скачать книгу бесплатно
Легавая:
– И мы за российские березки, но где вы видели «деревенского охотника», смакующего французский коньяк под «гавану»?
Шарик:
– Это – гротеск. Профессиональный прием-с.
Люська не выдержала подобного издевательства:
– Слушай, графоман блохастый, на каком-таком закате ты «…наблюдал облака цвета ливера»?
Шарик (невозмутимо):
– Во сне. Вкусная метафора. Для посвященных.
Люська аж заскрипела зубами от гнева:
– Нет. Он меня доконает!
Шарик:
– Не разделяю вашего смущения. Вот у Владим Владимировича Маяковского, например, облако и вовсе «в штанах».
Сраженная таким аргументом Люська забилась в истерике. Она каталась по цветочной клумбе, давя коллекционные лилии и пионы. Даже искушенная в литературных диспутах легавая не нашлась, что возразить наглому дарованию.
– Этот раунд за мной, – решил довольный Шарик и с достоинством покинул обескураженных подруг.
На следующий день к нему подошел Тузик и спросил:
– Ты не в курсах, чё там случилось с нашими подругами с писательского участка?
– А в чем, собственно, дело?
– Да я сегодня дважды проходил мимо, так они весь день сиднями сидят под навесом, обложились горами книг, еда не тронута. Будто не в себе.
– Волшебная сила искусства, братан. Страшная штука. Так-с…
Светский раут
– Алло. Люсьен?
– Мда. У аппарата, – спаниелька приподняла бровь и поджала губки.
– Что так официально? – поинтересовалась подруга.
– Ах, это ты, – Люська притворно вздохнула, – да понимаешь, звонят тут всякие оболтусы, от дела отрывают.
– Кто ж такие?
– Ну, Шарики там, Тузики…
– А Терминатор?
– Он, – шерсть на Люськиной холке вздыбилась, – он прислал эсэмэску, мол, жутко занят, дел по горло, приехать не могу.
– Причина, Люсьен, вполне уважительная. Сама знаешь: у мужчин работа на первом месте.
– Знаем мы эту работу, – Люська покрутила свободной лапой в воздухе, причем средний палец неприлично оттопырился. – Все врет. Собака!
– А производил вполне приличное впечатление.
– Все они одинаковые. Одно слово – кобели.
Обе вздохнули в этот раз вполне искренне.
– От каких дел тебя отрывают, позволь поинтересоваться?
– Да это я так, для красного словца. Дела… Какие могут быть дела до официального открытия охотничьего сезона? Раньше хоть разок-другой с хозяином браконьерить удавалось, а сейчас, – Люська сконстролила трагическую гримасу – рассаду охраняю, сто лет она нужна…
– Как я тебя понимаю, – соврала легавая (ее хозяин покупал рассаду по дороге).
– А что, есть предложения? – Люська, не будь дурой, учуяла-таки подвох.
– Да не то что бы нечто конкретное, – чертила ногтем по дорожке подруга, – просто, думала, посидим, музыку послушаем…
– Врет старая, – определилась Люська. – Статистка нужна, мужскую компанию разбавить. А то мы все такие интеллигентные… Одной с несколькими ухажерами – не комильфо. Эх, знали бы они…
Но вслух сказала:
– Я в растерянности: на кого помидоры несовершеннолетние оставить? Разве что на полчасика…
– Буду ждать к семи. Просьба, не опаздывать, – легавая с удовлетворением отключилась. – «Дела» у нее… Небось, Шарика высматривает, – и театрально запричитала: «Ой, да все очи высмотрела! Глазки да выплакала!»
– Не боись – не опоздаю! – буркнула спаниель в немой телефон. – Кого интересно кокотка старая в этот раз подцепила? Уж, вроде, я всех знаю…
Люська боролась с желанием прийти пораньше:
– Можно за углом покрутиться – мол, так, погулять вышла и пропасти новых гостей.
– Алло. Люсьен? – легавая тоже не первый день кукурузу охраняла.
– Я, – притворно запыхавшись.
– Заходи, как освободишься. Гости уже у меня.
– Ну, сука … – поперхнулась Люська, – недаром – легавая.
Откашлялась, и в трубку: «Хорошо, хорошо. Как только, так сразу».
Наведя наскоро марафет, спаниель помчалась к знакомому участку. Не добежав пару метров, она притормозила. Люська изо всех сил пыталась идти медленно, с отсутствующим взглядом. Но непокорные глаза упрямо косили в сторону гостеприимного навеса, а ноги сбивались с шага на рысь.
– Знакомьтесь, Люсьен. Это мадам Фэтти и ее сын Чарльз Стронгхед Второй, – легавая была сама воспитанность.
– Опля! – опешила подруга (на принесенных из Большого дома пуфиках восседало чопорное семейство неаполитано). – Нам еще педофилии в кооперативе не хватало. Впрочем, может папашка подтянется…
– Очень приятно. Чудесный вечер, не правда ли?
Два пригорка мышиного цвета согласно кивнули.
– А мы как раз перекусить собирались, – сказала легавая и с достоинством удалилась на кухню.
– Такой щенок коромысло перекусит – не поперхнется, – Люська внимательно, насколько позволяли правила хорошего тона, оценила экстерьер переростка. – Может, дождемся вашего супруга?
– Они, Чарльз Стронгхед Первый, сегодня не будут, – прокашляла мадам. – Они защищают клубные цвета за океаном. Очень престижное мероприятие.
– О, да. Мы понимаем, – выжала из себя последнюю каплю вежливости Люсьен, а про себя твердо решила побороться с подругой за номером два: «Ну не жучила? Ведь наверняка знала, что итальянцы выступят не полным составом».
Хозяйка подала холодную телятину, макароны и канапе Pedigree. Тарелки гостей больше походили на тазики для ополаскивания белья.
– Они и есть, – безошибочно определила дачница-спаниель.
Неторопливый ужин плавно перешел в светскую беседу.
– Щас начнет заливать, как они с хозяином на медведя ходили, – волновалась Люська, – и тогда пиши пропало – уведет красавчика. Надо работать на опережение:
– Скажите, молодой человек, а вам доводилось в потемках на кладбище секача зубами рвать? Нет? – притворно удивилась Люська. – А раненному в пах лосю права зачитывать? Не может быть. Такой брутальный мачо… А волчьей стае дать ложную наколку на колхозное стадо баранов? Ах, не поверю…
Фэтти подобрала ноги, а у отпрыска непроизвольно отвисла челюсть.
– Лишь бы не описался, – Люську конкретно понесло:
– А в Африку на сафари ездили? Мы как-то раз с напарником, он впервые забыл швейцару «на чай» подать, на радостях в Кению завалились. Ну, там негры всякие, страусы, папуасы… А главное: львы и носороги. Вышла я, значит, вечерком за бивуак подышать и пофилософствовать, ну, вы понимаете, а заодно и в ручье искупаться. Сняла ошейник, он у меня жутко дорогой: кожа крокодила, стразы, именная пряжка белого золота, повесила на сук и бултых в джакузи природную. Поплескалась с бегемотиками средних размеров, выхожу – хвать! ошейника-то и след простыл. Ну, думаю, папуасы голожопые, ужо я вам наподдам! Они, как наши сороки, не могут мимо блестящего пройди равнодушно. В лагерь вернулась, хозяину стуканула: мол, тырят дети саван, спиной не поворачивайся. А он у меня, подруга не даст соврать, жуть какой крутой да вспыльчивый. Такой шмон учинил, что аборигены все похищенное со дня национализации заповедника добровольно сдали. Один СВОЁ из дома принес! Сублимированный детородный орган родоначальника племени. Реликвия! Понимать надо.
Ага, значит. Ну, нам чужой хрен ни к чему…
– Ты, Люсьен, ближе к ошейнику, – только и сумела встрянуть легавая.
– Не брали, дети размалеванные. Я рог черного носорога за сук впотьмах приняла. Хорошо не
– Люсьен! – взмолилась хозяйка.
– Вернул? – мадам с этого момента уже заинтересовано.
– А куда он денется. Простила. На большую семью разжалобил. В качестве компенсации слоновью лежку сдал, – Люська выдохнула. – А еще случай был в горах Алатау…
– Люсьен, поздно. Гостям пора домой – у мальчика режим.
– Да я, да мы – начал, было, недоросль, – правда, мама? Мама! Правда?
Фэтти с трудом очнулась от наваждения, спровоцированного образом брюнета-рогоносца:
– Да, уж. – И добавила, – в следующий раз. Приходите к нам завтра.
Семья неаполитано чинно удалилась. Сынок, правда, явно без желания: у него перед глазами маячил образ миниатюрной охотницы с развевающимися ушами и ТАКИМ взрослым взглядом.
– Совсем они в этой Африке заелись, – негодовала мамаша. – Изменять ТАКОМУ серьезному джентльмену!
Довольная Люська возвращалась по центральной улице в приподнятом настроении:
– Пусть ни себе ни людям. Зато – поровну!
Дневник юной охотницы
День первый
Позвольте представиться: Сьюзи, или Сюзана, как вам больше нравится, немецкая короткошерстная легавая (курцхаар, по-нашему), четвертого мая исполняется год (первый, заметьте). Происхождение описывать не стану (из скромности), москвичка, незамужем, без вредных привычек (с моей точки зрения). Квартира отдельная, иномарка, дачка какая-никакая, хозяин – какой-никакой. Еще у меня есть двоюродная бабушка – Фани, но она уже старенькая, хотя при кобелях молодеет на глазах. Подруга, ретривер, закадычная, но с гипертрофированными частнособственническими инстинктами (вроде из приличной семьи…). Уйма вздыхателей и спарринг-партнеров: всякие риджи, черные терьеры, грейхунды, овчарки, лайки, лоси (два), и мелочь без счету. Питаюсь с рынка, исключительно от дяди Толи (кличка «хохол») – говядина у него нежная и постная (под заказ).
Иногда, ссылаясь на временные финансовые трудности, хозяин пытается накормить меня рыбой. Если накануне он вел себя хорошо, то могу ему потрафить. Но не часто – не то возьмет в привычку. Телевизор смотрю редко, в основном телеканалы «Охота и рыбалка» и «Animal Planet». Владею двумя языками в совершенстве – русский, английский; облаять могу на многих. Выгляжу… ну, как я выгляжу? Если зеркала не врут, то – сногсшибательно. Хозяину все завидуют. Думается, он специально такую красивую завел, чтобы самому не потеряться в толпе сереньких мужичков – пытается с моей помощью решить проблемы своей личной жизни. А какая у него жизнь-то? Развел, понимаешь, курятник, а справляться возраст не позволяет. Ну, да мы не о нем.
Вчера, с самого утра, я почувствовала нечто неладное: Сам весь из себя нервный, дерганый, бормочет и курит невпопад. И сумка. Главное – сумка. Большая, камуфлированная, с множеством интереснейший предметов. Посреди комнаты. Когда он трижды об нее споткнулся и не убрал, я поняла, что она в кладовку не вернется, а Сам боится ее позабыть. Чудак, ей Богу. Успех любого мероприятия – НЕ ЗАБЫТЬ МЕНЯ! Впрочем, я и сама о себе напомню – не заржавеет.
Странности продолжались весь день: чего стоят хотя бы три подозрительного вида консервные банки с аватаром в виде коровьей головы. Прежде подобное затрапезное в нашем доме никогда не водилось. Мне рассказывала одна Жучка, что в такой таре хранят по многу лет вареное мясо. Спрашивается: а к чему его беречь-то? Продукт хорош, пока свеж. Как и суки, да простит меня баба Фани.
Дальше больше: хозяин переругался со всеми, с кем только мог и, помолясь, запихнул нас в машину, а ночь уже, хвалилась звездами и сулила морозное утро.
Ехали быстро, но долго. Так долго, что мне надоело, и я закатила небольшую истерику – пусть понервничает, зато не уснет за рулем.
Наконец показались знакомые очертания садового кооператива. Не может быть! Неужели мы приехали на дачу? Вот это да. И никого. И ни души. И тихо-то как… Мы хоть и городские, а шум не любим. Шум, он либо от плохого воспитания, либо от бедности.
Воздух… Воздух на хлеб намазывать можно. Эх, развернусь-разгуляюсь! Пока Сам электроошейник сыщет, я в точку растаю.
Вернулась к ужину, точнее – к завтраку. На удивление орал недолго, а поймать-отлупить и не пытался – взрослеет.
До вечера хлопотала по участку: где прошлогоднее перышко завалялось, где кость перезимовала, а уж шишек и вовсе не счесть. Поверите – на еду времени не остается. А еще имущество сторожить, за улицей приглядывать. И на все про все я одна! Бабуля не в счет – на заслуженном отдыхе. А мне до пенсии начать и кончить. Плюс трудовой стаж продлили. Теперь не успел от титьки оторваться – иди, работай. Как на выставку появиться, ума не приложу: кости торчат, как у клячи водовозной, грудная клетка – доска стиральная, глаза впали и мерцают голодным блеском, будто светлячки.
Ближе к закату подались на поляну, за околицу. По документам выходило, что лесной кулик, вальдшнеп (судя по фамилии, мой соотечественник), с югов возвращаться должен был. Подобало встретить-приветить. Вместо привычного в этих местах каравая с солью, хозяин приготовил десяток патронов. Видимо, для салюта в честь переселенцев.
Вечер был теплым, компания душевная: пару местных аборигенов с водкой и бомжеватыми дратхаарами[1 - Дратхаар – немецкая жесткошерстная легавая (прим. автора).] (мои ближайшие родственники). От выпивки я отказалась, а местным сукам продемонстрировала столичный лоск и американский чудо-ошейник. Они заскулили от стали клянчить поносить. Обещала. За это они нам сдали два хлебных на перепелов поля и три вальдшнепиные полянки. Можно было с них еще и кабанью лежку вытребовать, да свинину я вообще не ем, а хозяин – третий год как.
До наступления тьмы кромешной Сам пару раз стрельнул и порадовал двумя отменными долгоносиками[2 - Долгоносики – простонародное название вальдшнепов (прим. автора).]. Хотела было подать ему – порадовать – да вмешалась бабуля. Слепая-глухая, а норовит трофей перехватить – выслужиться. Пока мы с ней кулика в разные стороны тягали, хозяин поспел и отнял.
Деревенские на пятерых (включая собакинов) смогли похвастаться лишь одним тощим куликом, умершим своею смертью от радости свидания с Родиной. Мы тактично промолчали, обронив на прощание, что, мол, для вас и это – большая победа.
Дома меня ждали холодная телятина с гурьевской кашей, кракле и булочка с маком. Старушка ограничилась овсянкой и поглаживанием по головке.
Пока хозяин мельтешил с дровами для камина и печи, мы успели посмотреть выпуск новостей и субботний концерт с участием бесполых артистов, наперебой корчащих из себя секс-символов различных эпох.
Добралась до кровати далеко за полночь, укрылась верблюжьим одеялом и обложилась с боков телами бабули и хозяина.
