скачать книгу бесплатно
Также здесь те, кто попал в программу в прошлом году, первая десятка. Они держатся поуверенней, смело протягивают охране пропуска. А мы, новички, как котята-потеряшки, мнемся в сторонке, сбившись в кучку, не знаем, что делать.
Мы следуем по очереди за теми, кто уже прошел, так же протягиваем пропуска охране.
Первый раз я официально перехожу границу Чертоги. Переступаю черту и оказываюсь на другой стороне.
Нас ждет школьный автобус. Я ни разу в жизни не бывал внутри школьного автобуса. Здесь все, как в фильмах. Здесь классно. Автобусы, которые ходят по Чертоге, больше похожи на потрепанные скотовозки, а школьный автобус похож на дом. Мягкие кресла, ковровая дорожка в проходе, даже есть туалет, водитель внимательно следит, чтобы каждый пассажир пристегнулся… Мне странно это все.
Здесь, у пропускного пункта – первая остановка. Входим только мы, дети из Чертоги. Автобус везет нас дальше по поселку.
Я рассматриваю яркие домики, чистые дорожки, аккуратные клумбы.
На следующей остановке в автобус заходит ватага мальчишек и девчонок. Мне страшно. Будут ли зашедшие на нас таращиться? Как они отнесутся к нам?
Я пытаюсь вжаться в кресло. Из-за спинки с любопытством разглядываю новых пассажиров. У одного мальчика – о, боже! – зеленые пряди. Если бы у нас кто так выкрасился, то его бы поколотили и обрили налысо – нечего выделяться. У девочки на голове что-то типа кошачьих ушек. У другого мальчика на ногах красные сандалии и белые носки – вот позор! Кто-то вертит в руках йо-йо – я видел такие штуки в каком-то журнале.
Все дети в одежде разных цветов, они шумные, веселые, быстро переговариваются на неизвестных мне языках.
Я сразу расслабляюсь, уверенный, что меня примут хорошо, ведь они все – разные.
Они отличаются от нас, мои сверстники – намного крупнее и выглядят старше. Они улыбаются нам, и я удивляюсь: в них нет привычной нам злобы и настороженности.
А вот и конечная остановка. С шумом толпа покидает автобус. Я считаю до десяти, глубоко вдыхаю и следую за остальными.
Я вижу мою новую школу: яркое оранжевое здание с большими зеркальными стеклами, перед ним – площадка, выложенная ровными плитками, по бокам – идеальные газоны. Повсюду развеваются флаги разных стран – я насчитал десять штук.
Все школьники галдят, радуются чему-то. Все говорят на разных языках, от этой разноголосицы у меня начинается гудеть голова.
Нас встречает наш куратор, слава богу, он говорит по-русски.
Первое, что меня поражает, когда вхожу в школу: тут не пахнет тухлой капустой и подгорелой кашей. Это странно.
Полдня занимает оформление, затем мы переходим к выбору классов. Это вводит меня в ступор – мы можем выбрать предметы и кружки, которые нам интересны!
Нам устраивают обзорную экскурсию, проводят по всем классам, по спортзалам, по кабинетам для кружков и внеклассных занятий.
Я слушаю куратора и гляжу по сторонам, на учеников и учителей.
То, как они выглядят, это так забавно… Треть из них одета чудно, на них очень странные наряды, как будто они сегодня будут участвовать в конкурсе «Самый нелепый костюм». Треть из них одета хорошо, на них модные молодежные вещи. А еще одна треть… На них одежда хуже, чем у бомжей из Чертоги. Она старая, в дырках и заплатках. При этом ясно, что ученики не бедные, им просто нравится так ходить.
Сразу видно, что в этой школе учитель – это не враг, а друг детям, учиться им интересно. И учителя делают все, чтобы заинтересовать своими предметами.
Здесь все так непривычно. Классы, которые ты выбираешь сам, непонятная система оценочных баллов, семестры вместо привычных нам четвертей, учителя в джинсах и мятых футболках… Все дети из разных стран. Здесь есть немецкие, французские, английские классы. Меня определяют в английский класс – еще бы, что я знаю на немецком, кроме песенки про пастушку?
Нам дают учебники и файл с листочками – расписание и содержание каждого урока на английском с переводом на русский. Уф, хотя бы так.
Я стараюсь вникнуть во все, сосредоточиться на том, что говорит мне куратор, запомнить все особенности обучения в новой школе. Но к концу дня понимаю, что у меня вместо головы – жопа. Я – головожоп, и, кажется, это не лечится.
Много интересных кружков, некоторые – плавание, футбол, баскетбол, фотография, рисование, рукоделие, журналистика, – наверное, являются традиционными, но только не для Чертожской школы.
Но есть и нестандартные кружки, меня удивило и обрадовало, чем в них занимаются: робототехника, аниме, игра на волынке, строительство карточных домиков.
Также есть театральные, научные кружки, кружок садоводов, для которого за школой устроена специальная оранжерея. Есть даже общество волонтеров и клуб помощи животным, куда мы заходим поглядеть, как там мастерят инвалидную коляску для собачки со сломанной задней лапкой.
Кружки – дело добровольное, но я вижу, что их посещают все ученики по собственному желанию.
Для спортивных секций выделен отдельный корпус за школой, нас отводят туда, и я с любопытством прохожусь по чистым раздевалкам, белоснежным душевым и залам с натертым до блеска полом, где размещается новехонький спортивный инвентарь. Все, что есть из инвентаря в спортзале нашей школы, это потертый гимнастический козел с отломанной ногой.
Весь день я хожу с круглыми от удивления глазами, мой мозг похож на кипящую кашу.
Затем нам, новичкам, нужно определиться, какие кружки мы хотим посещать. Я уже настолько вымотался, что ставлю галочки наобум. Однако один выбор сделал осознанно: кружок геологии. Здесь, среди всего чужого, должно быть хотя бы что-то, что напоминало бы мне о доме. А именно камни.
Всему приходит конец, кончается и этот день. И вот я с тоской стою у черты: нужно возвращаться.
Я не иду со всеми – медлю. Мне хочется побыть еще немного в этой доброй сказке. Я чувствую: здесь мое место.
Я перехожу через границу один и снова возвращаюсь в реальность. Тут совсем другой мир… По дороге домой я так увлекся мыслями обо всем случившемся, что забыл о безопасности. Забыл о том, что теперь я – перебежчик. А что делают такие, каким я был еще пару дней назад, с такими, кем я стал сейчас?
Чьи-то руки хватают меня за плечи и дергают назад. Я падаю. В меня вцепляются десятки рук и тащат куда-то с дороги… Тащат за сараи, по грядкам, вдоль деревянных заборов, за которыми заливаются лаем злобные собаки.
Меня бросают на что-то мягкое, и по сладковатому и гнилостному запаху я понимаю, что приземлился в компостную кучу.
Со всех сторон на меня нападают. Бьют ногами. Ничего не понимая и не видя никого вокруг, я сворачиваюсь клубком, пытаюсь защититься от ударов.
Через некоторое время удары прекращаются; я лежу на куче отбросов, а надо мной возвышается Архип, смотрит на меня серьезно и хмуро. Невдалеке я вижу всех остальных членов нашей команды, моей бывшей команды. Что ж, этого следовало ожидать – вот только со всеми событиями за чертой я совсем забыл, что здесь на меня может быть объявлена охота.
– Ха! Смотрите, пацаны, какую огромную крысу мы поймали! – кричит Архип.
– Архип… – говорю я с трудом, тяжело дыша. – Ты не понимаешь…
Как ему объяснить? Что сказать?
– Заткнись! Я не давал тебе слова!
– Ты не понимаешь, что значит для нас этот шанс. И никогда не поймешь.
– Чего не понимаю? – Он презрительно хмыкает и подходит ближе. – Ты врал мне, крыса! Врал своему другу и своей команде! Притворялся здесь своим. Врал, что терпеть не можешь перебежчиков!.. Да! Зададим им! – Архип передразнивает меня, повторяет слова, которые я сказал на балконе. – Ну что, будешь врать, что ты такого не говорил?
– Говорил, – признаюсь я и как можно спокойнее продолжаю: – Но как по-другому, Архип? Ты всех подряд хочешь повесить. Я хотел признаться, но мне было страшно.
И мне действительно было очень страшно, особенно на палубе баржи, когда Архип чуть не вздернул мальчишку-перебежчика. Я подумал, что что-то подобное может произойти и со мной.
– У меня появился шанс! – прибавляю я. – Я не хотел его терять. И не хотел, чтобы меня вешали.
– Ха! – Архип победно улыбается. – Вот, значит, как? Теперь ты даже не скрываешь, что хотел бросить меня здесь, бросить здесь всех нас, а сам вырваться туда! К врагам!
Он пинает меня в живот. Я кашляю и харкаю кровью.
– Они не враги нам! Вернись в реальный мир! – говорю я с трудом, едва отдышавшись. – Ты живешь только своими идеями и правилами. Ты везде видишь только врагов. Ты не замечаешь, что творится вокруг.
У меня хриплый голос, воздух в легких свистит.
Архип опускается рядом на корточки.
– Заткнись! Заткнись! Ты нарушил правила. Обманул и предал нас всех! А я верил тебе! Верил, как никому другому! А ты – продажная крыса! Ты продал и бросил меня!..
Его голос срывается, губы дрожат, глаза блестят от слез обиды и ненависти.
Он отводит взгляд в сторону, складывает ладони лодочкой и подносит ко рту, потом кусает костяшки. Его пальцы дрожат… Он думает о чем-то.
– Я не бросил. Я бы спас тебя, нужно только время, – говорю я тише. – Я бы подтянул тебя по учебе, и мы бы вместе ездили в новую школу. Там есть клевые кружки. Там можно строить роботов, изучать планеты, ходить в бассейн. Там есть много крутых спортивных секций, а ты ведь любишь футбол и баскетбол. У них есть кружок геологии, они тоже ходят в шахты. Они не враги нам. Они дают шанс тем, кто действительно хочет стать лучше. А ты этого не видишь. Ты тянешь всех вниз. У тебя в голове настоящая каша: война, враги, лидерство… Ты просто не хочешь видеть реальность.
Я сплевываю тягучий сгусток. Шарю руками под собой, вожу пальцами по картофельным очисткам и капустным листьям. Засовываю руку в карман, сжимаю дорогую мне вещь…
Архип задумывается, прищуривает глаза. Я надеюсь, что он на секунду представляет, какая жизнь могла бы быть у него там, за чертой… Но нет.
– Говоришь, я не вижу реальности?.. Эй, Мертвяк! – кричит Архип, вставая и оборачиваясь к своей команде.
Из толпы выходит парнишка, я его узнаю: это тот самый мальчишка, которого Архип чуть не повесил на барже и которого я спас. Он должен был быть сегодня среди нас, десятерых, в новой школе, но… Его там не было! Вместо него был кто-то другой…
– Да-да! – Архип усмехается и с вызовом смотрит на меня. – Пока ты прятался от нас, произошло кое-что интересное. Мертвяк, Игнат и Леший лазали за черту – тырить металл на складе. Их сцапали. Началась заваруха и там, и здесь, нам-то ничего – хуже уже не будет, а вот Мертвяку… Естественно, ни до какой новой школы его теперь ближе чем на пять километров не допустят. Если только эта школа не окажется пэ-тэ-у, ха-ха! Вот так. Выгнали его из вашей десятки. И он пришел обратно ко мне, в свое родное болото. Плакаться пришел. Прощения просил. И я пожалел. И простил. Так что по-прежнему будем тонуть вместе в нашем дерьме.
Мертвяк смотрит в сторону. Почему-то боится встречаться со мной взглядом. Как будто… Как будто сейчас будет что-то плохое.
– Говоришь, я не вижу реальность? – продолжает Архип. – Это ты ее не видишь, водяная ты крыса! Ты везде и во всем видишь свое дерьмовое добро. А его не существует! По крайней мере в Чертоге, этой дыре добра не было и не будет никогда!.. Мертвяк, – он кивает мальчишке, – это твое задание. Докажи, что ты исправился и что ты будешь предан своей команде. Накажи предателя.
Ох. Так вот зачем весь этот спектакль.
Чтобы Мертвяк лишился последних крупинок совести и чести, а я – веры в добрых людей. Ведь я же спас Мертвяка в тот раз – а сейчас вместо благодарности ему придется сделать своему спасителю что-то мерзкое.
Он подходит ко мне неуверенно. И смотрит в глаза со страхом.
– Давай, парень, – тихо говорю я. – Делай свое дело. Я все равно не в обиде на тебя.
Наверное, я никогда раньше не переживал таких страшных минут.
Но все то время, пока Мертвяк вытряхивает мне на голову содержимое моего рюкзака, пока он заталкивает мое лицо в самую гущу отбросов, пока я не вижу ничего вокруг и мне нечем дышать, пока он запихивает мне в рот гнилье компостной ямы и меня рвет от мерзкого вкуса отбросов… Все это время я сжимаю в кармане скрученную из проволоки лису. Я знаю, что Архип носит в кармане моего хорька, – этих двух животных я выиграл в городки в день нашего знакомства.
Тебе не сломать меня, Архип. Я верю в добро. Я не хороший – совсем нет. Я заслужил все это. Это я кидал камни в первую десятку перебежчиков. Я поддерживал тебя, Архип… Несмотря на то что ни в ком не видел врага и не хотел войны, я действовал так, как хочешь ты. Я кидал камни. Я заслужил…
Я не хороший, но я верю в добро. И пускай с самого первого дня нашего знакомства ты пытался казаться злым, я все равно верю в твое добро, Архип.
Я куда-то уплываю, и словно издалека раздается голос, полный злобы и отчаяния:
– И не нужно меня спасать! Себя спасай! Потому что теперь мы будем ждать тебя! Всегда! Ждать здесь, до черты! Ты будешь в безопасности за чертой. У тебя будет там классная жизнь, куча друзей и разной крутой фигни. Но помни: мы всегда будем ждать здесь, до черты. И мой тебе совет: как только ты ее переступишь – беги.
Глава 7
Как я добрался до дома и что делал? Так же и то же, что и все следующие три года: хромая, корчась от боли, с трудом доползая до ванной и смывая с себя засохшую грязь и кровь. Что обо всем думает дедушка? Он работает в две смены, мы теперь редко проводим время вместе. Поступить в школу – это полбеды, главная проблема – найти деньги на постоянные взносы и сборы, на учебники и программы. Хоть мы и поступили как льготники, хоть нам оплачивается образование и еда, но прочие взносы целиком ложатся на плечи родителей, а деньги в Чертоге и Голубых Холмах имеют разную ценность. Чтобы оплатить элементарные нужды, дедушке приходится работать за двоих. Он по-прежнему ворчит и называет меня своим проклятьем, тяжелым крестом на шее, геморроем в заднице, мозговой опухолью, стафилококком и бычьим цепнем.
Однажды на кухне я заикнулся о том, что, может, мне лучше бросить учебу и пойти искать работу. От неожиданности дедушка выронил солонку из руки. Ноздри его расширились, лицо покраснело. Я смотрел, как солонка закатилась под стол, в спешке покинув поле боя, на котором вот-вот произойдет что-то страшное, и позавидовал ей: я не смогу так же прытко спрятаться в укрытие.
На мою голову громко посыпались названия всевозможных паразитарных болезней и плесневых грибов, – если бы за дедушкой кто-то записывал, получилась бы неплохая биологическая энциклопедия.
Накричавшись вдоволь, дедушка довольно плюхнулся на стул. И начал мечтать… О теплых краях и ласковом солнышке, о мягком песке и прозрачном море… О местах, куда я его увезу, когда выучусь, получу хорошую работу и буду много зарабатывать.
* * *
Следующие три года, парнишка, я живу двумя жизнями в двух мирах сразу.
И, честно признаюсь, мир за чертой мне нравится больше.
Голубые Холмы удивительное место, здесь сталкиваются представители нескольких народов со своими обычаями, взглядами, своей модой. Из-за этого здесь возникла такая свобода, никто не осуждает других, во взглядах и мнениях людей нет предрассудков, а в поведении – каких-то жестких общепринятых норм. Все отличаются друг от друга, каждый привносит в общественную жизнь что-то свое.
Местные жители не такие, как мы, ведут себя по-другому, у них другая походка, более плавная, они улыбаются чаще, одежда у них ярче, прически интересней. Мы все в Чертоге ходим одинаковые, а они всеми силами пытаются выделиться из толпы.
Нормой здесь считается многое из того, что у нас не принято. Неординарность в одежде, модные прически, еще – книги и одиночество. Жители Холмов очень много читают, сидят в парках на лавочках и читают, даже в одиночку. Если у нас так кто-то сядет на лавочку, то к нему тут же подбежит толпа гопников и начнет издеваться; в итоге они книгу порвут, или сожгут, или помочатся на нее, чтобы «читателю» неповадно было делать то, что не принято. Много времени в Холмах уделяется красоте улицы – подметают дорожки, протирают лавочки перед домом. Для них улица – это второй дом, и ты обязан создать там уют. В Чертоге я регулярно вижу, как прямо из окон домов жители выливают на улицу помои…
Хоть они и живут за забором, жители Холмов свободней нас – они вольны выбирать, что надеть, вести себя естественно. Я видел парня, который ехал на велосипеде, устал и прилег на лавочку, греясь под мягким сентябрьским солнышком. У нас бы сразу подумали: он что, больной? Если едешь на велосипеде, то и езжай себе дальше, если идешь – иди и не останавливайся. Остановишься – и будут проблемы, к тебе обязательно кто-нибудь пристанет. Особенно если ты гуляешь один. У нас ты не должен гулять один, одиночество – это ненормально.
Вот почему мне так нравились шахты. В них, за пределами города, я чувствовал себя свободным: никто не смотрел косо и не осуждал.
Детям Холмов разрешается очень много, гораздо больше, чем нам. В школе они могут сидеть, закинув ноги на парту. Это – не вызов учителю, ученикам просто так удобно. Если кому-то из учителей это не нравится, он делает замечание, и ученик садится нормально, даже не думая перечить.
Им не свойственна обычная для чертожцев озлобленность. Они не видят вокруг врагов – для них все друзья. Охрана, учителя, работники администрации…
Здесь быть хулиганом – это совсем не круто, пить и курить – тоже не круто, получать плохие оценки – тоже. У жителей Холмов совсем другой взгляд на жизнь.
Конечно, здесь есть свои агрессоры. Мы столкнулись с ними практически в самом начале обучения. Ребята из сборной по футболу не любят нас. Проходя мимо них, я замечаю их презрительные ухмылки, а за спиной слышу обидные оскорбления. Но, как правило, дальше этого они не заходят: футболисты слишком загружены учебой, спортом, разными другими занятиями – на нас у них просто нет времени.
А вот в мире до черты… В Чертоге… Там все иначе. Времени у Архипа и его стаи хоть отбавляй. Они упорно могут ждать и гоняться за нами целые дни напролет, как будто это – смысл их существования.
* * *
ИЗГОЙ.
СОЦИАЛЬНЫЙ МУСОР.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ БРАК.
ПОДЛЕЖИТ УТИЛИЗАЦИИ.
Теперь эти бирки накрепко пришиты к нашей одежде.
Их пришили нам Архип и его новый друг – Брык.
Архип недолго оставался без лучшего друга – это особенность его характера, он не может быть один. Стая не в счет. Ему нужен кто-то, кто будет отличаться от стаи. Я считался в команде добряком… Многие в стае подсмеивались надо мной, когда я бросал объедки бродячим кошкам, когда помог малышне достать застрявшего среди веток воздушного змея, когда пытался помешать Архипу повесить перебежчика, когда подарил бездомному дедушке старое одеяло.
Теперь Архип нашел нового друга. У него появился Брык.
