скачать книгу бесплатно
– Ну, стекляшки все эти мутные, прозрачные когти, черепки с рисунками, бляшки черные, – Корбл развел руками, будто не мог поверить, что собеседники не знают таких очевидных вещей. – Рассказывали, что от них бывают язвы, болезни и безумие. Чушь все. У меня прозрачный коготь до сих пор сохранился, я его из него рукоятку для шила сделал. И ничего со мной не случилось, ни язв, ни безумия.
– А с кем-то случалось?
– Может да, а может и нет. Знаешь же, как про это рассказывают – «вот у моего троюродного брата кума знала одного парня из соседней деревни, так вот его прабабка, мир ее праху, собирала на берегу стекляшки и делала из них бусы. Каждый, кто такие бусы носил, сначала окосел на один глаз, а потом у него дырка в брюхе образовалась, через которую все кишки видно и еда вываливается». Вот что из этого может быть правдой?
– А ты видел эти стекляшки, Корбл? – Крамм, сначала не проявлявший к этому повороту беседы интереса, тоже включился в разговор.
– Конечно, видел, их все видели. Синие и зеленые, как осколки бутылок, только толще и формы такой… замысловатой, – Корбл сплел пальцы, пытаясь, видимо, изобразить, какой именно формы были стекляшки.
Шпатц почувствовал досаду. Вот перед ним сидел человек, который не просто не сомневался в реальности разрушенного города где-то далеко во льдах, он даже держал в руках его кусочки. Только вот каждую фразу из него приходилось вытягивать чуть ли не клещами.
– А что еще говорили про этот город, Корбл? – нетерпеливо постукивая кружкой по столу спросил Крамм. – Ты никогда не рассказывал мне о своем детстве!
– Ой, да было бы что там рассказывать! Просто байки от скуки сочиняли. Что есть развалины, в которых живут не то призраки, не то чудища. В одних сказках кто-то туда ходил и что-то принес, а кто-то рассказывал наоборот, что сгинули там все, а кто не умер, тот обезумел. Васа, ты не представляешь жизнь в тех краях. Это у нас здесь газеты, радио, пивные с праздными сплетниками и кумушки у фонтана. А там ничего этого нет. А ночь три месяца длится. Вот и чесали языки обо что не лень.
– Но город там есть?
– Ну, есть. Откуда-то же приносило все эти штуки. На камни не похоже…
– Покажешь коготь?
– Не жалеешь ты меня, Васа! – Корбл покряхтел, поднялся и удалился за стойку.
– Интересные дела, герр Шпатц! – Крамм подмигнул. – Простые рыбаки не сомневались в том, что развалины существуют. Вот у кого надо было спрашивать!
– Странно другое, герр Крамм. Я в первый раз слышу истории о том, что море приносит опасные вещи. Столица Сеймсвилля не на море, но, насколько я знаю, для жителей южного побережья собирать находки после шторма было неплохим подспорьем. И детей от берега никто не отгонял, наоборот.
– Вот, смотрите, раз уговорили, – Корбл положил на стол шило с полупрозрачной коричневой рукояткой с черными прожилками. Шпатц осторожно погладил поверхность. Действительно больше всего это напоминало коготь – теплое и как будто упругое на ощупь. Длиной чуть меньше ладони. Крамм взял шило в руку.
– Что за животное могло иметь такие когти?
– Не хотел бы я с ним встречаться, если оно существует, – Корбл усмехнулся. – Про животных ничего не говорили. Чудища в наших сказках были какие-то абстрактные, говоря ученым языком.
– А как выглядели бляшки? – Шпатц потрогал свои пальцы в том месте, которым касался «когтя». – И черепки?
– Бляшки круглые и черные. Бывали с узором из точек, бывали без. Те, что с узором, теплые даже в ледяной воде. Черепки как будто обычные части горшка. С одной стороны блестящие, с другой – шершавые. Если черепок был с белым узором, то узор светился по ночам.
– То есть, сказки сказками, но все эти штуки ты видел своими глазами?
– Васа, когда ты был мальчишкой, ты во всем слушался родителей? – Корбл снова тяжело опустился на свой стул. – Чем больше нам запрещали ходить на берег после шторма, тем чаще мы туда ходили. Под страхом порки. Считалось геройством насобирать как можно больше запрещенных вещиц. У нас у каждого был свой тайник, где мы находки прятали. И найти чужой считалось большой удачей.
Шпатц свернул на знакомую Тульпенштрассе. От выпитого пива в голове все еще слегка шумело. До вечера было еще далеко, но по воскресеньям прохожих в любое время много, исключая, пожалуй, раннее утро. Он кивнул, здороваясь, герру Вурзелю, тот улыбнулся и приподнял фуражку. Шпатц свернул в хорошо знакомую подворотню.
– Шпатц, как хорошо, что ты пришел! – Лейзе открыла дверь сразу, словно ждала его. – Я хотела завтра дойти до почты и позвонить к тебе в контору.
– Что-то случилось? – Шпатц вошел в знакомую квартиру. Клод спала, свернувшись в клубочек и накрывшись шерстяным пледом.
– К нам приходил человек, который расспрашивал о тебе, – Лейзе плотнее запахнула халат, словно замерзла, и наморщила лоб.
– Вот как? – Шпатц замер, так и не расстегнув портфель. Он собирался попросить Лейзе зашить ему рубашку, но ее новость несколько озадачила. – И что же он спрашивал?
– Разное. Как мы познакомились? Какое впечатление ты производишь со стороны? Не замечала ли я у тебя нехороших привычек?
– И что ты ответила?
– Правду, – Лейзе замялась. – Ну, почти. Не стала рассказывать, что я собиралась заманить тебя в темный переулок, где тебя бы по-быстрому ограбили и бросили.
– Даже не знаю, кто может проявлять ко мне интерес, – Шпатц прошел в комнату, сел за стол и подумал о записке, полученной накануне.
– Он спрашивал мой адрес?
– Он его знал и без меня, – Лейзе устроилась на стуле напротив и поджала ноги под себя. – Он не показался мне опасным или замышляющим что-то плохое. Просто… Даже не знаю, как объяснить, но это точно не полицай.
– Я не совершил ни единого преступления, полицай для меня никак не может быть угрозой, – Шпатц подмигнул. – Ты считаешь, что можно и встретиться?
– Прости, не так выразилась. Но, думаю, ты понял. В общем…
– А как его звали? Он представился?
– Сейчас, – Лейзе вскочила и принялась ворошить бумаги и карточки на тумбочке возле входной двери. – Он оставил карточку. Вот, держи.
Руди Рикерт
Конфиденциальный представитель
Анвальт-бюро «Фестихкайт»
Пелльниц, Вейсланд
– Анвальт-бюро – это что-то вроде юридической конторы? – спросил Шпатц.
– Вроде того, но не совсем. Там нанимают людей, которые действуют вместо тебя или в твоих интересах. Обычно это делают аристократы, которым нужно вести дела в неблагополучных местах. Чтобы не подвергать себя опасности или что-то вроде.
– Это ищейки вервантов, – Клод приподнялась на кровати. – Или цепные псы, как повезет. Анвальт-бюро всегда фамильные, они всегда работают только на одну семью. И делают за них всю грязную работу, чтобы их руки всегда оставались чистыми.
– Я думал ты спишь, милая, – Шпатц встал, прошел через комнату и обнял Клод. Она сонно чмокнула его в щеку. – А какой семье принадлежит «Фестигхайт»?
– Не знаю точно, но раз он из Пелльница, то либо Фогельзангам, либо Карлхоффенам, – Клод спустила ноги с кровати и потянулась. – О, смотри-ка, как загорелись твои глаза при упоминании Фогельзангов, герр Шпатц! Хочешь поработать двойником их наследника, пока он порхает где-то надо льдами?
Шпатц засмеялся. Он никогда не обсуждал с девушками свою семейную историю, а в ответ на замечания о портретном сходстве неопределенно пожимал плечами. Не то, чтобы он не доверял Клод или Лейзе, но вот публике, с которой им по роду занятий приходилось иметь дело – определенно, да. И теперь карточка Руби Рикерта жгла ему руку.
– Представления не имею, зачем я ему понадобился, – Шпатц покрутил в руках кусочек картона. – Но страшно любопытно! Дамы, давайте поступим так. Я оставлю вам бутылочку игристого и шоколад, которые захватил с собой, и схожу в почтовое отделение, к телефону. Позвоню этому конфиденциальному представителю и вернусь.
Шпатц торопливо покинул квартиру Клод и Лейзе, напрочь забыв про испорченную рубашку. Вышел на улицу и остановился. С одной стороны, ему очень хотелось поскорее встретиться с этим Рикертом, чтобы узнать, что ему нужно. Он много раз думал о том, что надо выйти на связь со своими родственниками, но каждый раз откладывал на когда-нибудь потом. Когда будет готов. Не сегодня. Готов ли он сейчас?
– Герр Грессель? – Шпатц поднял глаза от стоявшей перед ним кружки черного пива. Человек был невысоким и невыразительным. Одет в серый костюм и серый плащ. Черты лица нейтральные. Шляпа идеально-невыразительной формы. Из выдающегося – только глаза. Глубоко посаженные, подвижные и с очень цепким взглядом.
– Герр Рикерт? – Шпатц привстал и протянул руку. Собеседник улыбнулся, вежливо кивнул, принял рукопожатие и устроился на стуле напротив Шпатца. – Рад знакомству.
– Взаимно, – Рикерт положил портфель на колени и извлек черную кожаную папку. Движения его были быстрые, но не суетливые. – Давайте сразу внесем ясность. Семья Рикерт представляет семью Фогельзанг уже больше трехсот лет. Вот мои документы, аусвайс и доверенные листы. Я хочу, чтобы вы ознакомились с ними, прежде, чем мы начнем наш разговор.
Рикерт подвинул папку к Шпатцу, тот машинально ее открыл. На непрофессиональный взгляд Шпатца все было более, чем в порядке – бланки с гербами и внушительными печатями. Все шесть доверенных листов были подписаны Дедриком штамм Фогельзангом. Пока Шпатц был занят изучением бумаг, Рикерт поднялся, подошел к стойке и пошептался с Волдо. Тот невозмутимо принял заказ и наполнил кружку легким пшеничным пивом.
– «Действует от имени и по поручению Дедрика штамм Фогельзанга», – прочел Шпатц вслух. – Я не специалист, так что даже если ваши документы и поддельные, то уличить вас в этом я не смогу. Так какое ко мне дело у вашего нанимателя, герр Рикерт?
– Мне странно слышать от вас этот вопрос, герр Грессель, – внимательный взгляд серых глаз Рикерта уставился прямо в лицо Шпатца. – Давайте рассмотрим нашу ситуацию. Около четырех месяцев назад вы пересекли границу Шварцланда, указав в причине просьбы о гражданстве имя вашей матери – Катрин-Пфальц-Блум штамм Фогельзанг, которая долгие годы считалась погибшей. Информацию об этом, конечно же, с некоторым опозданием, но донесли официальным путем до семьи Фогельзанг. Однако, от вас не поступило ни единой весточки. Уже несколько месяцев вы здесь живете, занимаетесь своими делами, устраиваете свою жизнь, но не сочли нужным сообщить о себе и судьбе своей матери ближайшим кровным родственникам. Это выглядит более чем подозрительно, не находите, герр Грессель?
– Хм… Я не думал об этом в таком ключе, – Шпатц смутился.
– Вы согласны, что с нашей стороны ваше поведение выглядит достаточно странно? – Рикерт не отрывал взгляда от лица Шпатца, чем смутил его еще больше.
– Я не хотел претендовать ни на наследство, ни на какие-то прочие привилегии, герр Рикерт, поэтому не счел необходимым…
– Не переживайте, герр Грессель, я уже навел о вас справки и отправил первый отчет о том, что угрозы вы не представляете. Ваш инспектор по контролю, герр Хирш пакт Боденгаузен, отзывался о вас как об исключительно порядочном молодом человеке.
– Рад слышать, герр Рикерт, – но менее тревожно Шпатцу не стало. Как-то не так он себе представлял знакомство с родственниками. Впрочем, с одним из родственников – Адлером – он был уже знаком, а Рикерт все-таки не носил фамилию Фогельзанг… – Раз никаких сомнений в моей добропорядочности не осталось, может нам и нет смысла продолжать беседу?
– Отнюдь, герр Грессель, – лицо Рикерта не выражало никаких эмоций. – Наше знакомство только началось. Хотите вы того или нет, но вы Фогельзанг и по рождению, и по индексу идеала. Как бы вы ни пытались уйти от обязательств, накладываемых этим фактом, однажды вам все равно придется это признать. И мы… На всякий случай, если вы не знакомы с терминологией моих документов, когда я говорю «мы», я имею в виду семью Фогельзанг, а не свою собственную волю и желание. Так вот, мы бы хотели, чтобы это происходило при нашем непосредственном участии. Для этого меня и отправили в Билегебен, герр Грессель.
– И как все это будет… эээ… происходить? – Шпатцу хотелось отхлебнуть пива из своей кружки, но под цепким взглядом Рикерта он не решался.
– Я уполномочен отвечать на ваши вопросы и задавать свои, герр Грессель.
– И я обязан буду на них отвечать?
– Я бы не был так категоричен в формулировках, вы можете отказаться обсуждать какие-то темы. Но прежде всего, давать правдивые ответы – это в ваших интересах. Вы не на допросе, а ваша семья вам не враги.
– Дедрик штамм Фогельзанг, кто это? – помолчав, спросил Шпатц.
– Самый старший из Фогельзангов на настоящий момент, – быстро ответил Рикерт. – Он управляет экономическими делами семьи и приходится Хагану штамм Фогельзангу родным дядей. Он сын сестры его отца. Вот его фотопортрет.
С карточки на Шпатца смотрел суровым взглядом пожилой мужчина с узким длинным лицом. Фамильные черты Фогельзангов почти не угадывались, но были заметны.
– Я довольно мало знаю о членах семьи, герр Рикерт, – Шпатц отложил фотопортрет. – Ничего, если я спрошу, сколько всего человек сейчас носит фамилию Фогельзанг?
– Это очень уместный вопрос, и я готов на него ответить, – из портфеля на стол перекочевал небольшой фотоальбом. – Это Хаган штамм Фогельзанг, глава семьи, министр образования и воспитания Вейсланда и Шварцланда, – Шпатц уже видел его портреты. Старший Фогельзанг был очень похож на своего сына, но был более хрупким и носил очки. – Это Бригит штамм Фогельзанг, его младшая сестра, – ее можно было бы назвать красивой, если бы не тяжелый подбородок и тонкие губы. А в остальном она имела такие же идеальные черты, как и остальные Фогельзанги. – Она замужем, из трех ее детей по индексу идеала фамилию Фогельзанг носит только один – Сигард, – молодой человек с надменным лицом. – Адлер штамм Фогельзанг, наследник и герой. Барбел штамм Фогельзанг, его сестра. Она совсем недавно закончила гимназию и еще не определилась с родом занятий, – вот эта девушка была настоящей красавицей, с гордой посадкой головы и роскошными светлыми волосами.
– И это все? Я считал, что родственников много больше… – Шпатц перелистнул страницу альбома, но больше фотокарточек не было.
– Многие погибли еще до войны, герр Грессель. В катастрофе на люфтшиффе. До недавнего времени считалось, что ваша мать погибла там же.
– В записке вы писали, что можете рассказать о моей матери, герр Рикерт.
– Видите ли, герр Грессель, – Рикерт опустил, наконец, свои слишком внимательные глаза. – Ваше появление оказалось для семьи большим сюрпризом, ведь мы считали, что она мертва. Я могу вам рассказать, какой лично я ее помню, я был подростком, но мы довольно много общались. Но пролить свет на обстоятельства ее исчезновения, боюсь, я пока не смогу. Хаган штамм Фогельзанг инициировал возобновление следствия по тому крушению, которое было признано несчастными случаем по причине необпытности пилота и плохих погодных условий.
Рикерт плел уклончивые словесные кружева, а Шпатц внимательно разглядывал его лицо. Доверяет ли он этому человеку? Его документы в полном порядке, во всяком случае на первый взгляд. А еще он чувствовал разочарование. Потому что при всей внушительности печатей на бумагах и высочайшем доверии, на вопрос о Блум штамм Фогельзанг он отвечал увиливающим канцеляритом.
– Вы мне не верите? – Рикерт прервался на полуслове, и взгляд его снова вцепился в лицо Шпатца.
– Честно сказать, не знаю, герр Рикерт, – Шпатц пожал плечами и с грустью посмотрел на свою кружку. – Я не привык считать себя важной персоной…
– Меж тем, это так и есть, герр Грессель, – Рикерт подался вперед.
– Я постараюсь смириться с этой мыслью. Однако вы все еще не озвучили цель вашего пребывания здесь, герр Рикерт. Вы должны забрать меня и увезти в фамильное гнездо? Но я еще два месяца не имею права покидать Билегебен…
– Ни в коем случае, герр Грессель! – воскликнул Рикерт. – Разумеется, при нашем влиянии и богатстве, мы можем закрыть глаза на бюрократические условности и доставить вас в Вейсланд прямо сейчас, но Хаган штамм Фогельзанг очень щепетилен в таких вопросах. Нет, герр Грессель. Меня прислали сюда, чтобы я во-первых, навел о вас справки, а во-вторых, если потребуется, проследил за тем, чтобы с вами в эти пару месяцев ничего не случилось.
«Интересные дела, – подумал Шпатц. – Похоже, что он не знает про ранение. И про знакомство с Адлером. То есть, наследник не доложил родственникам обо мне…»
– Герр Рикерт, вы же знаете, что моя мать была убита, а не просто умерла от воспаления легких?
– Мы… подозреваем об этом, герр Грессель, – Рикерт кивнул. – Следствие затрудняется тем, что вести его приходится на территории другого государства, но мы уже близки к разгадке.
– Давайте допустим, что два месяца позади, и я могу уехать из Билегебена куда угодно, – сказал Шпатц. – Какие действия требуются от меня, чтобы получить фамилию Фогельзанг?
– Формальности, герр Грессель, одни только сплошные формальности, – Рикерт весело улыбнулся. – Поскольку ваш индекс идеала не оставляет никаких сомнений в вашем происхождение, замена документов будет чрезвычайно простой.
– А материальная сторона вопроса? – Шпатц опустил взгляд. – Я не собирался поднимать эту тему, но не пострадает ли кто-нибудь от моего появления?
– Как только вы будете приняты в семью, то, как и все прочие, получите доступ к доверительному фонду. Никто из членов семьи Фогельзанг никогда не нуждался в деньгах. Но кроме приятных сторон вопроса, есть и обязанности, для которых вам понадобятся некоторые усилия. Вы должны будете изучить и усвоить все правила аристократического и дипломатического этикетов, запомнить генеалогические древа пятидесяти трех вервантских родов Вейсланда, отслужить на одной из военных или гражданских должностей не менее трех лет, присутствовать на четырех фамильных мероприятиях Фогельзангах и не менее, чем восьми званых обедах других фамилий в год. И это не все, герр Грессель. Еще ряд вещей, связанных с управлением территориями, принадлежащими семье Фогельзанг…
– Я подозревал что-то подобное, когда откладывал мысли выйти на связь с семьей, герр Рикерт, – Шпатц принужденно засмеялся.
– Вам некуда торопиться, герр Грессель. Я здесь прежде всего, чтобы помочь вам освоиться со всеми этими премудростями и ввести вас в курс светской жизни.
Шпатц на мгновение представил себя в блистательном мундире посреди бальной залы в окружении холеных светских красавиц. Выпрямил спину и попытался вспомнить, каким правилам этикета учила его мать. Ее школу танцев стареющие светские львицы оценили по достоинству…
– Пока я не усвою информацию во всех нюансах, Фогельзанги просто не покажут меня светской публике, чтобы не испортить свою репутацию? – Шпатц подвигал кружку, следя за волнами на черной поверхности пива.
– Уверен, вам это все не составит никакого труда, герр Грессель.
– Как будет выглядеть наше с вами… гм… сотрудничество?
– Мы назначим день в неделю, когда будем встречаться в каком-нибудь более светлом месте, чем это. Нет-нет, герр Грессель, у меня нет никаких претензий к Фрау Вигберг, просто здесь почти невозможно читать! Мы будем беседовать о тех или иных вопросах. Если вам вдруг потребуется финансовая помощь, то вам достаточно всего лишь позвонить мне и сообщить, на какие цели и какая сумма вам требуется. Может быть, вы прямо сейчас нуждаетесь в деньгах, герр Грессель?
– Благодарю, герр Рикерт, но нет. Я зарабатываю достаточно.
– В таком случае, позволю себе оставить вас наедине с вашими мыслями и кружкой пива, герр Грессель, – Рикерт поднялся, вежливо кивнул, приподняв шляпу и направился к выходу. Быстро, но не суетливо. Оставив на столе полную кружку белого пшеничного пива совершенно нетронутой.
Шпатц наконец-то сделал большой глоток черного пива и вздохнул. Ему чем-то не нравился этот разговор. Вроде бы, все было в порядке, очень логично и последовательно. Рикерт производил впечатление человека в себе уверенного и знающего. Но все равно Шпатц был недоволен. Правда, скорее своим собственным поведением. У него не нашлось подходящих умных вопросов для этой беседы, и, кажется, он произвел на конфиденциального представителя Фогельзангов довольно посредственное впечатление. Он даже почувствовал щекочущее ощущение на лбу, будто кто-то приклеил на него бумажку с надписью «необразованный меркантильный иностранец».
– Волдо, можно повторить пиво? – сказал Шпатц, чтобы отвлечься от увлекательного занятия – поиска своих промахов и недостатков. – И мясо, если можно.
– Конечно, герр Грессель, – Волдо как всегда ослепительно улыбнулся. – Надеюсь, вы не ждете еще какую-нибудь даму?
– О нет, Волдо, общение с полицаями у меня на сегодня не запланировано! – Шпатц засмеялся вслед за барменом. – Я собираюсь поужинать и отправиться домой. Завтра мне предстоит тяжелый день.
– Один момент, герр Грессель.
