Call of duty: Наследие Верданска

– Принято, сэр. Несем, как принцессу, – фыркнул Соуп, чуть напряженным голосом, когда они с Газом кивнул друг другу, одновременно напряглись, чтобы поднять тело выше.

Газ бросил последний взгляд на кровавую баню, его лицо было непроницаемо, и последовал. Прайс замыкал, взгляд осторожен, но удовлетворен. Миссия выполнена, остальное потом.

Сцена 3: Шепот Войны

Вертолет Ми-8 ревел, как раненый зверь, разрезая промозглую питерскую тьму. Красный аварийный свет лизал лица 141-й, превращая их в маски усталых демонов. Соуп вытирал сажу с лица, ирокез – черный шип на фоне усталости. Газ чистил затвор, движения резкие, будто стирая воспоминания о заводской бане. Гоуст был тенью в углу. Прайс смотрел в запотевшее окно, сигара – холодный уголек в пальцах.

На носилках, пристегнутый ремнями, Лиса метался. Седатив не гасил костер, а раздувал его дымом кошмаров. Лицо – маска мокрого мела, челюсти сжаты до хруста. Взгляд под дрожащими веками бежал куда-то далеко, в страну теней и огня.

ФЛЕШБЕК (ЧЕЧНЯ. ЗИМА. ШКОЛА):

Холод. Ледяной камень в ГРУди. Запах. Дешевый табак, пот, железо крови. Звук. Хриплый стон. Хруст. Образ. Молодой он, Демка, прилип к обшарпанной стене коридора. Из класса – тот стон. Животного. Человека. Ему дурно. Воздух не идет. Мир плывет.

Толчок. ГРУбая рука швыряет его обратно в штукатурку. Перед ним – майор Чернышев. Щетина, озверевшие глаза. Запах пота и злобы.

Чернышев: (Шипящий шепот, брызги слюны) Соловьев, мать твою! Ты какого черта вышел?!

Молодой Лиса: (Задыхаясь) Товарищ майор… не могу… Это… люди…

ЩЕЛК! Пощечина. Звон в ушах. Боль. Унижение.

Чернышев: (Вжимает лицо в стену, голос – ледяная сталь) ЛЮДИ?! Это террористы, парень! Ебанутые психи! ГНИЛЬ! ЯД! (Его палец – кинжал в сторону стона) Они режут стариков! Детей в школах! Мы здесь, чтобы ЭТУ ГНИЛЬ ВЫЖЕЧЬ! Чтобы руки ТАМ, ДОМА, были ЧИСТЫМИ! Чистыми от СТРАХА! Понял, солдат?!

Чернышев выхватывает ЕГО нож. Вкладывает в дрожащую, потную ладонь. Холод металла жжет.

Чернышев: (Приказ – приговор) Возвращайся. И учись ДОПРАШИВАТЬ. Или я тебя самого к той парте привяжу. Выбирай.

Молодой Лиса сжимает рукоять. В глазах – смерч. Ужас. Отвращение. Стыд. Гнев. Он стирает кровь с разбитой губы тыльной стороной руки. Взгляд гаснет. Становится плоским. Каменным. Сталью становись… Он разворачивается. Шаг в ад – твердый. Первая трещина. Залитая приказом.

ВЕРТОЛЕТ (НАСТОЯЩЕЕ):

Лиса дернулся, как на токе. Сквозь гул прорвался его собственный хриплый шепот:

Лиса: …Режь… Режь гниль…

ФЛЕШБЕК (ВЕРДАНСК. Ночь):

Жар. Пекло пепла. Запах. Сладковато-приторный, невыносимый – горелого мяса. Горелого бетона. Звук. Тишина. Глухая, давящая. После взрывов. Образ. Он стоит. Руины. Лунный пейзаж смерти. Не бойцы. Женщина. Обугленный комок ребенка в окаменелых руках. Старик. Застывший в ползке. Девочка. Яркое платьице. Грязь. ИГРУшка рядом. Лицо в пыли.

Ком в горле. Тот же, что в Чечне. Но сильнее. Гораздо. Паралич. Не может двинуться. Не может отвести глаз. Они не были террористами…

Тяжелые шаги. Чистый китель. Барков. Довольный. Ладонь на плече Лисы – ожог.

Барков: (Бархатный голос, яд) Как это "не было", Лис? Мы выжгли заразу. Сделали мир чище. Безопаснее.

Лиса: (Шепот-Гоуст) Женщины… дети… не террористы, генерал…

Барков: (Тихий смех, ледяной скрежет) Ох, парень… Ты не видишь игры. (Наклоняется, снисходительно) Они – мусульмане. Рассадник. Гнездо гадюк. (Тычок пальцем в ГРУдь) Зачем рисковать парнями, убивая зверя, когда можно… прирезать щенка в гнезде? Пока он слепой? (Шлепок по плечу – отеческое напутствие палачу) Это не жестокость. Инвестиция. Чистый расчет. Запомни.

Барков уходит. Лиса не видит его. Его взгляд прикован к обугленной руке женщины. И вдруг – Хриплый рев Чернышева ("Режь гниль!") сливается с бархатным ядом Баркова ("Прирежь щенка…") в один чудовищный, всесокрушающий хор: "РЕЖЬ ГНИЛЬ! ПРИРЕЖЬ ЩЕНКА! РЕЖЬ! ПРИРЕЖЬ!"