скачать книгу бесплатно
– Уверен, что тебе хватит сил? – я пытаюсь поймать его взгляд, но Ксандр раздражённо отмахивается и выходит из машины.
Я сгребаю свой рюкзак с заднего сиденья и тоже выбираюсь наружу, да так и замираю изумлённо озираясь. Вечер утопает в закатном зареве, и привычные глазу цвета растворяются в золоте и багрянце. Небо – все оттенки красного: от рыжеватой киновари на горизонте до мягкого розового перламутра, прячущегося среди редких облаков. В окнах замка пылают костры, а серый камень стен будто лучится ирреальным амарантовым свечением. Мы говорим: мир съехал с катушек, но на самом деле мир – это вовсе не люди, его населяющие, а вот это жаркое лето, радужное небо над головой, река, что змеится у подножья холма. Ему без разницы, сколько людей погибнет в жестоких войнах, ведь наши тела – лишь органические удобрения, и каждый рано или поздно вернётся в лоно природы, став частью незыблемого. От этих мыслей становится тоскливо, и я гоню их прочь.
– Нам туда, – прохожу мимо Ксандра, закидывая рюкзак за спину, и случайно задеваю его плечом.
– Полегче, родная, я еле на ногах стою, – он нагоняет меня, но я не оборачиваюсь.
Мы идём вдоль реки, что опоясывает подножье холма. Дождей давно не было, и местами она не шире ручья. По берегам буйно цветут луговые травы. В воздухе стоит сладкий аромат, и я слышу непрекращающийся стрекот цикад. Ксандр слева, топает, понурив голову. Я изредка поглядываю на него с тревогой. Дыхание у него тяжёлое, и я боюсь, как бы ему не стало плохо. Мы доходим до деревянного мостика через реку. Он совсем узкий и выглядит хлипким и ненадёжным. Я пропускаю Ксандра вперёд, и когда его ноги ступают на твёрдую землю, иду следом. Только сейчас замечаю, что он по-прежнему босой, но вслух ничего не говорю. Ксандр достаточно взрослый, чтобы отвечать за свои поступки, и раз решил идти, то, наверное, рассчитал возможности.
– И куда дальше? – перейдя на другой берег, Ксандр останавливается и озирается.
На первый взгляд кажется: дорога кончилась, кругом лишь высокая трава и деревья, но я ходила тут много раз и знаю: по склону вверх идёт тропинка. Она и приведёт нас к старинному гроту, из которого мы сможем попасть в подземелье. Замку несколько сотен лет, и те, кто строил его, проложили настоящий лабиринт подземных ходов на случай осады. Нам предстоит долгий, мучительный путь наверх по неосвещённым сырым коридорам, где живут разве что крысы и гигантские пауки.
– Идём за мной, – я смело ступаю в траву.
Тут она высокая, доходит мне почти до пояса. Солнце село и всё погружено в приятный розовый полумрак. Места тут безлюдные. Родители Стефана жили в замке много лет, и пока они не погибли, мы были здесь лишь гостями. Сейчас же я единственная законная владелица, но в нынешнем мире право собственности уже ничего не значит.
Прямо из-под ног со свистом вылетает небольшая птица, и я вскрикиваю от неожиданности. Ксандр мгновенно оказывается рядом, в руке сжимает «глок», от былой вялости не осталось и следа.
– Что случилось? – он вглядывается в сумерки, пытаясь понять, что меня так напугало.
– Птица, – сердце бьётся в районе горла, и голос дрожит. – Идём, всё хорошо.
Он опускает пистолет и ждёт, пока я пройду, чтобы снова следовать за мной по пятам. Приятно осознавать, что Ксандр обладает такой молниеносной реакцией, это большая редкость для гражданских.
До грота мы добираемся уже в полной темноте. Небо усыпано звёздами, но луны пока не видно. Во мраке ночи замок выглядит зловещим тёмным силуэтом, словно разинутая пасть великана, но я больше не боюсь темноты и мрачных легенд, сейчас следует бояться тех, кто действует при свете дня. Всю эту кашу заварили люди, и в них нет ничего потустороннего, лишь полное отсутствие морали и невыносимая жестокость по отношению к своему виду.
Внутри грота тихо журчит вода, и пахнет, как на болоте. Я достаю фонарь из рюкзака и освещаю нам путь. Ксандр идёт следом, не отставая ни на шаг. Он тяжело дышит, но после случая с птицей я больше за него не волнуюсь.
В глубине грота фонарь высвечивает ржавые прутья решётки. Дверь в подземелье сразу за ней. Я подхожу ближе и освещаю замочную скважину, она выглядит не такой ржавой, как остальное. Мы пользовались этим выходом со Стефаном, когда два месяца назад уезжали в город. Кажется, с тех пор прошла целая жизнь.
– Посвети сюда, мне надо достать ключ, – я отдаю фонарь Ксандру.
Пятно света мгновение пляшет по покрытым мхом каменным стенам, пока он не направляет луч на замочную скважину. Отпираю замок, а потом толкаю решётку, но она не поддаётся.
– Отойди, – прошу Ксандра, и он молча подчиняется.
Я тоже делаю пару шагов назад, и ударяю подошвой ноги в тяжёлом ботинке по прутьям. Дверь резко распахивается и бьёт по стене. Сыплются хлопья ржавчины, с потолка падает паук и повисает на тонкой ниточке прямо у меня перед лицом.
– Могла бы попросить помочь, было бы меньше шума, – по голосу мне кажется, что Ксандр улыбается.
– Я привыкла рассчитывать только на себя.
– А ты та ещё бука, родная, – Ксандр идёт за мной, подсвечивая фонариком.
Бросаю на него холодный взгляд и запираю за нами решётку – не хочу, чтобы кто-то проник в замок. Если можешь сделать что-то как следует, то сделай. Так говаривал мой папаша, хотя сам никогда не следовал этому правилу.
Сразу за дверью – широкий зал, тут нет ничего кроме каменной статуи. Бородатый мужик в бриджах и с топором. Ксандр освещает его фонарём, а потом спрашивает:
– Что за воинственный хипстер?
– Понятия не имею, – прохожу мимо скульптуры, не задерживаясь.
Я очень устала, хочу скорей покончить с этим и забраться под душ, потому юмор Ксандра раздражает.
– И всё же ты страшная бука, – повторяет он, останавливается напротив и улыбается. Я прекрасно вижу, что все эти шутки даются ему с огромным трудом. Ксандр болен: высокий лоб покрыт испариной, фонарь мелко дрожит в руках, и, судя по ставшему ещё тяжелее дыханию, он сам едва держится. Я не понимаю, зачем ему эта клоунада, но улыбаюсь в ответ.
– Так и есть, неужели Стефан никогда не говорил об этом?
– Мне жаль, что Стефан умер, – улыбка вянет на его лице, и голос становится тише. – Он был малым что надо, истинный гуманист и философ.
– Скорее уж утопист и идеалист, – язвительное замечание срывается с языка до того, как я успеваю подумать. Ксандру незачем знать, что я не одобряла идеологию собственного мужа, но он не обращает внимания на мой насмешливый тон и внезапно соглашается:
– Возможно, идеи анархического общества действительно несколько утопичны. Ты ведь читала «Обделённых»[1 - Фантастический роман американской писательницы Урсулы Ле Гуин 1974г.]? Планета Аннарес – прекрасная иллюстрация несовершенства подобного подхода, и я не раз спорил со Стефаном на эту тему. Но стоит согласиться, что и в его словах было зерно истины. Правительство всегда больше заботили личные интересы и собственное обогащение, чем благо народа, который оно представляло. И видишь, к чему всё это привело, – Ксандр тяжко вздыхает. – Власть может развратить даже самых порядочных людей. Когда наша покойная президент выиграла выборы, она была светочем мира и прогресса. Многие верили, что теперь всё изменится, но…– он разводит руки в стороны, и свет фонаря пляшет по стенам. – Впрочем, мне всё равно жаль, что её убили. Несмотря на ошибки, она оставалась талантливым политиком, и если бы не проклятый вирус, у нас были бы шансы на счастливое будущее.
«Если бы не Стефан», – мрачно думаю я. – «Зёрна истины в его идеях дали побеги. Только никто, даже он сам, не ожидал, что из них вырастет ядовитая цикута».
Видно, заметив что-то на моём лице, Ксандр хмурится. Я жду язвительного замечания, но он лишь легонько хлопает меня по плечу и возвращает фонарь.
– Пошли, я так устал, что отдам полжизни за глоток виски и мягкую кровать. Есть в этом замке приличный виски?
– Найдётся, – отзываюсь я и ухожу вперёд по просторному каменному коридору со сводчатыми стенами, в его конце виднеется стрельчатая арка, а сразу за ней – полукруглая дверь.
– Нам туда? – Ксандр уже рядом со мной и с любопытством смотрит на вход в подземелье. – Выглядит жутковато.
– Не думала, что тебя могут испугать подобные вещи, – отвечаю ему с улыбкой и сама удивляюсь, что пускай и вяло, но шучу.
– Я не сказал, что она меня пугает, лишь что выглядит зловеще, словно за ней спрятаны все мрачные тайны вашего рода.
Молча отдаю ему фонарь и вынимаю ключи из кармана. Мрачные тайны у нашего рода действительно есть, да только вот стоит ли вспоминать о них после смерти Стефана?
За дверью тёмный коридор, он оканчивается винтовой лестницей, первой в бесконечной череде ей подобных, которая приводит в комнату с низкими сводами. По центру – каменный стол с воронкообразным отверстием посередине и множеством символов на нём, и мне страшно даже представить, для чего его здесь установили. Воздух тут тяжёлый, спёртый. Я в своей толстовке почти сразу покрываюсь испариной. Фонарь снова у Ксандра, который с интересом осматривается по сторонам, и пока он занят, я снимаю рюкзак, достаю воду и с жадностью делаю несколько глотков.
– Жертвенный алтарь, звезда водолея, крест беспорядка, – говорит он задумчиво. – Кем были предки Стефана? Сатанистами?
Пожимаю плечами и протягиваю ему бутылку. Могу ли открыться Ксандру? Возможно, он возненавидит меня, узнав правду. Я почти не знаю его как человека. Любовь к музыке, которую он пишет, не даёт мне право считать, что я его понимаю. Возможно, позже я всё ему расскажу, но точно не сейчас. Он берёт бутылку, пьёт и возвращает мне.
На пятой по счёту лестнице я понимаю, что выдохлась. Мы не добрались до винных погребов, а я уже дышу так тяжело, словно только что отпахала в тренажёрном зале. Ксандр чуть отстаёт, он где-то на середине подъёма. Фонарь у него, и сейчас я стою в кромешной темноте. Идти дальше на ощупь опасно. Прислоняюсь спиной к прохладной стене и жду.
Ксандр задал правильные вопросы о предках Стефана, и мне стоит покопаться в замковой библиотеке и выяснить всю правду. Я ни разу не пыталась сделать это, пока мы жили тут, словно боялась услышать правду о собственном муже. Такую правду, которая сделала бы наш брак невозможным. «Но ведь в конце концов именно это и случилось: ты узнала нечто ужасное», – произносит мой внутренний голос, и я не могу с ним не согласится.
Луч фонаря сначала освещает стену напротив, а потом буквально бьёт мне в глаза.
– Эй, не надо так, – восклицаю недовольно и прикрываю лицо рукой.
– Извини, родная.
Ксандр дышит ртом. Он с трудом произносит даже эти пару слов, и я радуюсь, что почти все лестницы закончились. Теперь нас ждёт недолгая прогулка по пологому тоннелю, один-единственный подъём, а после – винные погреба, из которых уже рукой подать до жилых помещений.
– Ничего, ты не виноват, – у меня перед глазами пляшут круги, и я жду, пока зрение полностью вернётся.
– Не думал, что подъем – это настолько сложно, – он быстро восстанавливает дыхание. – Что за садисты строили эти лестницы?
– Их делали для отступления, чтобы спускаться, а не лезть вверх. Когда лестница крутая, а проход узкий проще держать оборону, – объясняю я.
Ксандр кивает, а потом спрашивает:
– У тебя есть часы? Сколько мы уже идём?
Часы у меня есть. Я задираю рукав и протягиваю ему руку ладонью вниз. Он светит фонарём и вглядывается в механический циферблат. Раньше у меня были чудесные умные часы с подсветкой и прочими незаменимыми функциями, но всё это осталось в прошлом.
– Почти одиннадцать, – говорит Ксандр и поднимает на меня взгляд, глаза мутные, усталые.
– Ты себя как чувствуешь? – спрашиваю с тревогой.
– Пока не сдох, – он пытается улыбнуться, но его улыбка выглядит жалко. – Ты права, у меня жар. Но оттого, что я стану ныть, никому лучше не станет, не так ли? Давай доберёмся до спальни, и тогда я позволю себе расклеиться. И если ты захочешь оказать мне первую помощь, то я всегда готов.
В последних словах явно фривольный намёк, но я делаю вид, что ничего не замечаю, и сухо киваю в ответ. Мы стоим слишком близко друг к другу, но мне комфортно и не хочется, чтобы он уходил. От него сильно пахнет потом, но даже это меня не смущает. Его взгляд блуждает по моему лицу, и я ощущаю, как сердце ускоряет свой бег. Значит, мне не померещилось желание в его взгляде внизу, в машине. Сейчас я могу с уверенностью сказать: он испытывает ко мне если не влечение, то точно интерес.
– Тогда топай, – говорю резко, и, проходя мимо, снова задеваю его плечом. Хотела бы сказать, что случайно, но это не так. Мне приятно к нему прикасаться. И это меня тревожит. Сейчас я не должна отвлекаться на чувства, а уж тем более к человеку, о котором я почти ничего не знаю.
Я иду, не спеша. Мои шаги гулким эхом отражаются от каменного потолка и стен. Здесь уже не пахнет сыростью, но воздух тяжёлый. По спине струйками сбегает пот и затекает под ремень брюк. Жду не дождусь, когда смогу снять с себя всю эту грязную одежду и принять ванну. Перед глазами против воли возникает распутная сцена, в которой я и Ксандр занимаемся сексом в большой джакузи, и мне приходится прилагать усилия, чтобы не думать об этом.
«Ты ведь только мужа похоронила!» – пытаюсь остудить свой пыл, пробудив в себе моралиста. Но в мире, где каждый день может оказаться последним, нравственные законы прошлого не работают.
«Жить здесь и сейчас, так, словно каждый день последний» – четвёртое из семи правил Стефана. Сегодня оно, как никогда, злободневно.
Коридор сужается, и вскоре перед нами из темноты проступает последняя каменная лестница. Она выглядит самой старой и изношенной. Ею пользовались, по всей видимости, чаще остальных. Ведь, кроме выхода наружу, именно на этом ярусе располагается темница, в которой предки Стефана держали неугодных.
– Снова лестница, – говорит Ксандр со вздохом. – Я их уже ненавижу.
– Последняя, дальше уже винные погреба и выход наружу.
– Винные погреба? – он оживляется. – Что же ты раньше не сказала! И что, много там вина?
– Хватит на целую армию. Тебе за всю жизнь не выпить.
– О, волшебница, твои слова – бальзам на израненную душу, – он комично кланяется, и на моём лице против воли расползается улыбка. Я и не догадывалась, что Ксандр такой весельчак. На публике он вёл себя иначе, изображая угрюмого и замкнутого человека, а Стефан никогда не рассказывал, как проходили их дружеские встречи.
Словно прочитав мои мысли, он неожиданно спрашивает:
– А почему ты никогда не приходила на тусовки вместе со Стефаном? Не любишь нашу музыку?
– Не знаю, как-то не сложилось, – пожимаю плечами и отвожу взгляд, не хочу, чтобы он понял, что я лгу.
Я упрямо отказывалась от приглашений, понимая, что не смогу скрыть своей глупой влюблённости. Я знала Ксандра задолго до того, как «Конец ночи» обрёл всемирную известность, а фанатки стали набивать себе татуировки с его лицом. Я помню его тощим двадцатитрёхлетним пареньком, который, стоя у микрофона и смущаясь зрителей, прятался за ширмой из собственных волос. Но уже тогда было понятно – его ждёт умопомрачительная слава. Его голос завораживал, а стихи при всей их мрачности и попытке попасть в тренды, отличались искренностью. Я была влюблена в него с юности и понимала, что не смогу скрыть этого от Стефана, окажись Ксандр рядом. Его близость сводит с ума даже сейчас, хотя я уже убедилась: мои о нём фантазии не имеют ничего общего с ним самим. Ксандр – вовсе не рыцарь печального образа, ищущий утешения в женских объятьях, он скорее шут и развратник, и мне лучше держаться от него подальше.
– Жаль, что не сложилось, – он смотрит в глаза, и я против воли встречаюсь с ним взглядом. – Ты интересная, и мне бы хотелось познакомиться с тобой при более удачных обстоятельствах.
– Ты уж определись: интересная я или бука, – ловлю себя на том, что кокетничаю с ним и ничего не могу с собой поделать.
– Одно другому не мешает, родная, – Ксандр касается моего плеча, легонько пробегает по нему пальцами. Дьявол, да он клеит меня, хотя и едва соображает от жара и усталости.
– Слушай, может мы уже пойдём? – дёргаю плечом, сбрасывая его руку.
– С радостью, – он подмигивает и отступает с дороги, позволяя мне идти первой.
Я начинаю подъём. На губах играет глупая улыбка. Вместо того, чтобы внимательно смотреть под ноги, витаю в облаках, и довольно быстро наступает расплата. Старый камень крошится прямо под моим ботинком, и я пытаюсь поймать себя, размахиваю руками, неосторожно ступаю и подворачиваю лодыжку. Мне кажется, я даже слышу звук рвущихся сухожилий. Ногу пронзает боль, и я падаю, сильно ударяясь о ступени коленями и ладонями. Это так невыносимо, что приходится до крови закусить губу, чтобы не закричать.
– Что случилось? – Ксандр уже рядом, от былой игривости не осталось и следа.
– Нога, – выдыхаю я.
Он светит фонарём, тут же опускается на колени и прикасается пальцами к моей лодыжке, очень аккуратно, но я не могу сдержать стон. Переворачиваюсь, опираясь на руки, и усаживаюсь задницей прямо на холодный камень, но выбора у меня нет.
– Давай посмотрим, что можно сделать, – Ксандр кладёт фонарь на ступени, так чтобы он светил на меня, не спеша развязывает шнурок и снимает мой ботинок. Так бережно, что я почти не чувствую.
Боль в ноге постепенно утихает, но я понимаю: вряд ли теперь смогу нормально идти. Ксандр ощупывает мою ногу и даёт вердикт:
– Я не медик, но, судя по всему, кость цела. Попробуй чуть пошевелить ступнёй.
Я делаю, что он просит. Мне по-прежнему больно, но не так нестерпимо, как было пару минут назад.
– Растяжение, – говорю я. – Мне нужно немного времени, и я смогу идти.
– Очень сомневаюсь, – он берет мою ногу в ладони и снова прощупывает пальцами.
В этот раз надавливает чуть сильнее, а когда касается лодыжки, я понимаю: он прав, но не подаю вида. Ненавижу быть слабой, и даже если мне придётся превозмогать боль, я закончу этот подъём и не попрошу помощи. Я не такая, как моя мать, я – сильная.
– Всё хорошо, лёгкое растяжение, – говорю чуть раздражённо. – Я дойду, не переживай.
Он молча смотрит мне прямо в глаза, удерживая мою ступню в ладонях. Чрезвычайно интимный момент, но боль всё портит, и я не могу насладиться им сполна.
– Просить помощи – не значит быть слабой, а значит лишь правильно распределять ресурсы, – говорит он и отпускает мою ногу.
Я вздрагиваю, поражённая его проницательностью. Откуда ему знать о том, что я думала именно об этом? Неужели всё так легко читается на моём лице? А ведь раньше я вполне успешно умела скрывать свои чувства.
Как бы мне ни не хотелось признаваться, но он прав. С его помощью мне будет намного легче подниматься, глупо отказываться, особенно когда он сам её предлагает.
– Хорошо, – я киваю ему. – А теперь, если несложно, отдай мой чёртов ботинок, и пошли уже наверх. Я засыпаю на ходу и готова убить за возможность принять ванну.
Ксандр с улыбкой протягивает мне «мартинс», поднимается, берёт фонарик и светит, пока я обуваюсь.
Остаток лестницы мы проходим почти в обнимку. Опираюсь на его плечо, а он удерживает меня за талию, и сейчас я уже не думаю о сексе. Боль в щиколотке отбила всю романтику и вернула в реальность. Из-за глупой травмы мне придётся на время забыть о поисках банды. Это злит. Но я настолько устала, что уже не способна сердится по-настоящему, эмоции словно впали в кому.
В винном погребе сыро и прохладно. Тут есть электрическое освещение, и я прошу Ксандра усадить меня на деревянный табурет и зажечь лампы. Свет неяркий, но после прогулки по подземельям с тусклым фонарём, он кажется мне слепящим.
Ксандр оглядывается с изумлением и присвистывает. Я не преувеличила, запасов вина и коньяка хватит, чтобы напоить небольшую армию. Раньше в замке была своя винодельня, и родители Стефана продавали отменный товар в винные бутики. Но после начала эпидемии рынок элитного алкоголя рухнул. Родители Стефана верили, что всё наладится. Многие тогда верили, потом перестали.
