Девушка для водолея

Женщина, имеющая связь с Источником, следует природным циклам: она зачинает, вынашивает, рождает, растит и лелеет всё, что хочет сделать живым в своей судьбе. И отпускает то, что должно умереть. Женщины знали силу и цену крови, стекающей по бедрам к ступням. Силу омовения мёртвого тела, силу плача и молитвы, пульсирующей пуповины и плаценты, связывающей мать с ребёнком. Именно женщины видели рождение и смерть, являясь глазами и руками богини с толстым животом и упругими грудями.

– Слышала миф про Инанну? Шумерскую богиню?

– Нет, расскажи.

– Инанна добыла законы жизни, обманув богов-мужчин. При этом она использовала не только женскую силу, но в большей степени пытливый ум и проницательность. Древние богини не на лужайке танцевали. Они ничем не уступали по силе и знаниям мужчинам. История об Инанне заканчивается тем, что она проходит инициацию в подземном мире, постепенно лишаясь своих даров. Она предстаёт перед своей сестрой – властительницей тёмного мира – нагая и беззащитная. Так же, как мы предстаём перед тёмной стороной бессознательного: миром, полным чудовищ. Чтобы вернуться на землю, Инанне было необходимо оставить в подземном царстве преемника. Она обратилась сначала к другу, а затем к брату, но везде потерпела отказы, и только супруг согласился занять её место. Это значит, что женщина может взращивать в себе мужские аспекты: поддержку друга и братскую заботу, но до тех пор, пока она не вырастит в себе любящего супруга, того, кого можно смело отсылать прямо в ад, чтобы надрать чудовищам задницу, она будет искать этого супруга в реальности и отправлять его прямиком в свой собственный ад. Анимус в женщине должен быть гармоничен, а не конкурировать с мужчинами. Он должен охранять женщину и составлять часть её опоры, а не истерично самоутверждаться в борьбе с отцовской фигурой.

– Но если учесть, что большинство девочек выросло без какого либо отца, я уж молчу про любящего…

– Именно. Поэтому современной женщине так важно найти в себе эту опору, избавиться от страха одиночества. Она должна научиться полагаться на себя, родителей, друзей, а не истерично хвататься за первого попавшегося мужичонку. В мире всё циклично, и сейчас женщины возвращаются к тому, что забыто. Теперь они могут позволить себе быть самостоятельными и не бояться забеременеть. Они уже не так зависят от мужчин, как прежде, если говорить об экономических благах. Но мы всё ещё привязаны друг к другу биологически и эмоционально.

– Я понимаю, о чём ты. Даже в постели мы ищем глупые гарантии того, что после секса мужчина нас не бросит, при этом не определившись, заинтересованы ли сами в продолжении отношений.

– Более того, люди совершенно утратили само понятие отношений. Оно больше не означает патриархальную семью, и приходится включить мозги, чтобы подумать: какие отношения тебе нужны, важны и имеют место быть.

Не хотеть отношений – это новый тренд. Это как хотеть путешествовать. Хотеть MacBook, спортивную фигуру и подтянутую грудь второго размера после вторых родов. Только наоборот: НЕ хотеть. Так же сильно и бессознательно, не задаваясь вопросами «зачем?» и «что такое эти самые отношения?»

Не хотеть отношений – новый тренд. Это – чемпионат по глупости, инфантильности и неврозу одновременно. Можно общаться годами, знать друг о друге больше, чем родные матери, без промедления назвать количество родинок на чужом теле и обладать суперсилой «квантовой запутанности», ощущая эмоции другого за тысячу километров. Главное, не называть это близостью.

Главное, не называть это отношениями. Тем самым словом, откуда по версии запуганных заек попадают в квартиру, взятую в ипотеку, и кабалу с воспитанием детей. И решительно никто не может им сказать, что они уже в отношениях.

Они – в тесном коридоре недоотношений в своей голове. В мире, где, обесценивая другого, мы обесцениваем сами себя. Где длительное общение, душевная близость и эмпатия ничего не значат. Где в период ремиссии между перебрасыванием друг другу «не хочу серьёзных отношений» и «не больно-то и хотелось» мы пытаемся отыскать наслаждение в моменте, счастье в «здесь и сейчас».

Так ли это страшно? Разобраться в слове «отношения». В том, где проходят границы. Взглянуть в глаза своим страхам. Потерять способность к близости никогда не поздно. Ведь человек без неё – прекрасный покупатель MacBook, клиент салонов красоты и клиник пластической хирургии. Так не лучше ли начинать отношения с «Я ценю людей в своей жизни»?

Я заметила, что большая часть моих друзей разбились на два лагеря: женщины, которые не хотели серьёзных отношений, то есть отчаянно боялись связать себя менее, чем с двумя любовниками (они были вынуждены строить отношения по новым правилам, но растерялись и решили вовсе их избегать), и мужчины, которые предпочитали и вовсе «отсидеться» в одиночестве, потому что не понимали, как строить отношения с женщинами, поглощёнными новым уровнем личной свободы. И те, и другие решительно считали, что «нормальных» партнёров уже не найти, и клеймили противоположный пол самыми банальными ярлыками, известными ещё со времен наших бабушек.

И те, и другие проигрывали. За нашим нежеланием близости чаще всего скрываются щенячий страх быть отвергнутым и другие психологические травмы.

И один из самых ярких женских ярлыков – что мужчинам нужен только секс – терпит поражение.

А что, если для современных мужчин секс – уже не основное блюдо, а что-то вроде экзотического десерта? Так ли сильно их интересует секс, как прежде? Или настала пора признать, что мы, женщины, опоздали? Да, да, именно опоздали на этот праздник жизни. У мужчин этот секс был всегда, и всегда была возможность получить удовольствие если не в рамках благопристойного брака, то на стороне. А женщинам приходилось следовать рыночным законам, чтобы не потерять статус-кво. В конечном итоге, согласно теории сексуальной экономики, женщины были заинтересованы в браке и мужских ресурсах отнюдь не меньше, чем мужчины в первой брачной ночи с девственницей или нравственных качествах матери его будущих детей.

Мы упустили удовольствие в погоне за социальным статусом. Женщины, эти великие матери, учили сыновей отделять зерна от плевел и выплёскивать страсть на стороне, а дочерей держали в неведении и страхе. И теперь, когда этот социальный статус нам не так уж и нужен, женщины навёрстывают упущенное. Они узнают тело, которое сами так долго прятали от себя же: сорокалетние дамы падают в обморок от оргазмов с вибраторами, юные леди борются со слатшеймингом, замужние женщины экспериментируют секс втроём, вчетвером и заводят любовников в то время, пока мужчины тихо-мирно занимаются наукой, технологиями и двигают прогресс.

Большая часть моих друзей-мужчин превратились в асексуалов или моралистов. Тем более, что широкий выбор способствует как конкуренции, так и пресыщению. Заняться сексом для них уже не равносильно попить кофеёчку. Они стремятся к совпадению характеров, интересов, целей, им нужна не просто любовница или заботливая мать, а равноправный партнёр.

– Но ведь было же что-то ещё?

– Он обесценивал все мои идеи, контролировал всё, что я делаю и чувствую, я ловила его на одних и тех же манипуляциях, и всё повторялось. По кругу. Он не менялся. Это мне приходилось подстраиваться изо всех сил.

Всё разваливалось. Я видела, как он лгал, как спал с другими женщинами. Я просила быть честным, а он не мог быть искренним даже с самим собой.

Но он бы никогда не принял мой обман. Мой незаканчивающийся роман с другим мужчиной. У мужчин для таких вещей двойная политика: все, что разрешено им, женщинам – недоступно.

– Немногие решились бы свернуть, когда пройдена большая часть пути. Хотя в аэропорту ты показалась мне сильно испуганной. У меня есть предложение.

– Предложение?

– Ты писала, что ищешь работу. У меня есть вакансия ассистента.

– А чем ты занимаешься?

– Я совмещаю психологическое консультирование и работу с телом. Слышала что-нибудь о методе телесно-ориентированной терапии?

– Да, – я киваю, – мать Марка – психотерапевт, мы часто обсуждали с ней новые методики в психотерапии. Но, кажется, она не считала это направление панацеей.

– Конечно, нет, панацеи не существует, поэтому мы стремимся для каждого клиента подобрать индивидуальный подход.

– Мы?

– Я работаю вместе с мужем. Но ассистент будет заниматься только организационной работой.

– Расскажи об обязанностях.

– Следить за нашим расписанием, сайтом, соцсетями, консультировать клиентов. Что-то вроде маркетолога, секретаря и волшебной феи одновременно.

– Думаю, с соцсетями я легко справлюсь. Это ведь была моя работа последние несколько лет. Писать статьи, привлекать людей, создавать что-то новое. А вот организационной работой я не занималась со времен университета.

– Что ты делала?

– Помогала другу с организацией концертов. Там я познакомилась с Леславом.

– Это тот парень? Твой перманентный роман?

Я кивнула. Инга сдвинула брови. А затем назвала сумму, и я задумалась. Предложение было очень заманчивым по деньгам, мне даже не верилось, что консультанты могут получать такие деньги.

– Что именно тебя смущает? Что ассистент должен жить с нами?

– Скажем, это не последнее «но».

– У меня два высших образования, одно – техническое, другое – психология, в прошлом году я прошла курсы по анатомии для массажистов при втором меде в Москве. И мне даже подарили настоящий человеческий череп. Он стоит у меня на полке, и я любовно зову его «йорик». Когда мне надоедают клиенты, муж или дочь, я закрываюсь в комнате с йориком. И, поверь, если бы я хотела позвать тебя в эскорт или вебкам, то сказала бы прямо: Соломия, не хотела бы ты поработать задницей?

Она отвечала даже на те вопросы, которые я привыкла не задавать из ложного чувства стыда.

– Я думаю, это не подойдет мне, Инга. Я не хочу жить в чужом доме. Моя жизнь и так с трудом принадлежала мне последнее время.

– Не отказывайся сразу. Всё может оказаться совсем не так, как ты думаешь. Просто приезжай к нам в гости.

– Хорошо, в гости можно – я нехотя соглашаюсь. – Может, в конце недели?

– Давай послезавтра.

3

– Вы же знаете, что такое бизнес в России, – я откидываюсь на спинку стула, не дожидаясь ответа следователя, – чтобы действительно зарабатывать, нужно работать 24/7. Они работали именно так. Это постоянный прессинг. Иначе не будет дохода, а клиенты уйдут в другое место. Но поймите, клиенты ценили их, буквально передавали из рук в руки, бережно. Но человек не может сделать больше, чем у него сил. Она отдыхала только чтобы восстановиться. Поэтому ассистент должен быть рядом, иначе от него просто не было толка.

– Они – это Инга с мужем?

– Да.

– А какое у Вас образование?

– Pr-технологии, я работала журналистом.

– То есть у Вас не было образования психолога? Почему она предложила эту вакансию Вам?

– На тот момент им не был нужен психолог, они искали организатора и координатора проектов. Человека, который мог бы вести сайт и соцсети, помогать в организации мероприятий. Я уже занималась этим. Но Инга действительно считала, что обучать лучше своих, и где-то через полгода я пошла на переподготовку.

– А финансовые вопросы кто решал?

– Инга и Саша.

– Инга сказала, что именно Вы чаще всего присутствовали на сеансах и ассистировали ей непосредственно при работе.

– Я присутствовала на многих сеансах, но не на всех. Во время обучения Инга брала меня практически на каждый сеанс, если клиент не был против.

В кабинете повисло молчание.

– Извините, можно стакан воды?

Сергей Александрович оторвался от монитора:

– Конечно, хотите чаю? Есть черный, зеленый.

– Зеленый, если можно.

Следователь был подтянутым, спортивным мужчиной, но казалось, что его тело занимает слишком много места, а слова буквально просверливают пространство. Я потерла виски пальцами. Быстрее бы все это закончилось.

Он достал из шкафа пару чашек. Послышались шум кипящей воды и шорох коробки, а спустя пару минут передо мной стояли чай и тарелка с печеньем.

– Сахар?

– Спасибо, я без сахара.

– Расскажите о самой работе. Как проходили эти сеансы? Что за люди обращались в центр? С каким проблемами? Александр, муж Инги, сказал, что она открыла какой-то особый метод, который даже прошёл сертификацию в Министерстве образования и считается авторской методикой. Я уже послал запрос в Министерство. Вы знали об этом?

Я улыбнулась. На белом краешке фарфора остался отпечаток губ цвета фуксии.

– Конечно, знала. Я проходила переподготовку именно по этой программе. Многие говорили, что она лишь интегрировала то, что уже было открыто до неё. Отчасти это верно, но Инга действительно талантлива.

– Что Вы имеете в виду?

– Она обладала редкой способностью чувствовать и понимать тело. Особенно внутренние органы, ткани, сосуды. Из таких людей получаются хорошие врачи. И это не просто знания, которые она приобретала в огромном количестве, это внутреннее чутьё. Её руки будто живут отдельной жизнью. К нам обращались разные люди. Чаще всего с сильной болью. В спине, голове, шее, да где угодно. С травмами, переломами, и конечно, дюди с психологическими проблемами.

В тот день Саша заехал за мной один. Высокий, хорошо сложенный мужчина с ямочкой на подбородке и большими голубыми глазами.

Мы проехали через весь город на север, постояли в небольшой пробке на выезде и свернули в частный сектор. Новый район недалеко от города с плохо развитой инфраструктурой. За коричневыми воротами оказались современный дом в стиле модерн и строгий ландшафт.

– Так, ну смотри. Где-то раз в две-три недели мы проводим сеансы за донейшн. Это открытые сеансы, что-то вроде семинаров, где другие люди могут посмотреть, как работает Инга. За сеанс обычно отрабатывается один человек. Людей бывает очень много. Это и клиенты, и коллеги: психологи, массажисты, врачи. Для принимающего, то есть для пациента, этот сеанс бесплатный, остальные платят за вход.

– Вы купили этот дом?

– Мы его построили. Так, пойдём внутрь. Сейчас пройдёшь из коридора в зал, около плетёного кресла внизу два свободных синих коврика – это наши, садись туда. Смелее.

Он оставил меня одну в коридоре, забитом чужими вещами. Сколько здесь пар обуви? Не меньше тридцати. Я сняла кроссовки и прошла по коридору. Где-то впереди слышалось мерное гудение человеческих голосов, похожее на гудение улья.

Передо мной открылась потрясающая картина: большой зал с панорамными окнами, полный людей. Они сидели на диване, креслах, спортивных ковриках. Молодые, старые, мужчины, женщины. С дредами. В очках. В дизайнерской одежде. С дорогими часами. Некоторые из них были похожи на профессоров, другие на хиппарей из бродячей коммуны или хипстеров. Их объединяло одно: они заворожённо смотрели в центр зала, где находились Инга и женщина средних лет в чёрном спортивном костюме.

Я села на коврик и вслушалась в их диалог.

– Да, это всё время один и тот же сон, всё время один и тот же.

Голос женщины слабый и мягкий, почти елейный, к лицу приклеена маска жалости, отчего она не вызывала сочувствия, напротив, ей хотелось отвесить хороший пинок. Через какое-то время рядом со мной оказался Саша.

– Что это за сон? Расскажи?

– Мне снится, что я беременна. Внутри меня ребёнок, и я чувствую его толчки. Живот уже большой, матка сокращается, как будто готовится к родам.

Женщина положила руки на живот.

– Во сне я сосредоточена на ребенке, на своих ощущениях в животе. Мне тревожно. А затем что-то происходит, всегда разное, или во время прогулки я падаю на живот, или меня начинает тошнить, но я оказываюсь в больнице и уже не чувствую шевелений.

– Ты сказала, что тебе тревожно, это ощущение как-то нарастает во время сна, раскручивается?

– Да. Сначала это небольшая тревога, затем она усиливается, потом происходит что-то плохое, и я впадаю в истерику. Начинаю кричать, звать на помощь.

– Ты помнишь, чем заканчиваются эти сны?

– Они всегда заканчиваются тем, что спазмы усиливаются, я чувствую схватки, но родов не происходит, и в этот момент на меня находит паника.

– Паника? Из-за чего? Из-за боли?

Женщина делает паузу.

– Нет. Не совсем. Скорее, из-за того, что я не могу понять, жив ли ребёнок. Это девочка.

– Ты помнишь эти ощущения? Спазмов перед родами. Тело может их вспомнить?

Она испуганно смотрит на Ингу, а потом затихает. В зале тоже становится тихо.

Что-то определённо меняется. Это было сложно объяснить. Самое пространство будто говорило, дышало и менялось вместе с этой женщиной и Ингой. Мы же были вовлечены, а не отстранены, хоть и находились за невидимой чертой.

– Да, я помню эти ощущения.

– Попробуй принять позу, в которой тело лучше всего помнит эти ощущения, в которой их можно усилить.

Женщина сгибает ноги и ложится на бок, а Инга садится рядом, со стороны головы.

– Спазмы?

– Да. Я чувствую их, будто схватки.

– Сильные?

– Терпимые.

Некоторое время она молчит.

– Мне больно.

– Что я могу сделать, чтобы тебе было легче? Дыши через боль, выдыхай туда.

Тело женщины принимает позу роженицы. Всё происходящее не было спектаклем и не казалось наигранным. Лица людей в зале были прикованы к сцене, и по многим можно было с уверенностью сказать: они ощущают то же самое – спазмы внизу живота. Их брови сдвигались, руки перемещались на живот, а верхняя губа слегка кривилась.

– Ты сказала, что тебя беспокоит ребёнок, ты хочешь знать, жив ли он?

– Да.

– Это девочка?

– Да.

– Ты бы хотела, чтобы она была жива? Или тебя беспокоит только само ощущение?

– Нет, я бы хотела, чтобы она была жива, это мой ребёнок. Мне кажется, меня тужит.

– Тужься.

– Не могу.

– Можешь. Как же ты тогда узнаешь, что с ребёнком всё хорошо?

Женщина стонет всё сильнее, и вдруг я замечаю, что её лицо сбросило маску жалости, а напряжение ходит волнами от головы к ногам. Снова и снова, схваткообразно появляясь и исчезая, и Инга вела этот процесс: она была одновременно и целителем, и повитухой, и сестрой-утешительницей, и мудрой матерью.

Я опустилась к себе в живот: доверие! Пространство было пронизано безоговорочным доверием. Не только между Ингой и принимающей. Впервые за много месяцев я почувствовала, что доверяю происходящему. Своему месту здесь. Инге. Путешествию на Балканах и всем тем людям, которые помогли мне пережить эти нелёгкие месяцы. Чувство благодарности переполнило моё тело.

– Меня тужит.

– Тужься!

Женщина мотает головой. Инга что-то говорит ей шёпотом, та тихо отвечает. В зале не слышно слов. Затем Инга садится в ноги, как это делает врач, принимающий роды. Кто-то подносит им плед. Женщина краснеет, а затем вскрикивает. Невидимая воронка схлопнулась. Её глаза закрыты, а тело сворачивается эмбрионом.

– Ты видишь ребёнка?

– Да.

– Он жив? Это девочка?

– Да. Она жива.

– Ты можешь взять её на руки?

– Да.

Женщина обнимает себя руками под пледом.

– Что ты чувствуешь?

– Я чувствую, что она в безопасности.

Я замечаю, как изменились её голос и больше всего – лицо. Расслабленное, со стёртыми чертами.

– Можешь её обнять? Дать ей почувствовать, что это она в безопасности?

Они с Ингой застывают, переговариваясь шёпотом. В зале висит тишина. Затем какой-то мужчина помогает ей подняться и аккуратно уводит за руку. Инга берёт с пола чашку, делает глоток и жестом дает понять, что готова отвечать на вопросы. Люди поднимают руки. Инга знает многих по именам. Саша говорит мне на ухо:

– На открытые сеансы приходит много специалистов и клиентов, но здесь есть люди, которые важны для нас и как клиенты, и как коллеги. Вон та пара, пожилая, на креслах – они врачи. В прошлом году благодаря им Инга практически бесплатно прошла анатомические курсы.

Вопросы следуют один за одним. Дом пустеет только к вечеру.

Мы сидим на диване, голова Инги на моем плече, и мне кажется, что она совершенно без сил.

– Лосось! – крикнула она.

– А где он?

– В холодильнике! Третья полка.

– Давай я сделаю, – я встаю и иду к холодильнику.

– Нифига.

Мы с Сашей смотрим друг другу в глаза. Как будто я нравлюсь и не нравлюсь ему одновременно. Мне не хочется наступать на его территорию.

– Ты устал. Просто посиди рядом с Ингой, мне несложно приготовить.

Он выдерживает паузу, не отводя глаз, а затем отвечает:

– Хорошо.

Инга садится за барную стойку и смотрит, как я управляюсь с лососем и овощами.

– Ну как твои впечатления?

– Это было круто. Я бы хотела узнать: все сеансы проходят так… странно?

– Нет, это редкий случай экзорцизма, – доносится голос Саши.

Они смеются.

– Нет, конечно, нет. Бывает и хуже! Эта женщина долгое время находилась в травмирующем браке. Мужчина нарциссического типа. Двадцать лет она была прислугой и любовницей по требованию. Родила ему двоих детей. Она практически не занималась своей жизнью, не работала, не имела хобби. Но несколько лет назад её тело отказалось жить в прежнем режиме. Оно сказало: или ты что-то с этим делаешь, или до свидания. Она попала ко мне и проделала огромную работу над собой, ушла от мужа, и вскоре после этого ей начал сниться повторяющийся сон про схватки.

– Ребёнок – это она сама?

– Это – часть неё. Он появился тогда, когда она начала самостоятельную жизнь. Первое время она жила на средства от сдачи квартиры, доставшейся ей после развода, но затем встал вопрос о поиске работы. А не работала она двадцать лет. Несколько недель назад она устроилась в одну фирму, и сон стал преследовать её каждую ночь, тогда я предложила отработать его на открытом сеансе.

– И она согласилась?

– Да. И это тоже стало частью процесса закрытия. У неё не было возможности спасовать.

– Ваш лосось.

Я ставлю на стол тарелки с лососем и овощами. Инга отрезает кусок и пробует.

– Ммм… бесподобно. Это бесподобный лосось. Слышишь, Саш? Сола, что ты думаешь по поводу работы с нами?

– Я согласна. Хочу попробовать. Но мне необходимо время определиться, испытательный срок.

Мы обсуждаем детали до глубокой ночи и выкуриваем по сигарете, после чего Саша предлагает меня отвезти.

– Тебе нравится Инга?

– Да.

– А я? Да я знаю, что я тебе не нравлюсь, говори, как есть. Но у тебя есть любопытство ко мне. Я тебя раздражаю.

Я поднимаю взгляд, он выглядит уставшим, таким, каким бывает человек, который мало спал несколько месяцев и много работал.

– Ты мне не нравишься, – я отвечаю правду.

– Ты тоже мне не очень нравишься, но нам необязательно нравиться друг другу. Главное, чтобы ты нравилась Инге, и чтобы вы могли работать вместе. Предыдущая девочка сбежала спустя несколько месяцев. Просто не будет. Но если вы сработаетесь, ты сможешь многому научиться.

Этот разговор кажется мне чересчур наигранным и даже странным.

Я поднялась в квартиру, чтобы разобрать чемоданы из поездки, и вдруг поняла, что так и не забрала вещи из квартиры Марка.

У меня было всё, за чем гонится большинство людей. Интересная работа, стабильность, горнолыжные курорты, по выходным – рестораны с сомелье. Всё спланировано и продумано на год вперёд. Марк специально подбирал такие места, чтобы можно было завестись от одних лишь названий. Алгарви, Палермо, Ибица, Канкун. Одни цели были достигнуты, другие, те, что повыше, – поставлены, а между ними бесконечная череда шагов, должная привести к успеху. Была ли я счастлива? Нет.

Сейчас нету ничего. Жизнь взяла своё. Жизнь – это хаос, и в этом хаосе я каждый день нащупываю внутреннее равновесие. Никто не виноват, если не оправдал чужих ожиданий. Любые отношения – прыжок над пропастью. Я могу поделиться своим временем, знаниями, телом, но я ничего не попрошу взамен. Сегодня я поняла, насколько благодарна произошедшему со мной за последние месяцы. Мой выбор – быть проницаемой оболочкой, даже если она проницаема для боли.