скачать книгу бесплатно
Я залезаю внутрь. Кит толкает вагонетку и тоже забирается в нее – и мы быстро мчимся вниз с холма. Вагонетка дребезжит, нас трясет и подбрасывает. Поравнявшись с постройками, вагонетка медленно останавливается.
– Конечная остановка! – объявляет Кит.
Мы заталкиваем вагонетку на холм и снова катимся вниз. Катаемся до самого вечера, до тех пор, пока совсем не выбиваемся из сил. А потом, уставшие, последний раз поднимаем вагонетку на холм, забираемся в нее и любуемся чудесным видом, открывающимся с высоты. Я вижу целый мир – красивейший и удивительный.
Холмы, луга, дома – все сияет и переливается в свете бледно-розового солнца, медленно уходящего за горизонт, а в розовом небе плывут огромные белые киты…
Солнце опускается ниже – и вдруг я замечаю внизу, в траве, какие-то яркие огоньки.
– Гляди, Кит! – показываю я на удивительные светящиеся точки.
Они сверкают и быстро перемещаются.
– А, это… Да, их я тоже хотел тебе показать. Это светлячки.
Я его не понимаю, но сама догадываюсь, что это маленькие летающие жучки, которые светятся в темноте.
Кит выпрыгивает из вагонетки, опускается на корточки, ловит жучка. Смыкает ладошки и показывает мне сквозь пальцы светящееся чудо.
– Раньше они здесь не водились. Светлячки любят траву. Когда шахта заросла, они прилетели сюда. Им здесь хорошо, тут у них нет врагов. Их здесь очень много…
– Это чудесно, Кит! Настоящее волшебство…
Светлячки мелькают в траве, как маленькие искорки.
Мне становится так уютно… Темная заброшенная шахта больше не кажется мне мрачной и унылой. Летающие маленькие фонарики, светлячки оживили это место. Теперь здесь все мне представляется сказкой.
– А знаешь, что самое классное? – обращается ко мне Кит. Мне так нравится слушать его голос. Интересно, о чем он сейчас говорит? Наверняка о чем-то хорошем и добром. Ведь он, Кит, такой милый и хороший. – Раздавить их пальцами! Они так классно сплющиваются, и у них кишки светятся! Но, наверное, хорошо, что ты меня сейчас не понимаешь. Ты девчонка, а девчонкам не нравятся такие вещи. Так что выдавливать кишки из жучков не будем. Станем просто смотреть. А в следующий раз я притащу банку, и будем их ловить.
Обратно мы уходим поздно – Кит освещает нам дорогу фонариком, провожает меня до забора.
– Мы еще увидимся, пряничная девочка?
Я показываю ему на воображаемые часы на руке, Кит снимает часы с пояса и протягивает мне, я сообщаю, в какое время смогу снова сюда прийти.
– Наверное, теперь накажут меня… Может быть, на неделю или две. Но ты приходи в это время. Не забывай про меня, Кит-Wal.
* * *
Дома родители напускаются на меня:
– Где ты была? Тебя видели с диким мальчишкой! Кто тебе разрешал общаться с ним?
– Зачем ты побила Ирму? Бедная девочка до сих пор в себя прийти не может! Что она тебе сделала? Вы всегда были подружками! Ты стала такой же дикой, как и этот мальчишка Schund!
– Ты на часы смотришь? Видишь, сколько времени?
– О, боже мой, что ты сделала с платьем! Куда ты лазила? Оно все черное! Колготки все в дырках!
Мамины пронзительные крики, папин грубый голос, запрет на все: гулять, смотреть телевизор, есть сладости. И самое удручающее – запрет дружить с Китом.
Вот так начинается конец моей жизни.
Мамаша Оттль устраивает скандал и требует у моей мамы денег за порванное платье Ирмы. Мама дает ей денег, а я злюсь. Почему все так несправедливо? Ирма мучает меня уже очень давно, она изодрала на мне кучу одежды – а ей все сходит с рук! И у ее родителей моя мама почему-то денег не требует.
Целыми днями, находясь у себя в комнате, я реву от такой неправоты и от бессилья.
Однажды из окна своей комнаты я вижу, как к дому подходит Кит. Я машу ему, стучу по стеклу, но он меня не замечает.
Из дома выходит папа. Он поднимает с земли камень и бросает в Кита, как в бродячего плешивого пса:
– Уходи! Пошел прочь! Тебе здесь не место!
И Кит уходит.
– Ох уж эти Schund… – говорит папа маме, зайдя в дом. Я подслушиваю их разговор, затаясь в коридоре. – Как у этого дикого мальчишки хватило наглости прийти сюда, к нашему дому?! Я отогнал его палкой.
– Надо осмотреть Ханну, – отвечает мама. – Вдруг она подцепила от него вшей. И вообще, надо сводить ее к врачу: Schund живут там у себя в грязи, и от них наверняка можно нахватать множество болячек.
Это злит и огорчает меня еще больше. Моя подушка всегда мокрая от слез. Упрямлюсь – отказываюсь есть, выходить из комнаты, разговаривать. Но вскоре понимаю: это ни к чему не приведет, и если я действительно хочу видеться с Китом, то мне нужно притвориться, что я принимаю правила родителей.
Я снова начинаю разговаривать и есть, хожу с мамой в магазин и занимаюсь садом. Через некоторое время родители успокаиваются – они думают, я забыла Кита. Разрешают мне погулять у дома. Я завожу дружбу с близнецами Финке, двумя не очень умными, но добрыми братьями из центральной части поселка. Мальчики младше меня на три года, они любят копать ямы, складывать туда конфеты, а еще размазывать сопли по футболке, бить друг друга по голове лопатками и писать в цветочные горшки. Эх… А все жители Голубых Холмов винят в этой пакости Schund. Никто даже мысли не допускает, что виновники традиционного бедствия всего поселка – близнецы Финке.
Но у них есть большой плюс: братья целыми днями где-то бродят – их не так просто найти, а соответственно, понять, были они одни или со мной, тоже непросто. А еще они на моей стороне и прикроют меня, если мне надо смыться.
Вот так теперь для всех я – подружка братьев Финке. Конечно, это новый повод для издевательств Ирмы, но мне все равно. Зато я могу спокойно уходить туда, куда мне надо. И к кому надо. А мне нужен Кит, только Кит.
– Прости, – говорю я, подойдя к забору. Конечно же, Кит уже там. Он просто не может быть где-то еще. – Меня наказали, я не могла прийти раньше.
– Я безумно рад тебя видеть, пряничная девочка! – обнимает меня Кит, когда я перелезаю к нему.
Мы уходим на нашу шахту. Туда, где можем быть вместе. И снова до самого вечера катаемся в вагонетке, а потом ловим светлячков и сажаем их в банку.
– Ах, Кит! – говорю я, когда мы, уставшие, садимся на вершине холма у вагонетки и смотрим, как внутри банки копошатся светящиеся жучки. – Как же я устала от всего этого! Мы с тобой только и слышим: «Тебе здесь не место». А где наше место? Где может быть наше «вместе»? Неужели только здесь? Только эта шахта принимает нас и не гонит, и здесь мы можем быть вдвоем.
Он не отвечает, лишь тяжело вздыхает. Мне кажется, Кит понял меня.
Мы видимся нечасто, не так-то просто нам обоим удается ловко обмануть родителей и смыться на целый день. Я могу ждать Кита часами у забора и так и не дождаться. А в следующий раз он ждет меня.
Но те дни, когда нам удается сбежать на шахту, я запоминаю как самые счастливые эпизоды моей жизни.
Незаметно проходит лето… На нашей шахте мы сгребаем упавшие желтые листья в огромные кучи, а потом прыгаем в них, дурачимся и веселимся.
Наступает промозглая осень. Я жду Кита под проливным дождем у забора, вымокнув до нитки даже в дождевике. И, когда он приходит, несмотря на слякоть и осенний холод, возле меня будто распускается земляника. Мы прячемся в шахтных постройках и смотрим на дождь. Нам не страшны холод и сырость – наша дружба нас согревает.
Осень сменяется зимой, и вот я жду Кита, стоя по колено в снегу. Он всегда прибегает с санками, и все дни напролет мы на них катаемся, спускаясь с холмов.
Приходит весна, шахты затапливает. Мы делаем корабли из бумаги – Кит меня научил, надо покрывать бумагу воском, чтобы она не намокала и чтобы корабль держался на плаву, – и пускаем их с холмов по ручьям.
И вот снова наступает лето, и снова мы катаемся на вагонетках и нанизываем на травинки ягоды: проходит первый год нашей чудесной земляничной дружбы…
Мы начинаем немного понимать друг друга, все-таки общаемся уже целый год, за это время хочешь не хочешь, а научишься понимать хотя бы отдельные слова. Помогает и то, что мама иногда проводит со мной занятия по русскому языку.
Мне приходится терпеть Ирму, мама даже заставляет меня пригласить ее на мой день рождения. Для мамы самое главное – это хорошие отношения с соседями. И, так как раздор между мной и Ирмой означает раздор между семьями, она всеми силами пытается вновь подружиться с Оттлями. Стиснув зубы, я зову эту гадину на свой праздник и терплю ее весь день. Клоуны, фокусники, музыка, торт, конкурсы… Ирма участвует во всех конкурсах, и ее мерзкая рожа оказывается в центре каждой фотографии. Но мне безразлично. Я все равно не чувствую, что это – мой праздник. Мой праздник находится вдали от дома – на холмах, среди старых заброшенных построек, где растет сладкая земляника и летают светлячки. Там, где Кит. А остальное неважно. Остальное – не настоящее.
А потом приходит самая страшная новость из всех возможных. Родители сообщают мне, что мы переезжаем обратно во Франкфурт.
С ранних лет я знала, что папа работает в сфере строительства по контрактам, и Франкфурт не первое место, где мы успели пожить. Я привыкла к неоседлой жизни, в некоторых городах побывав по одному разу, в некоторых по два, но… Но Холмы – единственное место, которое я действительно считаю своим домом.
Сейчас здесь папина работа подходит к концу – строительный проект, которым он занимается, почти завершен. Новый обещают начать воплощать через три года, когда корпорация будет расширяться. А там, во Франкфурте, ему предложили хорошую работу как раз на этот период.
– Это всего на три года… А потом мы вернемся сюда.
Не хватит и ста страниц, чтобы описать словами все, что я чувствую, ту пустоту, которая заполняет каждую клеточку моего тела.
Не хватит ста страниц, но в то же время достаточно трех букв.
Кит.
Wal.
* * *
Остался всего месяц до отъезда. Я не могу сказать Киту… Я не хочу его расстраивать.
Но он сам понимает, что что-то не так.
Теперь я всегда грустная и часто плачу. Он пытается меня рассмешить, но мне не весело.
– Что с тобой, пряничная девочка? – спрашивает он, когда мы сидим на холме, привалившись спинами к вагонетке, и разглядываем в небе летающих китов. – Ты сама на себя не похожа. Что-то случилось? Ты так странно себя ведешь. Как будто… вот-вот произойдет что-то нехорошее.
Я должна ему сказать. Это предательство – скрывать от него скорый отъезд.
– Мы переезжаем, Кит, – плачу я, уткнувшись носом в коленку друга. – Обратно во Франкфурт. Как же мы будем друг без друга? Я не хочу уезжать! Я хочу взять тебя с собой!
– Ничего не понимаю! Говори помедленнее и не плачь, пожалуйста.
Нет. Не смогу ему рассказать так, чтобы он понял. Это слишком больно… Я улыбаюсь, глотая слезы:
– Все хорошо, Кит. Не бери в голову. Давай лучше еще наловим светлячков…
* * *
В последний день перед отъездом, когда мы прощаемся у забора, я прислоняю к сетке ладони.
– Завтра я уезжаю. Не приходи.
Он кладет на забор свои ладони.
– Завтра идешь куда-то? В гости? Я думал, мы завтра пойдем за шахты – саранки[14 - Многолетнее луковичное растение, корни которого съедобны и имеют сладковатый вкус.] выкапывать. Ты же обещала!
– Прости, что скрываю. Но я не хочу, чтобы ты знал, потому что ты придешь меня провожать, а мне из-за этого будет грустно. Я хочу, чтобы наша дружба кончилась сегодня. Но это только на три года.
Кит смотрит на меня с беспокойством:
– Что, завтра не вернешься? Эх, а саранки? Послезавтра за ними пойдем?
Я улыбаюсь, сдерживая слезы:
– Прости, Кит. Не злись на меня.
Он видит, что я улыбаюсь, и улыбается в ответ. По глазам его я вижу, что он так ничего и не понял… Если бы знал, что скоро произойдет, он бы не был таким веселым сейчас.
– Круто! Значит, послезавтра пойдем за саранками. Ты знаешь, если их пожарить на костре – это объедение. Устроим настоящий пир! Ну что, прощаемся до послезавтра?
– Ты будешь меня помнить, Кит? Меня не будет три года… А потом я вернусь, обещаю.
– Я буду ждать тебя, пряничная девочка!
Он говорит беззаботно и легкой походкой уходит прочь.
Я смотрю, как он скрывается в nebel. Его походка… Такая странная, подпрыгивающая. Плечи поочередно выдаются вперед, локти отставлены в стороны. Он копирует походку взрослых ребят, так Кит пытается казаться старше и выше, чем он есть. Волосы взлохмачены, штаны подвернуты снизу в несколько оборотов, в руке – Китькина радость, немного поржавевшая от влаги.
Я запомню его именно так, со спины.
А лицо… Черные волосы, черные ресницы… Огромные глаза, почти белые, мутные, как nebel. Его лицо в моем сознании почему-то начинает расплываться почти сразу же после ухода Кита.
Я выплетаю из косички розовую ленточку и привязываю к забору. Кит увидит ее и все поймет.
* * *
Когда была маленькой, я часто воображала, что я принцесса и что меня похитили Злые мальчишки и увезли в свое Темное королевство.
Знаете, о чем я мечтала? О том, чтобы появился Прекрасный добрый принц, который бы спас меня и увез в свое Светлое королевство?
Нет.
Я мечтала, чтобы один из Злых мальчишек, самый-самый красивый, влюбился в меня, убил всех остальных Злых мальчишек, и мы с ним правили бы Темным королевством вместе.
А потом мы бы убили Прекрасного доброго принца и захватили бы Светлое королевство.
Мы еще встретимся с тобой, Кит. И захватим оба королевства.
* * *
Оффенбах-ам-Майн… Небольшой городок, жмущийся к Франкфурту-на-Майне с юго-востока. Здесь мы живем.
Старый порт. Башня из морских контейнеров, армия подъемных кранов, баржи, горы песка и камней, гудящие машины, вечная пыль, летящая в окна.