скачать книгу бесплатно
– Снимайте ее как можно скорей и держите под мышкой, – посоветовал Брейсгедл. – Может, они не увидят, как вы поднимаетесь на мостик.
Все собрались проводить Хорнблауэра, когда тот покидал корабль, со шпагой, в белых панталонах, в башмаках с пряжками, неся под мышкой стопку журналов, а в кармане – характеристики (о трезвости и примерном поведении). Зимний день уже давно перевалил за полдень, когда Хорнблауэр поднялся на борт «Санта-Барбары» и доложился вахтенному офицеру.
«Санта-Барбара» была плавучей тюрьмой. Захваченная Родни в Кадисе, она с 1780 года так и гнила без мачт, на приколе: в мирное время – склад, в военное – тюрьма. На переходных мостиках стояли солдаты в красных мундирах – ружья заряжены, штыки примкнуты. Каронады на полубаке и шканцах были направлены внутрь и наклонены так, чтобы простреливался весь шкафут. Несколько печальных и оборванных заключенных прогуливались по палубе. Поднявшись на борт, Хорнблауэр сразу почувствовал вонь: внизу томились две тысячи арестантов. Он доложился вахтенному офицеру и сообщил цель своего прибытия.
– Кто бы мог догадаться? – сказал вахтенный, пожилой лейтенант с длинными, до плеч, седыми волосами, оглядывая безупречную форму и толстую стопку у Хорнблауэра под мышкой. – Пятнадцать человек вашего брата уже на борту, и… Боже милостивый, вы поглядите только.
Целая флотилия маленьких лодок приближалась к «Санта-Барбаре». На каждой было по меньшей мере по одному мичману в треугольной шляпе и белых панталонах, на иных четыре-пять.
– Каждый уважающий себя молодой человек в Средиземноморском флоте хочет получить эполет, – сказал лейтенант. – Вот подождите только, экзаменационная комиссия увидит, сколько вас собралось. Ни за что на свете я не хотел бы оказаться на вашем, юноша, месте. Идите на корму и ждите в левой бортовой каюте.
Каюта была полна, и пятнадцать пар глаз уставились на Хорнблауэра. Офицеры в возрасте от восемнадцати до сорока лет, все в парадной форме, все нервничали. Кто-то судорожно листал «Краткий курс» Нори, восстанавливая в памяти сомнительные места. Одна компания передавала из рук в руки бутылку, очевидно для поднятия духа. Следом за Хорнблауэром хлынул поток новоприбывших. Каюта стала заполняться и вскоре была набита битком. Половине из сорока мичманов посчастливилось сесть на палубу, другие остались стоять.
– Сорок лет назад, – произнес кто-то громко, – мой дед шел с Клайвом отомстить за Калькуттскую черную яму[24 - Роберт Клайв (1725–1774) – генерал, основатель Британской империи в Индии. Калькуттская черная яма – вошедшее в историю название маленькой тюремной камеры в калькуттском форте Уильям, где в ночь на 20 июня 1756 г. задохнулось много защищавших город англичан, брошенных туда захватившими город бенгальцами. Из 146 узников «черной ямы» выжили всего 23 человека. Этот инцидент стал поводом для взятия в 1757 г. Калькутты Робертом Клайвом, а затем и покорения им всей Бенгалии.]. Видел бы он, что случится с его отпрыском.
– Выпей, – сказал другой, – и ну их всех к черту!
– Нас здесь сорок, – заметил высокий, худой, ученый на вид офицер, считая по головам. – Сколько сдаст, как вы думаете? Пять?
– А ну их всех к черту! – повторил хмельной голос в углу и затянул: – «Прочь от меня, докучные заботы…»
Воздух наполнился протяжным свистом боцманских дудок, на палубе зазвучали команды.
– На борт поднялся капитан, – заметил кто-то.
Офицер выглянул в дверную щелку.
– Неустрашимый Фостер, – сообщил он.
– Вот уж кто все жилы вытянет, – сказал толстый молодой человек, удобно прислонившийся к переборке.
Снова засвистели дудки.
– Харви, из дока, – сообщил наблюдатель.
Тут же последовал третий капитан.
– Черный Чарли Хэммонд, – сказал наблюдатель. – Выглядит так, словно потерял гинею и нашел шестипенсовик.
– Черный Чарли?! – воскликнул кто-то, вскакивая и опрометью бросаясь к двери. – Дайте-ка глянуть! Он самый! По крайней мере один молодой человек на экзамен не останется. Я и так знаю, что он мне скажет. «Еще шесть месяцев в море, сэр, и как вы посмели, черт вас дери, явиться на экзамен с такими знаниями». Черный Чарли никогда мне не простит, что я уронил его любимого пуделя с борта тендера в Порт-оф-Спейне. Он тогда был первым на «Пегасе». Прощайте, джентльмены. Кланяйтесь от меня экзаменационной комиссии.
С этими словами молодой человек вышел. Все видели, как он объясняется с вахтенным офицером и подзывает лодку, чтоб вернуться на свой корабль.
– Одним меньше, – сказал ученый офицер. – В чем дело, любезный?
– Комиссия приветствует вас, господа, – сказал посыльный, морской пехотинец, – и приглашает первого молодого джентльмена.
Все смутились – никто не хотел быть первой жертвой.
– Тот, кто ближе к двери, – предложил немолодой подштурман. – Будете добровольцем, сэр?
– Я буду Даниилом[25 - Библейского пророка Даниила персы бросили в ров со львами.], – в отчаянии произнес бывший наблюдатель. – Поминайте меня в своих молитвах.
Он пригладил мундир, расправил галстук и вышел. Остальные ждали в полном молчании, нарушаемом лишь редким бульканьем: мичман-забулдыга прикладывался к бутылке. Прошло целых десять минут, прежде чем вернулся кандидат на повышение. Он силился изобразить улыбку.
– Еще шесть месяцев в море? – спросил кто-то.
– Нет, – последовал неожиданный ответ. – Три! Велели послать следующего. Идите вы.
– О чем вас спрашивали?
– Сначала попросили определить локсодромию… Советую вам не заставлять их ждать.
Человек тридцать офицеров тут же вытащили тетради, чтоб перечитать про локсодромию.
– Вы пробыли там десять минут, – сказал ученый офицер, глядя на часы. – Нас сорок, по десять минут на каждого… да они и к полуночи не управятся.
– Они проголодаются, – сказал кто-то.
– И съедят нас с потрохами, – добавил другой.
– Может, они будут допрашивать нас партиями, – предположил третий, – как французские трибуналы.
Слушая их, Хорнблауэр вспоминал о французских аристократах, шутивших у подножия эшафота. Кандидаты уходили и возвращались, одни – подавленные, другие – улыбались. В каюте стало просторнее. Хорнблауэр нашел свободный кусок палубы, сел, вытянул ноги и беспечно вздохнул. Не успел он этого сделать, как понял, что притворяется сам перед собой. Нервы были на пределе. Наступала зимняя ночь; какой-то добрый самаритянин прислал пару интендантских свечей, слегка осветивших темноту каюты.
– Сдает один из трех, – сказал ученый офицер, вставая. – Как бы мне оказаться третьим.
Ученый офицер вышел, и Хорнблауэр встал – следующая очередь его. Он шагнул в темноту на полупалубу и вдохнул прозрачный свежий воздух. Слабый бриз дул с зюйда, охлажденный снежными вершинами Африканского Атласа. Ни луны, ни звезд не было. Ученый офицер вернулся.
– Быстрей, – сказал он. – Они нервничают.
Хорнблауэр прошел мимо часового в кормовую каюту; она была ярко освещена, он заморгал и обо что-то споткнулся. Тут он вспомнил, что не поправил галстук и не проверил, ровно ли висит шпага. Он продолжал растерянно моргать. Три мрачных лица смотрели из-за стола.
– Ну, сэр? – произнес суровый голос. – Доложитесь. У нас нет времени.
– Х-хорнблауэр, сэр. Г-горацио Х-хорнблауэр. Мичман, то есть исполняющий обязанности лейтенанта фрегата его величества «Неустанный».
– Характеристики, пожалуйста, – произнес сидевший справа.
Хорнблауэр протянул капитанам бумаги и ждал, пока они их изучат. Тут неожиданно заговорил сидевший слева:
– Вы идете в крутой бейдевинд левым галсом, мистер Хорнблауэр, лавируя в проливе против штормового норд-оста в двух милях к норду от Дувра. Понятно?
– Да, сэр.
– Теперь ветер заходит на четыре румба, и лобовой порыв кладет паруса на стеньгу. Что вы делаете, сэр? Что вы делаете?
Если Хорнблауэр о чем и думал, то только о локсодромии. Вопрос застал его врасплох не хуже ветра в описанной ситуации. Он открыл и снова закрыл рот.
– Вы уже потеряли мачту, – сказал сидевший посредине смуглолицый капитан.
Хорнблауэр заключил, что перед ним Черный Чарли Хэммонд. Об этом он мог думать, а вот об экзамене – никак.
– Потеряли мачту, – повторил сидевший слева. Он улыбался, словно Нерон, наслаждающийся предсмертными муками христианина. – А скалы Дувра с подветренной стороны. Вы в затруднительной ситуации, мистер э… Хорнблауэр.
Вот уж действительно. Рот Хорнблауэра открылся и закрылся. В полном отупении он услышал глухой пушечный выстрел где-то неподалеку, но не обратил внимания. Комиссия тоже ничего не сказала. Через минуту, однако, последовала целая серия выстрелов. Капитаны вскочили. Без всяких церемоний они выбежали из каюты, сбив с ног часового, Хорнблауэр – за ними. Как только они выскочили на шкафут, в ночное небо взмыла ракета и рассыпалась водопадом красных брызг – тревога! Над водой плыл барабанный бой, на всех кораблях командовали: «По местам!» Возле левого борта, оживленно переговариваясь, толпились оставшиеся кандидаты.
– Смотрите, – сказал кто-то.
В полумиле от них темная вода осветилась желтоватым светом. Свет приближался, и вскоре все увидели объятый пламенем корабль. Он на всех парусах несся прямо к якорной стоянке.
– Брандеры!
– Вахтенный! Сигнальте моей гичке! – заорал Фостер.
Цепочка брандеров неслась по ветру, прямо на тесно стоящие корабли. На «Санта-Барбаре» поднялась суматоха: матросы и морские пехотинцы высыпали на палубу, капитаны и кандидаты подзывали лодки. Оранжевое пламя осветило воду, раздался рев бортового залпа – какое-то судно палило по брандеру, пытаясь его потопить. Стоит одному из этих пылающих остовов коснуться, пусть на секунду, стоящего на якоре корабля, пламя перекинется на сухую крашеную древесину, на просмоленный такелаж, на паруса, и уже ничто его не остановит. Для легковоспламеняющихся кораблей, начиненных взрывчатыми веществами, огонь – страшнейшая из морских опасностей.
– Эй, на лодке! – заорал вдруг Хэммонд. – Сюда! Сюда, черт вас раздери!
Его зоркие глаза высмотрели проплывающую мимо лодку с двумя гребцами.
– Давайте сюда, не то стреляю! – подключился Фостер. – Часовой, приготовьтесь стрелять по ним.
При этой угрозе лодчонка развернулась и заскользила к бизань-русленю.
– Сюда, джентльмены, – сказал Хэммонд.
Все три капитана бросились к бизань-русленю и попрыгали в лодку. Хорнблауэр прыгнул за ними. Он знал, что у него, как у младшего офицера, шансы раздобыть лодку минимальны, а он обязан добраться до своего корабля. После того как все три капитана доберутся до своих кораблей, он сможет воспользоваться лодкой и попасть на «Неустанного». Он прыгнул на корму отваливающей лодки, загремел шпагой о планширь и чуть не вышиб дух из капитана Харви. Однако три капитана приняли незваного гостя, ни слова не сказав.
– Гребите к «Неустрашимому», – приказал Фостер.
– Тысяча чертей, я тут старший, – произнес Хэммонд. – Гребите к «Калипсо».
– К «Калипсо», – сказал Харви, берясь за румпель, и повел лодочку по темной воде.
– Быстрей, быстрее же, – говорил Фостер с искаженным страданием лицом.
Ничто не сравнится с душевной мукой капитана, лишенного возможности попасть на свой, терпящий бедствие, корабль.
– Вот один из них, – сказал Харви.
Прямо на них несся на всех парусах маленький бриг; они различали отблески огня, и вдруг, прямо на глазах, бушующее пламя объяло весь корабль, как праздничный фейерверк. Огонь полыхнул из бортов, взвился над люками. Сама вода осветилась зловещим красным отблеском. Судно замедлилось и начало тихо поворачиваться.
– Идет прямо на якорный канат «Санта-Барбары», – сказал Фостер.
– Еще чуть-чуть, и пронесло бы, – добавил Хэммонд. – Не повезло же беднягам на «Барбаре». Сейчас оно пройдет борт о борт.
Хорнблауэр подумал о двух тысячах испанских и французских пленных, задраенных под палубами тюрьмы.
– Человек у руля мог бы провести его мимо, – сказал Фостер. – Мы должны это сделать!
Харви положил руль на борт.
– Гребите, – сказал он лодочникам.
Те по понятной причине не хотели грести к пылающему каркасу.
– Гребите! – повторил Харви.
Он выхватил из ножен шпагу, и лезвие, направленное загребному в горло, зловеще блеснуло красным. Коротко всхлипнув, загребной налег на весло, и лодка понеслась.
– Подведите ее к кормовому подзору, – сказал Фостер. – Я прыгну.
Хорнблауэр наконец обрел дар речи:
– Позвольте мне, сэр. Я управлюсь.
– Давайте со мной, если хотите, – ответил Фостер. – Тут могут понадобиться двое.
Прозвище Неустрашимый Фостер происходило, вероятно, от названия корабля, но подходило по всем статьям. Харви подвел лодку под корму горящего судна; оно снова шло по ветру, прямо на «Санта-Барбару».
Хорнблауэр оказался ближе всех к бригу. Медлить было нельзя. Он встал на банку и прыгнул, ухватился за что-то и рывком втащил на палубу свое неуклюжее тело. Судно неслось по ветру, и пламя отдувало вперед; на самой корме было пока просто очень жарко, но Хорнблауэр слышал рев пламени и треск горящего дерева. Он шагнул к штурвалу и схватил рукоятки. Штурвал был закреплен стропкой. Сбросив ее, Хорнблауэр снова взялся за штурвал и почувствовал, как руль берет воду. Он всем телом налег на штурвал и повернул его. Правый борт брига почти касался правого борта «Санта-Барбары». Пламя осветило взволнованную, размахивающую руками толпу на полубаке плавучей тюрьмы.
– Руль на борт! – загремел в ушах Хорнблауэра голос Фостера.
– Есть руль на борт, – отвечал Хорнблауэр.
Тут бриг послушался руля, нос его повернулся, столкновения не произошло.
Огромный столб огня поднялся из люка за грот-мачтой, мачта и такелаж вспыхнули, и тут же порыв ветра понес пламя к корме. Какой-то инстинкт подсказал Хорнблауэру, не выпуская штурвал, другой рукой схватить шейный платок и закрыть лицо. Пламя на мгновение закружилось вокруг и спало. Но промедление оказалось опасным, бриг продолжал поворачиваться, и теперь его корма грозила врезаться в нос «Санта-Барбары». Хорнблауэр в отчаянии крутил штурвал в другую сторону. Пламя отогнало Фостера к гакаборту, теперь он вернулся:
– Руль круто под ветер!
Бриг уже послушался. Его правый борт слегка задел шкафут «Санта-Барбары» и скользнул мимо.
– Прямо руль! – крикнул Фостер.
Брандер прошел в двух-трех ярдах от борта «Санта-Барбары». По шкафуту, держась наравне с бригом, бежали люди. Минуя плавучую тюрьму, Хорнблауэр краем глаза видел другую группу людей: на шканцах стояли матросы с пожарным деревом, готовые оттолкнуть брандер. Наконец «Санта-Барбара» осталась позади.
– «Отважный» с правого борта, – сказал Фостер. – Не заденьте.
– Есть, сэр.
Жар был чудовищный, непонятно, как вообще можно было дышать. Лицо и руки Хорнблауэра обжигало горячим воздухом. Обе мачты высились огненными столпами.
– Один румб вправо, – сказал Фостер. – Мы посадим его на мель у нейтральной земли.
– Есть один румб вправо, – отвечал Хорнблауэр.
