Искра, погружайся! В плену Янтаря

– Угу, встаю.

Его походу взбесила моя медлительность, и он взял меня за руку и одним рывком поставил на ноги. Я оттряхнула попу от пыли, поморщилась от боли в затёкших ногах и подняла голову. Он уже отошёл от меня на приличное расстояние.

– Девочка, шагом марш, догоняй. – бросил он мне через спину.

Чёртов солдафон…

* * *

Мы сидели в самой неприметной части столовой гарнизона. Клауд попросил меня сидеть ниже травы, и не выделяться. Женщины сюда если и захаживают, то чаще всего для одних лишь целей. Он отстоял длинную очередь, затем взял на раздаче два касалетки и принёс за наш столик. Я удивилась, что он обедал наравне со своими солдатами.

– А тебе не полагается каких-то особых условий?

– В смысле?

– Ну ты же генерал и вице-марл. Ты же выше их по положению.

Он серьёзно посмотрел на меня. После некоторой паузы ответил:

– Как генерал могу, а как вице-марл… в принципе тоже могу, но не хочу – для меня это не особое положение, и не какой-либо статус, это моя обязанность, мой долг. Моя жизнь ценна и важна так же, как и всех присутствующих тут. Для меня – они все равны. Каждый мой солдат – воин, и пришёл сюда не по призыву, а по своей собственной воле, значит, доверился в мои руки. И он жизнь отдаст за нашу цель, за наш дом, за мой приказ. Не по тому, что обязан, а по тому, что верит в правильность нашего дела.

– Это очень… благородно, – в сердцах ответила я.

Он с минуту смотрел на меня нечитаемым взглядом, наверное, не ожидал того, что я похвалю его, затем отвёл глаза.

Мы некоторое время ели в тишине, и я не выдержала и все-таки спросила то, что гложило меня больше всего:

– Знаешь… когда я разговаривала по телефону с отцом… он спросил… "был ли высокий черноволосый парень возле меня", – Клауд перестал жевать и уставился на меня. Он так сжал в руке вилку, что мне показалось, она сейчас согнётся. Но, не смотря на исходящую от него угрозу, я рискнула. – Вы с ним лично знакомы, да?

Клауд отложил прибор и сцепленным руками в замок подпёр подбородок, смотря куда-то в сторону.

– Ты верно поняла, мы знакомы. Причём… очень хорошо.

Я открыла было рот, намереваясь задать ещё один вопрос, но он предостерегающе поднял указательный палец, прекращая все дальнейшие расспросы.

– Закрой тему. Не хочу портить свой остаток дня, – Клауд встал из-за стола, и сказал. – Давай доедай, и посиди тут, только не высовывайся. Мне срочно нужно к Великому марлу. Это займёт меньше получаса. Потом я отведу тебя домой, – он развернулся и ушёл.

– Ладно, – Я задумчиво посмотрела в его удаляющуюся спину, продолжая дожёвывать свои овощи.

* * *

Обещанные пол часа – превратились в два. В столовой никого уже не было, и меня любезно из неё выпроводили, аргументировав тем, что они закрываются. Может Клауд за меня забыл? Я не знала, что делать.

Стоять на улице мне не хотелось, ещё не хватало попасться на глаза кому-нибудь. Вообще меня пугал факт того, что меня могли узнать, я хоть и не вела соцсети, но в СМИ мои фотки были, чаще всего сопровождаемые байками "самая завидная невеста в мире", или " кто завоюет сердце первой леди планеты", фу. Конечно, навряд ли в бункере под землёй, в гарнизоне, ожидают увидеть богатую наследницу с рассечённой бровью, в военной повстанческой униформе.

Я приняла решение, пойти поискать моего пропавшего без вести надзирателя. Смешно до чёртиков, от меня сбежал мой тюремщик.

Как мне сообщили охранники около центрального здания, в котором я впервые встретила Великого марла – генерала тут нет. На мои дальнейшие расспросы они отвечать не стали.

Я рысью прошла вглубь гарнизона… корпусам тут не было конца и края, кроме того, освещение было, мягко говоря – ужасным, так что по нормальным, человеческим меркам, здесь была "ночь". Скорее всего, здесь казармы, подумалось мне, и честно говоря, бродить по неизвестным территориям, практически в глухую темень – не хотелось вовсе, еще большей жути наводило то – что на улице не было ни единой души, так что, самым здравым решением было – вернуться назад.

Я попятилась, но разворачиваясь, больно столкнулась с кем-то. Подняв глаза, поняла, что влетела в молодого солдата, да и к тому же… он был не один, рядом с ним шли ещё двое.

– Опа, смотрите пацаны, что за рыбку я поймал, – он засунул сигарету в зубы, и натянув на лицо самую отвратительную, ехидную улыбку, схватил меня за плечи. Потом одной рукой взял меня за подбородок, развернул лицо на свет и присвистнул. – Да у нас тут красотка, посмотрите какое смазливое личико, правда, слегка подпорченное.

Они заржали.

– Убери свои лапы, от меня! – вырвав одну руку, я влепила ему пощёчину, от неожиданности он даже выпустил меня, и я, без промедления, воспользовавшись случаем, рванула, но не тут-то было. Теперь меня выцепил второй и больно свёл мои руки за спиной, зажимая при этом рот.

Первый солдат заржал ещё громче, и сказал:

– Так у нас тут дерзкая киска? Ты любишь поиграть? Ты из какого отряда? Такое лицо знакомое… Бланка случайно не с тобой в отряде? Ууу… там девчонки все знойные и бойкие, как ты.

Опять хохот.

Фотографическая память у него, однозначно, отменная…

– Да, точно, я видел тебя! Ты конкретно к кому-то? Или просто потрахаться пришла? Смотри, я готов выполнить любые твои пожелания.

Я замычала, отрицательно качая головой.

– Ладно тебе, хватит прикидываться, ты, наверное, уже вся мокрая. Тебе понравится! Ты как любишь, по жёстче или по ласковей.

Он подошёл ко мне совсем близко, и попытался просунуть руку за пояс.

Я больно укусила, того, кто держал меня, из за чего он ослабил хватку, давая мне возможность вырваться из его тисков. Без промедления, я со всего размаху дала между ног, тому, кто уже шарил у меня в штанах. Он скрючился пополам, сипло провопив:

– Чокнутая сука, не хочешь так и скажи!

Я показала им средний палец и ломанулась от них что есть мочи, но снова в кого-то врезалась. Да что за день такой!

Подняла глаза, и чуть не зарыдала от счастья… я, наверное, никогда не была ему так рада, как сейчас. Янтарные глаза смотрели на меня… но внутри них было что-то жуткое, что-то животное. Он оттолкнул меня в сторону и направился в сторону солдат.

При виде его, они резко выпрямились и побросали свои сигареты, моментально приняв серьезный вид. Клауд подошёл к ним медленно, и издав какой-то леденящий душу, утробный звук, со всей дури, без лишних церемоний, дал тому, кто меня, трогал по челюсти – послышался неприятный хруст ломающейся кости. Затем принялся за второго, и стал кровожадно его избивать…

Может мне и стоило позлорадствовать… но то, с каким упоением он это делал… заставляло в жилах стыть кровь. Солдаты истошно кричали о помощи, и не знаю, что за благородные порывы во мне проснулись, но я, выйдя из оцепенения, метнулась к Клауду, и, хватая за руку, попыталась его остановить. Он отмахнулся от меня, как от невесомой пушинки, и я больно плюхнулась на попу. И только сейчас я смогла хорошо рассмотреть его… кожа побагровела от ярости, вены на шее вздулись… а в глазах… было что-то… нечеловеческое… Моя душа вопила от ужаса, умоляя, бежать отсюда без оглядки, но я заглушила инстинкт самосохранения.

Я не сдалась, встала на трясущихся ногах, и снова, поборов страх, взяла его за руку, стараясь перекричать вопли солдат, вскрикнула:

– Пожалуйста, хватит, остановись! Я сама виновата…

Он снова оттолкнул меня, затем повернул в мою сторону голову и наорал:

– Пошла вон отсюда!

– Хватит, пожалуйста… прошу, – на мои глаза наворачивались слезы, но я не дала себе заплакать. Я не выпускала его руку, хоть он пытался вновь смахнуть меня, наоборот, крепче вжалась в неё, чуть ли не повисая.

Он, наконец, остановился… дышал тяжело, губы были сжаты, глаза прикрыты, руки сомкнуты в кулаки.

Я с содроганием посмотрела на солдат… один сидел на корточках, держась рукой за лицо, в попытках остановить хлыщущую из носа кровь. Второй скрючился на полу, живого места не осталось. Только третий стоял и трясся в ожидании своей участи.

С корпусов на шум стали выбегать курсанты.

Меня всю заколотило от увиденного, и я взмолила:

– Прошу тебя, ему надо в лазарет, – срывающимся голосом обратилась я к Клауду. – Пожалуйста, кто- то, помогите ему, – на тон громче произнесла я.

Клауд долго стоял, явно, борясь сам с собой, и затем, все-таки сложив руки за спиной, открыл глаза. Моя рука все ещё покоилась на его, как он исподлобья посмотрел на неё, затем поднял уничтожительный взгляд на меня. В нем горело столько зверского пламени… мне, впервые, за все время, стало действительно страшно. Ни в тот день, когда я впервые встретилась с ним, ни ещё когда-либо. Сегодня, сейчас он был… другим. Я судорожно убрала руку, и попятилась от него… Он проследил за этим движением взглядом, затем обратил взор на трёх солдат, прорычав не своим голосом:

– Встали! Живо! Помогите товарищу. Отведите в медпункт. И пошли вон отсюда, – потом он переключился на столпившихся зевак и прокричал. – Нечего тут глазеть, быстро разошлись по казармам! Убирайтесь все!

Солдаты пулей разбрелись, кто куда. Их командир снова выжидательно посмотрел в мою сторону… наверное, из-за того, что я застыла как столб, он начал медленно надвигаться.

Его лицо не предвещало ничего хорошего… я развернулась и начала бежать от него, что было крайне глупой затеей. Он в два прыжка догнал меня, жёстко схватил за локоть и крутанул на себя. Я стала колотить по его груди рукой, в жалких попытках отбиться, но это тоже было бессмысленно… он будто был изваян из камня. Какой-то внутриутробный страх снедал меня, заставляя тело стать ватным.

– Пожалуйста, – прошептала я.

– Я тебя просил сделать одну вещь! – прорычал он очень медленно. – Всего… одну… вещь! Остаться и ждать меня! Не ходить меня искать, не ходить по гарнизону! Почему я нахожу тебя тут?! – он сжал мои плечи.

Я попыталась оправдаться.

– Тебя так долго не было, я думала, может ты забыл про меня, или ещё чего… – неубедительно пролепетала я.

Мне даже было страшно посмотреть ему в лицо при своих словах…

– Что за чушь ты несёшь?! Не забывай, под каким статусом ты тут, ты моя политическая заложница! Как я могу забыть про тебя! Ты под моим надзором! – прогремел его голос. – И ведь я тебя предупреждал, что мои солдаты, молодые, у них кровь кипит! Почему я должен из-за твоего непослушания избивать своих подчинённых?! Может один из них завтра не вернётся с задания… я, мы все будем ему должны, обязаны! Да как ты не понимаешь?!

– Прости… – прошептала я. – Я правда не хотела.

– А если бы он что-то сделал тебе? Что было бы тогда? Да я бы убил их всех, я бы не сдержался. Что было бы потом?!

Я не узнавала его… он не первый раз выходил из себя, но сейчас… я чувствовала реальную угрозу…

Он отвернулся, сцепляя руки за головой. Мне показалось, что простоял он так целую вечность, прежде чем вновь, но уже тише, низким сдавленным тоном произнес:

– Быстро… иди… домой. Уже поздно. Мне надо закончить здесь кое какие дела.

Я решила не искушать судьбу и ушла, бежала от него без оглядки....

Я бежала вплоть до самого дома, впервые одна за месяц пребывания в Муравейнике.

Камилла открыла мне дверь. Она увидела мой растерянный вид, но, ничего не стала спрашивать, за что я была благодарна. Я легла на диван и унимая свою дрожь, попыталась уснуть.

Глава 17. Фора

КЛАУД ДЮБОН

Девчонка оказалась совсем не такой, какой я её представлял, и убеждался в этом каждый день. До того, как её выкрасть, мы долго собирали информацию, я ожидал от неё другого, думал, она будет избалованной маленькой стервой, которая привыкла жить, не марая рук… Ждал от неё слез, просьб облегчить её участь, чего угодно, но только не, то что увидел. Она была другой. Её не сломила работа, не сломили лишения, трудности, которые выпали на её долю. Он приняла их не опустив голову. Она была сильной. Бойцом. И это, невольно, восхищало в ней.

С того самого дня в лазарете, когда я понял, что ступаю на шаткую дорожку, я решил быть холоднее с ней, на сколько это было возможно. Не знаю, за кого я переживал больше, за чью боль я думал? За свою, или её?

Я как-то должен был встретить её с работы. У меня был жуткий, тяжёлый день, я обучал курсантов вылазкам на поверхность. Это невероятно изматывает. Когда я пришёл за ней, она о чём-то разговаривала с пожилой Мартой, на ней ещё был этот дурацкий чепчик. Я смотрел, как она лучезарно хохотала, как порозовели её щеки и не мог не думать о том, какой живой, настоящей и прекрасной она была. Когда она увидела меня, то сразу застеснялась и стянула с себя головной убор. Она вышла мне на встречу, победно помахав перед моим лицом двумя билетами, это уже стало её традицией, и заявила:

– Еда за эти билеты будет самой вкусной в моей жизни, сегодня был невероятно трудный рабочий день, – она засмеялась.

Патрик неоднозначно отреагировал на моё желание обучить её самозащите, аргументировав тем, что под понятием "приобщить девушку к жизни в Муравейнике" он имел ввиду совсем не это. Но, к сожалению, я сам жил только этим, и ничего другого мне в голову не пришло. Я не знал, справится ли она с такими нагрузками, в конце концов, у нас не бойцовский клуб, не школа боевых искусств – мы готовим своих солдат к войне. Отряд, в который я её поставил – был единственным из зелёных. Когда узнал, что тренирует их Радхика, засомневался в своей затее. Она лучший воин из женского гарнизона, для девчонки хотелось бы кого по мягче. Но деваться было некуда -пришлось сразу кинуть её в гущу событий, это как бросить не умеющего плавать человека в воду – хочешь выжить – греби.

Но девчонка держалась очень стойко в первый день тренировки – целеустремлённая, волевая. Бойца видно сразу, до этого, почему-то я не смог этого в ней разглядеть. Наверное, она была слишком напугана сменой обстановки, да и в целом, представляю, как сбился её жизненный ориентир. Я не хотел, чтоб она отставала от других девочек, и вопреки тому, что изначально решил не вмешиваться, все-таки сделал ей поблажку, давая индивидуальный урок.

Она была словно маленькая тигрица. Движения у неё были плавными, больше подходящими для танцев, а не для боя. Это ещё раз напомнило мне о том, что она – не для этого места. Она была так сосредоточена, до тех пор, пока мы не оказались в опасной близости друг с другом. Я ощущал это крайне остро, её тягу, такую томную, будоражащую. Мои инстинкты кричали мне об этом так явно. И она не скрывала этого, она говорила мне об этом открыто. Когда она дотронулась до моего лица, внутри меня произошёл взрыв, я готов был сорваться, окунуться в этот омут с головой. Она молила меня об этом глазами, я так явно читал это по её лицу. Во мне боролись обе мои ипостаси… зверь душил меня, разрывая внутренности, выворачивая наизнанку, требуя всё и сразу. Казалось бы – протяни руку и бери. Но я не мог.

Хоть девчонка никак не выходила из моей головы, я не мог обманывать себя, понимал, что ей там вовсе не место. И она никогда не сможет там быть – без боли не сможет. Придёт день и мне придётся погубить её. Она даже не знает о том, что её ждёт. Какой сокрушительный удар я ей нанесу. Самое ужасное было то, что она была первой женщиной, к которой я испытывал нечто подобное. Жестокая ирония судьбы – никак иначе, очередная злая шутка. Я даже уже привык.

Я не допускал, чтоб она прочла хоть что-то по моему лицу. Если она поймёт, что меня так же тянет к ней, как и её ко мне, то я развяжу ей руки. А перейдя через этот рубеж – её не ждёт ничего, кроме боли. Я собрал в себе остатки сил и отстранился от неё, прогнал. Надеялся ранить её, чтоб она больше не лезла ко мне. Но куда уж там.

Именно этот момент стал звоночком, что меры надо принимать срочно и кардинально. Я стал полностью игнорировать её, отключился. Мне нужно было отвлечься.

И я с головой погрузился в работу.

* * *

Я без стука зашёл в дом, в котором вырос, зная, что Патрик был дома – мы созванивались с ним некоторое время назад. Я прошёл в гостиную, в которой работал телевизор на беззвучном режиме. Из спальни горел тусклый свет ночника, значит Патрик… молится. Я бесшумно зашёл в комнату, стараясь не мешать его таинству. Мои ожидания оправдались, Великий марл сидел на коленях, вознеся руки, ладонями вверх и безмолвно, закрыв глаза, шевелил губами.

– Ты рано, – нарушил он тишину, и открыв глаза, устало посмотрел на меня.

Я облокотился об дверной косяк, и кивнул в знак приветствия.

– Всегда хотел спросить, зачем ты делаешь… это… ты же учёный, – я хотел было назвать все это дело чушью собачей, но вовремя одёрнул себя, не хотел ранить чувств своего приёмного отца.

– Мне так легче. Знание, что в моменты отчаяния, когда ты бессилен – ты не один, придаёт силы.

Я вскинул брови, мы эту тему поднимали крайне редко, и честно говоря, его ответ меня удивил.

– Как от этих занятий тебе может быть легче? Ты же сам прекрасно знаешь, что человек – это химический коктейль, стоить поменять ингредиент в его ДНК и у него уже будет другой характер, другой цвет волос, другое мышление… – я действительно не понимал его логики.

– Веру я обрёл здесь, в Муравейнике, она спасает там, где не может помочь – никто, залечивает те раны – которые непосильны ни одному врачу. Ты выбрал свой путь сам, сын, по тому, что я дал тебе выбор и никогда не навязывал этого, и понимаю, что тебе сложно понять.

Я кивнул. Выбор – главное, что мы имеем под землёй, и то, чего категорически лишает людей Провиданс. Патрик реагировал абсолютно спокойно на то, что я не пошёл в этом плане по его стопам. Я тоже никогда не мог понять, как, такой гениальный учёный, который лучше любого понимал природу человека, который сам, лично работал с "геномом души" мог верить во что-то небывалое…

И таких как Патрик, "верующих" под землёй было много. Они остались после революции, те, кто так и никогда не покинул бункер и прожил остаток своих дней вдали от Провиданс и её влияния.

– Как успехи с домольтером? – спросил меня Патрик, встав и направившись на кухню, заварить свой потрясающий ароматный кофе.

Я проследовал за ним, окинул взглядом дом, в котором меня вырастил мой приёмный отец. Я съехал от него тогда, когда получил свою должность, но мы жили недалеко друг от друга. Нам как главам, жилье полагалось в самом гарнизоне, по ближе к обязанностям, как любил шутить Патрик. В его доме ничего не изменилось с самого моего детства. Все та же мебель, все те же занавеси… Невысокие потолки, стены в тёплых тонах, никаких излишеств. Самым ценным предметом в доме – были старинные часы на стене, и то доставшиеся ему по наследству. Патрику никогда не нужно было ничего для себя.

– Мы отправили дронов. Как я понял по видеоотчёту, в железе уже началась коррозия. Скоро неорганический вирус начнёт заражать весь металл в конструкции, по прогнозам купол начнёт источать токсины месяца через полтора. И если все пойдёт по плану, то максимум через три месяца его начнут разбирать.

– Ты подал отличную идею, сынок. Я так горд тобой. Я бы просто подорвал его, но все списали бы на террористическую атаку, и заменили его новым. Это была бы временная мера. До сих пор удивляюсь, как ты додумался до такого. Они будут думать, что фильтр небезопасен и сами разберут его навсегда.

– Я не додумался, я просто единственный – кто мог бы осуществить это, вот и всё.

Он разлил густой напиток по маленьким чашечкам.

Я поморщился при мысли, что придётся пить кофе без сигареты… ничего не поделать. Вздохнув, пригубил горький напиток.

Патрик смотрел на меня долгим изучающим взглядом.

– Кури, если хочешь.

Я расширил глаза, уставившись на своего старика.

– И мне за это ничего не будет? Меня даже не лишат звания?

Патрик улыбнулся, но вид у него был встревоженный. Пока он не передумал, я достал сигарету и блаженно затянулся, выдыхая из лёгких густое облако дыма.

– Я вижу, что ты нервничаешь в последнее время, – никогда не мог ускользнуть от его проницательности. – Это из-за девушки?

Я чертыхнулся.

– Нет. С чего ты взял?

Кого я пытаюсь обмануть?

Патрик повёл бровями, одаривая меня укоризненным взглядом.

– Сынок, я ежедневно беру твою кровь на анализ. И как ты знаешь, она может рассказать о человеке больше, чем он сам. Твои гормоны…

– Все. Хорошо, – отчеканил я. – Я нервничаю из-за девчонки. Не начинай про гормоны.

– Я не буду лезть в твои сердечные дела… но

– У меня нет сердечных дел.

Он снова искоса посмотрел на меня.

– Хорошо, я не буду лезть в твои ДЕЛА, но у меня есть хороший результат по новым блокаторам, и именно благодаря новой сыворотке твоей крови. Вернее, из-за того, что там новые химические процессы, связанные с твоим…

Я поднял руку в останавливающем жесте. Вся эта тема, что человек – просто набор химический веществ и их процессов, крайне меня раздражала. Учитывая, что я являюсь живым тому доказательством.

– Я понял. Все.

Новость по блокаторам подняла моё настроение.

– Я завтра поеду в столицу, закуплю оборудование для миссии по темной лошадке.

– Делай как знаешь. Эта миссия полностью под твоим командованием. Я не буду лезть.

– Спасибо, и за кофе тоже. Пойду составлю на завтра смету.

– Удачи сынок.

Я затушил бычок, встал, помахав Патрику на прощание рукой. Меня ждёт долгая ночь подсчётов. Я вышел на улицу, направляясь к своему кабинету, которым я пользовался крайне редко. Курсанты потихоньку стягивались по казармам, сегодня у них был выходной, как и у меня, который я, как всегда, проведу за работой. Мимо меня прошла поддатая компания молодняка, которая при виде меня постаралась отдать честь. Постаралась – было ключевым словом. Выходной – дело святое. Я не стал к ним цепляться, давая молодёжи возможность расслабиться и, криво улыбнувшись, кивнул в ответ. Мой кабинет находился рядом с центральным штабом гарнизона, и представлял собой одноэтажное небольшое здание, я там обычно проводил планёрки с младшими командирами. Дорога туда вела через центральную площадь спального района. Сейчас на площади скорее всего будет полно курсантов, вечером там будет дискотека, наверное, и женский гарнизон уже подтянулся. Мои ожидания оправдались, хотя правильнее было сказать – опасения. Я совсем не хотел сталкиваться с ними, но никуда не деться. Я шёл, кивая всем на чествования. Я даже видел отряд девочек, с которыми тренируется Мелани.

Свет начали отключать по гарнизону, делая ночь ещё более темной.

Я дошёл до своего кабинета, и стал возиться с цифровой панелью, которая почему-то жутко глючила, скорее всего отказывалась реагировать на мою холодную руку. Я достал зажигалку, и стал согревать ладонь, как интуитивно почувствовал, что сзади меня кто, то есть. Я чувствовал слежку всю дорогу, но не был полностью уверен. Я захлопнул зажигалку, убирая источник света, и резко развернулся, хватая непрошенного гостя за кисти и скручивая их за его спиной.

– Здравствуйте генерал, вы всегда так любезны? – прохрипела скрученная девушка.

Понятно.

Я отпустил её и она, еле сдерживая равновесие, выпрямилась и развернулась ко мне. Я отодвинул её и пошёл вновь заниматься замком, который в этот раз поддался с первого раза.

– Что тебе надо? Ты же курсантка из подготовительного отряда Радхики?

– О, так вы меня запомнили?

Я зашёл внутрь, включая свет и вешая пальто на крючок.

– Издержки профессии, – съязвил я и обернулся к ней.

Она стояла, оперевшись об дверной косяк, вдрызг пьяная, в суперкоротком блестящем вульгарном платье. Я достал сигарету, закуривая.

– Угостите? – она одарила меня нетрезвой многозначительной улыбкой. Я протянул пачку и прикурил ей, когда она вытянула оттуда одну.

– Зачем шла за мной с площади?

Я прекрасно знал, зачем она тут.

Она томно выпустила дым со своего рта, и пальчиком скинула с плеча сначала одну лямку, затем другую, потом медленно, но признаюсь эффектно стянула с себя платье, оставаясь в одном лишь красном белье и чулках.

Я курил и некоторое время шарил глазами по её спортивному смуглому телу, не забыв по достоинству оценить её женские прелести.

Но ей не повезло, я был без настроения. Я поднял с пола платье и кинул ей, затем развернулся и пошёл к столу.

– Я не трахаю пьяных курсанток.

– А трезвых? – она захихикала.

– Всякое бывало.

Она закрыла за собой дверь, но не вышла, наоборот медленным шагом пошла в мою сторону, её каблуки со звоном клацали по полу. Что за настырная девица. Я хотел развернуться, но она уже прижалась ко мне сзади, шаря руками по моему паху. Я деликатно убрал её руку, развернулся и делая затяжку посмотрел на неё, она толкнула меня на стол и села сверху, начав двигать бёдрами, и честно говоря, меня это заводило, я был готов. Но почему-то тормозил. Где-то на задворках сознания, я понимал, что это будет неправильно.