Калейдоскоп

Новые ленты веером укрывали застеленную постель. Зеленые, синие, красные, желтые. Все из атласа.

– Отлично, – сняла она с вешалки костюм, в котором будет сегодня выступать. Сегодня у нее как раз номер с лентами. А прежние выцвели и обтрепались.

Коломбина аккуратно уложила в тряпочную сумку реквизит, алый корсет, длинные перчатки ему в тон, короткую синюю юбочку и самую большую свою ценность – туфельки из тончайшей кожи с пробочным мыском.

Неясное предчувствие кольнуло где-то под ребрами, но так быстро, что она не успела подумать о нем. Девушка оглядела свою спаленку. Рассеянные лучи осеннего, но по-прежнему теплого солнца проникали сквозь прорехи в шторах. Взгляд задержался на букете из красных кленовых листьев. Его собрала Гортензия. Маленькая девочка. Собрала и подарила Коломбине. Ее это тронуло, и она поставила листья в треснутую вазу. Другой вазы в доме не было.

– Я ушла, – заглянула в комнату тети. Та уже занималась шитьем. Белоснежные скатерти для виконта.

– Пока, милая. Удачного выступления, – пожелала Беатрис.

Коломбина добралась до циркового шатра на телеге в компании других попутчиков, большинство из которых были ей знакомы. Телегу тащили лошади тяжеловозы, понукать их не требовалось, они хорошо знали маршрут, пролегавший вдоль пальмовых и оливковых рощ.

У шатра, как всегда, царили толчея и оживление. Яркие афиши, ароматные запахи, очередь в кассу – своя особая атмосфера.

Девушка обогнула гудящую площадь и прошла к деревянному ангару, где репетировали, переодевались и гримировались артисты.

– Аллегретти! – вырос на ее пути Марио. – Я же просил приходить заранее!

– Я здесь. Незачем волноваться, – подмигнула она эквилибристке, протиснувшейся в дверь вслед за ней. Марио переключился на новую опоздавшую.

Коломбина спряталась за ширмой, скинула с себя бордовый сарафан, нижнюю белую рубашку.

– Салют! – выросла над ширмой голова атлета Нико.

– Не глазей, – кинула она свою рубашку ему в лицо.

– Слышала, что цирки в скором времени могут закрыть? Да и не только цирки, а вообще все увеселительные мероприятия могут запретить, – не думал Нико слушаться и откровенно пялился на полуобнаженную девушку.

– И почему же нас должны закрыть? – подтянула Коломбина лиф корсета и расправила складки на крошечной юбке.

– Церковь считает неправильным веселиться, когда на наши земли посягает Франция и Испания. А инквизиция с ней заодно.

– Пресвятая дева Мария! Что же мы тогда станем делать? Молитвы целыми днями читать? – от возмущения Коломбина излишне резко выдернула шпильку из прически.

– Да… Не хотел бы я, чтоб ужасы испанской инквизиции докатились и до нас. Слышала про Торквимаду? Зловещий человек, с темной душой.

– Ты про Великого Инквизитора говоришь? Он же помер давно.

– Не так уж и давно, – не согласился Нико. – Последователей-то у него полно. Говорят, Торквимадо придумал инструкцию пыток. Говорят, в Испании инквизиция карает людей не за действие, а за одни только помыслы.

– Инструкцию пыток? Нико, ты сейчас серьезно?

– Аллегретти! – не дал договорить им Марио. – Быстрее на сцену, милочка. Твой выход. Сегодня полный зал. В гавани полно кораблей, полно матросов с дукатами. И все хотят посмотреть наше представление.

– Нико, я побежала, – подхватила цветные ленты Коломбина. – Потом договорим.

Она обожала вот этот самый миг – мгновение, когда выходишь на арену. Волнение, смешанное с адреналином. Яркий свет подвесных светильников, направленных только на нее одну, гул в зрительных рядах, заполненных до отказа.

Стоило Коломбине взмахнуть лентами, и волнение пропало. Улетучилось. Зато появился кураж. Кураж всегда помогал отработать программу безупречно. Мостики на канате, шпагаты в воздухе, когда ее руки удерживаются лишь перекинутыми через канат лентами, верчение в обруче, финальное сальто. Но на этом еще не все. Зрителей ждет сюрприз. Циркачка умеет не только грациозно кувыркаться. Фокусы. Незамысловатые, но все равно вызывающие восторг у публики. Как трюковым, так и оптическим фокусам ее научил покойный батюшка. В прошлом – цирковой акробат и фокусник. Когда-то они выступали вместе.

– Отлично, Аллегретти! Блеск! – удосужилась похвалы от Марио. – Ты великолепна.

– Как насчет прибавки к жалованью? – мило улыбнулась Коломбина.

– Подумаю, – не дал коротышка утвердительного согласия, но все же…

Она укрылась за ширмой, сняла со ступней сценические башмачки и задумалась. Марио сказал – в гавани полно кораблей, полно матросов с дукатами. Скорее всего, не только матросов, но и богатых купцов. У нее была возможность разглядеть публику в зале в ту минуту, когда ей аплодировали и не хотели отпускать за кулисы. Там было полно мужчин в нарядных одеждах. Такие мужчины приезжают в каретах и имеют привычку таскать с собой ценности. Вполне возможно, в каретах, которые сейчас пустуют, получится чем-нибудь разжиться.

Коломбину охватили азарт и жадное предвкушение. С поспешностью переоделась она в свой повседневный наряд и выскользнула из ангара. Сумку со сценическим облачением оставила висеть на крючке. Заберет позже. Вернется после охоты и сделает вид, что никуда не ходила. Попадется на глаза другим артистам, дождется Нико, обеспечив себе тем самым алиби.

Кареты, в ожидании пассажиров, выстроились рядком в тени раскидистых пальмовых листьев. Кучеров поблизости не наблюдалось. Она верно рассчитала, возницы не станут два часа сидеть без толку на козлах. Наверняка отправились в ближайшую таверну промочить горло.

Бегло осмотрелась. Никого. Юркнула в самую крайнюю карету. Улыбнулась довольно. На бархатном сиденье обронен перстенек с синим камушком. Хозяин драгоценности и не вспомнит, где обронил цацку. Сунула кольцо в карман сарафана и уже сделала шаг бежать в обратную сторону. Но алчность остановила ее. Такой шанс. Столько пустых карет и возможностей. Представление будет идти еще около часу. Никто не вернется.

Коломбина влезла в следующий экипаж.

– Ничего себе, – трудно было поверить в подобную удачу. Здесь оставили шкатулку.

– До чего же вы наивные, господа купцы, – откинула она крышку ларца. – Боитесь быть обчищенными среди толпы, но не допускаете мысли о том, что кто-то посмеет забраться к вам в карету.

В шкатулке лежали документы. Бумаги Коломбину не интересовали. Она надеялась обнаружить под их ворохом что-то более интересное. И обнаружила. Золотой медальон. Только вот, когда она уже извлекла его на свет, на ее запястье сомкнулись наручники.

– Поймана с поличным, воровка, – расползлись радостные морщинки у глаз карабинера.

– Вы ошиблись. Я приехала на представление в этой карете, и кое-что забыла, поэтому вернулась, – пыталась выкрутиться Коломбина, запоздало жалея, что не послушалась внутреннего чутья и не сбежала сразу, как нашла перстенек. Не надо было сюда лезть.

– Ах, приехала на представление, – гаденько улыбался карабинер. – В этой карете.

– Вот именно, – все еще не теряла девушка присутствия духа, хотя по мундиру и цвету лосин, уже догадалась, что перед ней не обычный рядовой, а более высокий чин.

– Ты забываешь, милая девушка, что по роду службы мне полагается знать в лицо жителей вверенного мне участка. Знать, чем они занимаются, как и чем живут. Так вот, Коломбина Аллегретти, артистка цирка, ты никак не могла пожаловать сюда на этой карете.

– Договоримся? – сменила тактику циркачка.

– Поверь, – усмехнулся страж порядка. – За сохранность купеческого имущества и поимку воровки я получу гораздо больше.

Карабинер оказался несговорчивым и приволок Коломбину в крепость.

– Сиди здесь. Вечером узнаешь приговор, – запер он ее в камере.

– Как вечером? – не успела пока она осмыслить произошедшее.

– А чего ждать? Сегодня день доклада виконту. Синьор Санторо сразу решения принимает. Не любит откладывать дела на потом. К тому же синьор ночью отбывает в Рим. Надеюсь, замолвит за меня словечко.

При упоминании Рима, глаза карабинера заблестели, и Коломбине стало ясно, мужчина спит и видит, как бы его перевели на службу в Рим, поимка воровки накануне доклада виконту пришлась ему как нельзя кстати. Спасти ее теперь мог только русский переводчик Ян Черников, ухаживающий за тетей. Но как связаться с тетей, будучи за решеткой?

Карабинер отсутствовал несколько часов, и все это время она провела в полном одиночестве. Никто и не подумал покормить ее.

Коломбина пробовала уснуть, но от матраса воняло, пришлось либо прохаживаться по тесной клетушке, либо сидеть на привинченном к полу табурете. Она все еще надеялась выкарабкаться.

Законник вернулся, когда в узком окошке под потолком отражалось звездное небо.

Вернулся не один. С палачом. Все местные знали палача в лицо.

– Мне отрубят правую руку? – слыхала Коломбина о подобном наказании для воров.

– Нет. Виконт постановил отвести тебя в пыточную, где твое тело закопают в землю, а голова останется на поверхности. Будешь так сидеть до его возвращения в Калабрию.

– И когда он вернется?

– Месяца через два, – захохотал карабинер.

Лицо палача оставалось сурово и непроницаемо.

– Но почему? – ударила Коломбина кулачком по железному пруту решетки. – Так наказывают жен изменниц. И то им дают семь дней на осознание своей вины. У них есть шанс выжить. А я никому не изменяла. И кто выживет два месяца без движения, еды и воды?! Это несправедливо!

– Решения синьора виконта не обсуждаются, – отпер замок камеры карабинер. – И ты должна быть благодарна синьору. Тебя закопают не прилюдно на площади, ты понесешь свое наказание в подвале крепости среди других преступников.

– Дайте мне хотя бы увидеться с тетей, – пыталась вырваться Коломбина из жесткой хватки палача.

– Твою родственницу оповестили. Все уже в курсе. Не забивай свою прелестную головку пустяками. Лучше подумай о Боге и помолись.

– Подумать о Боге!? Помолиться!? – пнула Коломбина палача под коленку и вознамерилась ударить карабинера, но силы были слишком не равны.

Ее мигом скрутили, отволокли в подвал, запихали в земляную яму и невероятно споро утрамбовали землю вокруг головы.

Даже шеей не повернуть. Пресвятая дева Мария! Что же это с ней приключилось?

Утешением послужил свет. В подземелье не царила кромешная тьма. Горели факелы. И она была тут не одна.

Еще два узника. Худосочные мужчины. Судя по их облику – оба на последнем издыхании. Один привязан к деревянному стулу с высокой спинкой. Руки, ноги и шея зафиксированы ремнями. Факел освещал бешено бьющуюся венку на его лбу. Бедолага был без сознания. Второй находился в клетке, которую притапливали через одинаковые небольшие промежутки времени. Стоило несчастному отдышаться, как клетка вновь погружалась в воду.

– Ты за что тут? – спросила Коломбина.

– За убийство рыцаря, – плевался водой и тяжело дышал арестант.

– А он? – хотела кивнуть на привязанного к стулу, но забыла, что в ее теперешнем положении этого сделать невозможно.

– Покушался на жизнь барона, – и без подсказки понял утопленник о ком она спрашивает.

– Интересно получается, – недовольно фыркнула девушка. – Меня пытают наряду с убийцами. А я всего лишь украла перстенек, а медальоном даже полюбоваться не удалось.

– А что за стул такой? – поинтересовалась после очередного появления убийцы над водой. – Почему обидчик барона привязан к нему?

– Крысиный, – просветил ее собеседник. – Под стулом нагретый горшок с двумя крысами. Крысы ищут выход.

– Через его тело!? – ужаснулась Коломбина изощренности пытки.

– Точно, – подтвердил тот, кто лишил жизни рыцаря.

Ночь прошла ужасно. Получалось немного шевелить локтями, коленками, но не более того. Шея затекла. Спать хотелось неимоверно, еще больше пить. Мужчина в клетке больше с ней не разговаривал. Он так пучил глаза, что она старалась не глядеть на него. В какую-то секунду очнулся мученик с пыточного кресла. Очнулся для того, чтобы дико заорать и испустить дух. Коломбина не хотела знать, удалось ли крысам выбраться наружу.

Пришел палач. Вероятно, утром. Дневной свет не проникал в подвал, потому не понять, какое сейчас время суток. Без единой эмоции оглядел троицу, пощупал пульс умершего и ушел.

Чувства Коломбины притупились, она будто впала в отупелое созерцание. В животе сжимались голодные спазмы, в горле неприятная сухость, тело чесалось, преследовало ощущение, что под одежду заползли насекомые.

Волосы лезли в рот и глаза. Она пыталась сдуть их, но пряди словно издевались над ней, налипая обратно на лицо.

– Надо было видеть знаки. Надо было прислушаться к интуиции, – пробормотала девушка. Не зря Нико завел разговор о Великом Инквизиторе. Она должна была испугаться и остаться в цирке.

Шаги. Мерещится или кто-то идет?

Знакомый аромат цветочных духов.

– Делфина? – испугалась Коломбина, что видит галлюцинации.

– Аллегретти! Нашла время попасться! – полыхала яростью синьорина Дюзза.

Похоже, все-таки не галлюцинация, нашла в себе силы улыбнуться циркачка.

– Делфина, как ты попала сюда?

– Палач друг Энрике, – поджала губы синьорина.

– Палач!? Кто дружит с палачом?! – если бы только могла, всплеснула бы руками Коломбина.

– Тише ты, – шикнула гостья. – Слушай внимательно. Я тебе помогу. Но и ты должна мне помочь.

– Конечно, – на что угодно была согласна Коломбина, лишь бы выбраться из этой жуткой норы.

Делфина подобрала юбки пышного платья, присела возле головы пленницы и зашептала:

– Отец нашел мне жениха и уже назначил дату свадьбы. Я должна бежать. Мы с Энрике должны. Но у папеньки большие связи, он точно найдет меня, если только я не пущу его по ложному следу. А ложный след – это ты.

– И в чем твой план? – пока не понимала Коломбина, чего от нее хочет богачка.

– Завтра в полдень из гавани в открытое море выходят два корабля. Я переоденусь в мужское платье и поднимусь на борт того, что плывет в Англию. Ты оденешься в мою одежду и вместе с Энрике на глазах у свидетелей ступишь на трап второго корабля. Пиратского.

– Пираты!?

– Да не кричи ты так, – вновь шикнула Делфина. – Это те пираты, что состоят на королевской службе. Добывают ценный груз по заказу властей. В общем, вы с Энрике сядете на тот корабль. Затем мой жених тайком на шлюпке переберется на другое судно, где уже буду ждать я. Мы с ним бежим в Англию. С капитанами все обговорено и по счетам уплачено.

– Но в чем смысл? И как я выберусь отсюда?

– Говорю же, палач друг Энрике. Он тебя ночью вытащит отсюда, а кому надо сообщит, будто ты умерла. Мол, тебя с остальными мертвяками, – с отвращением мотнула она головой в сторону убийц, – захоронили. – А смысл в том, что моему отцу обязательно и немедленно доложат о бегстве обожаемой им доченьки на пиратском судне. Отец отправит погоню. Рано или поздно он найдет Викензо Веккьони, и тот скажет ему, что меня съели акулы во время шторма.

– Викензо Веккьони? – переспросила Коломбина. – Кто это?

– Капитан пиратской шхуны, на которой уплывешь ты.

– Я что, буду плавать с пиратами?

– Доплывешь до Мальты всего-то, – нетерпеливо пояснила Делфина. – Останешься там. Переждешь какое-то время, да вернешься назад.

– А моя тетя?

– Энрике предупредит ее, не волнуйся. Беатрис будет знать, что ты жива.

– Идет. Это гораздо лучше, чем помирать тут, – повеселела Коломбина.

– Вот и прекрасно. Смотри, продержись до ночи. Не смей помирать. Иначе без тебя у меня ничего не выйдет.

– Не помру. Я чувствую прилив сил после твоих слов. Делфина, а у тебя не найдется воды и чего-нибудь съестного?

– Прости. Совсем не подумала. Могу леденец предложить, – извлекла девушка из поясной сумочки конфету.

– Давай, – была рада Коломбина хоть чему-то.

До наступления ночи случилось еще два события. Клетка перестала опускаться под воду, что могло означать лишь одно – из тройки узников жив теперь только один.

И ее навестила маленькая девочка.

– Гортензия?! Тебя что, пропустили ко мне? – изумилась Аллегретти.

– Не пропустили. Тут лаз есть, – улыбнулась девчушка. – Кошки прорыли. Взрослому не пролезть, а я смогла. Тетя Беатрис тебе воды передала и лепешку.

– Спасибо, – застлали глаза слезы. – Ты поможешь?

– Конечно. Открывай рот, – скомандовала девочка. – Папа хотел помочь тебе, – говорила она, пока Коломбина пила и жевала лепешку. – Он ездил к виконту, но виконт уехал куда-то далеко и надолго. Не помню куда.

– Да, я знаю, что уехал надолго, – слизала девушка с губ крошки и попросила: – Гортензия, передай тете Беатрис, чтобы она не верила в мою смерть, когда о ней объявят.

– Ты не умрешь? – простодушно спросила девочка.

– Не умру. У меня есть план.

Хотя Делфина и пообещала, что обо всем расскажет ее тете, Коломбина не доверяла хитрой и изворотливой богачке. Пусть лучше Гортензия намекнет о спасении, тогда, когда разнесется весть о бегстве дочери синьора Дюзза, тетя Беатрис догадается, кто на самом деле поднялся на борт пиратской шхуны.

ГЛАВА 4. ВНЕ ЗАКОНА

Викензо Веккьони – тридцать лет. Сероглазый брюнет. Промышляет пиратством. Обманывает королевскую власть. Отчаян. Любит свободу и готов бороться за нее. Домом считает море и остров Мальту.

***

Викензо наблюдал за погрузкой. Вино, оливковое масло, фасоль, рис, вяленое мясо – для нужд команды. Материя, зеркала, украшения – для товарообмена. Ящики с золотом и оружием погрузили еще ночью.

Корабль слегка покачивало на несильной прибрежной волне. Капитану все больше нравился трехмачтовый голландский флейт, купленный им пару месяцев назад. Прочный корабль с интересной конструкцией. Его длина в шесть раз превышает ширину, что позволяет смело ходить под парусами при крутом встречном ветре. Десять вращающихся пушек. И штурвал, конечно. Отличное изобретение.

– Отчаливаем, как погрузимся? – спустился с трапа Маттео.

– Нет, – покосился Викензо на новенькую щегольскую рубаху приятеля.

– Нет? – картинно изогнулась правая бровь аристократа.

– Двух пассажиров примем на борт. Предупреди Оттавио, когда парочка объявится, парня надо в шлюпку посадить. Лодку за ним с английского галеона пришлют.

– А второй пассажир?

– Пассажирка, – поправил Веккьони. – Она остается.

– Подготовить каюту?

Викензо на секунду задумался.

– Не стоит, – решил он. – Дама у нас не задержится.

– Значит, в бочку? – понимающе усмехнулся Савонарола.

– В бочку, – кивнул капитан. – Но не сразу. Пусть покрасуется на корме, ее должны хорошенько рассмотреть с берега.

Викензо не раз доводилось выполнять подобные заказы. Обиженные родственники, заклятые враги, политические соперники обращались к пиратам с просьбой убрать с дороги то или иное лицо. Платили хорошо. И ничего сложного. Жертву в бочку, затем за борт на корм акулам. Так будет и в этот раз. Причины, отчего одна синьорина заказала другую, его не интересовали.

Он решил подождать гостей на берегу. Очаровательная Делфина предупредила, нужная девушка будет похожа на нее, потому Викензо высматривал среди праздной публики рыжеволосую. А когда высмотрел, передумал держать девчонку в бочке.

Он узнал ее. Видел накануне в цирке. И имя запомнил, специально на афише прочел – Коломбина Аллегретти. Ловкая трюкачка. И прехорошенькая. Издали девушку и правда можно было принять за синьорину Дюзза, но не вблизи. Делфина из той породы девиц, чья красота быстро увянет, а вот неповторимый шарм Аллегретти, скорее всего, сиял бы до глубокой старости. Легкая, грациозная, с лукавым взглядом и дерзкой улыбкой на устах. Не стоит держать голубку в бочке. Пусть проведет последние часы жизни на свободе, наслаждаясь соленым ветром и безбрежным морским простором.

– Приветствую, капитан. Я Энрике, – сильно нервничал спутник девушки. Его пальцы, удерживающие ручку саквояжа, заметно дрожали.

Викензо безошибочно распознал в нем испанца и едва не поморщился. Он следил за восхождением Карла Габсбурга, коронованного короля Голландии, Швейцарии, Австрии и Бельгии. Недавно Карл прибыл в Испанию и явно нацелился на итальянские земли. Этот парень подданный Карла, и в следующий раз они могут встретиться уже в бою. Лучше бы его сбросить за борт, а не итальянскую циркачку.

– Тебя проводят, Энрике, – не стал расшаркиваться перед ним Веккьони. – Шлюпку с берега не видно. Отцу синьорины Дюзза доложат, что его дочь бежала с возлюбленным на пиратской шхуне.

– Хорошо. Покончим с фарсом побыстрее, – взял испанец за руку Коломбину и повел ее к трапу.

Девушка не выглядела напуганной. Она с любопытством осмотрела сначала самого Викензо, а затем и добротный корабль. В незабудковых глазах прыгают чертики. Ясно, наслушалась романтических россказней о славных пиратах.

– Баттиста, поднимай якорь, – велел он боцману, поднявшись вслед за парой.

Энрике боязливо озирался по сторонам, а Коломбина задрала голову и, придерживая шляпку, украшенную пестрыми лентами, восторженно следила за тем, как надуваются паруса.

– Спасибо тебе за помощь, – неуклюже поцеловал ее испанец в щеку. – Мне пора.

– Пока, Энрике, – беспечно бросила она. – Может, еще свидимся.

– Да, может, – поспешил ретироваться жених Делфины.

Корабль приходил в движение, все были заняты своим делом, но Викензо знал, стоит им выйти в открытое море и взять нужный курс, команда в полном составе побежит знакомиться с девчонкой. Надо предупредить Маттео насчет бочки.

Савонарола обнаружился на капитанском мостике.

– И куда это ты смотришь? – отнял Викензо у него подзорную трубу. Так и есть, пялился на Коломбину. Та продолжала стоять на палубе. Опиралась о бортик и не отрывала взгляда от удаляющегося берега. Извилистый пейзаж Калабрии с чредой мысов и равнин, со скальными замками и монастырями постепенно уменьшался и исчезал из виду.

– Она радует мой взор, – проскользнуло сожаление в голосе Маттео.

– Бочка отменяется, – вернул ему трубу. – Пойду, отгоню от нее парней.

Даже не сомневался в том, что блондинчик тоже идет.

Когда они подошли, девочка уже стояла в окружении команды и весело смеялась над сыпавшимися шутками и остротами.

– У моряков три команды, – удалось перекричать боцману остальных. – Полный вперед! Полный назад! И – Полный Звездец!

– А меня одна цыпочка спрашивает. Скажи, Лука, что такое море?

– И что же, кок, ты ей ответил? – предвкушая шутку, смеясь, спрашивали дружки.

– Я ей объяснил. Сказал, вот плывешь, цыпа, плывешь… и ни одного бара в округе.

Викензо поразила храбрость и доверчивость девочки. Смеется голубка, будто среди своей братии артистов находится, а не среди пиратов.

– А знаете, кого теперь на военные корабли принимают? – взял слово одноглазый Оттавио. – Только тех, кто плавать не умеет! Такие намного лучше свой корабль защищать станут!

Моряки гоготали, и акробатка от них не отставала. Вот так… признание коллективом. Полное, безоговорочное.

– Всем разойтись, – разогнал сборище. Нечего им привыкать друг к другу. Жалеть еще начнут, заступаться, чтоб акулам не скармливал.

Решил отвести Коломбину в каюту. Пусть саквояж там оставит, отдохнет. Делфина просила вещи сохранить, чтоб потом ее папеньке доказательства предъявить, чтоб не сомневался, была тут дочурка. Синьору Дюзза придется поверить в неосторожную ночную прогулку и падение за борт. А куда жених делся? От отчаянья сам в воду спрыгнул.

– Я вещи отнесу, – вызвался Давиде, самый молодой из команды. Его взяли с собой в плавание по одной причине – отменный музыкант, несмотря на юный возраст. Парню на днях семнадцать исполнилось. – В какую каюту нести?

– Пойдем, покажу, – отлепился от мачты Маттео.

Девушка идти не торопилась.

– Вы вещи отнесите, а я здесь останусь, – неожиданно сказала она. – Целые сутки в норе провела, до сих пор надышаться не могу.

Маттео одарил Викензо многозначительным взглядом, но капитан едва уловимо покачал головой. Позже разделается с ней, после острова пряностей. Куда спешить?

– Значит, ты циркачка? – задал вопрос, когда Давиде и Маттео ушли с ее саквояжем.

– Был на представлении? – догадалась Коломбина.

– Точно.

– Тогда, ты, наверное, слышал, что со мной приключилось в тот день?

– Не слышал. Поделишься? – поймал Веккьони себя на мысли, что любуется девчонкой. Ему нравилась ее непосредственность. Да и прав Савонарола, она радует взор – женщина-ребенок, чувственна, пленительна и в то же время так естественна.

– Меня поймали на краже, – призналась она. – Залезла в карету богатея. Я на ремонт дома коплю, вот и подумала помочь себе немного.

– И что было потом? Откупилась? – не сомневался Викензо, что девушка могла предложить себя, свое гибкое тело ради свободы.

– Карабинер от денег отказался. Он карьерист. И, знаешь, какое наказание мне дали? Посадили в подвале крепости в земляную яму. Это когда одна голова на поверхности торчит.