Случайный лес

– Кто это? – снова спросила девочка. – Почему он там лежал?

– Спал, наверное, – ответил ей Эйден. Хоть он и считал себя уже достаточно взрослым и умным, но его жизненный опыт не мог подсказать ему какой-то другой причины, по которой человек мог вот так запросто ночью лежать на холодной земле.

– Может, нам нужно вернуться и разбудить его? – в голосе Кассии сомнения было больше, чем вопроса.

– А вдруг он разозлится, что мы разбудили его посреди ночи?

– Ты прав, – легко согласилась девочка. – Ему, наверное, так даже удобнее. Вон он как громко храпел!

– Точно! Храпел он как дикий кабан!

Домик у ведьмы был совсем маленький, поэтому сразу становилось понятно, что человеческие души были не очень ценным товаром. Или это окрестные души были такими никудышными и бесполезными, что на них даже покосившуюся крышу починить было нельзя. Да и опасное это было дело, Эйден всерьез подозревал, что можно заработать несварение желудка или еще что похуже, если случайно высосать душу кого-нибудь вроде мастера-надзирателя.

Наверно, поэтому у дома ведьмы был большой огород, чтобы хоть как-то выжить в мире, где каждая вторая душа была обременена займом или диетой. В огороде было очень много разных трав, они мягко светились теплым золотым светом и пахли густым, пряным ароматом. От этого воздух становился тягучим и щекотал ноздри. Забор вокруг дома тоже был совсем неважнецким. Низенький деревянный штакетник своим ветхим видом жалобно просил пройти мимо и ни в коем случае не трогать калитку, которая криво висела на одной петле и печально поскрипывала о чем-то своем.

– Смотри, ведьма сейчас дома, – прошептала Касиия, указывая на свет в единственном окне в доме, – давай уйдем, пока она нас не заметила.

– Что за глупости – также шепотом ответил Эйдем, – как же мы с ней поговорим, если ее не будет дома?

Дети прятались за большой кочкой, которая росла из земли недалеко от тропинки, ведущей к дому ведьмы. Здесь было прохладно, сыро и немного страшно. Ночной воздух облизывал затылок неприятным ощущением чужого взгляда, который скрывался где-то в темноте. Эйден даже несколько раз неожиданно обернулся, чтобы поймать неведомого соглядатая, но за его спиной было только поле да зябкое чувство тревоги.

– Что тогда мы будем делать? – снова спросила Кассия. – Постучим в дверь?

– Конечно же, нет! – возмутился Эйден, просто смотреть на дверь дома было жутко, а стучать в нее было бы уже совсем неразумно. – Давай подберемся поближе и посмотрим, чем занимается ведьма. Вдруг она сейчас высасывает чью-нибудь душу, тогда прерывать ее будут невежливо.

Брови Кассии взлетели вверх, но она ничего не сказала, а лишь храбро кивнула. Эйден аккуратно вылез из-за кочки и пополз к забору. Мальчик не знал, что именно он хотел найти, но втайне от самого себя очень надеялся, что ничего. Ведь, если бы там ничего не было, им с Кассией пришлось бы вернуться в мастерскую с чувством выполненного долга перед собственным любопытством. А миру бы пришлось потерпеть еще немного, чтобы измениться. В конце концов, он был намного старше Эйдена, поэтому мог обойтись и вообще без изменений. Как и все взрослые.

Земля была холодная и мокрая, и через несколько минут штаны Эйдена вымокли, а коленки начало саднить. Поэтому мальчик справедливо решил, что для этой жизни он пострадал достаточно и имеет полное моральное право стать плохим человеком, и, может быть, даже начать есть ложкой прямо из общей кастрюли.

Теперь, когда Эйден измерял расстояние своими коленями, домик ведьмы больше не казался маленьким. Забор тянулся невыносимо долго, и мальчик считал количество пролетов, через которое он сможет пойти домой. Однако ведьмы и правда, похоже, были злыми и коварными людьми, потому что неожиданно прямо перед самым носом Эйдена оказалась еще одна калитка. Она была приоткрыта и настолько бессовестна, что даже не скрипнула, когда мальчик попробовал отворить ее посильнее. Эйден обернулся на Кассию, чтобы дать девочке шанс спасти их обоих от этой глупой затеи, но она лишь смотрела на него большими глазами, полными страха и решимости. Наверное, Эйден все-таки зря подружился с Кассией, ему определенно нужен был кто-нибудь потрусливее, если он хотел дожить до старости.

За калиткой был задний двор, где ведьма хранила какую-то садовую утварь. Места здесь было совсем немного, поэтому узкой тропинке приходилось крутиться и изворачиваться, чтобы добраться до двери дома мимо ведер, метел, ямы с компостом и кучи непонятных жестянок.

– Апчи!

От неожиданности сердце Эйдена так сильно подпрыгнуло, что и самому мальчику пришлось вздрогнуть. Когда кровь перестала барабанить в его ушах, а в мире снова стало тихо, он посмотрел на Кассию. Девочка ответила ему испуганным взглядом поверх ладошек, которыми она зажимала рот и нос.

– Тише, – прошипел Эйден.

Кассия кивнула и прижала ладони к лицу сильнее. К счастью, похоже, ведьма ничего не услышала. Эйден подождал еще пару минут, чтобы убедиться, что статус-кво в мире все там же, где и был до грубого вмешательства Кассии, и двинулся дальше по тропинке.

Вблизи стены дома оказались зелеными. Скорее всего, издали они тоже были такими, но полумрак перекрашивал все вокруг в черные неясные тени. Возможно, поэтому дверь, которая должна была вести в дом, впустила детей в сарай. Только понял это Эйден не сразу. Поначалу внутри вполне могла быть прихожая или кухня, потому что было темно, и помещение пряталось в воображении, которое, кстати сказать, подкидывало Эйдену жуткие картинки с клетками и костями. Фантазию подпитывал неприятный запах, от которого становилось еще страшнее. Эйден не знал, как пахнут высосанные человеческие души и могут ли они протухнуть, поэтому, когда он наступил на что-то мягкое и липкое, его собственная душа едва не выскочила через нос.

Разобраться, что это все-таки сарай, удалось через пару минут, когда глаза привыкли к темноте. Чужих душ здесь тоже не оказалось, если не считать трех куриц, которые спали на насесте в дальнем углу. Видимо, именно они и были ответственны за неприятный запах. А еще травы, которые целыми вениками свисали с длинной веревки, натянутой через сарай.

– Апчи!

– Касси! – попытался остановить неизбежное Эйден, но было уже поздно.

Проклятые куры проснулись и закудахтали так, будто, это сам вторник неожиданно чихнул концом света. Они взметнулись со своих мест и понесли весть о прибытии неизбежного в мир. Эйден даже пискнуть не успел, а последняя курица выскакивала из сарая, бешено колотя крыльями по воздуху. На мгновение в сарае стало тихо, куры продолжали кудахтать где-то вдалеке, но в сарае повисла мертвая тишина.

А в следующую секунду оцепенение, сковавшее мальчика, разорвало тихое и испуганное:

–Ой!

Кассия еще раз ойкнула и сорвалась с места вслед за курицами. Эйден едва успел поймать ее за подол рубахи, чтобы не дать выскочить прямо на ведьму, чей темный силуэт виднелся сквозь приоткрытую дверь сарая.

– Прячься, – шепнул он девочке и подтолкнул ее к большой деревянной бочке в дальнем от входа углу.

Эйден не стал дожидаться, пока Кассия выполнит его указания, и свернулся калачиком за мешками с зерном. Пол был холодный и твердый, а Эйден маленький и несчастный. По крайней мере, ему так казалось. Всего лишь пару часов назад он чувствовал себя самым умным и хитрым, и кто бы мог подумать, что его план по покорению мира рухнет из-за мозоли на пятке. Конечно же, ему было страшно, он устал и замерз, но он бы мог со всем этим справиться, если бы не мозоль. Такие страдания были свыше его сил.

Дверь сарая скрипнула и отворилась. Ведьма стояла в проеме, в одной руке она держала светильник, а в другой кочергу.

– Кто здесь? – голос женщины звучал испуганно, – я потомственная ведьма в пятом поколении, – для убедительности она подняла кочергу повыше и угрожающе ей потрясла. – Лучше выходите по-хорошему, а то напущу холеру и струпья! Пожалеете, что сегодня не вторник!

Ведьма держала светильник на уровни груди, отчего тусклый свет играл с тенями на ее лице в жуткие игры. Глаза женщины зловеще смотрели откуда-то из темноты, и казалось, видели не только детей, но и обещанные струпья, которые уже начинали чесаться по всему телу Эйдена.

Эйден ничего не знал о теории вероятности, а может и сама теория еще не знала о существовании вероятности, поэтому мальчику было в шесть раз страшнее прятаться за мешком с зерном, чем следовало бы. Он обхватил согнутые коленки руками и горестно проклинал свое любопытство, ведьму и ужин, который устроил настоящие пляски у него в желудке. Когда терпеть страх стало совсем невыносимо, а ужин добрался до горла и застрял там комком, Эйден плотно зажмурил глаза. Так стало немного легче, он больше не видел пятно света, которое обшаривало сарай, поэтому мальчик почти смог убедить себя самого, что ни его, ни ведьмы тут не было.

– Вот ты где!

Свет ударил Эйдену в лицо так сильно, что даже пробился сквозь самообман и плотно сжатые веки. От неожиданности мальчик открыл глаза, увидел направленную на него кочергу и закричал. Или это ведьма закричала первой. Найти начало в их общем вопле было невозможно, однако конец ему положил именно Эйден. Он глубоко вздохнул и захлопнул рот.

– Вторник на твою голову! Как ты меня напугал, – сказала ведьма, когда ей удалось отдышаться. – Чуть дух от страха не выпустила.

Женщина отбросила кочергу и крепко держалась рукой за грудь, словно пыталась силой удержать этот самый дух в своем теле. Она тяжело дышала и напоминала Вигго после подъёма по лестнице на четвертый этаж.

– Что ты тут делаешь, маленький лорд? – наконец спросила ведьма.

– Я пришел в гости, – честно ответил Эйден. Он был так напуган, что страх занял все мысли и для вранья в его голове не осталось места.

– В гости? – удивилась ведьма, – а кто тебя пригласил?

– Я сам.

– А разве можно самому пригласить себя в гости? – еще больше удивилась ведьма.

– Но мне же никто этого не запретил, – пожал плечами Эйден.

– Действительно, – согласилась ведьма.

После этого повисла неловкая пауза. По крайней мере, Эйдену было неловко сидеть на холодном полу. Кроме того, снизу ведьма казалась еще страшнее. Она была одета в костюм на подобие тех, что носили мастера, только ткань была плотная, темная и хрустящая, поэтому каждое движение женщины ломало в воображении Эйдена очередную косточку какого-то маленького существа.

– Я тогда пойду домой, раз Вы меня не ждали, – сказал Эйден и начал пятиться вглубь сарая.

К несчастью, выхода в той стороне не наблюдалось, однако и ведьмы там тоже не было, поэтому направление выглядело вполне разумным. Во всяком случае, до тех пор, пока спина Эйдена не уперлась во что-то твердое. Кочерга. Вторник ее забери. Она стояла на пути мальчика и всем своим видом давала понять, что готова так простоять не только конец всего сущего, но и гаражную распродажу.

– Куда же ты пойдешь на ночь глядя? – усмехнулась ведьма. – Пойдем в гости, раз уж ты сам себя пригласил.

Женщина протянула руку и крепко схватила Эйдена за плечо.

– Детям нельзя ходить ночью одним по улицам, – продолжила она, подталкивая Эйдена к выходу из сарая. – Ночью легко заблудиться, свернуть не на ту тропинку и случайно повзрослеть раньше времени, – рука ведьмы сжала плечо Эйдена еще крепче, – а потом разгневанные мамаши идут к нам, мастерицам, будто у нас дел других нет, кроме как бороздить юношеские фантазии на большой дороге. Нет, уж, спасибо большое, но у меня на завтра есть планы важнее, чем висеть на суку.

Вместе они вышли на улицу и направились к дому ведьмы.

Ведьма

– Стой! – от неожиданного крика ведьмы Эйден вздрогнул и поставил ногу мимом единственной ступеньки на крыльце дома, – подожди меня здесь, я мигом.

Женщина обошла Эйдена и первой открыла дверь. Мальчик успел заметить очаг да общую атмосферу темных тонов и беспорядка эмоций, которые они вызывали, прежде чем дверь захлопнулся перед его носом. Это было странно. Будь Эйден склонен к рефлексии, он бы, пожалуй, сказал, что пребывал в замешательстве. Однако к чтению книг он также не испытывал никакой тяги, поэтому и слова такого не знал. Все, что ему оставалось, это круглыми глазами смотреть на закрытую дверь.

Внутри дома что-то глухо заурчало. Эйден едва успел понадеяться, что урчало именно что-то, а не кто-то, как дверь снова распахнулась. Теперь вход преграждали струи темно-зеленого дыма, которые скручивались в вертикальные спирали вокруг черных льдинок, похожих на маленькие осколки битого стекла, разбросанные прямо в воздухе.

– Заходи, – голос ведьмы растревожил не только Эйдена, но и льдинки, которые всколыхнулись и зазвенели.

Однажды Вигго сказал, что храбрость – это обычная глупость, завернутая в общественное поощрение. И сейчас Эйден, как никогда, был с ним в этом согласен. Мальчик задумался стоит ли сначала просунуть сквозь льдинки указательный палец или носок ботинка, но быстро пришел к выводу, что все свои части тела он любил одинаково, поэтому и жертвовать чем-то из них не мог. К счастью, недалеко от двери стояла метла, которая не имела никаких кровных связей ни с конечностями самого Эйдена, ни даже с его дальними родственниками. Взяв метлу в руки, мальчик осторожно ткнул древком сквозь дверной проем. Метла беспрепятственно преодолела завесу изо льда и дыма и уперлась во что-то мягкое.

– Ай! – ответила неизвестность голосом ведьмы. – Ты что это делаешь?

– Ничего, – ответил Эйден, но метлу тотчас убрал.

Льдинки снова звякнули и разошлись в разные стороны, словно кто-то раздвинул занавески на окне.

– Ты что ткнул в меня метлой? – спросила ведьма, которая просунула голову в образовавший проем. – Не бойся, маленький лорд, если у тебя нет злых умыслов и намерений, ведьмин щит тебя не тронет, проходи спокойно. Однако, – вслед за головой в проеме показался грозящий указательный палец, – если ты задумал какую-то пакость или, того хуже, продать мне ненужные безделицы, ведьмин щит завяжет твои кишки в узел так, что они небо с землею перепутают, а тебе после этого еду придется принимать в обратном порядке.

После такой страшной угрозы, никаких намерений, кроме как бежать в мастерскую со всех ног, у Эйдена не осталось. Однако ведьма лишь усмехнулась, крепко схватила мальчика за плечо и втащила в дом. Льдинки отчаянно зазвенели, обдали лицо Эйдена запахом жженого сахара, но никакого заметно вреда не причинили. По крайней мере, он очень надеялся, что даже ведьмам было не под силу незаметно перевернуть чью-то пищеварительную систему вверх тормашками.

– Чувствуй себя, как дома, – сказала ведьма. – Но не сильно. Представь, что это твой дом после развода с обманутой женой: все вокруг родное и близкое, но тебе больше не принадлежит.

Эйден и не собирался ничего трогать. Когда ему только исполнилось десять лет, Вигго поймал его за разглядыванием картинок в одной из библиотечных книг. Все люди на картинках были обнажены, что было немного странным, но, с другой стороны, однажды Эйден видел картину, на которой часы стекали со стены, как расплавленное в печи масло, поэтому мальчик давно перестал удивляться небылицам, хранившимся в книгах. Гораздо больше наготы людей его интересовали игры, в которые они играли. Мужчины и женщины боролись друг с другом в различных позах с видом искреннего веселья, отчего Эйдену сразу захотелось попробовать эту игру с Кассией.

Однако стоило ему рассказать об этом Вигго, как тот пришел в настоящий ужас. После этого мужчина заставил Эйдена поклясться, что, пока тот не вырастет, он не прикоснется ни к одной девочке. В противном случае, мальчик рисковал остаться без носа, который мог свалиться с его лица прямо на пол в мгновение ока. Из всего услышанного в тот день, Эйден сделал только один неоспоримый вывод: девочки были крайне заразными существами. А так, как и ведьма была своего рода девочкой, то и ее личные вещи для сохранности носа, на всякий случай, трогать не стоило.

В доме все стены и предметы были выкрашены в фиолетовый цвет. Будто кто-то, кем, по всей видимости, была ведьма, разлил вокруг банку с краской и дурным вкусом. При этом вещи были покрашены крайне небрежно, на поверхностях остались застывшие каплями подтеки, а кое-где виднелись проплешины. Усасти быть покаршеными в фиолетовый цмет смогли избеажть только волшебнизмы.

Так, на дальней от Эйдена стене висело большое зеркало в металлическое раме. Оно сразу привлекло мальчика, и дело было даже не в том, что любые поверхности, способные отразить лицо Эйдена, мгновенно завладевали его вниманием, а в том, что зеркало кричало. Точнее, горестно завывало, будто под его гладкой, немного грязной поверхностью была спрятана невообразимая печаль. Эйден даже представить не мог, какая беда могла заставить кого-то так причитать. Разве что именно там ведьма хранила высосанные человеческие души, и какой-то несчастные страдалец оказался на веки заперт в компании кого-то вроде мастера-добродетели.

Эйдену не нравился домик ведьмы. Вещи здесь были разбросаны в беспорядке, мебель была старенькая и потрепанная, а кое-где в углах была растянута паутина. Разве так нужно было наводить неописуемый ужас и вселять в сердца леденящий кровь страх? Нет, такому человеку Эйден бы никогда не доверил творить злодеяния и высасывать души. Ведьма была настоящей неряхой, и, наверняка, забыла бы кусочек несчастной души где-нибудь в левой пятке.

– Проходи, – сказала ведьма, – присаживайся поудобнее.

Сама женщина заняла кресло возле небольшого стола, и указала Эйдену на соседнее. Однако мальчик не торопился последовать ее примеру. Он был настолько поглощён кричащим зеркалом, что не заметил присутствие еще одного человека, тихо сидевшего на полу возле очага.

Эйден впервые видел такую болванку, ее тело было выкрашено в белый цвет, а на гладкой голове красовалась фиолетовая маска, которая обрисовывала черты отсутствующего лица. Ко всему прочему, на шее болванки висело ожерелье из черепов каких-то мелких животных. Все это придавало болванке дикий и пугающий вид.

– Не бойся, маленький лорд, – усмехнулась ведьма, заметив замешательство Эйдена. – Это Бобо, она ничего тебе не сделает. Ей по состоянию здоровья прописана очень строгая диета: она питается только самыми отъявленными негодяями и безнравственными грешниками. Ты же не списывал на уроках, маленький лорд?

– Ничего я не боюсь, – возмутился Эйден, а в душе очень сильно обрадовался тому, что ему никогда не приходилось списывать, Кассия делала все домашние задания за него сама.

Все же, проходя к столу, Эйден постарался держаться как можно дальше от Бобо.

– Так зачем ты пришел, маленький лорд? – спросила ведьма, когда Эйден занял свое место. – Ты еще слишком юн, чтобы наносить мне ночные визиты по зову сердца. К тому же, у тебя нет с собой цветов, а я категорически отказываюсь пятнать свою репутацию ради мужчин, которые даже цветов не приносят.

Эйден не знал, зачем ведьме понадобились цветы. У нее и так хватало всякого барахла, что и за всю жизнь не разобрать. Поверхность стола была усеяна всевозможными предметами, которые по отдельности были жуткими и зловещими, но в общей куче превращались в обычную груду мусора.

– Госпожа ведь…, – начал Эйден, но строгий прищур женщины заставил его передумать произносить это слово, – я хотел сказать, госпожа мастерица…

– Называй меня тетушка Мэй, – добродушно улыбнулась ведьма.

У Эйдена отродясь не было никаких тетушек, и сегодня заводить их он тоже не собирался, поэтому он решил впредь избегать любых обращений к ведьме:

– Почему Вы назвали меня принцем?

– Не называла, – спокойно ответила женщина.

– Нет, называли!

– Нет, не называла.

– Но я же помню! – стоял на своем Эйден.

– А я не помню, – возразила ему ведьма, – поэтому это у тебя нужно спросить, почему я тебя так назвала. Раз уж из нас двоих только ты был тому свидетелем.

– Вы тоже там были! – Эйден начинал по-настоящему злиться. – Мы вместе были на поле, и Вы велели мастеру-надзирателю прекратить бить принца!

Ведьма подперла голову кулаком и внимательно посмотрела на Эйдена так, будто он был неразумным ребенком, который нес бессмысленный детский лепет. От такого пренебрежения у мальчика даже кончики ушей загорелись, так много ярости скопилось в его голове.

– Ты уверен, что это правда, или ты хочешь, чтобы это была правда? – наконец, сказала женщина. – Хочешь быть принцем, маленький лорд?

– Что? Нет! Это же ВЫ меня так назва….

– Слышала, Бобо, – развеселилась ведьма, – у маленького лорда совсем немаленькие амбиции. Как думаешь, сможем мы оказать достойный прием такой важной особе? Доставай свое праздничное платье. Не помнишь, куда подевалась моя хорошая репутация? Кажется, я потеряла ее где-то в той забегаловке на углу…

– Вы ее не потеряли! – взорвался Эйден. – Вы испортили ее своими мерзкими, злобными поступками! Как и все ведьмы!

Эйден и сам испугался собственных слов, но поделать уже ничего не мог. С ним всегда так случалось, все самые обидные и злые сова он привык выплевывать изо рта как можно быстрее. А все по тому, что Вигго однажды ему сказал, что у него ядовитый язык, и стоит мальчику хоть раз его вовремя прикусить, он тотчас захлебнется собственной желочью.

– И кто же вложил в твою маленькую головку такие мысли? – сказала ведьма, скрестив руки на груди. – Позволь мне угадать. Мастер-надзиратель? – она подняла одну бровь. – Хотя, нет. Этот плешивый пес не смог бы пролаять ничего сложнее собственного имени. Это был кто-то изворотливый, как земляной червь, и подлый, как пояс на юбке после застолья. Это был магистр, так ведь, маленький лорд?

Ведьма самодовольно улыбнулась, всем видом показывая, как сильно она гордится своей прозорливостью. Только Эйден был сыт по горло взрослыми, которые считали себя лучше и умнее других. Поэтому он решил помалкивать, к тому же, он боялся, что если раскроет рот, из него снова вылетит что-нибудь необдуманное и опасное.

– Ладно, можешь не отвечать, – высокомерно смилостивилась ведьма, хотя Эйден был уверен, что ее неожиданная доброта была ничем иным, как желанием и дальше красоваться своим умом. – Я и так знаю, что это был он. Только старый гусь способен на такое ханжество. Ведет себя так, будто на завтрак съел Кодекс, и теперь даже отрыгивает добродетелью. Да только гадит он в тапки хозяевам точно кошка шкодливая.

Ведьма сокрушенно покачала головой и повернулась к болванке, которая все так же безучастно сидела на полу:

– Слышала, Бобо? Ведьмой меня назвал!! – возмутилась женщина.

Эйден не смог расслышать ответ Бобо, однако ведьму он, кажется позабавил. Она заулыбалась и согласно закивала головой.

– А известно ли тебе, маленький лорд, – снова обратилась к Эйдону ведьма, – кому служат великие и непогрешимые мастера?

– Священной мощи волшебства? – неуверенно ответил Эйден.

– Это что еще за чепуха? Впрочем, – ведьма предостерегающе подняла руку, – не отвечай, я даже знать не хочу. Нет, маленький лорд, – продолжила она, – я спрашиваю тебя, кому принес клятву в верности ваш магистр и чьи пятки он облизывает на сладкое после ужина?

Эйден не мог представить, чтобы магистр облизывал чьи-то пятки. Все-таки это занятие представлялось ему слишком гадким даже для собаки Вигго, а та была готова засунуть в свой рот хоть грязный носок. Поэтому мальчик снова решил промолчать.

– Позволь, я тебе кое-что покажу, маленький лорд, – сказала ведьма, вставая из-за стола.

Женщина прошла к стеллажу у стены и начала что-то искать на полках. Она недовольно бурчала себе под нос, пока в ее руках не оказался маленький волшебнизм. Это была прямоугольная дощечка размером с ладошку, однако ведьма обрадовалась так, будто нашла не меньше трех лучших лет своей юности. Повернувшись к Эйдну, она весело ему подмигнула и направила на него волшебнизм.

Раздались треск и металлическое урчание. Казалось, что весь дом неожиданно ожил, а Эйден очутился у него в желудке, в самый разгар несварения. Рябь прошла по воздуху, ударяя в нос уже знакомым запахом жженого сахара. Эйден вскочил со своего места и бросился к выходу. Но было поздно.

С потолка опустились клубы красного дыма, окружившие мальчика со всех сторон. На мгновение стало темно. Дым плотной стеной преграждал доступ к свету и ясным мыслям, которые вязли в густой липкой панике. В ужасе Эйден попытался пробиться сквозь дымовую завесу, но его остановил жар, который проникал в нос и растекался по всему телу. Проще было проглотить раскаленный уголь, чем сделать еще один шаг.

– Тише, маленький лорд, – раздался голос ведьмы. – Не поранься. С тобой ничего не случится. Не надо бояться.

Словно в подтверждение слов женщины, дым стал рассеиваться, забирая с собой обжигающий жар. Еще мгновение и свет разрезал красную пелену на тонкие дольки, а струи дыма скрутились в плотные жгуты, которые образовали клетку. Протянув руку, Эйден коснулся одного из прутьев, он оказался чуть теплым и твердым, как железо. Мальчик был заперт.