточнить, если я не выполню ни одно условие, ни один пункт, то?..
– Джексон, ты понимаешь, о чем ты говоришь? – В первый раз Тайлер говорит таким громким голосом. – Нужно выбирать, иначе не миновать последствий, которые он мне лично лишь обозначил.
Раскаленный мыслями, я не верю своим ушам, что это произносит Тайлер, человек, знающий, что я не поступлю не по своей воли и добьюсь справедливости, чего бы мне этого не стоило.
– Брендон не достигнет этого! – высказываю я, повышая голос от отчаянной злобы. – Я заручусь свидетелями, я сделаю все, чтобы его, Иисусе, поймали и погасили его планы!
«Он чудовище из преисподней».
Чувство терзания подступает к горлу, грозя задушить.
– Джексон, полно! Эмоции в сторону. Если ты в ближайшее время не выберешь одно из двух, то сядешь в засаду, – предупреждает он.
Он же никогда не сдавался.
– Тайлер, да что с тобой?! Ты же сам твердил, что мы во всем разберемся и докажем, что документ подложный?! – дрогнувшим голосом произношу я.
– Слишком многое нужно отдать, чтобы сделать это. Опрометчиво идти таким путем.
– Не понял. Ты хочешь сказать, что?..
– Джексон, мы проиграем, даже если пойдём на это, обратимся в суд, подключим людей… Все обвинения окажутся бездоказательными. Он не тот человек, с кем безопасно судиться.
– Ты хочешь сказать, что я должен подчиниться его требованиям? – кричу я от бессилия.
Проходит пять минут вселенской тишины.
Покореженный в душе, я не удерживаю себя в состоянии спокойствия:
– Есть то, что еще возможно предпринять?
Тайлер отвечает спустя минуту упавшим голосом:
– К сожалению…
Какие угрозы он высказал ему, что телохранитель так впечатлился?
– К сожалению? – говорю так громко, что оглушаю самого себя.
– В противном случае натиска лишений не избежать, – изнурительно, будто действительно я оказался в таком поле, где нет выхода, изъясняет он. – Совет: выбери первое условие. Оно более жизненно и менее угнетенно. Как эти годы пройдут, ты сможешь жить своей жизнью, с Миланой, но… – Слыша это, я не в силах вымолвить и слова, как и подумать о том, что будет, если я соглашусь на его отвратительный ультиматум. – Желательно рассказать ей обо всем как можно быстрее, иначе Брендон прибегнет к угрозе и сделает роковой удар по той, что важна для тебя. Ты невольно выносишь смертный приговор вам обоим. – Создается странное ощущение, что трудности будто намеренно подкарауливают меня. – Также он добавил, что у нас есть время до окончания проекта. После – ты обязуешься выбрать одно из двух.
Голос внутри продолжает орать:
– БОГ ТЫ МОЙ! ТАЙЛЕР, ЧТО ТЫ ТАКОЕ ГОВОРИШЬ! НИ ЗА ЧТО Я НЕ ПОВЕДУСЬ НА ЭТО! ЭТО ВЫЗОВ, НО Я НЕ СДЕЛАЮ НИЧЕГО ИЗ ТОГО, К ЧЕМУ ОН НАСИЛЬНО ПРИЗЫВАЕТ МЕНЯ! БУДУ ПЛАТИТЬ СВОЕЙ КРОВЬЮ, УВЕЗУ МИЛАНУ, ТУДА, ГДЕ ОН НАС НИ ЗА ЧТО НЕ НАЙДЕТ. – От злости я подаю звуковой сигнал автомобильной сиреной, исходящей от руля.
– Дружище, мне понятны твои чувства, но… ты не спрячешь Милану, он рано или поздно отыщет вас. Это тот тип людей, который идёт напролом. Поразмысли. – Я злобно, резко покачиваю головой в стороны, дрожа от негодования. – Я попробую связаться со знакомыми в оперативной деятельности, но шансов ничтожно мало… В запасе еще десять дней.
Неделя. Боже. У меня десять дней на то, чтобы выбрать один из двух путей, руководствуясь либо условиями, которые предложил Брендон, либо своей разработанной стратегией по уничтожению документа тревожного расстройства.
В поток нового оборота мыслей вмешивается возвещатель указаний Властителя:
– Скажи обо всем Милане и…
Зависнув в мыслях, я отключаю смартфон, сказав с трудом лишь одно:
– Позже.
Я приму огонь восстания и буду грудью встречать препятствия.
Созвонившись с Питером, докладываю ему сущность разговора, на что он приходит в устрашающее оцепенении и предлагает рассказать об этом Милане, чтобы всем быть начеку в случае непредвиденных обстоятельств и связаться с отцом, Джейсоном.
Мозг нашептывает: «УВЕЗИ ЕЕ ПОСЛЕ ПРОЕКТА, СРАЗУ ЖЕ, НЕ ДОЖИДАЯСЬ РЕШЕНИЯ ЖЮРИ. ЕСЛИ БРЕНДОН ПОДГОВОРИТ ЛЮДЕЙ, ТО НУЖНО ПОМЕНЯТЬ ПАСПОРТА И УЕХАТЬ ТУДА, КУДА ЕМУ НАС НЕ ДОСТАТЬ».
Поправив козырек кепки, осмысливая слова Тайлера, я еду не спеша к любимой, с полной тоской и грузом собственных мыслей. Я найду то место, где смогу огородить её. «Смогу ли я сказать ей обо всем?»
Злобный ночной ветер исходит от кронов деревьев и обжигает лицо. Сама природа накрывает себя страшным обличием, считывая обстоятельства жизни. Что-то ужасающее взирает из беспредельности и обуревает меня проникновенным взглядом надзирателя.
Милана уже спит и я, часок еще посидев на балконе, крадучись, укладываюсь рядом и долго-долго взираю на это создание, пока не засыпаю…
Глава 17
Джексон
В утренние часы мы условились с любимой, что вечером отдадимся вальсированию, после того, как я закончу работу в офисе, а она проведет репетицию и сходит на открытие бутика, сулящий показать миру новый бренд одежды, названия которого я не запомнил. Во избежании многолюдности и излишних взглядов любопытных горожан и злого ока, я зарезервировал террасу в отеле «NH Collection Madrid Suecia», где мы спокойно, в уединении, побываем под открытым небом Мадрида.
Откровенно говоря, из меня танцор, как из обезьяны учитель. Когда-то умением медленного танца меня смогла наделить Милана, но его-то и пляской не назовешь. Покачиваешься на месте, как маятник, но медленнее в десятки раз и, давая себе возможность поглотиться в музыкальных нотах, перекатывающихся, как лодка на реке, под неощутимый ветерок, и исчезаешь из мира. По правде – я давненько хотел овладеть этим навыком. «Когда увидел Питера с Миланой, которых каждый раз, стоило собраться нашими семьями вместе за одним столом, просили станцевать», – подсказывает мозг, раскрывая шкатулку воспоминаний. Завидовал. Ревновал. Чего уж греха таить. Не без этого. Человек же я в конце концов. Выставлю я себя на посмешище, как только начну двигаться. Гены между мной и Питером поделились так: кто-то танцует, а кто-то поет.
– Да, – отвечаю на звонок, параллельно паркуясь.
– Джексон, я проверил задание. Есть пара вопросов к тебе.
Взглянув на часы, я откладываю разговор с профессором на другой день. Увидев такси, заказанное мной Милане, я, не минуло и десяти секунд, оказываюсь на улице. «Она появляется и в мыслях исчезает все, что не имеет к ней прямого отношения». Дама в белом приталенном до колен платье, прилегающем по её бедрам, и со сверкающими босоножками с завязками, элегантно оплетающими её стройные ноги, снимает чёрные солнечные очки и оправляет чуть примявшийся сзади от сидения наряд. Неотразима! Одно сливочно-белое плечико обнажённо, а другое покрывает рукав – длинный, широкий, расклешенный, с изящно пришитыми по краям перышками, подобно крылу лебедя, которые от движений красавицы пляшут вверх. Её шелковистые пряди собраны заколкой с жемчужными вставками, короткие завитки, не вошедшие в общую массу, нежно обрамляют женское личико. На ушах красуются, безупречно переливаясь, висячие серьги – звезды. Сама ангельская звезда спустилась с небес. Она – мягкая поступь ночи. Воздушная фигура плавно скользит, мерцая, дыша страстной нежностью. Утопающая в бликах солнечных лучей, свежая чистая душою белая хризантема расправляет плечики. Обольстительные выгибы ключицы сверхновой звезды, освещенные пожаром зари, пленяют меня до безумства. Ее тонкая шейка, поворачивается то направо, то налево. Стоя у машины, проведя рукой по волосам, я растягиваю улыбку и жестом приподнятой руки подзываю к себе этого Божьего посланника. «В новых одеждах Джексона Морриса трудно распознать». Блестя глазами, она спешит мне навстречу. Мой взгляд на нее поднимается выше и останавливается на ее губах, раздающих улыбку каждому встречному, деревцу, листику, небу, солнцу, пылинке… Увлажнив языком свои губы, я задаюсь вопросом, на который все никак не могу найти ответа: «Чем так прелестна эта светящаяся девушка, растопляющая мои кости раз за разом?» Истинный безумец я! Безумец, который всё не может напиться сладчайшим соком, дарящим этой душой. Как сумасшедший, я хотел бы так плотно сжать ее тельце и вклеймить в свое и разорвать к черту, бродящие за мной повсюду тени ожиданий Гонсалеса, с которыми я живу, пусть и не в согласии с ними, но они никогда, никогда не будут преобразованы в жизнь. Никогда. Пока подвергаюсь травле – буду отвечать на нее грандиозной ложью. Откинув в ближайшую помойку последние мысли, я поддаюсь той искре, что несколько мгновений назад воспламенила меня.
– Модница в очередном новом платье от кутюрье? – протягиваю с интонацией восхищения, на французский лад, сделав глубокий бархатный баритон. Подхожу ближе, нависая над ней. – Вы ничего не перепутали? У нас не съезд планет, – подшучиваю я.
– В новом, как вам, сэр? – Корчась от смеха, она, смеясь, кружится вокруг себя, будто взлетает, воспаряет… подготавливаясь к полету в небеса.
