Конторщица-3

– Ненадолго! – припечатала я, – на недельку где-то. Грубякиным объявите, что рассорились со мной и я вас выгнала навсегда, мол такая-сякая Горшкова эта. Проверка закончится и сразу вернётесь.

– А как же Светочка? – упавшим голосом прошептала Римма Марковна и укоризненно посмотрела на меня. – У неё же кружки, сольфеджио! А тебе водить её некогда будет.

– Мда, проблема, – закусила губу я и уставилась в окно невидящим взглядом.

– Так пусть и Светку забирает на Механизаторов! – воскликнул Петров и потянул к себе еще кусок шарлотки.

– И то правда! – обрадовалась Римма Марковна.

– А как же комиссии объяснить, почему она там? – задумалась я.

– Дык я Рудольфовну ещё кликну, – весело блеснул глазами Петров, откусил кусок шарлотки и продолжил с набитым ртом. – Она заради комнаты, враз переедет. А комиссии скажем, что она внучку на пару дней в гости взяла, потетешкаться. Чай родная бабушка. Вряд ли комиссия будет смотреть, в какой комнате малявка ночует.

– Умничка, Федя! – выдохнула Римма Марковна, с задумчивым видом немного пожевала губами и вдруг решительно полезла в буфет, на самую нижнюю полку. Покопавшись там немного, наконец, достала оттуда чуть запылённую пузатую бутылку домашней наливочки и, протирая её фартуком, заговорщицки подмигнула Петрову:

– Будешь?

Римма Марковна со Светкой прямо с утра переехали на Механизаторов, а я отправилась на работу, поклявшись, что вечером обязательно заскочу в коммуналку. Причиной было беспокойство Риммы Марковны, чтобы я полноценно поужинала, «а не бутерброды всякие, а то знаю я тебя». На самом же деле она просто опасалась нос-к-носу сталкиваться с Клавдией Брониславовной и Элеонорой Рудольфовной без «силовой» поддержки в виде меня.

Ну ладно, это мы можем.

Настроение было преотличное, с самого утра я планировала побесить товарища Иванова, поэтому прямиком отправилась в Красный уголок.

На самом деле сейчас уголок назывался «Ленинская комната» и представлял собой довольно-таки большое помещение, в котором на стенах висели яркие агитационные стенды с информацией, яростно порицающей мелкособственнические мещанские инстинкты, и заодно указывающей истинный Путь (именно так, с большой буквы) в светлое будущее, а также стандартные портреты членов Политбюро в полном составе. Огромная цветная карта мира была столь огромна, что закрывала часть окна, отчего в комнате было темновато. Застекленный алый щит с вымпелами и грамотами, полученными депо «Монорельс» за различные достижения на пути строительства коммунизма, соседствовал с двумя открытыми шкафами-стеллажами, где пёстрой неразберихой кучковалась спецлитература. Это всё было столь ярким, кричащим, что скромный алебастровый бюстик Ленина на фоне этого идеологического великолепия совсем терялся. На одном из трёх столов сиротливо лежали две перевязанные толстым коричневым шнурком подшивки газет. И над всем этим висел огромный кумачовый плакат с безапелляционно предостерегающей надписью: «Не курить!».

Народ из депо по привычке (или в шутку) называл это место – «Красный уголок».

– Лидия Степановна! Вы сегодня чудесно выглядите! – бойко завёл старую пластинку товарищ Иванов, совершенно неубедительно изображая Ромео. Сегодня он показался мне каким-то слишком уж возбуждённым, что ли.

– Так! Давайте-ка поработаем, товарищ Иванов, – ответила я и сдула пыль с чуть пожелтевшей подшивки газеты «Правда» за 1979 год.

– Как скажете, Лидочка, как скажете, – расцвёл улыбкой он и вонзил в меня ещё один страстный взгляд.

– Итак, насколько я понимаю, именно это место является центром культурно-просветительской работы и политической подготовки сотрудников депо «Монорельс»? – слегка насмешливо улыбнулась я и провела пальцем по ближайшему столу. На пальце осталась грязь.

– Д-да, – запнулся Иванов и уже с лёгкой тревогой посмотрел на мой палец.

– И заведуете этим всем, насколько я понимаю, именно вы? – продолжила я, внимательно рассматривая длинный и выразительный след от пальца на пыльной крышке стола.

– Я, – с готовностью подтвердил Иванов.

– Понятно, – кивнула я, свернула в трубочку одну из неподшитых газет и, встав на цыпочки, стянула нею огромную паутину из-за шкафа.

– Лидия Степановна! – побледнел Иванов, косясь на развевающуюся словно парус паутину. – Здесь не успели убраться. Сейчас техничка, Маруся, она за двоих работает, пока вторая на больничном, и не успевает. Так я ей разрешил здесь пока не убираться.

– Эдуард Александрович, – равнодушно пожала плечами я, – вопрос не в качестве уборки. Вопрос в посещаемости Ленинской комнаты.

На самом деле меня меньше всего волновала посещаемость данного помещения, но с Ивановым нужно было разбираться и ставить его на место.