скачать книгу бесплатно
По мере того как они приближались напряжение Тома росло. Он был таким большим и сильным, что при столкновении ему обычно все уступали, но разбойники – народ отчаянный, и трудно сказать, как все повернется, когда начнется драка.
Двое крестьян прошли мимо, они были в легком подпитии и беседовали о лошадях. В правой руке Том сжимал свой железный молоток. Он ненавидел воров, которые только на то и способны, что отнимать хлеб у порядочных людей. И он не станет испытывать угрызений совести, если двинет этого своим молотком.
Приблизившись, разбойник, словно почуяв опасность, замедлил шаг. Том выждал, когда тот подойдет на расстояние четырех-пяти ярдов – слишком близко, чтобы убежать, и достаточно далеко, чтобы не было возможности проскочить вперед, перекатился через бугор и, перемахнув через канаву, загородил ему дорогу.
Вор остановился как вкопанный и вытаращил на Тома глаза.
– Ты чего? – с дрожью в голосе спросил он.
«Не узнал меня», – подумал Том.
– Вчера ты украл мою свинью, а сегодня продал ее мяснику.
– Да я ни…
– Не отпирайся, – сказал Том. – Отдай мне деньги, которые получил за нее, и я тебя не трону.
На мгновение ему показалось, что вор именно это и собирался сделать, и, глядя, как тот колеблется, он почувствовал, что напряжение спадает. Но разбойник вдруг резко повернулся и бросился прочь – прямо на Агнес.
Он не успел разогнаться для того, чтобы сбить ее с ног – а она была не из тех женщин, кого легко повалить, – так что некоторое время они стояли друг против друга, переступая то вправо, то влево, словно в неуклюжем танце. Наконец, поняв, что она нарочно преграждает ему путь, вор оттолкнул ее и попытался прошмыгнуть мимо. Но Агнес выставила вперед ногу, он споткнулся, и оба свалились на землю.
С бешено колотящимся сердцем Том метнулся на помощь. Грабитель, упираясь коленом в спину Агнес, уже вставал. Том, схватил его за шиворот, грубо тряхнул и, прежде чем тот сумел обрести равновесие, швырнул в канаву.
Агнес поднялась на ноги. К ней подбежала Марта.
– Все в порядке? – быстро спросил Том.
– Ага, – кивнула жена.
Двое крестьян остановившись, наблюдали за сценой, не понимая, что происходит. Вор стал выбираться из канавы.
– Он разбойник! – крикнула Агнес крестьянам, чтобы убедить их не вмешиваться. – Он украл нашу свинью!
Те ничего не ответили, но продолжали стоять и смотреть, что же будет дальше.
– Верни мои деньги и можешь проваливать на все четыре стороны, – снова сказал Том.
Вор выбрался из канавы и быстро, словно крыса, рванулся к Тому с ножом в руке. Агнес завизжала. Том уклонился. Нож блеснул прямо перед его глазами, и он почувствовал, как скулу пронзила боль.
Том отступил на шаг и, когда снова сверкнуло лезвие, взмахнул молотком. Разбойник отскочил. И нож, и молоток, не встретив преграды, со свистом рассекли сырой вечерний воздух.
Несколько мгновений они неподвижно стояли, глядя друг другу в глаза и тяжело дыша. Том чувствовал острую боль в щеке. Теперь он осознал, что они равные противники, ибо хотя Том и крупнее, но у вора нож, оружие более грозное, чем молоток каменщика. Холодок пробежал по спине, когда он понял, что может сейчас умереть. Внезапно он почувствовал, что не может вдохнуть.
Краем глаза он заметил какое-то внезапное движение. Вор тоже его заметил и, метнув взгляд на Агнес, быстро пригнулся, уворачиваясь от брошенного ею камня.
Действуя с быстротой человека, охваченного страхом за собственную жизнь, Том замахнулся, намереваясь обрушить молоток на опущенную голову разбойника.
Но вор снова распрямился, и удар пришелся по лбу, в том месте, где проходит линия волос. Разбойник зашатался, но не упал.
Том ударил еще.
На этот раз у него было достаточно времени, чтобы как следует приладиться, пока оглушенный вор приходил в себя. Опуская со всего маха молоток, Том подумал о Марте, вложив в удар всю свою силу, и вор упал на землю, как сломанная кукла.
Том и сам был серьезно ранен, так что облегчения он не почувствовал. Опустившись на колени рядом с вором, он стал обшаривать его одежду.
– Где кошелек? Где кошелек, черт побери!
Переворачивать обмякшее тело было трудно. Наконец Том уложил его на спину и распахнул плащ. К поясу был подвешен большой кожаный кошелек. Том его расстегнул. Внутри находился мягкий шерстяной мешочек на веревке. Том его вытащил. Он был пуст.
– Ничего нет! – воскликнул Том. – Значит, есть еще кошелек.
Он вытянул из-под бесчувственного тела плащ и тщательно его обыскал. Но потайных карманов не обнаружил. Тогда он стянул ботинки. И в них ничего не оказалось. Снял с пояса нож, отрезал подметки. Ничего.
Теряя терпение, он просунул нож за ворот шерстяной туники разбойника и одним движением распорол ее до талии в надежде найти спрятанный пояс с деньгами. Увы.
Тело вора лежало в грязи посреди дороги, раздетое, если не считать чулок. Двое крестьян таращились на Тома, словно он сошел с ума.
– У него нет денег! – сказал Том вне себя от бешенства.
– Должно быть, все спустил в кости, – с горечью произнесла Агнес.
– Надеюсь, он уже горит в аду.
Агнес опустилась на колени и приложила руку к груди разбойника.
– Ну да, он именно там. Ты его убил.
IV
К Рождеству им нечего стало есть.
Зима пришла рано и упорно добивала их неотвратимым холодом, как стесывает долото неподатливый камень. На деревьях еще висели яблоки, когда первый снег припорошил поля. Вначале люди говорили, что это похолодание ненадолго, но они ошиблись. Крестьяне, припозднившиеся с осенней пахотой, ломали плуги в окаменевшей земле. В деревнях спешили резать свиней и солить на зиму мясо, а богатые помещики забивали скотину, потому что зимние пастбища не могли прокормить такое поголовье. Но бесконечные морозы побили траву, и среди оставшихся животных начался падеж. Когда опускались сумерки, в деревни стали наведываться волки, которые хватали тощих кур и ослабевших от голода детей.
С наступлением холодов строительные работы повсеместно прекратили до весны, а только что возведенные стены спешно укрыли от морозов соломой и навозом, ибо раствор в них еще не успел просохнуть и, замерзни он, могли пойти трещины. Никаких работ с раствором больше не проводилось. Некоторых каменщиков нанимали на одно лето, и теперь они возвращались в родные деревни, где их знали не как каменщиков, а как мастеров на все руки, и где всю зиму они занимались изготовлением плугов, седел, сбруй, лопат, дверей и многого другого, что требовало умения держать в руках молоток, пилу или долото. Другие перебрались в окружавшие строительные площадки мастерские и все светлое время дня проводили, вырезая каменные блоки замысловатой формы. Но так как зима выдалась ранняя, работа продвигалась слишком быстро, а оттого, что крестьяне голодали, у епископов и лордов денег было меньше, нежели они рассчитывали, так что к исходу зимы некоторых каменщиков пришлось уволить.
Из Солсбери Том со своей семьей отправился в Шефтсбери, а оттуда в Шерборн, Уэльс, Бат, Бристоль, Клусестер, Оксфорд, Уоллингфорд и Виндзор. Везде в мастерских горел огонь, церковные дворы и стены замков были наполнены звоном железа, ударяющегося о камень, а мастера, надев на свои умелые руки митенки, изготовляли маленькие точные модели будущих арок и сводов. Некоторые были нетерпеливы, грубы и невоспитанны, другие печально смотрели на исхудавших детей Тома и его беременную жену, разговаривали ласково и сочувственно, но все говорили одно и то же: «Здесь для тебя работы нет».
Когда могли, они пользовались гостеприимством монастырей, в которых путники всегда получали еду и место для ночлега – но лишь на одну ночь. Порой в зарослях ежевики им удавалось отыскать спелые ягоды, и они, словно птицы, не отходили от них, пока все не подъедали. В лесу Агнес разводила костер и варила в котелке кашу. Но чаще всего им приходилось покупать у булочника хлеб, а у торговца рыбой – селедку или есть в трактирах и харчевнях, а это было гораздо дороже, чем самим готовить пищу; и их деньги неумолимо таяли.
Марта от природы была худышкой, теперь же от нее остались кожа да кости. Альфред все продолжал расти, словно сорняк на скудной почве, и сделался худ и долговяз. Агнес ела очень немного, но младенец, росший в ее чреве, был настоящим обжорой, и Том видел, что она постоянно страдала от голода. Время от времени Том заставлял ее съесть побольше, и ее железная воля подчинялась общей воле мужа и нерожденного малыша. Но она не пополнела и не порозовела, как это случалось в предыдущие беременности. А напротив, несмотря на раздувшийся живот, выглядела изможденной, будто опухший с голоду ребенок.
Выйдя из Солсбери, они отправились кружным путем и, пройдя три четверти огромного круга, к концу года снова очутились в бескрайнем лесу, что раскинулся от Виндзора до Саутгемптона. Теперь они брели в Винчестер. Том продал инструменты, все, за исключением нескольких пенни, было потрачено, и теперь, если бы нашлась работа, ему пришлось бы занимать у кого-нибудь орудия труда или деньги на их приобретение. Он не знал, что станет делать, если и в Винчестере работы не найдет. В родном городе Тома жили его братья, но это далеко на севере, дорога займет несколько недель, и все они перемрут с голоду, прежде чем туда доберутся. Агнес была единственным ребенком в семье, но ее родители уже умерли. В деревне зимой никакой работы быть не могло. Возможно, ей удастся заработать несколько пенни, нанявшись судомойкой в богатый дом. Но дальше Винчестера она идти не сможет – приближалось время родин.
До Винчестера оставалось еще три дня пути, а они были ужасно голодны. Ежевика закончилась, монастыря поблизости не было, а в котелке, который несла за спиной Агнес, не осталось и горсточки овса. В предыдущую ночь они отдали нож за ломоть ржаного хлеба, четыре миски жидкого бульона, в котором не было ни кусочка мяса, и местечко у огня в крестьянской лачуге. С тех пор они не встретили ни одной деревни. Но к вечеру Том увидал дымок, поднимавшийся над деревьями, и они обнаружили сторожку, в которой отшельником жил лесник из королевской лесной охраны. В обмен на топорик Тома он дал им мешок репы.
Они прошли всего три мили, когда Агнес сказала, что слишком устала и дальше идти не может. Для Тома это было неожиданностью: за все годы их совместной жизни он ни разу не слышал, чтобы жена жаловалась на усталость.
Она присела под старым каштаном, росшим у дороги. Давно отслужившей свой срок деревянной лопатой, которая только потому у них и осталась, что никто не захотел ее купить, Том выкопал для костра небольшую ямку. Дети принесли хворост, он разжег огонь и отправился на поиски ручья. Вернувшись с котелком, полным ледяной воды, Том установил его над костром. Агнес порезала несколько репок. Марта собрала упавшие с дерева каштаны, и мать показала ей, как следует их чистить и толочь в муку, которую можно добавить в похлебку. Том послал Альфреда за дровами, а сам, вооружившись палкой, принялся ворошить опавшую листву в надежде наткнуться на ежа, пребывающего в зимней спячке, или подбить белку, чтобы сварить из них бульон. Но поиски успехом не увенчались.
Он сел рядом с Агнес. Темнело. В котелке булькала похлебка.
– А соли у нас не осталось? – спросил Том.
Жена покачала головой.
– Уже несколько недель ты ешь кашу без соли, – ответила она. – Не заметил?
– Нет.
– Да-а, голод – лучшая приправа.
– Ну, этого у нас хоть отбавляй. – Внезапно Том почувствовал, что ужасно устал. Неудачи и разочарования последних четырех месяцев придавили его, словно непосильная ноша, и не было сил сохранять далее присутствие духа.
– В чем же причина наших несчастий, Агнес? – сказал он голосом, полным отчаяния.
– Во всем, – отозвалась она. – Прошлой зимой у тебя не было работы. Весной ты ее получил, но дочка графа отказала своему жениху, и лорд Уильям прекратил строительство дома. Мы решили остаться в деревне и поработать на уборке урожая. Это была наша ошибка.
– Наверняка летом было бы проще найти работу на стройке, – согласился Том.
– Да еще зима наступила слишком рано. Но все это мы бы как-нибудь пережили, если бы у нас не украли свинью.
Том утомленно кивнул:
– Единственное утешение – это знать, что проклятому вору придется теперь испытать все муки ада.
– Надеюсь.
– Ты не уверена?
– Даже священникам известно не так много, как им бы хотелось. Вспомни моего отца.
Том отлично помнил. Одна стена приходской церкви отца Агнес разрушилась, и его наняли, чтобы ее перестроить. Священникам не разрешалось жениться, а у этого была экономка, а у экономки – дочка, и ни для кого в деревне не было тайной, что священник – отец девочки. Красавицей Агнес не назовешь; зато на щеках пылал румянец, а энергии в ней было через край. Порой она разговаривала с Томом, пока тот работал, и, случалось, налетевший ветер прижимал к ней ткань легкого платьица, и Том мог рассмотреть все изгибы ее тела, даже пупок, почти так же ясно, как если бы она была раздетой. Однажды ночью она вошла в крохотную хижину, где он спал, прижала к его губам руку, призывая хранить молчание, и стянула с себя платье, чтобы он мог полюбоваться ее наготой в лунном свете; тогда он обнял ее крепкое юное тело, и они предались любви.
– Мы оба были невинны, – произнес он вслух.
Агнес знала, о чем он думает. Она улыбнулась, а потом лицо ее вновь сделалось печальным, и она сказала:
– Кажется, это было так давно.
– Мы уже можем есть? – подала голос Марта.
От запаха похлебки у Тома заурчало в животе. Он окунул свою миску в котелок и зачерпнул несколько кусочков репы, плававших в жиденькой кашице. Обратной стороной лезвия надавил на один. Репа была еще сырая, но Том решил больше не ждать. Он протянул по полной миске детям и жене.
Агнес выглядела задумчивой и опустошенной. Она подула на похлебку и поднесла миску к губам.
Дети мгновенно расправились со своими порциями и попросили добавки. Том снял с огня котелок, прихватив его, чтобы не обжечь руку, полой плаща, и вылил остатки в миски Альфреда и Марты.
Когда он снова сел рядом с Агнес, она спросила:
– А как же ты?
– Я поем завтра.
Она была слишком утомлена, чтобы возразить.
Том и Альфред подбросили поленьев в костер и принесли еще дров, чтобы хватило на ночь. Закутавшись в плащи, они улеглись на опавшую листву.
Том спал чутко, и когда Агнес застонала, моментально проснулся.
– Ты чего? – прошептал Том.
Она снова застонала. Минуту спустя, продолжая лежать с закрытыми глазами, сильно побледнев, она сказала:
– Дите подходит.
Сердце Тома остановилось. «Нет! Только не здесь, – заклинал он. – Только не на замерзшей земле, только не в лесу».
– Но ведь еще не пора.
– Да, прежде времени.
Том старался говорить спокойно:
– Воды уже отошли?
– Вскоре после того, как мы вышли от лесника, – тяжело дыша, произнесла Агнес, открывая глаза.
Том вспомнил, как она вдруг скрылась в кустах, будто по нужде.
– А схватки?
– Тогда и начались.
Даже виду не подала! Это так на нее похоже.
Проснулись Альфред и Марта.
– Что случилось? – спросил Альфред.
– Ребеночек рождается, – отозвался Том.
Марта расплакалась. Том нахмурился.
– Сможешь дойти обратно до сторожки? – спросил он, обращаясь к Агнес.
Там, по крайней мере, у них будет крыша над головой и солома, чтобы лечь, и хоть какая-то помощь.
Агнес покачала головой:
