
Полная версия:
Амальгама смерти

Фрэй Стар
Амальгама смерти
Глава 1
Вокруг стоял гул, мои руки дрожали, пока я их мяла, а колени тряслись. Предвкушение сводило с ума.
– Кали Ривз, прошу выйти. – прозвучало по громкоговорителю. Я вздернула голову, и неохотно встала. Сегодня очень важный день в жизни каждого человека, вручение диплома. Пять лет моей жизни прошли недаром. Студенты-выпускники хором захлопали, а на платформе ждали преподаватели во главе Ректора. Я неуверенно проходила мимо студентов, под их возгласы и подбадривающие крики моих друзей и знакомых.
Дорогие туфли давили на пальцы, а лямки длинного платья больно врезались в плечи. Я стояла на платформе, осматривая присутствующих. Я искала глазами своих родителей, ведь они обещали, что приедут, после очередной деловой встречи.
Мне передали красный диплом, ради которого я работала, не поднимая головы столько лет. С натянутой лучезарной улыбкой, под радостные хлопки моих однокурсников, я вернулась на свое место. Я не могла не чувствовать укол грусти и разочарования.
Смотря в экран телефона, на контакт отца, в голове вспыхнуло воспоминание. Наставления.
– Никогда не зови ни мне ни матери, когда мы заняты, поняла?! – говорил ворчливым голосом мужчина в возрасте.
– Но вы всегда заняты! – пискляво и капризно кричала я, будучи еще совсем ребенком.
И вправду, подумала я про себя, они всегда были заняты. Обида была сильнее любых наречений. Одним быстрым движением я набрала контакт отца.
Первый гудок, второй. Еще раз. Спустя гудков пять, я услышала уже знакомый грубый голос.
– Мы уже едем! Говорил же, были дела. – говорил мужчина. На фоне слышались другие машины, видимо они еще на шоссе. Обида кипела в груди и ныла.
– Неужели Ваши с мамой дела важнее чем мой выпускной?! – с горечью проговорила я в трубку.
– Едем мы, едем, успокойся! – я хотела возразить, сказать, что уже не нужно, но звонок резко прервался. Я не придала этому большого значения, злость и обида заполонили мои мысли. В самый важный момент моей жизни, их нет рядом.
Я почувствовала легкие руки на своих голых плечах, и сразу обернулась. Меня одарила улыбкой милая девушка.
– Чего же это моя подруга грустит? Скоро вечеринка, пойдем! – Бодро говорила она, взяв меня под руку, и потянула за собой. Видя широкую улыбку девушки, я не смогла сдержать и свою, послушно следуя за подругой.
Громкая музыка, яркие гирлянды с мигающим светом, пьяные выпускники, что может быть веселее?
– Я начинаю жалеть о том, что не могу пить. – разочарованно говорила я, стоя рядом подругой. Непереносимость алкоголя, я заработала еще на первом курсе. Во всех университетах есть «Посвящение в первокурсники», куда меня привела та же подруга, Руби Блэк. Мне даже не хотелось вспоминать об этом дне. Неприлично большое количество спиртного, о котором даже стыдно говорить, первый секс, и отравление высоким градусом. Я мотнула головой, выбрасывая из головы нежеланные воспоминания. Нет, не надо об этом вспоминать.
Не получив ответа, я посмотрела на подругу, и усмехнулась, ущипнув ее за бок.
– Руби, ты скоро дыру в нем проделаешь, прекрати пялиться. – смеясь сказала я. Руби лишь игриво толкнула меня в бок, закатив глаза. Тот, на кого она смотрела, был не кто иной, как Крис Крэмбл, достаточно известная личность в нашем учебном заведении.
– Тебе не надоело? – спрашивала я.
– Так говоришь, будто сама не находишь его привлекательным. – с усмешкой отвечала Руби, пока мы вместе шли к небольшим диванчикам, подальше от шума.
– Не спорю, но одной внешности недостаточно, а кроме нее, у него ничего нет. Скучный и душный. – отвечала я, садясь на мягкие подушки. Я всегда говорила прямо о том, что думаю, и никогда не ошибалась в своих выводах.
– Разве для секса на одну ночь нужно что-то кроме внешности? – самодовольно подметила Руби, это был вопрос без ответа. Я скривилась, не в восторге от того, что невольно представила эту сцену у себя в голове. Я смотрела на свой стакан с безалкогольным напитком, и на стакан подруги с чем-то явно крепким, на что я фыркнула, зная чем обычно это заканчивается. Мои мысли вернулись к родителям, которые должны были быть тут еще давно, но так и не явились. Чувства метались от разочарования до волнения.
Хватило и получаса, чтобы оказаться в туалете, с незнакомым парнем. Мне нужно было забыть о родителях. Ведь лучшее средство, чтобы забыть что-то – отвлечение. Руки парня блуждали по моей талии, вжимая меня в бортик раковины, в то время как наши губы вцеплялись в друг друга. Тихий стон сорвался с моих распухших губ. Крепко сжав мои бедра, легким движением парень усадил меня на раковину. Горячие губы блуждали по моей шее и обнаженным плечам.
Щелчок двери.
Я подскочила, поправляя свое платье.
– И тебя с окончанием… – быстро сказала я, первое, что пришло в голову, улыбнувшись незнакомке, вошедшей в туалет, и поспешила на выход. Выйдя на свежий воздух, мой телефон завибрировал. Я подняла экран мобильника, увидев несколько пропущенных от незнакомого номера. Обычно я не поднимала трубку номерам, которых нет в контактах, но что-то внутри подсказывало, надо.
– Звоним из местной больницы, Вы Кали Ривз?
Я застыла на месте, выронив сумочку из рук.
Звуки заглушились, в моих ушах звенело, а время будто остановилось. Одна предательская слеза скатилась по бледной щеке. Руби, заметив вдалеке меня, подбежала ко мне, взволнованная. Мягкие руки девушки упали на мои плечи.
– Что случилось?! Скажи что-нибудь. – говорила она. Мои ноги пошатнулись, и я медленно опустилась на колени. Пальцы Руби обхватили мое лицо, следуя за моими движениями. Сидя на корточках передо мной, она ждала ответа, любого, но ответа.
– Мама… и папа, они… – слезы катились вниз, а Руби тут же смахивала их. Продолжать нет нужды, она все поняла, и молча прижала меня к себе. Я разрыдалась как маленький ребенок. Руби знала меня не первый год, и знала то, что даже в такой момент, мне надо сохранять лицо. Семья Ривз известная на всю страну, и за ее пределами, это важнее чем горе. Долго не думая, она взяла заплаканную меня под руки и увела.
Уже через пятнадцать минут, мы были в моих апартаментах. Просторная квартира, подаренная родителями на совершеннолетие.
Я сидела на своей кровати, уставившись в одну точку. Слезы уже высохли, в голове был лишь один вопрос, почему?
Руби помогла переодеться, сменив мое платье на привычную домашнюю футболку.
– Я останусь с тобой. – тихо говорила она, кладя мою голову на свою грудь, укрывая нас одеялом, предварительно выключив свет.
Всю ночь, вплоть до самого утра, я плакала и кричала. Сердце у Руби разрывалось от этой сцены, и все время она была со мной, утешая. Я заснула только утром, слезы и крики отняли все силы. Следом заснула и Руби.
Меня разбудил звонок, «Клинтон». Дворецкий моей семьи. Я надеялась проснуться с мыслью, что все это был лишь страшный сон. Но увы, чудес не бывает, ведь так? Я проснулась опустошенная, не чувствуя практически ничего, кроме маленькой ноющей боли внутри, как маленькая язвочка.
Потянувшись за телефоном, я ответила не сразу, не было ни желания, ни сил говорить с кем-либо. Спустя секунд десять, я услышала родной басистый голос.
– Мисс, Вам нужно прибыть в поместье. Примите мои соболезнования. – я ответила коротким «спасибо» и повесила трубку. Желание появляться в поместье семьи было еще меньше, чем встать с кровати.
Приняв душ, я смотрела на себя в запотевшее зеркало. Измученная, немного опухшая. На меня смотрела не я, а маленькая девочка, убитая горем.
Сидя за кухонным столом, я перебирала еду вилкой, ни куска не лезет. Руби не стала ничего говорить или заставлять, смысла нет. Она взяла мою руку в свою, маленькую и хрупкую.
– Мне поехать с тобой? – тихо спросила она. Я отрицательно покачала головой. В поместье Ривз, не желают посторонних, так всегда говорил мне отец. Перед выходом, я крепко обняла подругу и вышла. Черный тонированный “Мерседес” ждал у ворот.
Спустя час с лишним, я была уже на месте. Большие железные ворота возвышались надо мной. Прозвучал протяжный гудок. Дверь разблокирована. Поместье, огромных размеров, которое стоит на этой земле уже несколько сотен лет, а может и больше. Из которого я благополучно съехала в свои семнадцать, и с того момента появлялась там от силы раз пять в год, а если повезет, то больше. Все дело было в гиперопекающей матери, которая не давала мне проходу. Никаких вечеринок, никаких поздних встреч с друзьями, ночевок.
У входа ждал Клинтон, в своем именитом костюме.
Я осматривала основной зал, в котором так давно не была. Мои глаза расширились при виде знакомой фигуры, идущей прямо на меня.
Глава 2
Я сразу повернулась к Клинтону, ища в его глазах ответы, но он лишь пожал плечами, уходя на кухню.
– Сестрица! Выглядишь хуже некуда. – громко разнеслось по залу, на пару с быстрыми шагами. Парень потянулся ко мне. Подняв руку, я остановила его, и не смотря на него холодно сказала.
– Ты, жалкий бастард, никогда не был, и не будешь моим братом.
Я встала из-за стола, наливая себе “Джек Дэниэлс” в прозрачный стакан с уже приготовленным льдом. Присутствие названного брата вызывало чувство отвращения и раздражения. Фрэнсис усмехнулся, с застывшей в воздухе рукой. Он лениво развалился в кресле напротив меня.
Приехал семейный юрист, Кристин Форгейн, он занимался делами семьи еще до моего рождения. Седовласый мужчина в возрасте. Любые проблемы, вопросы, решаются им. Я безразлично поприветствовала его и пригласила за пустой стол. За ним зашел и Клинтон, все в сборе, кроме двух важных персон, которые больше никогда не явятся, от этой мысли сердце внутри больно сжималось и ныло.
Все сидели кругом, юрист стоял перед столом, перебирая бумаги. Стояла гробовая тишина. Я совсем не переживала, скорее мне было все равно, я прохожу через ужасное горе, но таила это глубоко в душе. Фрэнсис прожигал меня взглядом со своей самодовольной ухмылкой, за что так и хотелось врезать ему. Мужчина в костюме тройки достал из всех бумаг, в которых копошился, небольшой конверт из крафтовой бумаги, с фамильной печатью. Распечатав конверт, он начал зачитывать содержимое.
– Я, Сэр Джонатан Грей Ривз, завещаю все имущество, а именно: семейный особняк, дом на Дальних островах, земли, купленные в Канзасе, и все остальные имения, разбросанные по разным точкам мира. Весь бизнес, бюджет, нажитый за несколько столетий, и все банковские ячейки. Ферму на юге, весь скот и провизию. А также все остальное, нажитое семьей Ривз, с начала их появления. Все перечисленное выше, завещается моей единственной дочери, Кали Грей Ривз, законной наследницы с самого рождения. В ту минуту, как это письмо распечатается, Кали Грей Ривз, вступает в наследство. Данная мною воля, не оспаривается, и не подлежит изменениям.
Остальную часть завещания Кристиан озвучил также ровно, внимательно наблюдая за реакцией людей, сидящих перед ним. Возможно, он надеялся на какую-то долю, никто никогда не узнает. Клинтон улыбнулся про себя, зная, что так и должно быть, и что все передается в надежные руки. Он надеялся на такой конец, и его надежды только что оправдались, он слепо верил в ее успех с самого детства. Я же наблюдала за Фрэнсисом, и его реакцией. Его лицо резко сменилось негодованием, когда он услышал концовку завещания, что лишь разозлило меня не на шутку. Еще чуть-чуть и я…
Я молчала до последнего, пока Фрэнсис не заговорил.
– Почему мне ничего не досталось? – возмущенно говорил юноша. Я хлопнула ладонью по столу, тяжелый стук эхом разнесся по комнате. Снова встала гробовая тишина.
– Замолчи. Тебе никогда и ничего не достанется. – сквозь зубы проговорила я, пиля его взглядом. Я приподняла руку, давая знак, чтобы все ушли. Долго ждать не пришлось. В зале мы остались только вдвоем. Повисшее напряжение и тишина наполнили зал.
– С чего это? У нас один отец. Этот старый придурок не удосужился оставить мне хоть что-то. Я его сын! Сын Джонатана Грея, мать его Ривза! —эмоционально говорил Фрэнсис. Я не могла больше сдерживаться, скорее не хотела. Я вскочила с места, наклонилась над ним через стол, и схватила его за воротник.
– Гордишься тем, что мойотец заплатил дешевой шлюхе, и на свет явился ты, к большому сожалению. Жалкий бастард, думающий, что у него есть право хоть на один цент от моейсемьи. У тебя изначально не было ни шанса. – злобно кричала я, что заставило его тут же замолчать. Я почувствовала облегчение после его молчания, и даже небольшое удовлетворение. Я смогла заткнуть его. Я отпустила его и позвала дворецкого.
– Клинтон, проводи нашего нежеланного гостя, в поместье Ривз не приветствуют чужаков.
Клинтон тут же сделал то, что я сказала. Я молча ушла в свою спальню. В этой части дома никогда ничего не менялось, родители еще надеялись, что их дочь вернется в родное крыло.
Наступил вечер. Я обходила пустой особняк, трогая мебель по пути, вспоминая свое детство. Я вспомнила, как бегала тут еще совсем маленьким ребенком, как мама играла со мной, а отец давал вечные наставления. Осматривая владения, которые теперь мои по праву, я наткнулась на чердак, дверь которого была в потолке. На небольшой дверце висел замок. Этот чердак был закрыт сколько я себя помню. Ключей от него никто не видел, ни я, ни родители, ни Клинтон. У меня не было никакого интереса к этому месту, еще с детства, когда на любые вопросы насчет замка, мне отвечали отказом или детской байкой.
Продолжая идти, Клинтон совсем неожиданно появился из-за угла. Его внезапные появления можно записать в его фишки. Я вздрогнула, и выдохнула сразу же, увидев, что это всего лишь он.
– Копия завещания должна храниться под ключом, помните? Кабинет Вашего отца теперь ваш. – говорил дворецкий, протягивая мне документы и ключ от кабинета. Я взяла все в руки, и мой взгляд остановился на ключе. Позолоченный, гравировка с инициалами, и высеченным рисунком льва.
Уголки губ приподнялись. Я хотела что-то сказать Клинтону, но подняв взгляд, его уже не было. Вполне ожидаемо. Подойдя к кабинету отца, я провернула ключ два раза, и отворила большую дверь, на которой также был вырезан лев. Мастер по дереву сделал это, в качестве подарка, еще двадцать пять лет назад на тридцатилетие моего отца.
Ностальгия нахлынула меня. Смотря на помещение, я не могла не вспомнить, как тут сидел отец, днями и ночами, работал не поднимая головы. Он не давал никому входить, кроме меня и моей матери. В конце кабинета стоял большой письменный стол, полный разных бумаг, его когда-то любимых принадлежностей, и семейная фотография в рамке. За столом, на стене висел большой портрет их семьи, картина больше меня самой в два раза, папина любимая фотография, нарисованная известным художником. Я обходила кабинет, воссоздавая детские воспоминания.
Я засмотрелась в окно, которое выходило на один из двориков, где была детская площадка, я провела там большую часть времени будучи ребенком. Отец построил ее специально для меня. Потянувшись рукой к окну, из ниоткуда в окно врезалась ворона, черная как смоль.
Все произошло очень быстро.
Окно разбилось, и в эту же секунду я резко сделала шаг назад, врезавшись в стол. Семейное фото разбилось, упав на пол с характерным звуком. Я быстро и тяжело дышала, сердце билось с бешеной скоростью. Осколки стекла разлетелись по полу. Окно было разбито не полностью, в трещинах застряло перо. Я неохотно подошла к окну оставляя свой страх в сторону, осколки хрустели под ногами. Я достала перо, аномально большое. У обычных ворон, перья были не настолько большие, а эта.. была особенной. Я была готова поклясться, что еще не видела такую большую ворону, и настолько черную. Настолько черную, что казалось будто онапоглощает свет. Будто она само понимание черного цвета.
Ворона вернулась, сев на край крыши под окном. Я испугалась, но не отступила, интерес брал верх, но сердце стучало уже в где-то в ушах. Птица громко каркала, и смотрела, будто в душу, как будто читала меня как открытую книгу.
Глаза птицы, но взгляд будто человеческий.
Ворона внезапно улетела, заставив меня вздрогнуть уже в который раз. Пора вернуться в реальность. Я подобрала разбитое фото, вытряхивая оставшиеся осколки. Плохой знак.
Эта суеверность скорее всего передалась мне от матери. Она с детства твердила мне о множествах суеверий, и одно из них тут же пришло мне в голову. Ворона, что врезалась в окно, это знак, свидетельствующий о приближении опасности. Это все бред. Я отбросила плохие мысли подальше, в глубь моего разума, мне хватило того, что я пережила совсем недавно. Эти мысли лишь пережиток прошлого.
Положив разбитую рамку на свое место, я вспомнила о своей первоначальной задаче. Завещание. Мой отец всегда хранил важные документы в верхнем шкафчике стола, который всегда был под замком. Маленький ключик был спрятан под его креслом, умно. Конечно, я об этом знала, отец посвящал меня во все его дела, зная, что когда-то я унаследую все. Достав ключик, я провернула его в замке, и потянула ручку на себя.
Заклинило.
Недовольно фыркнув, я резко дернула ручкой, шкафчик открылся с такой легкостью, что я упала в кресло, немного отъехав назад.
– Спасибо, что не на пол. – проговорила я себе под нос. Вместе со шкафчиком, открылся и тайник. Небольшая дощечка упала на бумаги внутри. На ней, скотчем был закреплен ключ. Это озадачило меня, отец никогда не говорил мне о тайнике. Но я сразу узнала, что это. Ключ от всех дверей, так я называла его всегда. Такой был у главной горничной, он подходит ко всем замочным скважинам в особняке. Все пятьдесят дверей можно было открыть всего одним ключом. Я спрятала его у себя в кармане. Положив завещание в шкафчик, я закрыла его на ключ и поспешила прочь. Сердце еще не до конца успокоилось после птицы и разбитого окна, но находка сделала этот одинокий вечер чуточку лучше. Новые тайны всегда были мне интересны. С детства я была любопытней любого другого ребенка.
Поздняя ночь, большую спальню освещал лишь свет луны, а занавески играли под легким ветром. Сна не было ни в одном глазу. Я сидела, прислонившись спиной к изголовью кровати, наполовину укрытая плотным одеялом. В моих пальцах был сжат этот ключ “от всех дверей”, я вертела его, задумываясь.
– Ключ от всех дверей… от всех ли?
– Это надо проверить. – взяв с собой подсвечник с горящей свечей, я вышла коридор. В темноте особняк казался более пугающим, учитывая, что и днем тут не очень-то и спокойно. Портреты моих предков, висящие на стенах, будто заглядывали мне в душу, а под тусклым светом свечи их взгляд казался пугающе проницательным.
Проходя по узким коридорам, я отпирала каждую дверь подряд, проверяя ключ. О шуме я совершенно не переживала, вся прислуга живет в отдельном крыле, и даже если я буду вопить как сумасшедшая, никто этого не услышит.
Проворачивая ключ в очередной двери, я услышала уже знакомое карканье, и еле слышный шорох. Звуки доносились сверху. Я сразу вздернула голову, попутно вытаскивая ключ. Сверху была дверца на чердак. Посмотрев на ключ в своей руке, долго думать мне не пришлось. Из первой попавшейся комнаты я вытащила табуретку с парой ступенек, такая есть почти в каждой комнате. Я поднялась на ней и вставила ключ.
Подошел.
Провернув ключ, дверца резко открылась, ударив меня по голове. Табуретка пошатнулась от резких движений, и я упала назад с грохотом. Воздух из моих легкий разом выбился наружу от сильного удара спиной, и я задыхалась. Лестница вывалилась в паре сантиметрах от моей головы. Сердце стучало в ушах громко и быстро.
Этот дом пытается меня убить.
Глава 3
Я приподнялась, опираясь о рядом стоящий комод. Лестница вела на темный чердак, к нераскрытым годами тайнам. Мне было страшно, спору нет, но желание узнать больше, чем следовало, было куда сильнее. Взяв подсвечник в одну руку, я поднялась наверх. Ворона не было, а небольшие окна с витражными стеклами были наглухо закрыты, птица никак не могла быть тут, и исчезнуть тоже. Я списала это на разыгравшееся воображение, не больше. Под тусклым светом огня, я могла видеть помещение немалых размеров, заполненное разными ящиками, старой мебелью, и всякой мелочью. Ящики были полны старыми фотографиями моей родни, о коих я знала все, благодаря отцу, и семейными реликвиями.
Мое внимание привлекло не это, а большой объект в самом конце. Я подошла ближе, освещая себе путь. Сняв пыльную ткань, передо мной предстало большое трюмо. Зеркало было в полный рост, грязное, заляпанное, из-за этого отражение искажалось, казалось сюрреалистичным.
Взглянув на себя через зеркало, на девушку держащую свечу, рассматривая себя, я увидела позади того ворона. Я резко повернулась, но там ничего не было. Ни одного намека на то, что секунду назад тут была птица.
Находиться тут было уже невозможно, слишком страшно. Быстро спустившись вниз, я еле как закрыла дверцу с лестницей, тяжело дыша. Я сбежала как последняя трусиха, но меня можно понять.
Время близилось к рассвету. Оставшееся время я потратила на принятие горячей ванны. После всех мучений за последние дни, это была необходимость, даже если это мало чем поможет.
Уже с коридора я могла почуять запах пряностей и сытной еды. Вечно голодать не получится. После плотного завтрака, я обратилась к дворецкому.
– Клинтон, пусть вынесут с чердака трюмо, и поставят в мою спальню.
—Чердак? Но ведь… – я не дала ему закончить, встав из-за стола.
– Да-да, чердак, тот самый. – не дожидаясь ответа, я направилась в кабинет.
Предстоит долгая работа с бумагами. Начав работать, я не заметила, как быстро идет время. Солнце начало опускаться.
Перебирая сотни бумаг, читая тысячи слов, голова опустилась на стол сама по себе.
Послышались шорохи и заглушенное карканье. Я медленно открыла глаза, оглядывая помещение. Взгляд остановился на том самом окне, которое уже успели заменить. За окном сидел ворон и бился острым клювом в стекло. Трещины расползались как молния на небе. Сердце внутри больно сжалось. Я сама не понимала почему так боялась птицу, но она наводила животный ужас, который бушевал внутри как ураган. Я осторожно встала, и в этот момент, клюв снова ударил по стеклу. Осколки с грохотом разлетелись, ворон влетел внутрь с бешеной скоростью и налетел на меня.
От испуга я оступилась и упала на спину. Ворон нависал надо мной, махая массивными крыльями, и клевал то за лицо, то за руки, куда попадет. Я пыталась отбиться руками, но птица не отступала. Я кричала во все горло, а на лице выступила кровь от клюва и когтей, одежда была порвана.
Я подскочила на месте, распахнув широко глаза, будучи в том же положении, когда закрыла глаза. Я начала в панике щупать свое лицо. Ни единой царапины, и одежда целая… Взглянув на окно, я обнаружила, что оно также было нетронуто. Я подошла к нему, осматривая. На подоконнике лежало черное перо, уже второе в “коллекции”. Настолько страшно, мне не было еще никогда.
Я не стала долго тянуть и быстрым шагом направилась к выходу. Зайдя в свою спальню, в глаза сразу бросилось зеркало. Его почистили и отмыли, отражение стало чистым и четким. Я поежилась. После прошлого случая было страшно смотреть на себя через него.
Веки тяжелели, а за окном уже темно. Сил принять душ не было. Я забралась на высокую кровать и укрылась плотным пуховым одеялом, избегая взгляда на трюмо, стоявшего прямо перед постелью.
Я оказалась в пустом помещении, нет, скорее в пространстве, наполненное тьмой, и в то же время светом. Я находилась в сидячем положении, в позе лотоса, и не могла двигаться. Получалось лишь моргать, не больше. Передо мной стояло зеркало, оно не показывало меня, а что-то совершенно другое, что-то темное, оживленное, полно разных, но мельком знакомых голосов. Я прищурилась, ожидая увидеть хоть что-нибудь. Но ничего не изменилось. Где я?
Неизвестная пелена вдруг спала. Мои глаза расширились, и думай, то ли от ужаса, то ли от удивления, а может все сразу, на пару со страхом. В широкой раме я могла увидеть часть города. Темное, мрачное, вокруг слякоть, грязь, и не поймешь, биологические ли это отходы, или просто грязь.
Несмотря на то, что это такое безрадостное местечко, было оживленно, почти благодушно. Часть города, которая предстала передо мной, по всем факторам была рынком. Люди работали за небольшими стойками, разговаривали, кричали. Они жили, хотя скорее выживали.