Книга Извращений

– Почему извращениями?! Мы же от них бежим. Ты, наверное, хотела сказать: «Я никогда не занималась любовью над землёй».

Он тяжело вздохнёт, улыбнувшись:

– Как скажешь, – и добавит, прижавшись всем телом к тебе – хоть, то, что я с тобой сделаю – ничем, кроме «извращений», назвать нельзя будет. Извращение – это лишь то, что выпадает из понятия нормы. А поскольку, с философской точки зрения, норма – это всего лишь обман, то получается, что все наши действия – извращения…

– Продолжай! Я сейчас взорвусь, – возбуждённо скажешь ты.

– …когда понимаешь это – так легко становится жить, – закончит она и ещё раз поцелует тебя.

– А теперь – оставь свою философию. Я – хочу быть только с тобой. И хочу, чтобы ты – была только со мной.

– Ты же знаешь, что этого – не будет никогда. Хотя, забудем и будущем. Ведь всё, что у нас осталось, любимый, это – только сейчас. Ну что, проверим ещё раз, что «художники могут всю ночь»?

– И всё утро.

Вы, целуясь, запрётесь у себя в каюте и будете любить друг друга. Я буду стараться не подсматривать. Но я слышу, что вам – хорошо.

– Следуй жизнью, любимый, – скажет она, выдыхая дым от сигарет после секса, сидя к тебе спиной, – оставь существования.

– Это – такая у тебя эйфория?

– Это – такая у меня душа.

Что здесь можно будет возразить?!

Ты закроешь глаза и упадёшь головой на плечо своей любви. И отдашься сну. Ей же – останется только глядеть во тьму, наслаждаясь одиночеством и бессилием. Но и её бессонница, постепенно – начнёт сдавать позиции. Её веки станут тяжелее этого дирижабля – тяжелее планеты – а значит, они мягко и легко опустятся вниз. После этого, у происходящего – не останется свидетелей. Только лазурно-алый абажур облаков на рассвете, проносящийся с ними наравне – замечал, как вокруг дирижабля парят ваши детские сны. И все они будут на один лад:

– Преследовать жизнь!

– Последняя надежда – это побег.

Надрыв Четвёртый

-…Возьмём, к примеру, бабочку, – скажет тебе твой новый собутыльник, по имени Бо, – с виду – красивое создание с крыльями, на котором Создатель биологическим карандашом вывел сложные и восхитительные узоры. Истинная красота природы – думают многие. Но стоит лишь поймать её, приглядеться повнимательнее, осмотреть со всех сторон – и ты увидишь противное насекомое – такое же, как и все остальные. Крылья и узоры – всё ещё есть; но теперь к ним прибавилась и противная человеку физиология членистоногих. Та же история и с мечтами. Да и со всем, что происходит в нашей жизни. Мы строим планы. Иногда, нам даже кажется, что мы можем увидеть то, что будет. Но когда приходит время присмотреться к этой бабочке… мы видим – всего лишь очередное насекомое.

– И что – разве нет никаких надежд снова увидеть эту бабочку – бабочкой – даже после того, как она стала насекомым? – неожиданно оживишься ты.

– Насекомым – она была всегда. Другое дело – можно сделать так, чтобы нас это больше не смущало.

– Как?

– Быть довольным тем, что имеем, – придёт к выводу Бо, – все извращения – вырастают из неудовлетворения собой.

Снова они, – подумаешь ты, – хоть когда-нибудь вы оставите меня в покое?!

– Однако, – продолжал твой пьяный собеседник, слегка пошатываясь из стороны в сторону, – человек – никогда не доволен тем, что он имеет – в особенности – собой, – тебе всё время будет казаться, что выпив столько, сколько Бо, человек может умереть в любую секунду, и ты будешь ждать, что вот-вот Бо прервёт сам себя на полуслове, чтобы упасть и с достоинством погибнуть, но он продолжит, – если у нищего – нет возможности не думать о пропитании – его это будет волновать сильнее, чем присутствие у него девушки или хороших друзей. Однако у представителя высшего или среднего класса – обладателя завидного ума – потребность в общении будет на порядок выше, чем довольство своим достатком. И так далее. Чем человек умнее – тем сильнее его внутренняя драма. Ведь хороших людей – найти гораздо труднее, чем кусок хлеба, что бы там не считали те, кто его не имеет. Возможно, многим покажется, что страдать от одиночества – лучше, чем страдать от голода. Но ведь человек имеет то, что имеет. У каждого – своя собственная внутренняя трагедия, друг мой! И в этой трагедии – не гибнет даже хор – потому что его нет. И каждый недоволен своим счастьем. Из этого – и рождаются извращения. Кто были те рыбы, что первыми вылезли на сушу? Смелые Вечно недовольные извращенцы. Они покорили сушу и нас вместе с ней. И сейчас – потомки недовольных рыб выпивают дрянной спирт на борту летающей лодки в середине третьего тысячелетия.

– А если найдётся тот, кто будет всем доволен?

– Они уже есть! Патологоанатомы – видят их каждый день. Тот, кто всем доволен – ничего не хочет изменить. Кто ничего не хочет – тот либо мертвец, либо лжец. Их ненавидит сама старая сука Земля, которая так любит всякие уродства и извращения. Они – скучны; они – слишком идеальны для неё. Только у извращенцев – есть право жить; только у них – есть право творить историю, какой бы они ни была.

– Дурак ты, Бо, – покачаешь головой ты, – видишь ли, история – либо неправдива, либо скучна. Зачем она сейчас, когда есть instagram, Facebook, twitter, etc.? История проиграла эту битву. Всё, что происходило, происходит и будет происходить – есть только сейчас.

Ты добавишь:

– Моя девушка – вообще говорит, что нужно остановить существование и следовать за жизнью.

– А разве ты не знал, что следовать за жизнью – значит быть полным извращенцем?!

– Чёрт возьми! Чем больше я об этом говорю, чем больше думаю над этим – тем меньше понимаю. Мне всё время кажется, что ты имеешь ввиду сексуальные извращения.

– Ты чего – меня за пидора держишь?! – обиженно стукнет кулаком по столу Бо, – разумеется – нет! Я говорю о той энергии, которая двигает этот мир вперёд и о силе, которая заставляет его меняться. Извращения – это удар в морду и писателю, что пишет нас, и читателю, что читает. Извращение – это то безумное, что удивляет нас и поражает, и заставляет сердце биться сильнее. Извращения – это чёрная дыра, в которой исчезает и материя, и свет, – тебе покажется, что Бо так возбудиться, что даже протрезвеет, – извращение – это то, что несовместимо с нормой – это то, что самое интересное и в жизни, и в книжках, и это то, ради чего, собственно, мы и живём, и читаем их. Сексуальные извращения – слишком предсказуемы – оттого, ближе к норме и недостаточно извращённы. Настоящую аномию, – его левый глаз истерически задёргается, когда правый глаз – сохранит хладнокровие и продолжит пронзительно смотреть на тебя.

Ты покажется, что из его рта вот-вот польётся пена, а в его извращённом уме возникнет желание разорвать тебя на части. Ты уже заранее начнёшь думать, что будешь делать в таком случае. Но этого, к счастью – пока что не происходило.

–…Настоящую аномию – может совершить – только по-настоящему благородный, этичный и во всех смыслах – скромный человек. Можно привести в сравнение Дориана Грея – но он больше сексуальный маньяк. В этом деле – мне по душе больше Ленин, как известно, знатный дворянин, учёный и социолог. Или Энгельс – ещё один коммунист-миллионер. А вот вы – знаете, кто я?

– Нет, – тихо ответишь ты от страха перед своим новым знакомым.

– Я – раньше был школьным учителем, пока не подсел на алкоголь и героин, – взял себя в руки Бо и последнюю фразу – произнёс, понизив голос, – Знаете, что значит «beau» с французского, – спросит урод Бо, – знаете?

– Не знаю.

– Знаете? – продолжит урод.

– Не знаю и знать не желаю.

– Ну и зря, – скажет он и покажется тебе ещё более уродливым.

Он упадёт головой на стол и окунётся в сладкий алкогольный сон, с менее приятным пробуждением, окончив тем самым давешний разговор об извращениях и аномиях. Хоть и его поднятый шпилем вверх указательный палец левой руки – и будет напоминать тебе, что как только его хозяин будет в состоянии – он продолжит свою речь, ставшей, вскоре, названием одной из твоих картин: «Извращения – это двигатель». Что правда, эта картина – будет одной из тех работ, которые ты станешь рисовать – только ради заработка. Ведь вторая самая важная твоя работа в твоей жизни – это портрет Бернара. Ведь первая – ты сам будешь помнить, какая.

Ты возьмёшь Бо за его гордый палец и опустишь его вниз. Затем – ты вернёшься обратно в свою каюту полулюкс.

Там: ты увидишь свою любовь спящей. Ты ласково прошепчешь её на ухо:

– Ты – причина всех моих эндорфинов в крови. Без тебя – я не знал бы счастья.

Ты увидишь, как она улыбается тебе сквозь сон. Уголки твоих губ – тоже медленно направятся вверх. Всё было бы хорошо, если бы твой взгляд не упал на аварийный реактивный рюкзак в углу каюты. Мрачные мысли пронесутся у тебя в голове – но ты быстро прогонишь их.

Наконец-то, ты будешь счастлив.

Но как быстро пролетает счастье, доставшееся так легко.

В этот же миг: в комнату ворвутся несколько огромный мужчин в смокингах. От их грубых движений и угрожающих взглядов – твоя девушка резко проснётся и недоуменно начнёт глядеть по сторонам. Ты попытаешься защититься. Но противники застанут тебя врасплох, одним ловким движением сбив тебя с ног, повалив на пол, скрестив твои руки за спиной и прижав тебя тяжелым коленом.

– Так-так, – ехидно насмехаясь над твоим положением весело проговорит один из них, – вижу: голубки и подумать не могли, что их миленькое гнёздышко может стать лёгкой мишенью для коршунов.

Он засмеётся над своим остроумным сравнением.

– Что вам надо?! – зло прокричишь ты в пол, – знаете, кто я? Меня защищает сам Бернар…

– Именно поэтому – мы и здесь. Видишь ли, дорогуша, дни старого льва – приходят к концу. Это закон природы: сильный съедает слабого – старого сменяет молодой.

– Вы за это поплатитесь. Вы знаете, что весь город находится под Бернаром и…

– Хватит этих пустых разговоров, – грубо прервёт он тебя, – все джентльмены удачи согласились с тем, что Бернару – пору в декрет. Бернар – пришел к власти недостойно – как шакал. Как шакал и подохнет. Мы – гордые люди и не потерпим такого варварства.

Ты засмеёшься от иронии, но никто тебя не поддержит.

– Ладно… ладно… А зачем вам я?!

– Как будто вы не знаете, «импресарио», – легко засмеётся твой собеседник, уловив шутку, которую никто кроме него, не заметил, – хватит задавать глупых вопросов.

Но увидев твой недоумевающий взгляд, он раздражённо закричит:

– Где ключ???

– Какой ключ?!

– Который он прятал у тебя. Не претворяйся дураком – мы знаем, кто ты, художник. Зачем ему ещё было приходить к тебе каждое утро, ещё и заботясь, что бы об этом никто не узнал?! Где он?

– Я просто рисовал его портрет. У меня с собой несколько его зарисовок. Можете посмотреть – у меня нет никакого ключа…

– Это вы всё подстроили. Старый лев решил воспользоваться своим тайным оружием. Не тяните время – вам же хуже будет – как будто мы не знаем, зачем вы покидаете город.

– Я убегаю от своей сестры. Знаете, Жанна – лидер партии «Либертад»…

Страшный человек, с которым тебе придётся говорить, пронзительно засмеётся, заставляя затыкать уши всех находящихся в радиусе десяти метров. Он будто будет атаковать разумы врагов через самый уязвимый к ним путь. Так же резко замолчав и сменив выражение лица на серьёзное и решительное, он щелкнет пальцами и скажет:

– Не хотите по-хорошему?! Так будет вам по-плохому!

Дальнейшего развития событий – ты не станешь дожидаться.

Ловко вынырнув из-под расслабленных объятий громилы, ты так же элегантно проскользнёшь через прочих бугаев, не предвидевших такого поворота событий, а значит, заставленных врасплох.

Схватив реактивный ранец, ты пулей вылетишь из каюты, опустошив ум, терзаясь лишь двумя мыслями: «Как бы выжить?» и «Что делать дальше?» – ты пробежишь по коридору. Незваные гости – быстро будут догонять тебя, крича в спину неразборчивые проклятия на каком-то азиатском языке. По дороге – ты успеешь накинуть на плечи последнюю свою надежду на спасение. Ты подбежишь к краю обзорного мостика. Обернёшься назад – на стремительно догоняющих тебя демонов. Затем, ты перебросишь себя через ограждение.

Несколько секунд – ты будешь находиться в свободном полёте. Но стоит тебе только активировать ранец, как ты взлетишь в небо, держа под контролем немудрённую конструкцию, однако, с угрожающе ограниченным запасом горючего. Ты подлетишь к дирижаблю, стремительно отдаляющемуся от тебя; и ты увидишь людей в смокингах, достающих пистолеты и готовившихся к выстрелу. У одного из них – в руках будет твоя девушка. Она закричит:

– Спаси меня!!!

Они начнут стрелять в тебя.

При всём желании и врождённой смелости – ты не смог бы одолеть нескольких вооружённых громил – хорошо, что ты будешь понимать хоть это. С тяжелым сердцем – ты скроешься за облаками, а затем – медленно станешь двигаться к земле. Только когда почва под твоими ногами станет твёрдой – ты упадёшь на колени, откинув от себя ставший бесполезным ранец и закричишь вслух на самого себя:

– Что я наделал?!

В действительности – ты спасёшь себе жизнь (на долго ли?). Ты сам будешь прекрасно понимать, что не смог бы спасти свою любовь ни с помощью дюжины олимпийских богов, ни даже с помощью десяти тысяч индийских.

Всё кончится довольно трагично; всё произошедшее за этот день – покажется тебе столь невероятным, что ты не испытаешь по этому поводу никаких чувств. Ты поймаешь себя на том, что тебе – абсолютно всё равно, что твоя любовь находиться в руках у самых опасных людей города. В конечном итоге – ты всегда будешь чувствовать себя одним во всём мире.

Тело и ум твои – будут опустошены, как космос. Ты сможешь лишь пустыми, непонимающими глазами осматривать простиравшееся во все стороны поле вокруг тебя. Вся боль утраты – обрушиться на тебя гораздо позже, когда любые действия, даже угрызения совести – будут бесполезными. Но в тот момент – ты будешь идти вперёд, не особо задумываясь, что ищешь там и куда собираешься попасть; с пустыми глазами, с раненным сердцем.

Вечно убегать; вечно скрываться.

Внутри тебя – будет буря из слёз, пока снаружи – будет ясная погода. Как бы больно ни было – тебе придётся признать: ты – можешь только убегать.

А пока – ты будешь идти по этому полю, в растерянном одиночестве, в невиданной тоске; вперёд.

Всемирное Движение №5

Ты сделаешь первые шаги в неизведанный мир. И каждое новое движение – предаст тебе всё больше стойкости; если не телу, то решимости. В то же время, ты испытаешь трепет перед всем, что окружает тебя: перед травой, землёй, камнями и облаками. Подобные чувства настигали раньше пионеров новых земель, когда земля была стара и ещё не изведана.

Конечно, земля под твоими ногами – уже давно будет истоптана, занесена на карты и продаваться в ближайшем киоске по доллару за метр квадратный. Но ты – человек, который всю жизнь проживёт в своём замкнутом мирке; и для тебя – эти земли и чувства будут сравнимы с высадкой на другую планету.

Ты окажешься в маленьком городке. Ты увидишь совсем иных людей. Ты остановишься у какой-то добродушной четы с тремя детьми: двумя мальчиками и девочкой. Ты увидишь, как они живут и тебе сложно будет представить, что это происходит с тобой.

Во дворе из дома – ты увидишь, как мальчик коротает время, совершая самоубийство с помощью водяного пистолета, стреляя себя в рот. После того, как он покончит со всеми своими тревогами в этой жизни, мальчик запрыгнет на мотоцикл дяди и помчит навстречу ещё неизведанному; вода, как кровь, будет стекать по его губам, щекам, шее и подбородку. И ты даже не сможешь представить, что должен чувствовать по этому поводу: ничего, плакать от тоски по утрате волшебства или смеяться над дураком до слёз.

К тому времени – ты уже давно поймёшь, что этот мир – не создан для того, чтобы лучшие из людей чувствовали себя в нём счастливыми и правильными. Всё тебя будет мучать – всё бросать в дрожь и доводить до слёз.

Ты будешь становиться старше с каждой секундой; чем дальше ты зайдёшь – тем сильнее в тебе будет кричать твоя внутренняя трагедия. И от этого – действительно захочется и смеяться, и плакать; а лучше просто сесть и ждать дождя, время которого настанет уже через несколько минут.

И ведь магия – медленно будет проникать в твою жизнь – в твою и во все наши. Но она исчезнет, когда ты вспомнишь про свою любовь и поймёшь, что давно уже пускаешь слёзы вниз. Другие не заметят её, как и всё остальное, что будет происходить вокруг. И тебя – никто не заметит и не обратит своё вечно рассеянное внимание.

Но тебе – будет известна правда. И не важно, сколько сгорит звёзд, а душ будет сброшено в преисподнюю; сколько дел будет заброшенно на полпути, а детские грёзы – отправлены ко всем чертям в тартары – твоя жизнь на этом не кончится; и тебе полезно будет это запомнить. Пусть старый ты – упадёт с того дирижабля и разобьётся вдребезги. Но пусть на землю ступит новый ты – спасшийся от смерти, хоть и потерявший свою странную любовь, как это уже бывало раньше. Но уничтожишь все эти мгновения в слезах дождя забвения.

Ты давно уже будешь знать, что он что-то скрывает. Наконец, покинув его, ты сможешь увидеть это. Наконец, ты сможешь это выразить – пусть и не вслух. Скрывалось: за ним, за домами, за всемирным движением, превращающим город в глагол… Только тогда у тебя появится возможность понять то, что ты видишь. Ты перестанешь зависеть от всех этих извращений. И тебе откроется твоя собственная история. Ты пойдёшь путём осознания этого мира, который лежит за правдой и справедливостью.

Ты поймёшь всё сам.

И если и можно будет как-либо назвать его, то я бы сказал, что это: «любовь к жизни». В ней нет: ни зла, ни добра; ни правильности, ни ошибки – одновременно.

Но ты, конечно же, сможешь использовать какие угодно слова для выражения вечности – уж прости скромного литератора за его наивность и любовь к метафорам. И ты ведь – не очень будешь любить все эти смыслы, замкнутые в строчках, как в тюремных камерах, не так ли?

Действительно – зачем они, когда есть холст, кисти и краски, купленные на последние, что останутся у тебя в карманах. Зачем нужны слова и буквы, когда есть возможность ничего не говорить и всё показывать?! Не буду тебе мешать – я ведь стараюсь как можно меньше встревать в твою жизнь; ведь пресловутая «Игра в бисер» – у каждого своя, верно? И мы играем в неё прямо сейчас, хоть это и выглядит так, будто и ты, и я играем сами с собой, находясь по разные стороны занавеса; и мы будем играть до самого момента, пока не встретимся и не погибнем вместе.

Мне не захочется мешать тебе – ведь я вижу, как много у тебя работы. Поэтому, я просто предпочту испариться, как делал это уже не раз, стоило твоим глазам на краткий миг только уловить мой полёт. Ведь это – будет твоя жизнь – и я здесь совсем не при чём.

Ты посмотришь на холст. И ты, наконец-то, спустя столько месяцев, знаешь, что делать.

Как нарисовать портрет тайного лидера этого мира – человека, настолько высокого, что при желании он смог бы пролезть через собачью дверь?

Как нарисовать мир, который принадлежит ему, восстал против него и уничтожил? – города, затерянного в сонном чаде своих заводов и выхлопных газов машин, которые запечатлены в вечности в дневных снах его поэтов, музыкантов и художников.

Портрет Бернара – должен быть равен самому Бернару и его миру.

Да – ты поймёшь, что нужно делать. Хоть я и знал, как всё будет с самого начала – всегда интересно, какими путями ты придёшь сюда. Так преступай же – чего ты ждёшь?

Ты будешь работать весь вечер. Затем – всю ночь. А под утро – пустота примет свою окончательную форму. Портрет Бернара будет готов; и это – будет вторая по значительности твоя работа, которую ты нарисуешь за свою долгую жизнь. Критики сойдутся во мнениях, что в этом облике есть часть того, что есть в каждом из нас; а общий смысл работы стремится к бесконечности – каждый раз бросая взгляд на эту картину, которая появится в музее современного искусства имени тебя только через полвека – каждый находит часть самого себя. Именно это – и будет великий Бернар.

Ты будешь смотреть на свою работу; у тебя не будет сил отвести от неё глаз. Затем, ты услышишь, как кто-то робко стучится в твою дверь; а затем – ещё более нерешительно – в комнату зайдёт хозяин. Мужчина в клетчатой рубашке с пятнами, сгорбленной спиной, длинной бородой и грустным взглядов предложит тебе остаться здесь, если ты хочешь, так как ты покажешься ему честным, порядочным человеком.

– Можешь работать в моём магазине. Мы уже давно ищем нового сотрудника. Места у нас много и тебе будет комфортно жить здесь.

– Спасибо, – скажешь ты, смущённо улыбнувшись от искренней благодарности, – но я не могу. Меня ждут дела в столице.

Хозяин дома нахмурился.

– Я слышал, что дела там – совсем идут неладно. Многие уезжают оттуда. Вы – первый из тех, кого я видел, хотите попасть туда в такое время.

– А что там?

– Революция, говорят.

Ты вздохнёшь.

– Понятно. Но мне действительно нужно обратно в город. И если вам не сложно, как бы мне лучше добраться туда?

– Я отвезу тебя до окраины на своей машине. Но в город – я не поеду. Говорят: попав туда – оттуда больше не выедешь.

– Я готов. Если можно, прямо сейчас.

– Даже не позавтракаешь?! Леня напекла блинчиков.

– Я не голоден. Я поем на месте.

Хозяин бросит восхищённый взгляд на холст, стоящий на стуле в углу твоей комнаты. После – понимающе кивнёт и жестом позовёт за собой. Ты возьмёшь холст и выйдешь во двор, где заведённая машина распахнёт перед тобой двери.

По дороге – ты станешь рисовать по памяти рисовать портреты каждого их членов приютившего тебя семейства в своём скэтчбуке; чёрным чернилами, используя только прямые линии разных размеров и десятиградусные дуги.

Когда машина затормозит на одной из широких и пустых улицах окраин города, ты вырвешь пять рисунков их скэтчбука и вручишь их водителю в знак благодарности. Тот с радостью примет подарки. Тогда, ты оставишь ему и картину, рассудивши, что вряд ли Бернару теперь она нужна. Хозяин даст тебе немного денег, крепко пожмёт тебе руку, пожелает удачи и затем – исчезнет в пустоте дырявой дороги. Ты же – направишься в город.

Этого короткого путешествия – вполне хватит для того, чтобы ты соскучился за всем, что ты когда-либо знал. Короткий вояж – всё равно приключение. И ты вряд ли будешь делать то же, чем ты занимался, когда был прежним. Да и зачем? Хоть и чувство надорванности в твоей душе – ещё долго не будет покидать тебя.

Впереди – будет дорога. В её конце…

Разоблачение Шестое

Ты подумаешь, что чашка кофе в полночь на кухне «хостела» или современной коммуналки – не такая уж плохая идея. Затем, ты поймёшь, что это – отличная идея, не смотря ни на что – прочь утомительный сон. Ты сделаешь глоток крепкого, чёрного напитка, в который раз перечитывая надпись на стене с потрескавшейся зелёной штукатуркой: «Всё, что было до меня – забудь жизнь – это море – ща поныряем». Надпись настолько же маленькая, насколько загадочная. Ты подумаешь, нужна ли после «забудь» запятая? Наверное, нет.

Вокруг тебя натюрморт: девушка, то ли сомнамбула, то ли полуночник, в одних трусах и безразмерной майке станет закидываться снотворным, запивая его остывшим чаем; она попытается завести разговор с тобой, но ты вовремя поймёшь, что для неё – ты уже снишься, а потому – направишь её обратно в кровать просыпаться обратно в сон.

Ты же в ту ночь – спать будешь совсем мало; впервые сомкнув глаза далеко за полночь – проснёшься на рассвете. Ты усядешься на краю кровати и повернёшь голову в сторону балкона, где будет стоять парень с гладкой причёской, в чёрной футболке и зелёных шортах. Он будет смотреть на рассвет сквозь свои оранжевые очки. «Мне нравится смотреть на небо в них». Конечно, в реальности – оно будет не таким уж и красочным, не настолько уж и завораживающим. Но реальность – это всё, что у тебя останется. Все эти вещи – действия из быта – будут составлять её и угрожать ей тем, что ничего кроме девушки со снотворным в полночь, и парня в очках на рассвете – не будет.

Город опустеет. Люди будут покидать его семьями. Все выходы из города будут забиты машинами, автобусами и пешими беженцами. Но всё, на самом деле – будет не так уж и плохо. Те, кто останутся здесь – мечтатели, романтики, храбрецы и безумцы – не сильно будут отличаться друг от друга.

Затем, ты захочешь совершить открытие. Путь и не научное, но магическое.

Ты выйдешь из «хостела» с единственной целью – наблюдать – как будто иных целей в этой жизни у тебя не останется. Ты скажешь себе, что не вернёшься обратно, пока не поймёшь самого главного и самого очевидного, проскользнувшее у тебя сквозь пальцы; но поймав которое думаешь: «Как это можно было не понимать раньше?!».