скачать книгу бесплатно
– А тут что? – Ксандр постукивает ладонью по деревянной бочке, и та издаёт уютный глухой звук.
– Коньяк, – отвечаю безразлично. Богатства баронских подвалов меня никогда не впечатляли, я всегда была равнодушна к алкоголю и совершенно в нём не разбиралась.
– Невероятно, – он переходит к деревянному стеллажу с игристыми винами и смотрит на него, как ребёнок на витрину сладостей. – Знал бы, что иду по жёлтому кирпичу, то пел бы всю дорогу.
– О чём ты вообще? – подозреваю, что он бредит, но Ксандр лучезарно улыбается мне и начинает негромко напевать:
– We’re off to see the Wizard,
The Wonderful Wizard of Oz,
You'll find he is a whiz of a wiz if ever a whiz there was.[2 - Ты идёшь к волшебнику.Чудесный Волшебник Страны Оз,Вы увидите, что он волшебник, если вообще был волшебник.]
Хрипловатый голос разносится под низкими сводами подвала. Не прекращая петь, Ксандр принимается выстукивать голыми пятками по полу, и я не в силах сдержать восхищённую улыбку.
– If ever, oh ever, a whiz there was, The Wizard of Oz is one because,[3 - Если когда-нибудь, о, когда-нибудь существовал волшебник, то Волшебник Страны Оз – один из них, потому что,]
Oн делает оборот вокруг себя, чуть повышает голос:
– Because, because, because, because, because…
Because of the wonderful things he does!
We’re off to see the wizard,
The Wonderful Wizard of Oz![4 - Потому что, потому что, потому что, потому что, потому что …Потому, что он делает удивительные вещи!Ты идёшь к волшебнику.Чудесный Волшебник Страны Оз!Ксандр исполняет известную песню из американского фильма «Волшебник страны Оз» 1939 года.]
Окончив, он театрально кланяется, а я смеюсь и хлопаю. На пару секунд забываю, где я, что привело нас сюда, чувствуя лишь искрящуюся радость. Точно шампанское, что стоит в стеллаже за спиной Ксандра, она шумит в голове, и мне хочется раствориться в этом чувстве, но не выходит. Реальность хлыстом ударяет по сердцу, моя улыбка меркнет, и весёлость Ксандра тоже улетучивается.
– Если хочешь, открой что-нибудь на свой вкус, – я пытаюсь удержать ускользающий момент, но тщетно. Ксандр задумчиво смотрит на меня и качает головой:
– Не сейчас. Если я выпью, то здесь и останусь, – он оборачивается к стеллажу, ласково поглаживает горлышки бутылок, вытаскивает одну. – Возьму с собой, ты не против?
– Без проблем, – согласно киваю и поднимаюсь. Ножки табурета скрипят по полу, я морщусь не столько от звука, сколько от боли, что пронзает щиколотку. Ксандр молча подаёт руку, и я, уже не припираясь, принимаю его помощь.
В замке пусто, как в склепе. Не знаю, куда подевался смотритель с женой, да мне и плевать, я почти их не знала. Моя комната находится на втором этаже, Стефана – напротив. В ней Ксандру было бы комфортно, но я не хочу, чтобы он жил там. Мне кажется, это слишком, потому предлагаю ему разместиться в большой гостевой спальне в конце коридора. Он не возражает. К моменту, когда мы добираемся до второго этажа, Ксандр уже не в силах сдерживать озноб и буквально стучит зубами.
– Давай, я поищу жаропонижающее, – предлагаю я, и он вымученно улыбается мне и кивает. – А ты пока располагайся.
Прикрываю за собой дверь и, прихрамывая, иду в комнату, которая некогда принадлежала матери Стефана. Спальня выходит окнами на восток, шторы не задёрнуты, и я вижу, как над тёмной полоской дальнего леса восходит кроваво-красная луна. У этого явления есть прозаическое объяснение, но я не могу подавить иррациональный страх, потому поспешно задёргиваю занавески и зажигаю ночник. Мать Стефана умерла в первую волну эпидемии, но комната по-прежнему остро пахнет её духами. Становится не по себе, словно я делаю что-то предосудительное. И меня охватывает оцепенение.
– Ты имеешь право здесь быть, – громко произношу вслух. – Это твой дом, и всё здесь твоё!
Как ни странно, но это помогает. Выйдя из ступора, отправляюсь в ванну, к шкафчику с лекарствами. В нём негусто: несколько упаковок порошка от простуды, аспирин и пара блистеров таблеток, названия которых незнакомы. Возможно, среди них есть что-то ценное, но все они без упаковок и инструкций, а гадать я не хочу. Ссыпаю всё в найденную тут же коробку. Может, Ксандр разбирается в лекарствах лучше меня.
Прежде чем вернуться в гостевую спальню, заглядываю к себе и, оставив рюкзак, беру лишь бутылку питьевой воды. Стучусь к нему, но ответа нет. Тихонько приоткрываю дверь. Ксандр лежит ничком на кровати и не шевелится. Внутри что-то обрывается, и по телу словно пробегают тысячи паучков. Сглатываю и подхожу к кровати. Мгновение пристально смотрю на него, боясь протянуть руку и нащупать пульс, но он открывает глаза, и я испытываю огромное облегчение.
– Нина, – он еле ворочает языком, а взгляд устремлён в пустоту.
– Это Ката, Ксандр, ты в порядке? – вопрос глупый, я прекрасно вижу, что он совсем плох.
Ставлю коробку с лекарствами на прикроватную тумбочку, рядом помещаю бутылку и присаживаюсь на краешек кровати. Ксандр смотрит на меня мутным взглядом человека при смерти, и мне снова становится не по себе. Недавно он плясал и пел, а сейчас, кажется, готов отправиться на тот свет.
– Ксандр, тебе надо выпить это, – протягиваю ему пару таблеток аспирина на ладони.
– Нина, ты должна уехать со мной, – он явно бредит, я не знаю, что с этим делать, потому импровизирую:
– Хорошо, как скажешь, но сначала выпей лекарство, – протягиваю ему таблетки, но он отворачивается.
– Улетим вместе, у меня самолёт, – он приподнимается и хватает меня за руку – я едва успеваю сжать кулак и не растерять все таблетки – и прижимает её к губам. Они сухие и шершавые, как смятая обёрточная бумага, а дыхание горячее, словно знойный ветер.
– Ксандр, умоляю, тебе нужно выпить лекарство, – кладу руку на его раскалённый лоб и чуть надавливаю, вынуждая его лечь обратно.
Как только голова касается подушки, он расслабляется, выпускает мою руку и прикрывает веки. Его начинает бить озноб, и я, словно заботливая мамаша, поправляю ему одеяло. Таблетки зажаты в кулаке, я кладу их на тумбочку, вытираю руки о штаны и некоторое время смотрю в пустоту. От усталости меня подташнивает. Я хочу пойти к себе, принять ванну, а потом рухнуть на кровать, но боюсь оставить его одного. Чуть подумав, решаю остаться с Ксандром и усаживаюсь в кресло. Он некоторое время бормочет что-то под нос, мечется по подушке, а потом проваливается в сон. Я сама не замечаю, как засыпаю сидя, но поспать не удаётся. Ксандр снова громко стонет, и я открываю глаза. Комната освещена лишь тусклым светом ночника. Я смотрю на часы. Начало второго. Я проспала пару часов, хотя мне казалось, только прикрыла веки. Тяжело поднимаюсь и подхожу к его постели. Одеяло сбилось, я поправляю и заодно трогаю его лоб. Температура ничуть не спала. Ощущаю отчаяние. Если не помочь – Ксандр умрёт, и я останусь тут совершенно одна.
Беру коробку с лекарствами и возвращаюсь с ней в кресло. Перебираю упаковки, вчитываюсь в названия в надежде найти хоть что-то знакомое. Я ведь даже не знаю, от чего мне его лечить. Может, у него вообще тот самый вирус, а может сепсис или воспаление лёгких. Нахожу блистер с красно-жёлтыми капсулами, на котором знакомое название – «Амоксициллин». Антибиотик широкого спектра. Мне выписывали его от сильного бронхита. Не уверена, что Ксандру будет от него хоть какой-то прок, но я решаю рискнуть. Высыпаю содержимой одной капсулы в стакан, заливаю чистой водой, перемешиваю пальцем и заставляю его выпить. Ксандр почти без сознания, несёт несвязанный вздор. Укладываю его, возвращаюсь в кресло и даже не замечаю, как снова засыпаю.
Просыпаюсь, когда за окном уже светает. Всё тело затекло от неудобной позы. Щиколотка, как я и опасалась, распухла, и до неё не дотронуться, в горле першит, кажется, я сама заболела. Но всё это сейчас неважно, тяжело поднимаюсь, подхожу к постели и облегчённо выдыхаю. Больному полегчало, это видно невооружённым глазом: лицо порозовело, дыхание мирное, лоб сухой и на ощупь прохладный. От прикосновения он просыпается и некоторое время смотрит на меня, а потом вяло улыбается.
– Привет, родная. Выглядишь ужасно, – голос ещё слабый, но улыбка внушает оптимизм.
– Ты и сам не красавчик, – отвечаю я и, порывшись в коробке, протягиваю ему антибиотик. – Надо выпить, и не спорь.
– О, я и не собирался, – он покорно принимает таблетки, запивает водой из стакана, а потом хмыкает и задаёт неожиданный вопрос: – Знаешь, что особенно странно?
Я лишь отрицательно мотаю головой, и он продолжает:
– Чувствую себя как с дичайшего похмелья: башка раскалывается, всё тело ломит, мутит, но точно помню, что не выпил вчера ни капли.
– Спи, – убираю пустой стакан и хочу уйти, но он хватает меня за запястье и вынуждает склониться над ним.
– Ты что провела ночь в кресле у моей постели?
– Нет. С чего ты так решил? – я смущаюсь и, кажется, краснею.
– Лицо мятое, – Ксандр поднимает руку и дотрагивается до моей щеки. Пальцы скользят ниже, задерживаются на подбородке.
Я вздрагиваю, но не шевелюсь. Он очень нежно проводит кончиками пальцев по губам, и мне дьявольски хочется ответить на ласку, но вместо этого перехватываю его ладонь и укладываю поверх одеяла.
– Спи. Я приду через пару часов и принесу поесть.
Он прикрывает веки и, как мне кажется, сразу же засыпает. Теперь я наконец-то тоже могу отдохнуть.
У себя принимаю ванну, глотаю пару таблеток обезболивающего и усаживаюсь на постель. Некоторое время сижу и смотрю прямо перед собой. В горле дерёт так, будто вчера я обедала наждачной бумагой. Нужно подняться и пойти вниз на кухню, чтобы перекусить, но я не могу себя заставить. Решаю недолго полежать с закрытыми глазами прямо так, в одежде.
– Всего пару минут, – бормочу под нос и укладываюсь на подушку.
Конечно, я тут же засыпаю, а когда открываю глаза, солнце бьёт в окна, оставляя красивые тени на салатовом ковре. Несколько минут лежу с открытыми глазами и смотрю на этот причудливый узор, а потом спохватываюсь и резко сажусь. Часы на моей руке показывают половину второго. Я проспала почти пять часов, и сон определённо пошёл мне на пользу: горло не болит, голова ясная, и я ощущаю зверский аппетит.
Я иду в ванную, умываю лицо прохладной водой, несколько минут критически оглядываю себя в зеркало: живая, хотя и помятая. Переплетаю растрепавшуюся косу и, переодевшись в чистое, спускаюсь на кухню, заметно прихрамывая.
В доме стоит мёртвая тишина. Она давит на уши и заставляет постоянно пугливо оглядываться по сторонам. Я слышу эхо собственных шагов, вижу свою тень на стенах, отражение в зеркалах и стеклянных витражах. Мне никогда не нравился замок, даже когда здесь было полно слуг и народа, а сейчас он пугает меня до жути. Но нужно признать: сегодня это самое надёжное место, чтобы затаиться на время. Время – вот что необходимо нам с Ксандром. Время залечить раны. Время пережить случившееся. Время узнать тайны. Время привыкнуть друг к другу. А потом каждый пойдёт своей дорогой. И тогда мне понадобится время, чтобы забыть его. Уже сейчас понимаю – это будет непросто.
Поднимаюсь в гостевую комнату через полчаса. После еды чувствую себя намного лучше. В руках поднос с горячим куриным супом из жестяной банки и чашкой с малиновым морсом. Морс из пакета, но я разогрела его на плите и добавила специй. Когда Стефан болел, я всегда готовила ему такой напиток. В этот раз не стучусь, открываю дверь, пытаюсь при этом не уронить поднос, вхожу в комнату и замираю на пороге. Кровать пуста. Ксандра внутри нет.
Глава 4
В первые секунды ощущаю невыносимую пустоту и одиночество. Словно вернулась на двадцать пять лет назад.
Мне восемь: смешные косички, платье в клеточку и лёгкая курточка синего цвета. Стоит середина осени, но тепло и солнечно. Я только что вернулась с прогулки на заднем дворе, где собирала опавшие кленовые листья. Хотела сделать из них самый красивый букет и подарить его маме. Когда я полезла под крыльцо за жёлтым листом с красными прожилками, громко хлопнула дверь. Я видела, как из дома выбежал папа. Я позвала его, но он не услышал, сел в свой «фольксваген» и умчался прочь. Я вышла на дорогу, и некоторое время смотрела ему вслед. В воздухе стоял запах гари. Наш «поло» совсем старый, и, если ехать слишком быстро, из выхлопной трубы начинает валить чёрный дым. Это не проблема, ведь папа не ездит быстро, но только сегодня это не так.
У меня плохое предчувствие, ещё ничего не понимаю, но кажется, что случилось что-то жуткое. Иду домой, сжимая в ладошке букет для мамы. С трудом открываю тяжёлую дубовую дверь. В доме пахнет выпечкой и тушёной капустой. Я осторожно направляюсь на кухню, стараясь ступать максимально бесшумно. Мать сидит на табурете, понурив голову. На ней передник, припорошённый мукой. Я знаю, что она собиралась печь хлеб.
– Мама, – зову её и нерешительно протягиваю ей букет. Она даже не шевелится. Я недолго молчу и снова пытаюсь: – Мама, это тебе.
Она чуть поднимает голову, и я вижу, что по её щекам текут слёзы. Мать лишь мельком смотрит на мой букет, а потом переводит на меня взгляд и хмурится.
– Зачем ты притащила в дом этот мусор? – от её слов сжимается сердце, и я с трудом сдерживаю плач.
– Мама, почему папа уехал? – спрашиваю очень тихо.
Она во второй раз медленно поднимает на меня взгляд, и я отступаю в испуге. Никогда раньше не видела её такой. Мне кажется, мама сейчас ненавидит меня.
– Папа? – она презрительно изгибает губы. – Он тебя никогда не хотел, Катарина. Ты его ошибка.
Я ошарашенно смотрю на неё, не в силах вымолвить ни слова.
– Когда я забеременела, он предлагал мне избавиться от ребёнка, но мои родители не позволили и заставили его жениться. Напрасно я не послушала его, Катарина. Твой папа ушёл к другой женщине, ему не нужны ни я, ни ты.
Я бросаюсь прочь и прячусь в чулане. Сижу там несколько часов, рву листья на мелкие кусочки и швыряю на пол, а потом мать находит меня и просит прощения. К вечеру возвращается отец, и она принимает его обратно. После этого случая он уходит ещё много раз. Но она всегда принимает его обратно.
Моя мать была бесхарактерной женщиной, но она любила меня и отца. Его чуть больше. Он был центром её вселенной. Папа виртуозно играл на гитаре, отличался весёлым нравом и лёгким характером. Многие обожали его и считали ярким творческим человеком, возможно так оно и было, но вот отец из него получился никудышный. В детстве я боготворила его и хотела добиться любви, а он не обращал на меня внимания. С той же лёгкостью, с которой он соглашался на любые творческие эксперименты, и за которую его так любили другие участники группы, папа бросал семью. Да, отец каждый раз возвращался, а, когда умерла мама, растил меня несколько лет совсем один, но разве это можно считать оправданием? Его уходы разрушали и без того хрупкую психику мамы и мою веру в людей. Тогда я не понимала: мы ни в чём не виноваты. Сам он даже не задумывался, что может причинить кому-то страдания, и никогда не терзался из-за других. Эгоист высшей пробы. Совершенный нарцисс, неспособный на чувства. Но мне каждый раз было больно, а с возрастом я научилась справляться с этим. Стала его копией. Жестокой, расчётливой, холодной. Нет, я не уходила от Стефана сотню раз, и не играла на его чувствах, но я жила с ним девять лет, а потом бросила в трудную минуту и потеряла навсегда. А теперь потеряла и Ксандра.
Я так и стою с подносом на пороге. Во рту горький привкус, а сердце сжимается от обиды. Это странно, как я могу обижаться на чужого мне человека? И тут я слышу какой-то звук. Сначала я не понимаю, что это, но потом до меня доходит – шум воды в душе. Против воли из моей груди вырывается вздох облегчения. Ксандр не бросил меня.
– Дура слабохарактерная, – говорю вслух и направляюсь к столику в глубине комнаты.
Оставлю еду и вернусь к себе. Я слишком остро реагирую на Ксандра, и лучше будет мне не видеть его некоторое время, иначе это всё плохо кончится. Я уже направляюсь к дверям, когда понимаю, что шум воды затих. Мне надо уходить, но я стою посреди комнаты, прижимая чёртов поднос с груди, и не могу пошевелиться. Это так на меня не похоже и так глупо. Если я сейчас же не уйду, тогда Ксандр может подумать обо мне, чёрт знает что. Буквально силой заставляю себя сделать шаг, и в этот момент слышу звук поворачиваемой ручки. Словно маленькая нашкодившая девочка распахиваю дверь и собираюсь убежать, пока никто не заметил, но, конечно же, он замечает.
– Ката, – зовёт Ксандр, и я поворачиваюсь.
Он в одном полотенце, намотанном на бёдра. Тёмные волосы на груди покрыты капельками воды. У Ксандра крепкое тело, сильные мышцы пресса и загорелая кожа. Я уже видела его голым, но тогда это было совсем по-другому, и мне в голову не лезли глупые мысли.
– Я тебе поесть принесла, – говорю я и стараюсь, чтобы это прозвучало естественно. – Суп из банки и морс. Не бог весть что, да только вот больше на кухне ничего не нашлось. Может, в подвале остались запасы, но я туда не ходила. А ещё в машине полно еды. Завтра надо будет спуститься и пригнать сюда тачку. Сейчас тоже можно было бы сходить, но мне кажется, это не горит. Если только ближе к закату, на улице пекло. Июнь в этом году жаркий. Я слышала, что климат изменился, только не думала, что это будет означать такое пекло в начале июня.
Я понимаю, что нужно заткнуться, но от смущения несу весь этот вздор и не могу остановиться.
– Если тебе нужно что-то, ты скажи, я поищу в доме. Тут довольно много всего. Я ведь даже половины не видела, хотя прожила в замке полгода, – я глупо хихикаю и наконец, заставляю себя умолкнуть.
– Спасибо, – Ксандр кивает мне и проходит через комнату к столику, где я оставила еду.
Я смотрю на его босые ступни, крепкие икры все в царапинах. Когда он поворачивается спиной, вижу красные рубцы, проходящие наискосок от лопаток до поясницы. Следы от ударов кнутом или плетью. Такие же рубцы были на теле Стефана. Я знала и раньше: банды наказывают своих рабов, но, только увидев следы на коже Ксандра, осознала весь ужас этого. Мне хочется растерзать тех, кто сделал это. Что есть сил сжимаю зубы и стараюсь не впасть в ярость. Мне ведь нужно совсем немного, чтобы потерять контроль. Успокаиваю себя мыслями, что найду и покараю этих грязных ублюдков. Ксандр садится в кресло, берёт ложку и не спеша ест суп. Я стою в дверях, прижимая к себе поднос, словно щит, и пялюсь на него, как на диковинного зверя. Понимаю, как глупо выгляжу со стороны.
– Я пойду, – говорю, смутившись, – если что, ты знаешь, где меня искать.
Ксандр поднимает на меня взгляд и тихо просит:
– Останься, пожалуйста, терпеть не могу есть в одиночестве.
Киваю ему и запираю дверь. Мне хотелось остаться, быть рядом, смотреть на него, слушать его голос. Это какое-то безумие. Его близость сводит с ума. Я была уверена: глупая влюблённость в прошлом, но стоило оказаться рядом, и я словно вернулась в свою молодость. Осталось только попросить автограф или совместное фото в обнимку.
Он откладывает ложку, вытирает губы салфеткой и жестом приглашает меня занять второе кресло. Я молча делаю это, ставлю поднос на колени, а потом перекладываю его на пол, прислонив к креслу. Мне никак не удаётся расслабиться и прекратить ёрзать. Последний раз я так дёргалась на выпускных экзаменах.
Ксандр задумчиво смотрит на меня и молчит. Мой взгляд падает на коробку с лекарствами, которую я в прошлый раз оставила прямо на полу.
– Тебе же нужно выпить антибиотик, – спохватываюсь я.
– Мне нужно просто выпить, – он кивает на бутылку шампанского на подоконнике, ту, что вчера забрал из погреба.
– Не думаю, что это хорошая идея, – пытаюсь вспомнить, что бывает при смешивании антибиотиков и алкоголя, но всё вылетело из головы. Ощущаю себя маленькой глупой девочкой, которая внезапно попала в одну комнату со своим кумиром. – Антибиотик и алкоголь – это не лучшее сочетание.
– Бывало и хуже, – отмахивается он и идёт за бутылкой.
Мы пьём прямо из горлышка. Изысканный брют – гордость виноделен родителей Стефана – на мой вкус кислая гадость. К тому же оно тёплое, что не добавляет напитку баллов. Но мне нравится сам процесс, есть в этом что-то сумасбродное. Я давно не пила ничего алкогольного и с пары глотков уже опьянела. В голове приятно шумит, и мне нужно хоть ненадолго, но забыть все ужасы прошлых месяцев.
– Ты не хочешь одеться? – спрашиваю Ксандра и отдаю ему бутылку, в ней остался глоток.
Он всё ещё сидит в одном полотенце, и это немного смущает меня.
– Здесь тепло, – он пожимает плечами, допивает остатки и откидывается на спинку кресла. – К тому же я не хочу больше надевать вещи покойника.
Пристыженно умолкаю. Мне следовало подумать об этом, прежде чем задавать подобные вопросы.
– Если хочешь, найдём тебе что-то из вещей Стефана, он был примерно твоего роста и комплекции. Мне кажется, будет в самый раз.
– Тебя что-то смущает? – Ксандр приоткрывает глаза и смотрит на меня с улыбкой.
– Нет, – я чуть покачиваю головой. – Только то, что вино закончилось так быстро.
Он смеётся, и я любуюсь его улыбкой. Ксандра сложно назвать красивым в классическом смысле – у него широкий нос, слишком большой подбородок, грубая кожа и вечная щетина, но мне нравятся его черты, есть в такой внешности что-то магнетическое.
– В твоих погребах вина столько, что мы можем пить, пока не состаримся, – говорит он, наконец.
– Боюсь, тогда у нас не будет шанса состариться, умрём много раньше от цирроза печени, – я тоже начинаю смеяться.
– А я бы рискнул, это весело, – он внезапно перестаёт улыбаться и добавляет тихо: – Если бы не ты, меня ждала совсем невесёлая смерть.
В комнате на мгновение повисает напряжённая тишина. Ксандр не смотрит на меня, он с деланным вниманием разглядывает дурацкую картину над комодом. Я вспоминаю, что ещё вчера собиралась узнать у него о банде и том, где их искать, но до сих пор так и не задала нужных вопросов.
