Поездка в Хиву

Зимой в этой части России нет ничего более обескураживающего для путешественника, устремляющегося к своей цели, чем частые снежные бури. Драгоценные дни проходят один за другим, тогда как любая попытка пробиться через буран почти наверняка приведет к вашей безвременной смерти в снежной пустыне, причем отъехать вы успеете очень недалеко.

Завидев нас входящими снова на станцию, смотритель добродушно рассмеялся и сказал: «Это вам еще повезло! Могли бы и в снегу заночевать».

Перед нашим отъездом он советовал остаться на ночь, однако я его тогда не послушал и теперь расплачивался за это.

Ему почему-то непременно хотелось узнать мой чин, а также voennye я или statsky. Записать мое имя он сумел далеко не с первого раза.

Пожалуй, ни в одной стране мира, где я побывал, любопытство не является столь характерной чертой, как в России. Происходит ли это от нехватки в обществе новостей и предметов для разговора, или такова природная особенность славянской расы, – трудно сказать. Любознательность прекрасного пола, которая в других странах считается наивысшим проявлением человеческой пытливости, во владениях русского царя значительно уступает этой черте у мужского населения. Разумеется, прежде всего я имею в виду низшие слои общества, а не высшие классы, среди которых, впрочем, эта особенность тоже до известной степени может удивить иностранца.

Станционный смотритель был убежденным консерватором и сильно грустил по старым порядкам, когда он мог требовать у путешественников подорожную или паспорт.

– Как же это? – говорил он. – Я ведь теперь даже не знаю, как и с кем обращаться. Того и гляди, какого-нибудь лавочника ненароком «вашим превосходительством» назовешь, а великого, скажем, князя – так запросто «вашим благородием».

– Да, да, – эхом отозвались другие путешественники, которых, как и меня, настигла здесь ненастная ночь. – Нынче и жулики могут ездить. В полицию-то больше никому не надо ходить.

Меня все это несколько забавляло. Я чувствовал, что остальным путникам тоже не терпится узнать, кто я таков; поэтому, вынув свой британский паспорт, я протянул его смотрителю:

– Пожалуйста, вот вам моя podorojnaya.

Он вцепился в мой документ и едва не обнюхал его.

– Так вот оно что! – с великим удовлетворением наконец кивнул он. – Вы, оказывается, грек. И какая же у вас красивая корона изображена! Вы, должно быть, знатная персона. В Ташкент изволите ехать?

– Вполне возможно, – ответил я, принимая важный вид.

– Тут скоро кто-то из императорских высочеств проехать должен, – продолжал смотритель, обращаясь уже ко всем присутствующим. – Мне вчера лоточник один сказал, ночевал у нас тоже. А перед великим князем, мол, едет его офицер, чтобы сделать распоряжения. Так, может, это и есть его превосходительство?

При этих словах он повернулся ко мне.

– Нет, – ответил я, после чего один из путников, которого слегка раздражило мое очевидное нежелание пребывать и далее в роли самозванца, сухо отметил, что за последнее время в здешних местах произошло несколько ограблений.

– Да, да, кто-то здесь грабит проезжающих, – поддержал его другой, и все благородное собрание посмотрело на меня с таким видом, словно хотело сказать: «Уж не ты ли, часом, тот самый вор? Даже не вздумай отпираться. Никто тебе не поверит».

Так протекал наш вечер, пока один за другим мы не стали отходить ко сну, прислушиваясь к долетавшим снаружи звукам, которые предполагали близкое соседство со свинарником. Выглянув на рассвете из дома, я обнаружил, что ветер утих, а столбик термометра поднялся почти до нуля. Нельзя было терять ни минуты, особенно ввиду того, что я понятия не имел, как долго еще может продлиться такое необычное положение вещей; поэтому я потребовал свежих лошадей и снова отправился в дорогу. Снега за ночь навалило так много, что я искренне радовался нашему решению накануне воротиться на станцию. В том месте, где ямщик ночью развернул лошадей, сугробы теперь достигали почти десяти футов в глубину. «Слава богу, что не застряли! – сказал мой Ииуй, указывая на них. – Замерзли бы напрочь».

Вдоль дороги тянулась телеграфная линия, соединявшая столицу с Ташкентом. Высокие столбы, служившие опорами для провода, были нам отличными ориентирами.

Вскоре пейзаж изменился; тут и там замелькали огороды, на которых взгляд, утомленный созерцанием бесконечной пустыни, мог задержаться хоть на пару мгновений. По пути нам то и дело попадались низкие тяжелые сани на деревянных полозьях, влекомые парой или четверкой лошадей, с грузом рельс для строительства железной дороги. Разъехаться с ними не всегда удавалось легко по причине узости тракта. Словарь бранных выражений моего Ииуя не один раз полностью истощался в общении с возчиками этих саней. Судя по их поведению, они намеренно затрудняли нам путь, прижимая наш легкий транспорт к обочине.

На одной из последующих станций я повстречал оренбургского генерал-губернатора Крыжановского, направлявшегося в Петербург в сопровождении супруги и дочери. Большого успеха в карьере он добился во время предыдущей службы в Туркестане, чему, собственно, был обязан занимаемым ныне важным государственным постом[13]. Это был невысокий, легкий в общении человек с проницательным взглядом, и если позволить себе судить по нашему короткому разговору, то я бы сказал, что он не являлся тем человеком, которому хотелось предоставить мне исчерпывающую информацию о том, что меня ожидает в пути; он явно не одобрял мое предприятие.

– Вам следует помнить, – сказал он, – одну вещь. Ни при каких обстоятельствах не направляйтесь на территорию Индии или Персии. Вы обязаны вернуться в европейскую часть России тем же самым путем, которым следуете сейчас. Вы, кажется, говорите по-русски?

Задав неожиданно этот вопрос, он пристально посмотрел мне в глаза. Причем разговор наш до этого момента велся исключительно на французском.

– Да, – отвечал я. – Однако насколько же вы проницательны в своей догадке с учетом того, что мы до сих пор не произнесли ни единого слова на вашем языке, а прежде никогда не встречались.

Генерал оказался застигнутым врасплох, и лицо его несколько переменилось.

О моем владении русским языком, на котором европейцы, как правило, не говорят, информацию он, скорее всего, получил от своих коллег из Петербурга и теперь до известной степени раскрыл секрет их интереса ко мне.

– Ну, это было лишь мое предположение, – пожал он плечами.

Его жена и дочь во время нашего разговора снимали свои меха и шубы прямо рядом с нами. Условия для женщин на придорожных станциях оставляли желать лучшего, поскольку дамских комнат здесь не имелось и представительницы прекрасного пола в этом отношении вынуждены были мириться с гораздо большим дискомфортом, нежели мужчины.

Продолжая свой путь после нашего краткого разговора, я еще долго возвращался мыслями к словам генерала. «Вам нельзя ехать в Индию; вам нельзя ехать в Персию; вы обязаны вернуться тем же путем, которым следуете сейчас». Эта почти отеческая забота петербургских властей о моих перемещениях выходила за всякие рамки. С одной стороны, я путешествовал по стране, власти которой оправдывали разорение Средней Азии, а также захват ее территории тем, что это делается в интересах христианства и цивилизации. А с другой – правительство этой просвещенной нации придавало моей поездке столько значения, устраивая препоны, что ему позавидовал бы, наверное, самый усердный китайский мандарин, чье разрешение мне пришлось бы испрашивать, задумай я путешествие в Поднебесную.

Немало времени потребуется русским на то, чтобы изжить привычки и образ мыслей, унаследованные ими от своих варварских предков. Одна французская поговорка гласит: «Поскобли хорошенько русского, и обнаружишь татарина, что оскорбительно не для русских, а для татар». Выражение, конечно, избитое, но тем не менее справедливое. Татарская кровь, в изобилии циркулирующая по венам московитов, очевидна без всякого скобления.

Проехав немного дальше, я столкнулся с проявлением сильного нежелания одного ямщика везти меня до следующей станции. Это был крепкий молодой человек в расцвете сил, и я никак не мог взять в толк причину, по какой он отказывался заработать деньги, особенно учитывая тот факт, что я взял себе за правило оделять своих ямщиков хорошими чаевыми, дабы спешно продвигаться вперед.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Одно из названий реки Аму-Дарьи. (Здесь и далее примечания переводчика.)

2

Здесь и далее автор следует традиции XIX века, не делая различий между понятиями «киргизский» и «казахский».

3

В настоящее время город Туркменбашы (Туркменистан).

4

Градус Реомюра (°R, °Re) – единица измерения температуры, в которой температуры замерзания и кипения воды приняты за О и 80 градусов соответственно. Предложен в 1730 году Р. А. Реомюром. 1 °C = 0,8 °Re (соответственно 1 °Re = 1,25 °C).

5

Стоун (англ, stone, сокр. st.; букв, «камень») – британская единица измерения массы, равная 14 фунтам или 6,35 кг. В Великобритании и Ирландии используется как единица массы тела человека. В 1985 году, в соответствии с Актом мер и весов (англ. Weights and Measures Act), стоун был изъят из списка единиц измерения массы, допустимых для использования в торговле в Великобритании.

6

Лига (ней.).

7

Час (нем.).

8

Мое, твое (лат.).

9

На войне как на войне (франц.).

10

Здесь и далее автор не совсем точно называет населенные пункты. Речь идет о Смышляевке.

11

Бобровка.

12

Малая Малышевка.

13

Здесь автор ошибается. Николай Андреевич Крыжановский занял пост оренбургского губернатора 9 февраля 1866 г., а в Туркестан прибыл уже после этого – в июне 1866 г.