скачать книгу бесплатно
– Простите меня, – сказал он. – Я плохо себя чувствую. Но я отправлюсь к его высочеству. Умоляю, подождите меня.
– До заката, – непреклонно отвечал Таплинг.
Дюра окликнул слугу-негра – тот скрючился под ослиным животом, прячась от солнца, – и с усилием взгромоздил жирное тело на ослиный круп. Снова вытерев лицо, он в некотором замешательстве взглянул на англичан.
– Ждите меня, – были его последние слова.
Ослик затрусил обратно к городским воротам.
– Он боится бея, – сказал Таплинг, провожая консула взглядом. – По мне, лучше двадцать беев, чем один разъяренный адмирал сэр Джон Джервис[31 - Джон Джервис (впоследствии граф Сент-Винсент; 1735–1823) – выдающийся английский флотоводец.]. Что он скажет о новой задержке, когда флот и так на голодном пайке? Он мне кишки выпустит.
– От мавров пунктуальности ждать не приходится, – произнес Хорнблауэр с беспечностью человека, который сам ни за что не отвечает.
Но подумал он о британском флоте, который без друзей, без союзников, ценой отчаянных усилий поддерживает блокаду враждебной Европы перед лицом превосходящих сил противника, штормов, болезней, а теперь еще и голода.
– Посмотрите-ка! – вдруг сказал Таплинг.
В пересохшей сточной канаве появилась большая серая крыса. Она села и принялась осматриваться, не обращая внимания на яркий солнечный свет. Таплинг топнул на нее ногой, но и тогда крыса не особо встревожилась. Он снова топнул, она попыталась спрятаться обратно в водосток, оступилась, упала, немного подергалась, потом поднялась на лапки и исчезла в темноте.
– Старая крыса, – сказал Таплинг. – Наверное, из ума выжила. Может, даже слепая.
Ни слепые, ни зрячие крысы Хорнблауэра не волновали. Он пошел к баркасу, дипломат следовал за ним.
– Максвелл, разверни-ка грот, чтобы он давал нам немного тени, – сказал Хорнблауэр. – Мы останемся здесь до вечера.
– Как все-таки хорошо в мусульманском порту, – сказал Таплинг, усаживаясь на швартовую тумбу рядом со шлюпкой. – Не надо волноваться, что матросы сбегут. Не надо волноваться, что они напьются. Всех-то и забот что бычки да ячмень. И как поджечь трут.
Он вынул из кармана трубку, продул и собрался набивать. Грот затенял теперь шлюпку, и матросы уселись на носу, переговариваясь вполголоса, другие поудобнее расположились на корме. Шлюпка мерно покачивалась на легкой зыби. Ритмичное поскрипывание кранцев между шлюпкой и причалом убаюкивало, город и порт дремали в послеполуденный зной. Однако живой натуре Хорнблауэра тяжело было сносить длительное бездействие. Молодой человек взобрался на пристань, прошелся туда-сюда, чтобы размять ноги. Мавр в белом одеянии и тюрбане нетвердой походкой вышел на солнечный свет у края воды. Его качало, и он широко расставлял ноги, пытаясь сохранить равновесие.
– Вы говорили, сэр, что мусульманам запрещено употреблять спиртное? – спросил Хорнблауэр сидевшего на корме Таплинга.
– Не то чтоб совсем запрещено, – осторожно ответил Таплинг, – но спиртное предано анафеме, поставлено вне закона, и его трудно достать.
– Кое-кто ухитрился его достать, сэр, – заметил Хорнблауэр.
– Дайте-ка глянуть, – сказал Таплинг, вставая.
Матросы, наскучившие ожиданием и всегда интересующиеся насчет выпивки, тоже перелезли на пристань.
– Похож на пьяного, – согласился Таплинг.
– Набрался до краев, – сказал Максвелл, когда мавр пошел полукругом.
В конце полукруга мавр упал ничком, из-под длинной одежды высунулась коричневая нога и тут же втянулась обратно. Теперь он лежал без движения, положив голову на руки. Упавший на землю тюрбан обнажил бритую голову с прядью волос на макушке.
– Лишился мачт, – сказал Хорнблауэр.
– И сел на мель, – закончил Таплинг.
Мавр лежал, ни на что не обращая внимания.
– А вот и Дюра, – сказал Хорнблауэр.
Из ворот вновь появилась массивная фигура на осле. Следом, тоже на осле, ехал другой дородный мавр. Обоих осликов вели слуги-негры. Сзади шли человек десять темных личностей, чьи мушкеты и подобие формы выдавали солдат.
– Казначей его высочества, – представил Дюра, когда оба спешились. – Явился получить золото.
Дородный мавр высокомерно посмотрел на англичан. Солнце палило. Дюра по-прежнему обливался потом.
– Золото здесь. – Таплинг указал на шлюпку. – Оно на корме баркаса. Вы его увидите, когда мы увидим припасы, которые собираемся купить.
Дюра перевел его слова на арабский. Потом они с казначеем обменялись несколькими фразами, и казначей, очевидно, сдался. Он обернулся к воротам и махнул рукой. Видимо, это был условленный сигнал, потому что из ворот тут же выступила печальная процессия: длинная цепочка полуголых людей, белых, цветных, мулатов. Каждый сгибался под тяжестью мешка с зерном. Рядом шли надсмотрщики с палками.
– Деньги, – перевел Дюра слова казначея.
По команде Таплинга матросы принялись вытаскивать на причал тяжелые мешки с золотом.
– Когда зерно будет на пирсе, я прикажу отнести золото туда же, – сказал Таплинг Хорнблауэру. – Последите за ним, пока я загляну хотя бы в несколько мешков.
Таплинг подошел к веренице рабов. Открывая то один, то другой мешок, он заглядывал внутрь и доставал пригоршню золотистого ячменя. Некоторые мешки он ощупывал снаружи.
– Никакой возможности проверить все сто тонн ячменя, – заметил дипломат, возвращаясь к Хорнблауэру. – Полагаю, в нем изрядная доля песка. Таков уж обычай правоверных. Цена назначена соответственно. Очень хорошо, эфенди.
По знаку Дюра подгоняемые надсмотрщиками рабы затрусили к воде и начали грузить мешки на пришвартованный к причалу лихтер. Первые десять человек принялись раскладывать груз на дне лихтера, другие затрусили за новыми мешками. Тела их лоснились от пота. Тем временем из ворот появились два смуглых погонщика. Перед собой они гнали небольшое стадо.
– Жалкие заморыши, – произнес Таплинг, разглядывая бычков, – но плата учитывает и это.
– Золото, – сказал Дюра.
Вместо ответа Таплинг открыл один из мешков, вытащил пригоршню золотых гиней и водопадом ссыпал их обратно.
– Здесь пять сотен гиней, – сказал он. – Четырнадцать мешков, как вы можете видеть. Вы получите их, как только лихтеры будут загружены и снимутся с якоря.
Дюра усталым жестом вытер лицо. Ноги едва держали его. Он оперся на стоявшего позади спокойного ослика.
Бычков сгоняли по сходням другого лихтера. Еще одно стадо прошло через ворота и теперь ждало своей очереди.
– Дело идет быстрее, чем вы боялись, – сказал Хорнблауэр.
– Видите, как они гоняют этих бедняг, – нравоучительно произнес Таплинг. – Гляньте-ка! Дела идут быстро, если не щадить людей.
Цветной раб свалился под тяжестью своей ноши и лежал, не обращая внимания на град палочных ударов. Ноги его слабо подергивались. Кто-то оттащил его с дороги, и движение мешков в сторону лихтера возобновилось. Другой лихтер быстро заполнялся стиснутым в сплошную мычащую массу скотом.
– Надо же. Его туземное высочество держит слово, – дивился Таплинг. – Если бы меня спросили раньше, я бы согласился на половину.
Один из погонщиков сел на причал и закрыл лицо руками, посидел так немного и повалился набок.
– Сэр, – начал Хорнблауэр, обращаясь к Таплингу.
Оба англичанина в ужасе посмотрели друг на друга, пораженные одной мыслью.
Дюра начал что-то говорить. Одной рукой он держался за ослиную холку, другой жестикулировал, как бы произнося речь, но в его хриплых словах не было никакого смысла. Лицо раздулось больше своей природной толщины, исказилось, к щекам прилила кровь, так что они побагровели даже под густым загаром. Дюра отпустил ослиную холку и на глазах у англичан пошел по большому полукругу. Голос его превратился в шепот, ноги подкосились, он упал на четвереньки, а затем и плашмя.
– Чума! – воскликнул Таплинг. – Черная смерть! Я видел ее в Смирне в девяносто шестом.
Англичане отпрянули в одну сторону, казначей и солдаты – в другую. Посредине осталось лежать подергивающееся тело.
– Чума! – взвизгнул молодой матрос.
Он был готов броситься к баркасу, остальные побежали бы за ним.
– Стоять смирно! – рявкнул Хорнблауэр.
Он испугался не меньше других, но привычка к дисциплине так прочно въелась в него, что он машинально остановил панику.
– Какой же я дурак, что не сообразил раньше, – сказал Таплинг. – Умирающая крыса, тип, которого мы приняли за пьяного… Я должен был догадаться!
Сержант казначейского эскорта и главный надсмотрщик что-то бурно обсуждали между собой, то и дело тыкая пальцами в сторону умирающего Дюра; сам казначей прижимал к себе одежду и с зачарованным ужасом глядел под ноги, где лежал несчастный.
– Сэр, – обратился Хорнблауэр к Таплингу, – что нам делать?
Характер Хорнблауэра в чрезвычайных обстоятельствах требовал действовать немедленно.
– Что делать? – Таплинг горько усмехнулся. – Мы останемся здесь и будем гнить.
– Здесь?
– Флот не примет нас обратно. По крайней мере, пока не пройдут три недели карантина. Три недели после последнего случая заболевания.
– Чушь! – сказал Хорнблауэр. Все его уважение к старшим взбунтовалось против услышанного. – Никто не отдаст такого приказа.
– Вы думаете? Вы видели эпидемию на флоте?
Хорнблауэр не видел, но слышал, как на флотах девять из десяти умирали от сыпного тифа. Тесные корабли, где на матроса приходится по двадцать два дюйма, чтобы подвесить гамак, – идеальные рассадники эпидемий. Хорнблауэр понял, что ни один капитан, ни один адмирал не пойдет на такой риск ради двадцати человек, составляющих команду баркаса.
Две стоявшие у причала шебеки неожиданно снялись с якорей и на веслах выскользнули из гавани.
– Наверное, чума разразилась только сегодня, – задумчиво сказал Хорнблауэр.
Его привычка к умозаключениям оказалась сильнее тошнотворного страха.
Погонщики бросили работу, оставив товарища лежать на пристани. У городских ворот стражники загоняли народ обратно в город, – видимо, слух о чуме уже распространился и вызвал панику, а стражники только что получили приказ не давать обитателям разбегаться по окрестностям. Скоро в городе начнут твориться кошмарные вещи. Казначей взбирался на осла; толпа рабов рассеялась, как только разбежались надсмотрщики.
– Я должен доложить на корабль, – сказал Хорнблауэр.
Таплинг, штатский дипломат, не имел над ним власти. Вся ответственность лежала на Хорнблауэре. Команда баркаса подчинялась Хорнблауэру, ее поручил ему капитан Пелью, чья власть исходила от короля.
Удивительно, как быстро распространяется паника. Казначей исчез, негр Дюра ускакал на осле бывшего хозяина, солдаты ушли толпой. На пирсе остались только мертвые и умирающие. Вдоль побережья, под стеной, лежал путь в окрестности города, туда все и устремились. Англичане стояли одни, у ног их лежали мешки с золотом.
– Чума передается по воздуху, – говорил Таплинг. – Даже крысы умирают от нее. Мы были здесь несколько часов. Мы были достаточно близко… к этому… – Он кивнул в сторону умирающего Дюра. – Мы с ним говорили, до нас долетало его дыхание. Кто из нас будет первым?
– Посмотрим, когда придет время, – сказал Хорнблауэр.
Это было в его натуре: бодриться, когда другие унывают. Кроме того, он не хотел, чтобы матросы слышали слова Таплинга.
– А флот! – горько произнес Таплинг. – Все это. – Он кивнул в сторону брошенных лихтеров, один из которых был почти полон скота, другой – мешков с зерном. – Все это было бы для него спасением. Люди и так на двух третях рациона.
– Мы что-нибудь придумаем, черт возьми, – сказал Хорнблауэр. – Максвелл, погрузите золото обратно в шлюпку и уберите навес.
Вахтенный офицер «Неустанного» увидел, что возвращается корабельный баркас. Легкий бриз покачивал фрегат и транспортный бриг на якорях. Баркас, вместо того чтобы подойти к борту, зашел под корму «Неустанного» с подветренной стороны.
– Мистер Кристи! – крикнул Хорнблауэр, стоя на носу баркаса.
Вахтенный офицер подошел к гакаборту.
– В чем дело? – спросил он с удивлением.
– Мне надо поговорить с капитаном.
– Так поднимитесь на борт и поговорите с ним. Какого черта?
– Прошу вас, спросите капитана Пелью, может ли он поговорить со мной.
В окне кормовой каюты появился Пелью – он явно слышал разговор.
– Да, мистер Хорнблауэр?
Хорнблауэр сообщил новости.
– Держитесь с подветренной стороны, мистер Хорнблауэр.
– Да, сэр. Но припасы…
– Что с ними?
Хорнблауэр обрисовал ситуацию и изложил свою просьбу.
– Это несколько необычно, – задумчиво сказал Пелью. – Кроме того…
Он не хотел орать во всеуслышание, что вскоре вся команда баркаса может умереть от чумы.
– Все будет в порядке, сэр. Там недельный рацион для эскадры.
Это было самое главное. Пелью должен был взвесить, с одной стороны, возможную потерю транспортного брига, с другой – несравненно более важную возможность получить припасы, которые позволят эскадре продолжить наблюдение за средиземноморским побережьем. С такой точки зрения предложение Хорнблауэра выглядело вполне разумным.
– Что ж, очень хорошо, мистер Хорнблауэр. К тому времени, как вы доставите припасы, я закончу перевозить команду. Назначаю вас командовать «Каролиной».
– Спасибо, сэр.
