скачать книгу бесплатно
– Будем считать, ты на стадии отрицания, Мирка. Посмотрим, когда доберёшься до гнева, хотя я поставлю на то, что ты перескочишь гнев и начнёшь торговаться.
– Мне одной кажется, что сеанс психоанализа затянулся? Может отложим разговор?
– Ты слишком любишь своего ненаглядного Герочку, чтобы обвинять его в чём-то плохом и непристойном. Да, Мира? Ведь это ты во всём виновата! Так? Ты долго не могла забеременеть, значит неполноценна, как женщина. Наконец-то у вас получилось, но произошёл выкидыш, и ты потеряла ребёнка. Ещё одно наглядное для всех, особенно его родни, подтверждение твоей неполноценности и ущербности. Тогда как сам Подольский ведь ни в чём не виноват. Его семя дало всходы, но ты не смогла эти всходы взрастить. И не смей говорить, что я вру!.. Вместо того, чтобы утешить вернувшуюся с того света жену, он после больницы начинает обращаться с ней, как с подзаборной бродягой. Насилует, бьёт, унижает. Воспоминание о фотографиях твоих пострадавших гениталий, прости подруга, до сих пор вызывают тошноту и желание отправить их в полицию.
– Марина! – злобно одёрнула взбесившуюся фурию.
– Что Марина! – она снова орала, а я потирала виски. Что же за вечер сегодня такой, экспрессивный… – Заметь, ты ушла только тогда, когда он привёл в ваш дом, в Ваш, Мира, Дом. Под крышей которого вы спали, ели, жили. А он привёл проституток с другом-похотливым-кобелём в придачу. И поймав на месте преступления, только тогда сподобилась порвать с уродом. Выходит, ты стойко сносила побои и скотское отношение, но не вытерпела соперницу. И попробуй только сказать, что я не права!
Марину не остановить: бешеный взгляд, злость на всех подряд, и поскольку я ближе всех, значит именно мне огребать.
– Когда он вытирает о тебя ноги, ревнует ко всем подряд без видимых причин, ты считаешь, что с этим можно мириться, с этим можно как-то жить. Он идёт дальше, и я подозреваю, что ты, прекрасно зная моё отношение к насилию в семье, рассказала далеко не все… хм, эпизоды. И можешь не утруждаться, убеждая меня в обратном. Я своего мнения не поменяю. Рядом с ним, ты стала считать себя никем. А он стал для тебя хозяином жизни, твоей личной вселенной, на которую надлежит денно и нощно молиться, воздавать хвалы, приносить жертвоприношения. На все твои действия, как пить дать, следовало заручиться его высочайшим разрешением, царским дозволением, чтоб ему пусто было. После всего, что ты пережила вместе со мной, когда выхаживала едва живую, ты позволяешь ублюдку себя избивать! Уму не постижимо! Мира! Как же так!
«Интересно, она когда-нибудь заткнётся?» Одним махом я допила остававшееся в бокале вино. На трезвую голову слушать пьяного психолога-самоучку способен далеко не каждый. И я точно не из числа счастливчиков.
– Хотя знаешь, я ему даже отчасти благодарна… Ублюдок почувствовал себя рядом с тобой, на всё согласной и покорной овцой, – мистером Богом. И неожиданно выдал осечку. Поверить не могу, он ведь наверняка был уверен в твоём полном и безоговорочном подчинении, ведь ты стерпела столько мерзостей. Но стоило ему вставить свой штепсель в чужую розетку, как ты из вечной страдалицы, приговорённой самой собой к пожизненному порицанию, превратилась в разъярённую ведьму… До ведьмы тебе, конечно, расти и расти, но лиха беда начало. Ты мне лучше другое объясни: как ты можешь сама к себе относиться, словно к половой тряпке, Мирка? – буквально несколько минут назад она захлёбывалась воплями, а сейчас была готова вот-вот расплакаться. – За что ему тебя уважать, если ты сама себя не уважаешь?
– Заткнись! – рявкнув, я подскочила с дивана и заметалась по комнате туда-сюда. Сдерживаемые титаническими усилиями эмоции последних месяцев грозили устроить мини-апокалипсис хотя бы в городских масштабах. – Я ведь держусь из последних сил. Я не знаю почему до сих пор просыпаюсь по утрам. Если перед сном мечтаю прекратить мучения любым возможным способом. Даже если понадобится ампутация сердца. – Слёзы, как бы я не сдерживалась проложили путь наружу и обильно текли по щекам. – Знаешь Марин, альтернативная реальность, где я бегу к нему и прошусь обратно не кажется мне такой уж фантастической. – Я не плакала, скорее смеялась. Но над кем? – Я тебе больше скажу. С каждым прожитым днём без него, мне нестерпимее хочется именно этого. И я не могу так больше… – остервенело сжимая кисти рук, я не понимала зачем всё это говорила. – Боюсь, я уже согласна на что угодно, лишь бы он был рядом. Я не умею жить без него и мне осточертело пытаться научиться.
Кого я пыталась разжалобить? Подругу, которая давно имела чёткую жизненную позицию в отношении рукоприкладства, или я просто пыталась найти оправдание. Жалкий повод, призрачную надежду, что разрушенное можно как-то восстановить, собрать осколки и склеить. Хотя бы клейкой лентой, да хоть бечёвкой обмотать, лишь бы соединить нас вместе, обиженных, покалеченных, неважно. Всё остальное превращалось в пыль, когда мы вместе…
– А на то, что он будет снова тебя унижать, бить, водить в ваш дом любовниц на твоих же глазах, ты тоже согласна?
Как будто я этого не знала. А-ха-ха… Как долго человек не сойдёт с ума, не по своей воле останавливаясь на заколдованном перекрёстке. Стоп-линия, выкрашенная на асфальте, не разрешала продолжить путь без осмысления. В одной стороне – ненависть и презрение, в противоположной – жгучая, невыносимая тоска. Третья – поиск компромисса, который помог бы всё исправить. Если повернуть назад – то передо мной невольно вставал унизительный вопрос: насколько я могла прогнуться, чтобы снова стать желанной. По какому пути я не шла, всегда незаметно для себя оказывалась в исходной точке. Я не гадала сколько продолжу барахтаться в личной трясине, лишь неопознанное внутреннее нечто заставляло вставать по утрам, проживать день и вечером ложиться спать, чтобы ночью снова очутиться на клятом распутье. Разве можно научиться жить без человека, который давно стал твоим близнецом. Только дыша единым воздухом с ним я чувствовала себя живой. И лишь его присутствие наполняло мою жизнь смыслом.
– Не говори чушь. Я всё прекрасно понимаю, Марин. Но я люблю его больше собственной жизни. И чтоб ты знала, с такой же силой ненавижу… За то, что он сделал и за то, что продолжаю любить. Но больше всего я ненавижу себя, когда понимаю на что готова ради своей любви.
После прозвучавшего признания оставаться рядом с кем-то, кроме собственного одиночества, тяжело. Я поставила опустевший фужер на стол и скрылась в кухне. Пришлось обнять себя руками, ибо пустота и холод заполняли изнутри. В памяти неожиданно всплыла Кейт Уинслет из «Титаника». Но я чувствовала себя совсем не Розой Бьюкейтер, которую, стоя сзади, нежно обнимал Джек Доусон с внешностью Леонардо Ди Каприо. Я – ростра. Незадачливая носовая фигура корабля, который, как назло, взял подработку вместо простаивающего в доках ледокола и отправился бороздить северный морской путь. Ветра Северного Ледовитого противопоказаны для беззащитного существа из плоти и крови. Меня трясло. Опёршись руками о столешницу, я старалась поглубже вдохнуть, но грудь сжимало от сдерживаемых тисками эмоций. Какого чёрта ей приспичило ворошить то, о чём я лишний раз думать боялась. А уж обсуждать с кем-либо и подавно.
– Извини, Мир, – в отличие от слов, голос подруги напрочь лишён раскаяния.
Я на её показательное извинение грустно усмехнулась: – Ты решила сегодня пленных не брать и меня не щадить. Отрываешься по полной. Я правильно тебя поняла?
– Когда-то всё равно пришлось бы поговорить. Почему не сегодня. Ещё вино есть?
– Посмотри в гостиной в серванте.
Через несколько глубоких вдохов-выдохов и прихватив штопор из выдвижного ящика вернулась следом за Маринкой. Она как раз исследовала мои скромные запасы вина.
– Я пас. Мне на сегодня достаточно. Если хочешь, наливай себе, – решила сразу уточнить, чтобы подруга не рассчитывала на длинные посиделки. С меня на сегодня хватит не только вина, но прежде всего задушевных бесед.
– Почему все сорта разные?
– Да откуда ж мне знать, что покупать. Закупками спиртного всегда занимался Подольский. Поэтому я беру в магазине то, на что падает глаз, потом пробую и, если понравилось куплю в следующий раз повторно, а если нет… значит не куплю.
– Хм, логично, мать.
– Может притормозишь? В холодильнике остались спагетти с мясным соусом, могу разогреть, если хочешь.
– Отвали Мирка. Я хочу напиться, не мешай.
– Я тоже хочу сменить тему нашей незапланированной беседы, но ты мне всячески мешаешь.
– Потому что я действую из лучших побуждений, – важно продекламировала подруга, задрав указательный палец выше головы.
Мой смех вышел натужным: – А я из каких, из худших что ли? Когда ты успела опьянеть?
– Тю, не смеши меня, с этого что ли? – она демонстративно подняла обновлённый вином фужер, – ты мне лучше ответь, как скоро перестанешь издеваться над Загородневым.
– Над которым? И я вроде не замечала за собой кровожадных привычек.
– Не прикидывайся. Я о Петре говорю. С младшим я без тебя разберусь.
– Командирша. Давай со старшим я тоже сама разберусь, особенно без твоих пьяных нравоучений.
– Я не пьяная.
– Ты это вон бокалу своему опустевшему будешь рассказывать, мне не надо.
– Дура ты, Мирка.
– Возможно. Но каждый мыслит сугубо индивидуальными категориями, Мариш. – Я не уверена, что она постигла смысл мною сказанного. Но моя месть её взбесившемуся внутреннему психологу искала выход. – Свои мозги другому не вложишь. Поэтому смирись с тем, что твоя подруга временами бестолкова.
– А куда деваться. Тебе повезло, что я люблю тебя даже такую.
– Бестолковую?
– Заметь, это не я сказала.
– А как у тебя обстоят дела с Савелием?
– Ну, что могу сказать. В постели его уровень «почти Бог», поэтому меня всё устраивает.
Я хихикнула: – Почти?
– Ну, кое-что ему предстоит освоить, но должна признать, схватывает он на лету. Поэтому уверена, что ему по силам максимальный уровень.
– Ладно, озабоченная моя, пошли лучше спать. Иначе моих скудных запасов на твой прожорливый алкогольный аппетит не хватит.
– Не боись, зато теперь я знаю, что дарить тебе в следующий раз.
– Отлично ты удумала. Сама подарила – сама выпила. Так что ли?
А утром на кухне я встречала похмельную подругу крепким кофе и даже почистила для неё апельсин.
– Выспалась?
– Вполне. Сейчас приму душ и поеду домой.
– Зачем? Оставайся сколько хочешь. За мной Пётр заедет.
– Куда едете?
– Не знаю. Он не уточнял. Знаю, что нужно обсудить вопросы касаемо Центра.
Она мечтательно закатила глаза и причмокнула; я почему-то решила, что ляпнет о Савелии, но её вчерашний запал неисчерпаем:
– Клад, а не мужик. Даже твой безумный проект взялся спонсировать. Разве Подольский делал что-то похожее для тебя, мм? Хотя бы отдалённо? Чего молчишь?.. Правильно, молчи. Потому что ублюдок думал всегда только о себе, заботился о своём личном удовольствии и комфорте, а не о тебе.
– Ма-ри-на, – я зарычала на неё несдержанно. Выслушивать по утру дифирамбы в пользу Загороднева-старшего и смешивание с грязью Бывшего – отвратительная, плохо перевариваемая затея, изжога на весь день обеспечена. – Только не с утра пораньше. Иногда тебе лучше помолчать.
– Ладно-ладно. Молчу. Лишь бы не пришлось жалеть после.
– За собой посмотри, а? Чего ты ко мне привязалась никак не пойму?
– Да потому что жалко мне тебя, идиотка! – не выдержала теперь Маринка и повысила голос.
– Мы как супруги, честное слово. Ругаемся с самого утра, – я озвучила вслух глупые мысли. Марина вызывающе хохотнула, но радовало одно – кричать она перестала.
Глава 13
Истеричка отправилась к себе домой, а я вздохнула с облегчением. Не знаю, что за бешенство с ней вчера приключилось, но, честно говоря, выслушивать критику не приятно. Хотя чего греха таить, большинство Маринкиных обвинений попали точно в цель. За исключением одного – признать Подольского абьюзером означало, что никакой любви между нами не было изначально. Вернее была – моя, односторонняя. И вся прожитая совместно жизнь, все нежные, значимые воспоминания могли быть выброшены на помойку. И я не только не разбиралась в людях, но умудрилась прожить семь лет бок о бок с тем, кто просто не способен полюбить меня в ответ. И моё навязчивое желание всеми силами сохранить семью, чувства, отношения, которые были для меня самыми важными и дорогими, в то время как я заживо горела из-за потери малыша, всё это пыль и пепел после пожарища. Так?
Я не понимала, не знала во что верить, что можно взять за основу, чтобы уцепиться и не погрязнуть окончательно в болоте лжи, предательств, унижений. Хотя если поверить Маринке и предположить, что Гера абьюзер, то кому нужны мои обиды, кроме меня самой? Если он действительно искусный манипулятор, то ему совершенно точно нет никакого дела до моих чувств и эмоций. Но представить бывшего мужа, невозмутимо поглядывающего на то, как я, унизительно ползая у него в ногах, начну вымаливать прощение за несовершённые преступления, клянясь в искренности собственных чувств… невозможно. Невозможно?
Память мгновенно ошпарила воспоминанием из последних месяцев. Я валялась на ковре нашей спальни и сжималась в комок, а Подольский с высоты своего роста наблюдал. Удовлетворение бликовало искрами на дне его замороженных глаз, словно он испытывал наслаждение от увиденного. Колкие мурашки окатили меня холодом за мгновение – выходит Гера действительно чёртов абьюзер?
Следующие воспоминания пронеслись гораздо быстрее, ускоряя частоту смены кадров, ведь их так много, моё внутреннее хранилище буквально переполнено ими: вот он повёл меня на свидание в парк и катал на аттракционах, а после закармливал мороженым, чтобы с упоением целовать похолодевшие, сладкие губы; вот мы потащились в горы, не дождавшись окончания сезона нашествия клещей, и потом, будто обезьяны, ковырялись в головах друг друга, тщательно обследуя каждый сантиметр кожи, выискивая насекомых. Или, когда он купил горные велосипеды и нам приспичило спускаться по неизвестной гористой местности в поисках острых ощущений. Гере хоть бы хны, а я, потеряв равновесие в середине пути, спустилась к подножию без велосипеда и с содранным кожным покровом процентов на сорок. А после уже в больнице муж кричал больше меня самой, поскольку мне вкололи обезболивающе, а ему нет. И он до чёртиков перепугался, что медперсонал, обрабатывая жуткие раны на моих покалеченных руках и ногах, причинит мне боль. Он был готов сам содрать с себя кожу, если бы это облегчило мне самочувствие. Стоит ли говорить, что после того раза мы никогда не ездили в горы с велосипедами. Но как он мог превратиться из самого внимательного, заботливого, чуткого, доброго мужчины в злобного, презирающего и ненавидящего меня деспота, я не знала.
Телефон пиликнул сообщением. Пётр внизу, а я до сих пор не одета. Схватив первые попавшиеся джинсы и джемпер, на ходу расчёсывая волосы пальцами одной руки, я сбегала в ванную комнату за резинкой для хвоста, чтобы следом метнуться в коридор. Потратив три минуты на сборы и меньше, чем три – на закрытие входной двери и спуск с лестницы, кубарем выкатилась из подъезда.
– Где пожар? – Пётр приветливо улыбнулся, а я отметила, что в неофициальной одежде он казался моложе своих лет. И то, как он выглядел в джинсах и куртке поверх, мне понравилось даже больше, чем видеть его в привычном классическом костюме.
– Не успела собраться. Марина ночевала у меня, не знаю почему, но с настроением у неё нелады.
– Ясно. Могла бы написать, что задержишься, с кем не бывает.
– Не люблю опаздывать и вынуждать кого-то ждать. Куда едем?
– Увидишь, – он напустил задумчивости и, прежде чем открыть для меня дверь автомобиля, щёлкнул по носу. От неожиданности я потёрла кончик ладонью: – За что?
– Ты слишком серьёзная, Мира. Расслабься.
– Мы же вроде не развлекаться собирались, поэтому серьёзная, – проворчала, когда Пётр завёл автомобиль и тронулся с места.
Ехали мы недолго и остановились у одного из современных жилых комплексов в моём же районе.
– Совсем недалеко от меня, – высказала мысли вслух.
С подземной парковки мы поднимались на лифте. Квартира, в которую меня привёл Пётр удивила прежде всего открытым пространством. В отличие от моей, оформленной в стиле современной классики и светлых тонах, здесь преобладало стекло, дерево, кожа и царство чёрного цвета. Панорамное остекление притягивало взгляд. Тёмное дерево на полу, по которому хотелось пройти босиком. Но я в носках, и пушистые тапки Пётр вручил мне сразу же.
– Обувай, дома прохладно. Я не люблю, когда в помещениях жарко.
– Так мы у тебя? – должно быть глупый вопрос, но уж какой есть.
Он не стал заморачиваться с ответом, что было вполне ожидаемым.
– Вы вернулись? – знакомый бас раздался со стороны, предположительно, кухни.
– Привет, Савелий. Рада тебя видеть.
– А мне ты не говоришь, что рада меня видеть, – обиделся старший из братьев, уводя меня за руку в гостиную.
Зона отдыха обозначена двумя чёрными диванами и парой кресел той же цветовой гаммы. Вместо привычного телевизора – электрокамин в дизайнерском обрамлении.
– Садись.
Кожа дивана захрустела, встречаясь с моим телом. Низкий стол постепенно заполнялся закусками и бутербродами. Савелий приносил на подносе блюда, расставлял и вновь скрывался на кухне. После раздавшейся трели домофона, Пётр пошёл отрывать.
– А что, собственно, происходит? – задала вопрос Загородневу-младшему, когда тот вернулся с заново нагруженным подносом.
– Сейчас узнаешь.
Через несколько минут Пётр привёл Стаса, видеть которого я была не настроена. Отдав положенную дань приветствиям, новоприбывший расположился напротив меня, тогда как Пётр поспешил занять место рядом, да ещё уселся вплотную, прижавшись бедром, заставляя ощущать жар, исходящий от его тела. Оба брата, как, собственно, и я, предпочли для выходного дня и неформальной встречи расслабленный внешний вид, не сговариваясь надев джинсы и простые пуловеры. Помощник же господина Антипова остался верен классическому костюму и прилизанным волосам. Чудак-человек.
– Вот здесь исчерпывающий список того, что я успел набросать и чем стоит заняться в ближайшее время. И сразу предупреждаю, Мира Андреевна…
– Извини, перебью. Если уж нам предстоит длительное время тесно сотрудничать, то я предпочитаю обойтись без отчеств и перейти на «ты».
– С удовольствием, Мира, – согласился Стас, моментально ухватившись за предоставленную возможность, – и я настоятельно рекомендую в самое ближайшее время обзавестись помощником.
Я обернулась на Петра, ну очень силясь не расхохотаться. У меня, вроде как, и работы то официальной не было, а секретарша оказывается положена.
– Все богачи работают так?
– Как? – не понял моего веселья Пётр.
– Работы нет, рабочего кабинета нет, зарплаты нет. Но я должна завести помощника. Куда я его или её посажу и самое главное – чем буду платить?
– Эти вопросы мы уже порешали. Пока Стас занимается юридическими тонкостями и оформляет бумаги через юстицию, тебя временно трудоустроим в мою компанию. А также всех остальных, кого ты наберёшь для будущего Центра.
– Хм, – задумавшись, я почесала подбородок, – и зарплату станешь мне платить?
– Конечно, а как иначе.
– Но ведь расходы в таком случае лягут только на тебя.
– Об этом можно не волноваться, Мира. С Антиповым всё согласовано. Пётр вычтет понесённые затраты из будущих взносов, – уточнил Стас специально для меня.
