скачать книгу бесплатно
– Да чем же этот плох?
– Темная ты! Гене все новое полагается. Он в райкоме партии работает, а не коз пасет. А что ему сорок исполнилось – так это не страшно. Годы – не самый большой грех для мужчины. К тому же у меня Геночка боксер. В прошлом, между прочим, чемпион города в легком весе. Спортом до сих пор занимается, форму держит.
– А что же он, Гена твой, до сорока лет дожил да только теперь женился?
– Мама, я ж тебе сто раз говорила: он вдовец, – капризно повела плечами Ирочка. – И к счастью, без детей! Так что я ему и за жену, и за доченьку. Вот смотри, что он вчера мне подарил!
Ира вытащила из ящичка стенки коробочку, в ней жемчужное ожерелье.
– Гляди! У себя в деревне такого не увидишь! Жемчуг натуральный! Ну как, подходит? А вот еще ниточка бус к другому платью, этот жемчуг и вовсе розовый! Сейчас еще такое покажу – упадешь!
Она убежала в другую комнату. Мать в это время робко подошла к окну, открыла его. За окном городской гул.
– А вот и я! Ну?
Ирка появилась в новом вечернем платье. Платье до полу. И все украшено блестками… Красивое такое, что даже на картинках не всегда бывает.
– Ой! Это что же, кримплен? – удивилась мать.
– Какой к черту кримплен! Твой кримплен уже десять лет как из моды вышел! Это Геночка из Венгрии привез. У него постоянно командировки заграничные… А ты все зудела: Зорин, Зорин. Хороша б я была, дура, если б замуж за него, нищего, вышла! А я умная, я за Гену вышла.
– Да уж, наверное, правду говорят: не было счастья, да несчастье помогло. – Вздохнула мать. – А Зорин твой пусть с Симкой мается! Дочка, а машины-то как за окном шумят, страсть прямо.
– А мне нравится. И что гарью и копотью пахнет – тоже нравится! Все лучше, чем навозом. Я городская. И домой никогда не вернусь, ни за что! Вот так-то!
Она подошла к матери и вдруг спросила тихо:
– Мам… ну а Зорин-то что? Пьет, наверное, а?
Мать усмехнулась:
– Так тебе же до него дела нету!
– Ну а все-таки?
Витя пил. Каждый день пил. Работу забросил. Дома почти не появлялся – горе заливал.
На скамеечке у клуба он с двумя дружками-алкашами глушил самогонку. Одним огурцом на троих закусывали, хрупая его по кругу. Собутыльники его – пожилой дядя Митя, с пропитым лицом мужик лет шестидесяти, и совсем еще молоденький Лешка, пацан еще, можно сказать.
– Ну, хорошо пошла. Дай Бог Нинке здоровья – знатную самогонку гонит. Если б не она – померли б всем селом, – похвалил Нину дядя Митя.
– Это точно! А вот соседний-то район, Ольховский, тот вообще безалкогольным объявили. Вот там вешалка! – сказал Лешка и весело опрокинул стакан.
– Это точно. Отбери у человека бутылку, и что в итоге останется? – поддержал его Витька.
– А ничего. Все радости жизни поотнимали. До последней добрались… – возмущался дядя Митя.
– Нет, дядь Мить. Последняя – это бабы! – вставил Леша.
– Какая там радость? Ты Витькину жену хоть раз в глаза видел?
– Ну видел.
– Это радостью можно назвать?
– Не, нельзя! Точно нельзя! – засмеялся Леша.
– Ну вот, не знаешь, а говоришь!
Хоть и хаяли они его жену, а не вступился за нее Виктор. Да и какая она ему жена! Стерва, всю жизнь испортила!
– Была у меня радость, – вздохнул пьяный Зорин, – так в город уехала. Муж у нее в райкоме работает. Твоего возраста, дядь Мить… А ей, суке, нравится! И хата, говорят, у ней отдельная, в три комнаты. И добра полон дом. И на машине его персональной, белой «Волге», ездит она маникюр делать!
– Врешь наверняка! – съязвил Лешка.
– Что это я вру? – оскалился Витя.
– А то врешь, что если б она на его служебной «Волге» в маникюр ездила, то ее мужа давно бы уволили.
– Кто ж его уволит-то? Он начальник. Это вон Витьку отовсюду уволили, – вмешался дядя Митя.
– Не твое дело. Я вон, может, скоро к председателю в шофера личные пойду! – заявил Зорин.
– Это ты точно заливаешь! – не выдержал Леша. – Не возьмут тебя.
– Что это я заливаю? – озверел Витька.
– Не возьмут тебя, лютая алкашня ты! Алкашню и прежде не жаловали, а теперь вовсе гнобят. Пить – здоровью вредить. – С этими словами Леша снова опрокинул стакан.
– А я так по-другому слыхал! Кто не курит и не пьет – тот здоровеньким помрет! – хихикнул дядя Митя. – Мы, Вить, с Лехой на кровные трудовые копейки пьем, а твоя… прости господи… царевна-лягушка и шьет, и вяжет, и огород копает на девятом месяце своей драгоценной беременности, и тебя, дармоеда, содержит! Ты ж дармоед!
– Не твоя печаль! Пусть пашет! На то она и жена! – заорал Зорин.
– Козел ты, Виктор. И точно загремишь за тунеядство, – заявил нетрезвый Леха.
– Не загремлю!
– Загремишь! – хихикнул Леша. – Ой загремишь!
– Сейчас ты у меня загремишь! – И Лешке в морду кулаком – хрясь. А потом лавочку перевернул, вместе с недопитой самогонкой… И понеслась драка, даже дядя Митя разнять не смог.
Ну а вскоре что менты приехали…
Сима с огромным животом еле поспевала за милиционером.
– Опять его в парке взяли, Серафима. Вон в «обезьяннике» сидит и лыка не вяжет! – вздыхал участковый на ходу. – Ну куда ж это годится… Ты проходи, погляди сама!
Сима зашла в отделение. За решеткой «обезьянника» сидел на лавке понурый Витя. Сима посмотрела на мужа. Тихо прошептала:
– Пойдем, Вить!
– Не пойду никуда.
– Не позорь перед людьми. Пойдем домой.
– Здесь мой дом. Все одно: клетка.
– Не дури, Вить, мне родить на днях!
– Тебе родить – ты и иди!
– Пойдем. Я щей сварила кислых. Поешь – полегчает, – мирно просила она.
– А я не хочу, чтобы мне легчало! Вон в мусорку их вылей! Уйди!
– Никуда я не уйду! – упрямо заявила жена.
Подошел милиционер, открыл дверь «обезьянника» ключом.
– Да выходи ты, Зорин!
Витя сидел в клетке не шевелясь.
Сима вошла в «обезьянник», тихо села рядом на лавку рядом с мужем.
– О чем думаешь, Вить?
– Не боись. Не о тебе – об Ирке думаю, – усмехнулся Витька.
Весна в разгаре. Из подъезда выскочила Ира. И впрямь у подъезда ее ждала белая «Волга». Шофер, смазливый мальчик лет двадцати, угодливо открыл дверцу.
– Здрасте, Ирина Александровна. Куда едем?
– В парикмахерскую. Поторопись, Валя, а то опаздываю!
Белая «Волга» горделиво едет по улицам города – Ирочка спешит в парикмахерскую!
– Нравится мне, Ирина Александровна, что вы за собой так ухаживаете! Через каждые три дня – новая прическа. Как птичка – чистите свои перышки. И парфюм у вас всегда хороший. Французский, наверное!
– Ну а как ты думал? Конечно, французский, – заулыбалась Ирочка. – Я сама, Валечка, живу здесь, в городе, почти год – и всему не нарадуюсь! И Геннадий Васильевич у меня такой внимательный! И мастера в моей парикмахерской отличные. Правду говорят – жизнь прекрасна, а временами – удивительна!
– Красиво вещаете, Ирина Александровна! Ну, вы ж в рядовом-то заведении не стали бы причесываться! У вас все элитное!
– А у меня и должно быть все самое лучшее и самое хорошее! – кокетливо заулыбалась Ирочка.
– И это точно! Нравитесь вы мне, Ирина Александровна. – Валя томно посмотрел на прекрасную пассажирку.
– Ой, брось ты глупости болтать. А то мужу пожалуюсь. Ну ладно, шучу, шучу! Все, приехали, останови.
– А я не шучу, Ирина Александровна. Вы вот только детей заводить не торопитесь!
– Валя, щас как дам! Нашелся мне советчик! – Ирочка снова засмеялась. – Да какие дети в мои годы! Я дачу планирую построить. Гене уже участок дали большой, соток двадцать. И никаких там огородов, а только розовые кусты, беседки и мангал для шашлыков. А детей пусть дураки заводят!
Медсестра везла на каталке новорожденных на кормление. Врачи в белых халатах ходили по коридору. Леша – Витин дружок – вышел из дверей кабинета. У него поверх одежды тоже был накинут белый халат. Витя стоял у окна, подперев стенку. Хмурый, и, видно, с бодуна.
– Ну чё? – спросил он.
– Ты даже не суйся туда. Там доктор Морозов – мужик суровый, а от тебя перегаром несет за три версты.
– Сказали чего?
– Сказали – роды сложные у нее. Положение плода, это… какое-то не то… Короче, ждать надо. А мы пока тут не нужны. Можно еще к Нинке сгонять, взять по чуть-чуть…
– А это мысль, – обрадовался Витька.
И стали они с Лехой мелочь считать, что по карманам завалялась…
Тут-то их и увидала бегущая по коридору Мария Ивановна.
Презрительно окинув взглядом их явно нетрезвые рожи, учительница заголосила на весь роддом:
– Зорин, шел бы ты отсюда, а? Иди, говорю! С какой бы я радостью схватила тебя за шкирку и вышвырнула сама, как щенка паршивого. Ни на что ты не годен, Витя, ни на что! В такой момент… пьяный… тьфу!
Доктор Морозов – пожилой, огромный, как гора, и впрямь очень суровый – вышел из кабинета:
– Тише, пожалуйста! Вы родственники Серафимы?
– Да, а что с ней? – встрепенулась Мария Ивановна.
– Сделаем, что можем, но, если честно, готовьтесь к худшему. Я, знаете ли, не оптимист по жизни. Правду люблю.
– Да что же вы такое говорите? – испугалась учительница.
– То, что есть! Ты муж? – схватил доктор Виктора за плечо.
– Да какой он муж! – завопила женщина. – Это не муж, это просто недоразумение!
Доктор поднял брови:
– Не понял?
– Да муж он, муж! – пролепетал Леша.
– Ты останешься, остальные пусть уйдут, – подвел итог Морозов, – а то кричите тут, как цыганский табор!
– Никуда мы не пойдем! Я ее тут не брошу. Какой он муж к чертовой матери – название одно… – продолжала возмущаться Мария Ивановна.
– Ну это вы потом решите. А пока один остался, другие – ушли. Положение, повторяю, серьезное, шутить с вами некогда!
