Протокол «Тишина»

Фрейр

Протокол "Тишина"

Хрупкое – прочнее стали. Тихий разговор – громче выстрела. А доверие, которое ты предал, – единственная рана, которая не заживает

Протокол «Тишина»

голос Лис

(Звук джингла с элементами полицейской сирены, плавно переходящий в спокойную фоновую музыку)Диктор: (мягким, профессиональным тоном)Добрый вечер, товарищи сотрудники! В эфире “Право.Radio” – программа “Неслужебная заметка”. И как всегда, у микрофона наш специальный корреспондент – та самая Лис! Передаём слово.(Лёгкий щелчок, звук регулировки микрофона, небольшая пауза)Лис: (тихо, с лёгкой улыбкой)Всем привет. Ну, на случай, если кто первый раз включил наше ведомственное радио, – я Лис. И сегодня поговорим о тишине.Знаете, наш мир – это не только протоколы и уставы. Наш мир – это та самая тишина в эфире, когда ждёшь ответа на вызов. Это щелчок фотоаппарата на месте происшествия, когда всё уже кончено. Это пауза, после которой в наушниках раздаётся “принято”, и ты понимаешь – кто-то только что не вернулся.(Небольшая пауза, музыка на заднем плане становится чуть тише)Мы все здесь как следователи на сложном деле. Ищем улики, строим версии, а потом злимся, когда картина не сходится. Но, коллеги, может, стоит сначала изучить главную улику – самих себя? Наша личная папка дела – это мы сами. А мы почему-то предпочитаем копаться в чужих досье.(Звук глотка воды, лёгкий стук стакана)Люди – это не чистые данные. Это как помехи в эфире. Фоновый шум из амбиций, обид и страхов, который мешает услышать главное. И самое опасное – это даже не выстрел. Самое опасное – это тихий голос в наушнике, который шепчет “чисто”, когда ты точно знаешь – там засада.На этом вечерний эфир подходит к концу. Спокойных вам смен, товарищи. И трезвых расчётов. С вами была Лис. Остерегайтесь подделок.(Музыка становится немного громче, фоновая мелодия плавно нарастает)Диктор: (снова мягким тоном) Благодарим Лис за эти мудрые мысли! Напоминаем, что завтра в 10:00 состоится семинар по психологической подготовке. Не пропустите! А сейчас – продолжение нашего музыкального вечера.

Глава 1. Инсталляция

«Всем привет. Опять ваш выходной отменили?

Добро пожаловать в клуб.»

Лис

«Леон, это не «шедевр», это кривой код! Я такое в универе на первом курсе писал.»

Тони

«Леон, хватит пугать подчиненных. Тони, хватит хамить начальству. Все на места.»

Дженни

– С этого момента…

Голос Дженни изменился. Не сразу – не резкий слом, а постепенное превращение. Сначала он стал просто тише, чем шорох её ботинка по бетонному полу, чем ровное гудение серверов за стеной.

Этот внезапный шёпот заставил Леона оторвать взгляд от доски, усыпанной фотографиями мёртвых. Заставил Тони замедлить бег пальцев по клавиатуре.

…голос Дженни стал жёстким.

В этих трёх словах было что-то металлическое. Будто где-то внутри неё щёлкнул затвор, повернулся тяжёлый механизм. Не эмоция – процедура. Её взгляд медленно скользнул по каждому из них, и этот взгляд был уже не взглядом коллеги, а чем-то вроде сканера, считывающего параметры. Он задержался на Леоне чуть дольше – на его безупречно отутюженном рукаве, на неподвижной руке, замершей в сантиметре от фотографии. В свете неона подвала его лицо с резкими скулами и подбородком с упрямой ямкой казалось высеченным изо льда. Даже сейчас, в полной тишине, его высокий рост и идеальная осанка заставляли пространство вокруг подчиняться себе. Карие глаза, обычно столь проницательные, были опущены на доску, но Лис знала – он видит всё. Каждую мелочь.

Затем перешёл на Тони, на его ссутуленные плечи и живую, нервную дрожь в кончиках пальцев.

Потом – в угол, где Кот был не фигурой, а лишь сгустком теней. И тут свет лампы упал на него по-другому, высветив на мгновение не тень, а молодое лицо с мягкими, почти детскими щеками и светлыми, небрежно падающими на лоб волосами. Это лицо школьника-отличника. Но это впечатление длилось лишь до того, как его взгляд, холодный и плоский, скользнул по Дженни. Голубые глаза были слишком старыми для этого круглого лица. И в их глубине не было ни юности, ни чистоты – только спрессованный до состояния льда опыт.

И, наконец, на неё саму – на Лис, которая уже поняла, что сейчас произойдёт нечто необратимое.

Официальным.

Она выдержала паузу. Не две секунды, а все пять. Время, за которое можно сделать вдох и понять, что выдох уже не будет прежним. Воздух в подвале, и без того спёртый, наполнился свинцовой тяжестью. Давление возросло настолько, что звон в ушах Тони стал громче шипения вентиляции.

– Только кодовые позывные, – произнесла она, и каждое слово падало на бетонный пол с чёткостью гильзы. Несмотря на то, что она была ниже всех ростом, в этот момент Дженни казалась самой высокой в комнате. Ее греческий профиль с идеальной линией носа и высоким лбом был резок и неподвижен, как на древней монете. Темные волосы, собранные в тугой узел, лишь подчеркивали строгость черт. Но в огромных, почти черных глазах Лис видела не просто приказ – там горел огонь последнего рубежа, который она одна держала.

Никаких имён.

Тони резко поднял голову, его рот уже открывался для протеста, для едкого замечания. Но он не успел его издать. Взгляд Дженни, холодный и абсолютно плоский, настиг его, как прицельный луч. Он не угрожал. Он констатировал. И в этом молчаливом приказе было столько непреложной власти, что все слова застряли у Тони в горле комом. Он лишь фыркнул – короткий, сдавленный звук, больше похожий на выдох загнанного зверя. И смолчал.

Леон кивнул. Один раз. С видом человека, который не соглашается, а лишь подтверждает неизбежное. Как подтверждают восход солнца или приход зимы. Его кивок был медленным, почти церемониальным. Он не отрывал взгляда от Дженни, и в его глазах, обычно таких пустых, промелькнуло нечто вроде понимания. Или признания.

– Леон, – назвала она первым. И это прозвучало не как имя, а как клеймо.

– Тони.

Он вздрогнул, будто от удара током, и его мускулистое тело, казавшееся таким громоздким в тесном подвале, резко сжалось. Лис всегда поражал этот контраст: плечи штангиста, волевой подбородок с аккуратной щетиной – настоящая оболочка бойца. Но любое напряжение заставляло его сутулиться, а темные глаза, которые могли бы смотреть с уверенностью, метались, словно искали уязвимость в коде окружающей реальности. Его спортивная майка казалась униформой чужого племени, к которому он так и не принадлежал.

Тони отвернулся к мониторам, но его спина выражала молчаливый бунт.

– Кот.

Из угла не донеслось ни звука, но все почувствовали, как тень шевельнулась, стала плотнее.

– Лис.

Она встретила свой позывной без движения, лишь приняв его, как принимают вызов.

– Я – Дженни. – Она сделала крошечную паузу, дав этому утверждению осесть в сознании – На связи и в отчётах.

Последняя фраза повисла в воздухе. Она не была вопросом. Это был ультиматум, отлитый в сталь.

Леон снова кивнул, на этот раз чуть быстрее. Его рука наконец опустилась. Тони отвернулся к мониторам, но его спина выражала молчаливый бунт. Кот оставался недвижим.

– Понятно? – спросила Дженни. Её голос не требовал ответа. Он требовал подчинения.

В комнате воцарилась тишина. Не просто отсутствие звуков, а нечто большее – вакуум, в котором отзывалось эхом только что произнесённое правило. Оно висело между ними, невидимой, но прочной стеной.

Для внешнего мира мы и так не существовали, – подумала Лис, глядя на их застывшие фигуры, – а теперь это стало правилом и внутри команды.

И в этой новой тишине, тяжёлой, как саван, было страшнее, чем в любой перестрелке.

Все эти умники со своими паттернами и алгоритмами. Тони с его вечными «дайте мне чистые данные», а Леон – с маниакальным взглядом на доску. Они думают, что мир – это уравнение, которое можно решить, если достаточно долго вглядываться в фотографии мёртвых. Я с первого взгляда поняла: мы имеем дело с искусством. Пусть и дерьмовым. Но именно Лис всегда права постфактум – так уж вышло.

Помню, Леон стоял перед этой доской, мой личный кошмар в отутюженном костюме. Смотрел на хаос, как на личное оскорбление. А хаос – он мой старый друг. Я знаю его вкус. Он пахнет дешёвым виски, порохом и страхом перед завтрашним днём. А здесь пахло стерильным ужасом и дорогим кофе. Фу. Леон и Тони устроили токсичный теннис, перекидываясь обвинениями, как мячиками. Джек Блэк и Марк Цукерберг пытаются раскрыть прерафаэлита. Зрелище было бы смешным, если бы не труп в главной роли.

Дженни, наша капитанша, пыталась сохранить лицо, но я видела – она на взводе. Её броня из мундира и гвоздичного табака трещала по швам. Она ждала чуда от Леона, этого робота в человеческой коже. А он уставился на какую-то дурацкую деревянную лошадку, будто увидел призрака. Может, так и было.

А потом включился Тони. Наш гениальный засранец. Объявил всё происходящее «мусором», «кривым кодом». Я чуть не рассмеялась ему в лицо – он всегда так, этот технократ: если что-то не влезает в его бинарный мирок, проще объявить это несуществующим. Надменный ублюдок. Но без его талантов нам крышка.

Атмосфера в комнате сгустилась до состояния киселя, пока эти два придурка – один с призраком в глазах, другой с цифрами на экране – устраивали свою токсичную бурю. Мне стало душно, как всегда, в этих стерильных коробках, где смерть аккуратно разложили по полочкам и пронумеровали, выхолостив из неё всё человеческое.

И тогда я это сказала. Не для них, а для себя. Чтобы не задохнуться. – Мы ищем не то, – мой голос прозвучал тише обычного, но он перекрыл весь их шум. – Это не убийства. Это инсталляции.

Я почувствовала, как из угла, где затаился Кот, на меня упал взгляд. Не оценивающий, как у Леона, и не насмешливый, как у Тони. Впервые за все время совместной работы в его молчаливом внимании я прочла не отстраненность, а интерес. Он не двинулся с места, но его поза изменилась. Светлая челка скрывала взгляд, однако я увидела, как напряглась линия его прямого носа и сжались губы, обычно такие мягкие и четко очерченные. Вся его круглая, мальчишеская голова вдруг стала похожа на снайперский прицел, сконцентрированный на одной цели. В этом молчаливом сосредоточении не было ничего озорного или юношеского – только чистая, безжалостная работа ума.

Он не просто услышал – он понял. И в этой тишине родилось что-то вроде союза

Они обернулись. Тони скривился, будто унюхал помойку. Леон замер. Я видела, как в его глазах что-то щёлкнуло. Пять лет назад в Праге я видела нечто похожее – серию «художественных» ограблений, где каждое было перформансом. Тогда тоже все списывали на бандитов, пока куратор галереи не повесился в клетке с попугаями. Это была не смерть, а заключительный аккорд. Здесь – тот же почерк. Театральность. Слово «инсталляции» стало ключом. Не для Леона. Для Кота. Молчуна из угла.

Кот, наш уличный пёс, наш нюхальщик грязи. Он не просто молчал – он впитывал тишину, как губка. Однажды я заметила, как он на вокзале, среди толпы, замирал на месте, будто просчитывал углы обстрела и пути отхода. Его руки – всегда в царапинах и синяках, будто он каждую ночь дерётся с тенями из своего прошлого.

Интересно, тени хоть раз выигрывали?

Он прохрипел что-то про заброшки, и Леон преобразился.

Из сомнамбулы превратился в хищника. Холодного, безжалостного. Он вдруг увидел в этом хаосе почерк. Персональный вызов. Ему. Лично.

И в этот момент я поняла главное. Мы все – пешки. Но не в игре с этим маньяком-художником. А в игре, которую ведёт между собой наша же команда. Каждый тянет одеяло на себя, пытаясь доказать свою правоту. Леон – свою логику, Тони – своё превосходство, Дженни – свой контроль. А я, Лис, что я могу? Я просто наблюдаю, как этот шаткий корабль под названием «Команда» несётся на скалы. И почему-то мне стало страшно не за себя, а за них. За этих одиноких, надменных идиотов, которые не видят, что их спасение – только в том, чтобы перестать друг друга ненавидеть.

Дженни это почуяла. Я увидела в её глазах тот самый импульс – импульс надежды. Слепой, глупой, но единственной, что у нас есть.

Когда всё закончилось, Тони сунул Коту в руку какую-то шпионскую пуговицу и отправил его на разведку. Смотреть, не оставил ли наш «художник» новые автографы на стенах промзоны. Кот ушёл в тень, как и положено призраку.

А Дженни задержала Леона. Говорила с ним тихо, голосом, в котором смешались угроза и просьба. Он её послал, конечно. Вежливо, с ледяной учтивостью. Он всегда так. Отгораживается от всех своими «процедурами» и «контрактами».

Он вышел, а она осталась стоять одна. И я знала, что она чувствует. Тяжесть. Тяжесть ответственности за нас, за всех этих сумасшедших, которых она собрала в одну упряжку. Впервые за долгое время мне её по-настоящему жаль. Потому что я знаю, каково это – нести ответственность за тех, кого ты приручил. И знать, что в любой момент они могут тебя подвести.

Жалеть было бесполезно. Работа началась, и на кону стояло гораздо больше, чем просто расследование.

«Протокол «Тишина» в силе.

Имена забыли, авы сменили.

Кто не понял – тому бан.»

Глава 2. Отпечаток

«Чувствую, сегодня опять придется

быть мозгом этой операции.

С ваc кофе.»

Лис

«План прост. Если вы его не испортите.»

Леон

Он не почистил кеды. Я это заметила сразу. Для Леона такое – всё равно что для священника забыть молитву. Его ритуалы – это стены, которыми он отгородился от внешнего мира. А сегодня одна из этих рухнула.

Я зашла к нему с чаем. С моим фирменным зельем из имбиря и лимона. Говорю: «Привет, Лео». Он взглянул на меня так, будто я пришла его арестовать. Его глаза – два лезвия.

Леон сидел, не двигаясь, перед мерцающими схемами. Свет от мониторов подчеркивал резкие линии его щек и подбородка, а темные волосы, коротко и аккуратно уложенные, казались чужими в этом хаосе данных. Когда он, наконец, повернулся, его карие глаза встретили ее не как взгляд коллеги, а как сканер, считывающий погрешность.

– Я не заказывал услуги няни, Лисочка, – бросил он, не отрываясь от экрана, где мерцали схемы и обрывки перехваченных сообщений. – А я и не няня. И вообще этот рецепт когда-то выручал и моего брата, когда он сутками не отлипал от своих схем. Правда, он бы скорее подавился, чем признал, что моё зелье ему помогает

Поставила кружку на стол, специально громко, чтобы вывести его из ступора. Он сморщился, но взгляд его на секунду смягчился. Леон ненавидел, когда нарушают его границы, но мой чай был единственным исключением. Как будто в этом одном пункте он допускал существование другого человека.

– Лошадка, – вдруг сказал он тихо, не глядя на меня. – Такая же. Как в парке у нашего дома. Когда я был… Он не договорил. И не надо было. Я помнила ту историю. Помнила, как два года назад он впервые рассказал её мне, трезвый до прозрачности, в баре после провального дела. Тогда я впервые увидела в нём не машину, а израненного человека. Теперь же кто-то, наш «Архитектор», тыкал пальцем в эту рану. И делал это с хирургической точностью. Это было уже не расследование – это становилось личным для нас обоих.

– Он играет с тобой, – констатировала я, опускаясь в кресло напротив. – А ты повелся.

– Он демонстрирует осведомленность, – поправил он, наконец-то оторвавшись от экрана. Его лицо было маской, но я видела трещины.

Я знала, что я для него – белое пятно. Чистый лист, на который он проецировал собственные сомнения

В его голосе прозвучала та самая сталь, которая заставляла Дженни держать его при себе, несмотря на всю его невыносимость. Он видел в этом не преступление, а шахматную партию. И нас, всех нас, – фигурами на доске.

– Прекрасно, – я сдержала желание швырнуть в него чем-нибудь тяжелым. – А ты не думал, что твои «фигуры» могут иметь свое мнение? Тони, например, уже готов объявить тебя главным подозреваемым.

– Пусть попробует. Его методы устарели, как паровой двигатель. – Двигатель, который даёт свет и тепло половине города, – парировала я. – В прошлом месяце именно его алгоритм вычислил сеть подпольных казино за три дня. Твои «интуитивные прорывы» иногда требуют недель. Не обесценивай его инструменты только потому, что не умеешь ими пользоваться.

Конфликт между ними витал в воздухе с самого начала. Тони с его верой в технологии и Леон с его параноидальной гениальностью. Два полюса, два разных языка. А я, Лис, – переводчик с обоих на человеческий. Позывные – дурацкая традиция Дженни, но она прижилась. Она говорила, что это стирает прошлое и создаёт новую идентичность. Идиотка. Но в чём-то она была права.

– Ты используешь нас, Леон. Как расходный материал.

Леон не повернулся, но Тони уже встал. Все его атлетическое тело, такое широкое в плечах, было похоже на сжатую пружину. Пальцы его больших, сильных рук, способных, как она знала, и на тонкую пайку, и на жесткий захват, беспомощно сжались в кулаки. На его мужественном лице с четкой линией челюсти играли нервные желваки, и эта детская ярость на столь взрослом, сильном лице была почти невыносимой.

– Статистическую погрешность, – поправил он, потянувшись к кружке. – Инструменты калибруют. Или заменяют – я заметила, как дрогнул его палец – лёгкий тремор, который он тут же скрыл, сжав кулак. Даже у машин бывает сбой. Я впервые подумала: а что, если его холодность – не броня, а симптом?

– А расходники – вовремя заменяемы? – не сдавалась я.

– Я буду называть тебя Лис, как и договорились, – проигнорировал он мой язвительный плевок.

– Ольга слишком много чувствует. Лис – анализирует. Выбери, кто ты сейчас и делай свою работу, Лисоль.

Это был удар ниже пояса. Намек на мое прошлое, на ту историю, которую я пыталась похоронить. Он знал, куда нажимать. Всегда знал. Вот его главный конфликт со мной – он терпеть не мог мою «гиперопеку», как он это называл. Попытки сохранить в команде хоть каплю человеческого тепла. Для него это была слабость.

Он встал и подошел к окну, глядя на ночной город.

– Эта партия слишком сложна, чтобы играть в открытую. – Иногда… чтобы выиграть, короля нужно убрать с доски. Понимаешь? Я поняла. Слишком хорошо поняла. Это была не метафора, а его жизненный принцип. В его мире всё было ресурсом – люди, время, мораль. Но король, которого убирают с доски, чаще всего становится пешкой. А пешки, Леон, имеют привычку гибнуть первыми. Я посмотрела на его спину, напряжённую и одинокую, и подумала, что он готов убрать с доски не только короля, но и самого себя. И это пугало больше, чем любой Архитектор.

Фраза прозвучала невзначай, отвлеченно, будто он размышлял вслух. Но я замерла. Это было не просто наблюдение. Это была его философия. Готовность принести в жертву всё и всех, включая себя. В тот момент я поняла, что наш главный враг – не маньяк с художественными замашками, а холодный расчет моего напарника, который видит на три хода вперед и для которого мы все – разменная монета.

– Я понимаю, что ты готов на все, – сказала я, вставая. – Но запомни, Леон. Пешки иногда бьют назад. И короли гибнут от рук собственных ферзей.

Я вышла, оставив его с его чаем и его демонами. Тяжесть, которую я видела в глазах у Дженни, теперь давила и на меня. Он закладывал основу для будущего кризиса, даже не осознавая этого. Или осознавая? В этом и был весь ужас.

Мы все здесь под прикрытием. Даже друг от друга. Дженни придумала эти позывные, чтобы мы забыли, кем были снаружи. Леон, Тони, Кот, я – Лис. Иногда это помогало. Иногда – мешало дышать.

Глава 2.1 Штаб. Ночь. Разработка плана после находки волчка.

«Ходим по кругу. Хаос – это данные.

Пора их структурировать. Слушайте меня.»

Леон

Спустя пару часов воздух воздух в штабе был густым от кофе, пота и бессильной ярости. Фотографии с завода, галереи, схема Леона – всё это превратилось в хаотичный коллаж на стене. Я крутила в пальцах волчок, чувствуя, как буква «Σ» жжёт кожу.

– Итак, гении, – голос Дженни был хриплым от усталости. Она стояла у доски, словно капитан на тонущем корабле. – У нас есть приглашение на бал. Как мы на него ответим?

Тони, не отрываясь от трёх мониторов, фыркнул. – Ответим? Я даже не могу понять, откуда он нас видит! Данные с камер галереи чисты. Покупка игрушки сделана через подставные фирмы, которые ведут в никуда. Это призрак с бюджетом целого государства.

– Призраки не пахнут миндалём, – просипел Кот из своего угла. Он сидел, вжавшись в стену, его пальцы нервно перебирали край куртки. – На промзоне был не запах, а сообщение. «Я был здесь. Я ждал. Я могу войти куда угодно».

– Может, он среди нас? – мрачно пошутил Тони. – Лис, у тебя в кармане сувенир. Ты к нему не слишком тепло начала относиться?

Прежде чем я успела ответить, Леон, до этого молчавший, медленно подошёл к доске. Его молчание было тяжелее любых слов. – Он не среди нас. Он – везде. – Леон взял маркер и провёл жирную линию от слова «Волчок» к центру доски. – Он создаёт для каждого из нас персональный нарратив. Мы – персонажи в его романе. Задача – перестать играть свои роли.

– Блестяще, – язвительно бросил Тони. – А как, о великий стратег? Перестать дышать?

– Перестать быть предсказуемыми, – парировал Леон, не глядя на него. – Тони, твоя задача – создать цифровой шум. Не пытайся найти его следы. Завали его собственным методом. Сгенерируй тысячу фантомных сигналов нашей активности по всему городу. Пусть тонет в данных.

Тони замер, его пальцы застыли над клавиатурой. В его глазах мелькнуло нечто похожее на уважение. – Это… чудовищный объём работы. Я что, по-твоему, ИИ-нейросеть, чтобы генерировать терабайты цифровой рвоты? Ладно. Но если у меня сгорит видеокарта, ты будешь лично мне компенсировать из своего спартанского бюджета на отутюженные костюмы. – Именно, – тень улыбки тронула губы Леона. – Бессмысленность – наш новый козырь. Кот.

Кот вздрогнул, будто его выдернули из собственных мыслей. – Твои заброшки. Наша территория. Составь карту точек, где ты чувствуешь себя хозяином. Не убежищ. Ловушек.

Кот медленно кивнул, его взгляд стал острым, почти хищным. – Есть пару мест. Там и крыса не просочится. Можно устроить встречный приём.

– Дженни, – Леон повернулся к нашей капитане. – Официальные каналы. Начни утечку. Что наше дело закрывается из-за недостатка доказательств. Что команду распускают. Пусть думает, что мы сломлены.

Дженни сжала губы. Это была опасная игра с командованием. – Рискованно. Но… я сделаю. – А я? – спросила я, вставая. – Ты, Лис, – Леон посмотрел на меня, и в его взгляде было что-то новое, – будешь приманкой. Но активной. Он дал тебе волчок. Крути его. Покажи, что ты приняла вызов. Выйди на связь со своим «критиком» из галереи. Создай ему идеальную цель.

В комнате повисла тишина. План был безумен, отчаянен и пахло самопожертвованием. Но это был план. Первый шаг из хаоса.

– Хорошо, – выдохнула Дженни. – Приступаем. Тони, я нуждаюсь в отчёте о цифровых призраках через шесть часов. Кот, твоя карта у меня на столе к утру.

Мы разошлись. Только я осталась, глядя на схему Леона. Он подошёл ко мне. – Ты уверена? – тихо спросил он. – Быть мишенью – самое опасное.

– А у кого из нас есть выбор, Леон? – я сунула волчок в карман. – Он уже выбрал меня. Лучше встретить его лицом к лицу, чем ждать удара в спину.

Он кивнул, и на мгновение в его глазах я увидела не расчёт, а тревогу. Не за операцию. За меня.

Глава 3. Галерея

«Тони, твои данные неверны. Я это знаю, потому что человек всегда предсказуем.» Леон

Просыпаться нужно было Лис, а просыпалась Ольга. Та, что пахнет дорогим кофе и притворяется, что у нее нет прошлого. Я ненавидела эти перевоплощения. Леон мог натянуть на себя кожу кого угодно, не моргнув глазом, а мне каждый раз приходилось закапывать себя живьем. Сегодня – я арт-критик из Питера.

Леон однажды сказал, что у меня нет лица, есть только взгляд. И он был прав. Все эти платья, прически, грим – это просто камуфляж. Мое настоящее лицо – это голос в наушниках, шепчущий тебе на ухо. И его нельзя описать.

Черное платье, аффектированные манеры и взгляд свысока. Дженни предоставила легенду, Тони – поддельные аккаунты в соцсетях, а Кот – машину с нужными номерами. Конвейер по производству призраков.

Галерея «Квадратура круга» оказалась стерильным белым кубом, где даже воздух казался отфильтрованным от случайных эмоций. Именно здесь, по наводке Тони, промелькнула покупка, связанная с деревянными игрушками того же артеля, что и наша злосчастная лошадка. Слишком тонкая ниточка, чтобы быть случайностью. Приманка. И я шла на нее, как бабочка на огонь.