Поговори со мной

– Нет, по этому поводу можешь не волноваться.

По-мужски закинув ногу на ногу, Марат сидел в своём кресле, в двух метрах от стола. Начищенные туфли сверкали в свете ламп, а его глаза просто сверкали. Как всегда. Только вот я забыла, как это приятно, наслаждаться этим блеском… На мгновение остановившись (до этого он плавно раскачивался из стороны в сторону), Марат задумался, но тут же улыбнулся, взглядом указал мне на стул напротив и продолжил разговор.

– В пятницу совет директоров, я смогу убедить их. Нет, присутствовать не обязательно.

– Марат Игнатьевич… – Капризно начала секретарь, но высказаться ей не дали.

– Дверь закрой! Нет, я не тебе. – Тут же вернулся к разговору Марат и забыл о существовании кого-либо вокруг. О существовании меня, той же самой секретарши. – В общем, всё решаемо, а сейчас извини, дела. Да, да, обязательно позову, если решусь. Ты же меня знаешь…

Он по-доброму смеялся и был другим. Не таким как со мной вчера, не таким, каким был раньше. Но полёт мыслей прервался его напряжённым молчанием. Как всегда изучающий взгляд, под которым хотелось заёрзать на стуле, лёгкая усмешка, едва касающаяся губ, а в глазах черти пляшут. Глядя на него, сразу понимаешь как это выглядит в жизни.

– Хорошие у вас знакомые, Марина Максимовна. – Выдал он, наконец, дельную мысль.

– Не жалуюсь.

– Меня вежливо попросили пойти вам на уступки. Как вы на это смотрите?

– А это будет зависеть от того, что вы предлагаете.

Его тон мне не нравился, а улыбка и подавно. Блуждающий по моему телу, немного похотливый взгляд, так, чтобы я не успела испугаться, но и не сорвалась.

– Я предлагаю уладить всё мирно. Услуга за услугу. Чейндж оф чейндж. – Намеренно сфальшивил он в произношении и меня перекосило от этих звуков.

– Такое выражение часто употребляется при спекуляции или других финансовых махинациях. – Поумничала я, а Марат рассмеялся.

Только успокоился, как снова приклеился взглядом к моему телу. Медленно, тщательно, не пропуская ни миллиметра обнажённой, открытой кожи, он поднимался от моих щиколоток, плавно, по голени, бедру, которое скрыто под юбкой, по груди, останавливаясь на вырезе зоны декольте. С лёгким подавленным смешком облизал пересохшие губы, приласкал взглядом шею, да так, что я едва ли не подставлялась под томный взор, отрывая больше пространства. А потом он уцепился за мой взгляд и полностью расслабился, не отпуская его, откинулся на спинку надёжного кресла. Увиденным остался доволен, я тоже обрадовалась такому факту и получила заряд уверенности в себе. Стерпела и его неспешные немного вальяжные движения. Внимательно наблюдала, как Марат достаёт папку из ящика стола, как всматривается в буквы, как с вызовом передаёт документ мне.

– Что это? – Спросила недоверчиво, хотя всё ещё была под магическим действием красивых серых глаз. Сейчас, глядя на него, поняла, что ничего не изменилось. Меня тянет к нему как магнитом и вот она, моя большая ошибка молодости: я отпустила от себя человека, на которого мне не всё равно.

– Договор. – Просто ответил он.

– Что здесь? – Понимая, что ничего не увижу в расплывающихся буквах, тихо прошелестела губами, взгляд на Марата уже не поднимала.

– В нём мои условия. Я ведь обещал нашему общему знакомому, что этот вопрос можно будет решить по-хорошему. Вот это и есть единственный вариант такого решения. Читай. Я не хочу, чтобы уже завтра ты кричала, что ничего не знаешь, и ничего не подписывала.

– А я ещё ничего и не подписала.

Даже не заметила, что нет уже того официального обращения на «вы», что нет его насмешливой вежливости, а голос звенит от напряжения. Я старательно пыталась сопоставить буквы одна к другой так, чтобы получилось слово. Читала и не могла понять, даже два слова, самых первых, никак не желали искать отклик в моей памяти, словно под гипнозом.

Я взглянула на Марата и застыла.

– Договор о неразглашении? – Проговорила одними губами, на что он плотоядно улыбнулся и еле уловимо кивнул, взглядом предлагая читать далее.

Прочитав ещё пару строк и густо покраснев от возмущения, я отшвырнула от себя эту папку как самую отвратительную вещь, которую когда-либо держала в руках.

– Вы в своём уме? – Прошипела, истекая ядом от злости.

Он никак не отреагировал. Хотя нет, его глаза заблестели как у сумасшедшего, а голова надменно поднялась вверх и теперь он смотрел как бы сквозь меня, пронзая взглядом, выворачивая наизнанку.

– Читай. – Приказал как своей подчинённой, нет, ещё хуже, как своей рабыне. И голос звенел, уже не только от напряжения, но и от злости.

– Вы с ума сошли?

– Отчего же? – Непонятно чему обрадовался Марат и просто-таки засиял. Искренне удивился моему вопросу и моей реакции, сложил ладони перед собой лодочкой. – Или хочешь сказать, что я тебя узнал, а ты меня нет? А, красавица?

Слово брошенное мне, словно оскорбление, ударило больно. Нестерпимо больно, так, будто он обвинял меня в этом. То, что прежде звучало возбуждающе, будоражило сознание, теперь было точно ругательство. И у Марата хорошо получилось использовать мои эмоции против меня же.

– Пошёл к чёрту, со своими предложениями. Понял? – И именно в этот момент мой голос дрогнул. Я была слабой перед ним. Не в плане влияния и власти, я признавала в нём лидера. Неосознанно, на эмоциональном уровне. И он это почувствовал. Словно нектар выпил эти колебания, смесь страха и отвращения, оскалился.

Я подскочила, пытаясь уйти, но и шагу не сделала.

– Давай, иди. – Бросил он насмешливо вслед. – Надеюсь, ты помнишь, что по закону, твоя квартира перейдёт банку?

И я остановилась. Развернулась на сто восемьдесят градусов и пристально посмотрела в его глаза. А там никакого раскаяния, никакой шутки или прежней издёвки. Он кипел, кипел изнутри и его неугасающая энергия выплёскивалась наружу, больно поражая меня своими ядовитыми парами. Ровный тон, равнодушный, ничего не выражающий взгляд, он меня испытывал, он хотел преклонения, полной капитуляции.

– Причём здесь квартира? По ипотеке у меня всё в порядке.

– Не смеши. – Махнул он рукой. – Ты должна рассчитаться по кредиту, иначе судебные приставы после моего обращения опишут всё имущество.

Замерла, понимая, что всё примерно так и случится.

– Умница, – произнёс Марат с особой, размазывающей меня и мою гордость по стенке, интонацией, – а теперь садись.

И я села, хотя точно не могу сказать почему. Наверно, просто ноги перестали держать. Я смотрела на человека, которого, не взирая на некоторые заскоки, считала эталоном мужчины, вспоминая которого могла улыбаться. Честно, открыто. А теперь, когда его гневный голос указывает мне на место, растаптывая самолюбие, принижая, я не могу ему возразить. Почему? И сама не знаю. Просто как в стае: он лидер, вожак, а я лишь придворная свита, которую он не обделил вниманием. И мне нравится, нравится, что он меня видит. Пусть так, пусть с высоты своего полёта, и я ненавижу себя за это!

Марат встал, а я смотрела в никуда, он постоял несколько секунд недвижимо, улыбнулся своей власти и как хищник на охоте двинулся ко мне. Я знала, что он подойдёт, знала, и от этого ничего хорошего не ожидала, но не смогла оградиться, не смогла себя защитить. И когда мужчина навис надо мной со спины, когда его локоть обхватил мою шею, а вторая рука бесцеремонно двинулась к коленкам, выглядывающим из-под юбки, не смогла ему противостоять. Только слушала тяжёлое дыхание, своё учащённое сердцебиение и глаза закрывались от его запаха и его близости.

– Завтра в десять часов вечера я жду тебя у себя. Что конкретно хочу, прописано в контракте, который ты подпишешь сейчас.

И меня вдруг отпустило, я дёрнулась, потом уже поняла, что зря, потому как локтевой захват усилился и, чтобы избежать этого и глотнуть воздуха, выгнулась дугой, отдаваясь в его власть. Теперь он держал меня и полностью контролировал. Понял, что сопротивляюсь, оттого и взбесился, дёрнул юбку вверх, больно впиваясь пальцами в плоть. Сдвинул трусики и прорвался во внутрь, раздирая кожу ногтями. Я вскрикнула, но он придушил сильнее и такой возможности больше не было, теперь я думала только о том, чтобы вздохнуть.

– В этот раз всё будет так, как я сказал. И у тебя просто нет другого выхода. – Шипел он в моё ухо, словно проклятие. – И только попробуй дёрнуться. Или ты завтра в десять часов ляжешь в мою постель, или послезавтра в восемь утра ты окажешься на улице. Поверь, возможностей у меня на это хватит, да и желания хоть отбавляй. И потом я всё равно тебя трахну. Куплю и трахну, потому что никто тебя на работу не возьмёт. Ни в этом городе, ни в каком другом. И будешь ты, моя красавица, уличной проституткой, и иметь тебя будут бомжи, ведь большего ты стоить не сможешь. Думай, думай головой и пользуйся моей щедростью. – Потёрся носом о висок, настойчиво, вдыхая запах, прикусил кожу на скуле и только тогда ослабил хватку, позволяя вздохнуть. – Я влиятельный человек, если ты успела заметить, и многое могу тебе предложить. Так же, многого могу тебя лишить. И, да, я ошибся, выбор у тебя есть: или всё, или ничего.

На этом экзекуция подошла к концу, он резко выдернул из меня пальцы, которые до этого раздирали изнутри, отпустил шею, позволяя отдышаться, вернулся на место. Из нижнего ящика стола достал влажные салфетки и обтёр левую руку, потом эту же салфетку со злостью отшвырнул в урну. Сел на место, на меня снова уставился. Ненавижу его. И себя ненавижу за то, что уже готова согласиться. Я не слабая, не безвольная, но то, что он говорит, мне очень не нравится. Не сомневаюсь, что исполнит обещанное, только для того, чтобы мне место указать. И сейчас я решаю не только за себя, но и за сына. Эта же дилемма отобразилась и в моём взгляде, иначе с чего бы Марату так уверенно улыбаться.

– У тебя есть минута. Но если вдруг в голове осталась хоть капля мозгов, эта минута тебе не понадобиться.

И перекатил ручку через весь стол. Она остановилась аккурат рядом с договором и буквально просилась в руки. А я сидела взъерошенная, с задранной юбкой, с потерянным взглядом и была готова на всё, что он предложит. Не испытывая его терпения, подписала договор в двух экземплярах, усмехнулась от его расчётливости и швырнула назад и ручку, и бумаги.

– Подавись.

Поднялась, чтобы уйти, а он снова остановил, уже мягче, но с тем же непробиваемым нажимом. Достал из визитницы карточку со своими номерами.

– Это прямой. – Пояснил он, когда я всматривалась в цифры. – Сзади написан адрес и время, если ты вдруг забудешь. Изучи свой вариант договора, тем есть масса интересного. Настойчиво рекомендую в игры со мной не играть и не испытывать терпение, оно не бесконечно.

– Когда-то я это уже слышала.

Марат прищурился и наклонился вперёд. Выглядел вполне угрожающе, но вот такого его я не боялась, и ничем тут не объяснишь мои страхи и их отсутствие.

– Видимо, плохо слушала.

– Что ты имеешь в виду? – Не поняла я ни его тона, ни угрожающего вида, а он усмехнулся.

– На сегодня ты можешь быть свободна. И чем быстрее, тем лучше. Я, между прочим, работаю. – Кивком головы указал на папки, разложенные на столе.

Напоследок я хлопнула дверью. Не попрощалась, и вообще решила полностью его игнорировать, если он животное, то я тоже могу себя так вести. Не помню как добралась домой, вдруг осознание всего пришло, и слёзы, и дрожь, которую не унять. Таксист несколько раз порывался меня в больницу отвезти. Ближе к дому успокоилась. Не то, чтобы всё прошло, просто не хочу, чтобы сын меня видел такой. Не сломленной, но растерянной. Я не такая.

Быстро справившись с ужином, проверила его уроки, хотя Андрей давно в этом не нуждался. Этим я, скорее, себя успокаивала, потому что руку жгло от бумаги договора, которую не выпускала из виду, чтобы Андрею не попалась. Так и носила с собой по квартире, как обычно делаю подготавливая учебные планы к проверке. А вечером, когда сын спал, забралась под одеяло, включила ночник и ознакомилась с предстоящими обязанностями.

Что могу сказать… Ничего особенного от меня не требовалось. Этакая гейша– совместительница. Эскорт-услуги по желанию владельца, беспрекословное выполнение приказов, особенно Марата волновала сексуальная тема, ей он не постеснялся посвятить три четвёртые части всего договора. Само собой о наших отношениях и их особенностях мне необходимо было молчать, не комментировать в обществе и не сплетничать с подругами. Со своей стороны он обязался списать мой долг, обеспечивать средствами на своё усмотрение, не покалечить. Не скажу, стандартный это договор или нет, с подобным родом отношений не сталкивалась в личной жизни, не слышала о подобном от знакомых. Оно и понятно, ведь «не разглашение».

Я не имела права ему отказать, встречи были строго нормированы по времени. Не то, чтобы как в рабочей смене, ты заканчиваешь в шестнадцать двенадцать и ни минутой позже, не совсем так. Просто на сами встречи и их продолжительность он вносил чёткий критерий, который, к слову, меня не порадовал. Максимум четыре встречи в неделю, что, согласитесь, уже не мало, с его-то взрывным характером. Преимущественно в вечернее время. При этом он обязался не задерживать меня до утра и не настаивал на совместном проживании. Переспали и разбежались. И ему удобно, и мне хорошо. Честно говоря, прочитав условия, вздохнула с облегчением. Не буду скрывать, иногда грешила чтением любовных романов, попадались тексты и с подобной тематикой, поэтому, прочитав заглавие договора и напряглась. Буду надеяться, что с головой Марат хоть иногда дружит, правда, вспоминая то, что он проделал сегодня в своём кабинете, надежды эти тают с завидным постоянством. Так же нерешённым оставался вопрос с Андреем. Он мальчик хоть и взрослый, но человеческий фактор ещё никто не отменял, поэтому мне обязательно нужен человек, который мог бы его присмотреть. Найти няню за двадцать четыре часа, да уже и того меньше, даже не рассматривалось как вариант, поэтому я пошла старым добрым способом: по соседям. Прямо с утра и начала, благо бабулек в подъезде достаточно, со всеми успела перезнакомиться. Зинаида Никитична, живущая прямо под нами, согласилась смотреть его за дополнительную плату. Ей я вполне доверяла и безумно обрадовалась, что хотя бы этот вопрос отпал.

День пролетел незаметно, да и о чём я… только о предстоящей встрече и думала. Было и боязно и интересно. Почему-то некстати вспомнила Андрея Милютина, кажется, он что-то сломал внутри меня, что-то не видимое глазу окружающих, не видимое даже для меня самой, но был в этих отношениях с Маратом и какой-то кайф, предвкушение, что ли? А под конец я вообще заклеймила себя позорным званием «извращенки» и на этом вопрос закрыла.

Почему-то мне было важно ему понравиться. То есть не почему-то. Мне это действительно было важно. Его реакция, его эмоции. Ведь то, что он показал в кабинете и всё его давление, оно было с определённой целью, которую Марат достиг без труда, а вот теперь предстоял другой этап. Более длительный, более важный, более интимный. И как он планирует проводить это время, я даже не подозревала. Для встречи готовилась основательно, даже в салон на укладку забежать успела, хотя и не хотела, чтобы он видел, как стараюсь, поэтому и просила мастера, чтобы волосы и макияж выглядели естественно, без лишнего лоска. Меня поняли и прихоть исполнили идеально. Крупные локоны теперь обрамляли овал лица, дневной макияж создавал ощущение лёгкости, молодил, и пусть рядом с Маратом я и так не старуха, но всё же было важно, чтобы он восхищался, чтобы он знал, что всё это проделал не зря. Да что там, у меня даже грандиозный план по приручению этого дикаря возник. Возник он в тот самый момент, когда я поняла, что хочу его больше, чем должна хотеть в данной ситуации. Точнее, он должен вызывать у меня чувства страха и отвращения. Но как тут отвернёт, если об этом мужчине я мечтала всю сознательную жизнь? Да я вообще не знаю, что он может сделать, чтобы подобное произошло.

Вечером, предварительно отведя сына к соседке, привела себя в порядок. А так мне и с погодой повезло: с самого утра пасмурно и дождь, так что лёгкий плащ, которым я прикрою вызывающего вида платье, ни у кого подозрения не вызовет. Платье, на самом деле, вызывающее исключительно для меня, как для учительницы престижной гимназии. А на самом деле, вполне себе приличной длины, чёрное, с закрытым передом но с открытой спиной. И единственная, действительно неприличная деталь в платье, это цена. Тонкий дорогой трикотаж, изделие от известного европейского бренда. Я купила его на распродаже в Париже, отдала немыслимые на тот момент деньги, и лишила себя завтраков и ужинов в одном из ресторанчиков на целую неделю, а так же ряда экскурсий и сувениров для друзей. Одевала всего один раз с ожерельем из натурального жемчуга, в ресторан, когда нужно было произвести впечатление на последнего любовника. Я вообще предпочитаю, чтобы всё просто и со вкусом, чем дёшево и броско. В одежде особых изысков не хотелось, но удержаться не смогла. Это был тот самый случай, когда говорят «моя вещь». Вот сейчас я очень на это платье надеялась. Простые чёрные туфли, ага, такие же простые как и платье, маленькая сумочка из лакированной кожи вот и весь наряд. Плащ скрыл всё это безобразие до нужной минуты и на такси я отправилась по указанному на обратной стороне визитки адресу.

Глава 6

Вопреки ожиданиям, жил Марат не в собственном доме, а в квартире, что не могло не радовать, но и не особо обнадёживало, потому что жилой комплекс был всё же на приличном удалении от центра города. Бдительная консъержка долго ко мне приценивалась, прежде чем пропустить, не знаю уж, что искала, но, видимо, ничего подозрительного не нашла. Да и вообще бабка была вылитая НКВД-ешница, только платочек и очки маскировали её под вид божьего одуванчика. Квартира на двенадцатом этаже, качественная металлическая дверь. С момента вступления в жилищный кооператив, мне пришлось вникать в подобные нюансы, поэтому знаю. Звонок стандартный, в виде птичьей трели, но не китайского исполнения, а такой, приятный, слушала бы и слушала, да и вообще, предпочла бы, чтобы хозяина дома не оказалось. На самом деле, жутко нервничала, оттого и примечала всё до последней мелочи, долго оценивая цвет стен и размышляя над тем, кто ухаживает за шикарным рядом диффенбахий на подоконниках. А к моменту, когда за дверью послышалось чёткое шевеление и признаки жизни, мне уже ничего не хотелось. И платье казалось неуместным, и цвет губ слишком ярким, и причёска… А особенно раздражали те самые диффенбахии, которыми ещё минуту назад я так восхищалась.

Марат открыл дверь и щедро наградил меня своим, на этот раз придирчивым, взглядом, пожевал губами, видимо, припоминая, вызывал он себе сегодня развлечение или не вызывал. Увиденное ему понравилось и он сделал приглашающий жест в квартиру. Сам при этом не отступил, заставляя протискиваться мимо своего горячего тела.

– Не поздороваешься? – Спросил недовольно.

– А разве ты не знаешь, что по этикету мужчины здороваются первыми? – Изогнула я бровь и не думая показывать усиливающуюся с каждым мгновением панику.

Бросила на тумбу для обуви свою сумочку, повернулась к Марату спиной и немного приспустила плащ с плеч, жирно намекая на его помощь, от которой, надо отметить, он не отрёкся и с удовольствием предложил. Горячее дыхание коснулось изгиба шеи, кончик языка дотронулся и тут же исчез, а влажно у меня стало совсем в другом месте. Да так резко, так остро, что я едва не застонала, выдавая удовольствие.

– Рад тебя видеть, красавица. Располагайся.

И сильные руки, которые до этого придерживали меня за талию, подтолкнули тело на деревянных недвижимых ногах вперёд. Я вошла и вот сейчас мне уже было не до обстановки, ничего вокруг себя не видела, так разволновалась. Не знаю, чего ожидала, наверно, того, что он сходу набросится на меня и станет терзать всеми мыслимыми и немыслимыми способами, но Марат шёл по другому, для меня более сложному пути.

Романтического ужина, конечно, не предполагалось. Да и куда в десять-то часов? но вина предложил. К тому моменту я уже поняла, что сам Марат выпил ещё до моего прихода. Пьяным не выглядел, но дыхание с горьковатым привкусом алкоголя его выдавало. Глотнуть вино я так и не смогла, тем более, что взгляд Марата нравиться мне перестал. От немного удивлённого, практически равнодушного, он превратился в плотоядный и похотливый, сопровождался соответствующей улыбочкой и уверенными широкими жестами. Он и слова мне больше не сказал –разглядывал. То с одной стороны подойдёт, то с другой, при этом, даже не приближаясь, наслаждаясь видом издалека. Себе налил напиток потяжелее, в этом я не профи, но форма бокала была соответственная, через какое-то время закурил. Не предлагал мне сесть, а сама под его взглядом, который пропорционально сделанным глоткам становился всё тяжелее, не решалась. Он уже не раздевал меня им, он меня имел. Именно имел, другого слова я подобрать не смогла, настолько стал наглым, жёстким.

– Я вижу, ты профессионально подошла к моему предложению. – Наконец, изрёк Марат, своим хриплым после сигарет голосом разрезая время пополам.

Теперь было «до» и «после» и вот то самое «после» мне не нравилось. Не сразу дошло, что же он имел в виду. Только потом, вспомнив, что я не в привычном деловом костюме, поняла всё и сжала зубы, чтобы не ответить что-нибудь обидное. Злить его не хотелось. Точнее, хотелось, но до того как я пришла сюда. Позлить, подразнить, а вот теперь, когда мы наедине, такие глупые идеи в голове не возникают.

Он грубо затушил недокуренную сигарету о пепельницу из слоновой кости, я даже знаю кто производитель, сами нашему директору на юбилей такую же дарили. Бешенных денег стоит, мне бы такие безделушки не понадобились, а вот таким как Марат нужен статус, вот они и стараются. Одним большим глотком допил содержимое бокала и шагнул ко мне. В этот момент я испугалась. Отчётливо поняла, что боюсь его и всё снова перевернулось, изменилось.

Он чётко всё просчитал. Ему и нужна была такая реакция, чтобы я сначала расслабилась, а потом растерялась и не знала, что говорить и что делать. Так и вышло: сейчас я готова была бежать, сопротивляться, отбиваться от нежеланных прикосновений. И вот, дура такая, с одной стороны хочу его, он меня возбуждает, а как до активных действий дошли, в которых нужно проявить себя, так я в кусты. В прямом смысле. Так я и шагала назад, отступая, пока до стены не дошла, а он остановился напротив, улыбнулся многообещающе, но для меня эта улыбка, опять же, была пугающей, и взглядом указал направление. Только тогда я увидела, что квартира была двух уровневой и лестница в углу, и парапет по одной из стен комнат.

– Прошу. – Поторапливал Марат, не особо заботясь о сохранности моей нервной системы.

И я пошла, а он сзади, за мной. Ни на шаг не отстаёт, дышит в затылок, наверняка знает, как это нервирует. Я обернулась, посмотрела с укором, а он руками развёл, вроде как не понимает в чём дело.

– Ты мне сейчас на пятки наступать начнёшь.

– Тебя смущает моя близость? – «Удивился» он.

– Она меня напрягает.

– А ты так не волнуйся, сейчас я тебя расслаблю.

Я закрыла глаза и плотно сомкнула губы, он меня начинал бесить своими издевательскими намёками. После этого выдавила из себя улыбку, развернулась и пошла дальше, а Марат всё же отступил, правда, потом я поняла, что это была моя очередная ошибка. Лестница. Мне предстояла ещё лестница на второй этаж, и теперь виляющая, обтянутая чёрной тканью попа, была полностью открыта для его удовольствия. Не то, чтобы я сомневалась в качестве своей фигуры, просто осознания того кто и, вероятно, как, на неё смотрит, заставило меня плавиться. И результат таких метаморфоз тут же отображался и на моём лице. Хорошо ещё, что волосы распустила, а не заплела в хвост. Надеюсь, от ушей они не загорятся, хотя температура вполне позволяет.

Как только устрашающая лестница закончилась и я оторвала взгляд от ступенек, задержала дыхание. Собственно, второй этаж – это и была спальня. Огромная, в таком случае можно сказать, как аэродром, кровать, пара аскетичных тумбочек и пара полочек. Никаких личных вещей, ничего, что могло бы рассказать о хозяине комнаты. Хотя, возможно, он таким и был: холодным и не обжитым, точно как и его спальня. В разных углах две двери, как я поняла по одной – ванная комната, вторая, с прозрачным центром и поддерживающей основой по периметру – гардеробная.

Обогнув застывшую меня на лестнице, Марат свободно прошёл вперёд и вальяжно уселся на кровать, широко расставив ноги, ладонями упёрся за собой, таким образом отклоняясь назад.

– Раздевайся. – Кинул мне и начал смотреть ещё более пристально.

А вот меня трухануло, подбросило и начало трясти не по-детски. Я и слово-то такое забыла, потому и стояла как и прежде, не проявляя признаков жизни.

– Ты хочешь, чтобы я тебе помог? – Усмехнулся он, а у меня кроме как внутреннего возмущения, все остальные признаки дееспособности отказали.