скачать книгу бесплатно
– Он говорит это совершенно серьезно, – возразил Абулхасан.
Внезапно Билл взорвался – взбешенный на Дадгара, взбешенный на Лу Гёлца, взбешенный на весь этот чертов мир. Это была ловушка для сосунков, и они в нее попались. В чем дело, они явились сюда по своему свободному волеизъявлению, чтобы прийти на встречу, назначенную посольством США. Они не совершили ничего противоправного, и ни у кого не было ни малейшей улики против них – однако же их отправляют в тюрьму и, что всего хуже, в иранскую тюрьму.
Абулхасан заявил:
– Каждому из вас разрешается сделать по одному телефонному звонку.
Точно как в полицейских сериалах по телевидению – один телефонный звонок, а затем – в «обезьянник».
Пол взял трубку и набрал номер.
– Ллойда Бриггса, пожалуйста. Говорит Пол Чьяппароне… Ллойд? Я сегодня не приду на ужин. Меня отправляют в тюрьму.
У Билла промелькнула мысль: Пол все еще не может до конца поверить в это.
Пол с минуту слушал, затем промолвил:
– Для начала, как насчет того, чтобы позвонить Гейдену? – Билл Гейден, чье имя было столь схоже с именем Билла Гейлорда, был президентом «ЭДС Уорлд» и непосредственным начальником Пола. Как только это известие достигнет Далласа, подумал Билл, эти иранские шутники увидят, что произойдет, когда к делу по-настоящему подключится «ЭДС». Пол положил трубку, и Билл воспользовался своей очередью на разговор. Он набрал номер посольства США и попросил связать его с генеральным консулом.
– Гёлц? Говорит Билл Гейлорд. Нас только что арестовали, а залог установлен в тринадцать миллионов долларов.
– Как это произошло?
Билла взбесил спокойный, размеренный голос консула.
– Вы устроили эту встречу и сказали нам, что после нее мы можем уйти!
– Я уверен, что если вы не совершили ничего противоправного…
– Что значит «если»? – завопил Билл.
– Я как можно скорее отправлю кого-нибудь в тюрьму, – попытался успокоить его Гёлц.
Билл повесил трубку.
Вошли два иранца, которые целый день слонялись по коридору. Биллу бросилось в глаза, что они были крупными и могучими, и понял: они должны быть полицейскими в гражданской одежде.
Абулхасан промолвил:
– Дадгар сказал, что нет необходимости надевать на вас наручники.
– Ничего себе! – вырвалось у Пола. – Спасибо.
Биллу внезапно пришли на ум истории, которые он слышал о пытках заключенных в тюрьмах шаха. Он попытался прогнать эти мысли прочь.
Абулхасан поинтересовался:
– Не желаете ли вы передать мне ваши портфели и бумажники?
Они передали ему эти вещи. Пол оставил себе сотню долларов.
– Вы знаете, где находится тюрьма? – спросил Пол у Абулхасана.
– Вы отправляетесь в учреждение предварительного содержания в Министерстве юстиции на улице Хайяма.
– Езжайте в «Бухарест» и сообщите Ллойду Бриггсу все подробности.
– Обязательно.
Один из полицейских в гражданском держал дверь открытой. Билл взглянул на Пола. Пол пожал плечами.
Они вышли из помещения.
Полицейские сопроводили их вниз, в маленький автомобиль.
– Думаю, что нам придется пробыть в тюрьме с пару часов, – рассудил Пол. – Именно столько потребуется посольству и «ЭДС», чтобы отправить туда людей для внесения за нас залога.
– Возможно, они уже там, – не менее оптимистично предположил Билл.
Более крупный из двух полицейских сел за руль. Его коллега пристроился подле него на переднем сиденье. Они на высокой скорости выехали из двора и свернули на авеню Эйзенхауэра. Внезапно автомобиль нырнул в узкую улочку с односторонним движением, летя во весь опор в недозволенном направлении. Билл вцепился в спинку сиденья впереди себя. Автомобиль двигался зигзагами туда-сюда, заставляя увертываться другие машины и автобусы, следующие в противоположном направлении, их водители отчаянно сигналили и грозили им кулаками.
Машина взяла курс на юг с легким отклонением на восток. Билл думал об их прибытии в тюрьму. Поспеют ли туда люди из «ЭДС» или посольства, чтобы договориться о снижении залога, дабы они смогли отправиться домой вместо тюремной камеры? Несомненно, посольство будет выведено из себя тем, как поступил Дадгар. Посол Салливен вмешается, чтобы их немедленно отпустили. В конце концов, было чудовищно несправедливо посадить двух американцев в тюрьму, когда не было совершено никакого преступления, а затем установить залог в тринадцать миллионов долларов. Вся ситуация выглядела смехотворной.
Однако же он сидел сейчас на заднем сиденье этого автомобиля, молча глядя в окно и размышляя, что же произойдет далее.
По мере того как автомобиль несся все дальше на юг, то, что Билл видел в окно, все более пугало его.
В северной части города, где жили и работали американцы, беспорядки и стычки все еще были случайным явлением, но здесь – как только что дошло до Билла – они не прекращались. Черные остовы сожженных автобусов тлели на улицах. Сотни демонстрантов бесновались, вопя и распевая песни, совершая поджоги и строя баррикады. Юные подростки швыряли коктейли Молотова – бутылки с бензином и горящими тряпками в качестве запалов – в автомобили. Похоже, они делали это наобум. Мы можем оказаться следующими, подумал Билл. Он услышал стрельбу, но было темно, и ему не было видно, кто в кого стреляет. Водитель ни разу не снизил головокружительную скорость. Каждая вторая улица была заблокирована толпой, баррикадой или горящим автомобилем; шофер повернул автомобиль, не обращая никакого внимания на все знаки дорожного движения, и понесся через боковые улицы и переулки на задворках на ошеломительной скорости, чтобы обойти все препятствия. Живыми нам туда не добраться, в отчаянии подумал Билл. Он сжал четки в своем кармане.
Казалось, этому не будет конца, затем внезапно маленький автомобиль резко свернул в небольшой двор и остановился. Не произнеся ни слова, дюжий водитель вылез из автомобиля и пошел в здание.
Министерство юстиции было большим строением, занимавшим целый квартал. В темноте – все уличное освещение было отключено – Билл мог различить нечто смахивавшее на шестиэтажное здание. Водитель пробыл внутри минут десять-пятнадцать. Когда он вернулся, то сел за руль и объехал вокруг квартала. Билл решил, что водитель зарегистрировал поступление заключенных на входе.
Позади здания автомобиль заехал на бордюр и остановился на пешеходной дорожке около пары стальных ворот, установленных в длинной высокой кирпичной стене. Где-то в направлении вправо, где стена кончалась, угадывались смутные очертания то ли небольшого парка, то ли сада. Водитель вышел. В одной из створок стальных ворот открылся глазок, и состоялся краткий разговор на фарси. Затем ворота открылись. Шофер подал Полу и Биллу знак выйти из автомобиля.
Они вошли в ворота.
Билл осмотрелся. Они находились в небольшом дворе. Он увидел с десяток или полтора охранников с автоматами, разбросанных по двору. Перед ним располагался круговой подъезд с припаркованными легковыми автомобилями и грузовиками. Слева у кирпичной стены находилось двухэтажное здание. Справа возвышалась еще одна стальная дверь.
Водитель подошел ко второй стальной двери и постучал. Опять состоялся обмен словами на фарси через смотровое окошко. Затем дверь отворилась и Пола с Биллом впустили внутрь.
Они находились в небольшом приемном помещении со столом и несколькими стульями. Билл огляделся. Не было ни адвокатов, ни представителей посольства, ни сотрудников «ЭДС», чтобы вытащить их из тюрьмы. Мы брошены на произвол судьбы, подумал он, и это грозит опасностью.
За столом сидел охранник, вооруженный шариковой ручкой и кипой бланков. Он задал вопрос на фарси. Догадываясь, о чем идет речь, Пол произнес: «Пол Чьяппароне» – и назвал свою фамилию по буквам.
Заполнение бланков заняло около часа. Из тюрьмы вызвали англоговорящего заключенного для содействия в переводе. Пол и Билл назвали свои тегеранские адреса, номера телефонов, даты рождения и перечислили принадлежавшие им вещи. У них забрали все деньги, а каждому выдали по две тысячи риалов, или около тридцати долларов.
Их отвели в соседнюю комнату и приказали снять одежду. Они оба разделись до трусов. Их одежду и тела обыскали. Полю приказали вновь одеться, а вот Биллу – нет. Было чрезвычайно холодно: здесь также отключили отопление. Обнаженный и дрожащий Билл гадал, что случится далее. Явно, они были единственными американцами в этой каталажке. Все, что он когда-либо читал или же слышал о пребывании в тюрьме, было устрашающим. Что сделают охранники с ним и Полом? Что сделают другие заключенные? Определенно, в любую минуту здесь появится кто-то, чтобы добиться их освобождения.
– Могу ли я надеть мое пальто? – спросил он охранника.
Охранник не понял.
– Пальто, – произнес Билл и изобразил, что надевает пальто.
Охранник подал ему пальто.
Немного позже пришел другой охранник и приказал им одеваться.
Их отвели обратно в приемное помещение. Билл еще раз осмотрелся в надежде увидеть адвокатов или друзей; и вновь его постигло разочарование.
Их провели через приемное помещение. Отворилась еще одна дверь. Они спустились на один лестничный пролет в подвал.
Было холодно, полутемно и грязно. Там располагалось несколько камер, все до отказа набитые заключенными, поголовно иранцами. Смрадный запах мочи вынудил Билла закрыть рот и медленно дышать через нос. Охранник открыл дверь в камеру номер девять. Они вошли.
На новичков уставились шестнадцать небритых образин, снедаемых любопытством. Перепуганные Пол и Билл также вытаращились на них.
Дверь камеры с грохотом закрылась за ними.
Глава вторая
I
До этого момента судьба проявляла чрезвычайную благосклонность к Россу Перо.
Утром 28 декабря 1978 года он сидел за завтраком в своем домике в горах в Вейле, штат Колорадо, и повариха Холли потчевала его завтраком.
Приютившийся на склоне горы и полуспрятавшийся в осиновом лесу бревенчатый домик состоял из шести спален, пяти ванных комнат, гостиной длиной в тридцать футов и комнаты для отдыха после катания на лыжах с бассейном джакузи перед камином. Это был всего-навсего домик для отдыха.
Росс Перо обладал огромным состоянием.
Он создал «ЭДС» с тысячью долларов в кармане, а теперь акции компании, более чем половина которых все еще принадлежала лично ему, стоили несколько сотен миллионов долларов. Перо являлся единственным владельцем «Петрюс ойл энд гэс компани», обладавшей запасами на сотни миллионов. В его собственности находилось огромное количество недвижимости в Далласе. Было трудно высчитать, какими же объемами средств он располагал на самом деле, – многое зависело просто от того, каким образом будет вестись подсчет, – но определенно, более чем пятьюстами миллионами долларов, а возможно, не менее чем миллиардом.
В романах сказочно богатые люди изображались как существа жадные, домогающиеся власти, невротичные, ненавидимые и несчастные – всегда несчастные. Перо не читал романов. Он был счастлив.
Перо не думал, что именно деньги сделали его счастливым. Он верил в зарабатывание денег, в бизнес и прибыль, ибо именно это заставляло биться сердце Америки. Ему доставляли истинное наслаждение несколько безделушек, которые можно было купить за деньги: яхта с каютами, быстроходные катера, вертолет, – но он никогда не мечтал купаться в стодолларовых банкнотах. Перо на самом деле мечтал о построении успешного бизнеса, в котором будут заняты тысячи человек; но его величайшая воплотившаяся в жизнь мечта находилась прямо перед его взором. Вокруг сновали облаченные в термобелье, готовившиеся отправиться кататься на лыжах члены его семьи. Здесь присутствовал Росс-младший, двадцати лет от роду, и, если в штате Техас можно было найти более прекрасного юношу, Перо еще предстояло встретиться с ним. Здесь бегали четыре – не ошибитесь, четыре – дочери: Нэнси, Сюзанна, Кэролин и Кэтрин. Все они были здоровыми, элегантными и привлекательными. Перо иногда признавался интервьюировавшим его репортерам, что будет измерять свой успех в жизни тем, какими окажутся его дети. Если наследники вырастут достойными гражданами с глубоким сочувствием к другим людям, он сочтет свою жизнь прожитой не даром. (Репортер обычно говорил: «Черт возьми, я верю вам, но, если я помещу это в статью, читатели подумают, что меня подкупили!» А Перо просто отвечал: «Меня это не заботит. Я скажу вам правду: вы же пишите, что вам заблагорассудится».) А дети пока что оказались такими, как отец этого хотел. Воспитание в условиях огромного богатства ничуть не избаловало их. Это казалось почти чудом.
В поисках билетов на подъемник на гору для детей, шерстяных носков и лосьона от загара суетилась особа, ответственная за это чудо, Марго Перо. Она была красива, мила, умна, утонченна и являла собой идеальную мать. Марго могла бы, если бы захотела, выйти замуж за кого-то типа Джона Кеннеди, Пола Ньюмена, принца Ренье или Рокфеллера. Вместо этого она влюбилась в Росса Перо из Тексаркана, штат Техас, ростом пять футов семь дюймов, с перебитым носом и пустыми карманами, но большими надеждами. Всю свою жизнь Перо верил в свою счастливую звезду. Теперь, в возрасте сорока восьми лет, он мог оглянуться назад и увидеть, что самым счастливым приобретением, которое когда-либо попало в его руки в жизни, оказалась Марго.
Он был счастливым человеком со счастливой семьей, но в это Рождество на них упала тень. Мать Перо умирала. У нее была саркома кости. В канун Рождества престарелая женщина упала у себя в доме. Это было не сильное падение, но, поскольку рак ослабил ее кости, она сломала бедро, и ее пришлось срочно отвезти в больницу Бейлор в центре Далласа.
Сестра Перо, Бетт, провела ту ночь с матерью, затем в день Рождества Перо и Марго вместе с пятью детьми погрузили подарки в автомобиль-универсал и отправились в больницу. Бабушка была в таком хорошем настроении, что они все от души наслаждались этим днем. Однако старушка не пожелала видеть их на следующий день: ей было известно, что они планировали поехать кататься на лыжах, и настаивала на этой поездке, невзирая на свое заболевание. Марго с детьми выехали 26 декабря, но Перо задержался.
Затем последовала схватка характеров, такая, которую Перо вел со своей матерью в детстве. Лулу-Мэй Перо была ростом всего на дюйм-два более пяти футов и хрупкого телосложения, но ничуть не слабее сержанта морской пехоты. Мать заявила сыну, что тот много работает и нуждается в отдыхе. Перо ответил, что не хочет покидать ее. В конце концов, вмешались доктора и заявили ему, что он причиняет ей вред, оставаясь против ее воли. На следующий день Росс присоединился к своей семье в Вейле. Мать победила, как и всегда, когда сын был еще мальчишкой.
Одно из разногласий вспыхнуло по поводу поездки бойскаутов. В Тексаркане произошло наводнение, и скауты планировали разбить на три дня лагерь возле района бедствия и оказывать помощь пострадавшим. Юный Перо был твердо намерен поехать туда, но мать считала, что сын слишком юн и станет обузой для вожатого скаутов. Он приставал и приставал к ней, но мать всего лишь улыбалась и говорила «нет».
В тот раз Росс добился от нее уступки: ему было позволено поехать и помогать ставить палатки в первый день, но вечером он должен был вернуться домой. Компромисс незначительный, но сын был не в состоянии противостоять матери. Ему стоило только представить себе сцену, когда он заявится домой, и подумать о словах, которые выскажет, чтобы признаться, что не послушался ее – и Росс знал, что не сможет поступить таким образом.
Он ни разу не получал шлепка. Он не мог даже припомнить, чтобы на него кричали. Мать управляла им не с помощью страха. Со своими светлыми волосами, голубыми глазами и добрым нравом она связала своего сына – и его сестру Бетт – оковами любви. Мать всего лишь смотрела тебе в глаза и говорила, что следует делать, и ты просто не мог заставить себя причинить ей горе.
Даже в возрасте двадцати трех лет, когда Росс повидал мир и вновь возвратился в родное гнездо, мать имела обыкновение спрашивать: «С кем у тебя свидание сегодня вечером? Куда ты идешь? Когда ты вернешься?» И, когда сын возвращался домой, он всегда должен был поцеловать ее на ночь. Но в нынешнюю пору их столкновения стали немногочисленны и редки, ибо ее принципы настолько укоренились в нем, что стали его собственными. Лулу-Мэй правила своей семьей подобно конституционному монарху, облаченная во внешние атрибуты власти и легитимизируя людей, принимавших решения.
Перо унаследовал нечто большее, нежели ее принципы. Он также обладал ее железной волей. Он так же умел смотреть людям прямо в глаза. Он женился на женщине, напоминавшей ему мать. Блондинка с голубыми глазами, Марго, подобно Лулу-Мэй, обладала добрым нравом. Но Марго не подавляла Перо.
Любая мать обречена умереть, а Лулу-Мэй уже исполнилось восемьдесят два года, но Перо не мог воспринять это стоически. Мать все еще представляла собой значительную часть его жизни. Она больше не отдавала ему приказов, но всегда ободряла его. Мать поддержала его при основании «ЭДС» и была бухгалтером компании в первые годы ее существования, а также директором-основателем. Перо мог обсуждать с ней все проблемы. Он советовался с ней в декабре 1969 года, в самый разгар кампании по доведению до сведения широкой общественности тяжкой участи американских военнопленных в Северном Вьетнаме. Перо планировал лететь в Ханой, и его коллеги по «ЭДС» обратили его внимание на то, что, если он подвергнет свою жизнь опасности, цена акций «ЭДС» может упасть. Росс стоял перед нравственной дилеммой: обладал ли он правом заставлять держателей акций страдать, даже ради такого святого дела? Он задал этот вопрос своей матери. Ее ответ был дан без малейшего колебания: «Пусть они продают свои акции». Пленные умирали, и это было важнее, чем цены на акции «ЭДС».
Это было именно то заключение, к которому Перо пришел самостоятельно. Собственно говоря, ему не требовалось слышать от нее, что делать. Без нее сын останется тем же самым человеком и будет делать те же самые вещи. Он просто будет тосковать по ней, вот и все. Он будет действительно страшно тосковать по ней.
Но Перо не был склонен предаваться размышлениям. Сегодня он был не в состоянии сделать для нее хоть что-нибудь. Два года назад, когда с матерью случился удар, сын в воскресный полдень перевернул вверх дном весь Даллас, чтобы найти лучшего нейрохирурга города и привезти его в больницу. Он реагировал на кризис действием. Но если ничего нельзя было поделать, Перо мог выбросить эту проблему из головы, похоронив дурные новости и перейдя к следующей задаче. Сын не будет теперь портить свой семейный отдых, расхаживая с траурным выражением лица. Он будет участвовать в развлечениях и играх и наслаждаться обществом своей жены и детей.
Его мысли прервал телефонный звонок, и он отправился на кухню, чтобы снять трубку.
– Росс Перо слушает, – промолвил он.
– Росс, это Билл Гейден.
– Привет, Билл. – Гейден принадлежал к числу ветеранов «ЭДС», ибо пришел в компанию в 1967 году. В некоторых отношениях он представлял собой типичного хозяйственника. Гейден был общительным мужчиной, этакий всеобщий друг и приятель. Ему нравились шутка, выпивка, хорошая сигара и партия в покер. Он обладал прямо-таки колдовскими способностями в области финансов, проявляя чрезвычайную ловкость в закупках, слияниях компаний и сделках, на основании чего Перо назначил его президентом «ЭДС Уорлд». Чувство юмора Гейдена было неистребимым – он ухитрялся находить что-то потешное даже в самых серьезных ситуациях, – но теперь голос его звучал мрачно.
– Росс, у нас проблема.
В «ЭДС» это выражение было расхожим. У нас проблема. Это означало дурные известия.
Гейден продолжил:
– Это насчет Пола и Билла.
Перо моментально понял, о чем идет речь. Уже та манера, в которой двум его руководящим работникам в Иране был прегражден путь для выезда из страны, выглядела в высшей степени зловещей, и эта история не выходила у него из головы, даже на фоне отхода его матери в мир иной.
– Но предполагалось, что сегодня им разрешат уехать.
– Их арестовали.
Гнев начался с образования небольшого твердого узелка в нижней части живота Перо.
– Послушай, Билл, меня заверили, что им позволят покинуть Иран, как только это собеседование закончится. Я хочу знать, как это произошло.
– Их просто бросили в тюрьму.
– С какими обвинениями?
– Они не указали обвинения.
– По какому закону их отправили в заключение?
– Они не сообщили.
– Что мы делаем, чтобы вызволить их?
