Город Под Облаками

– Да, все это знания…, – он обернулся опять и окинул взглядом стеллажи, – но вот это… все эти эмоции, истерики, никому не нужные, фантазии…, так что ли? Странно, правда… – он посмотрел на Валентина и, показывая ему книгу в его руке, – он спускается по лестнице в начале, чтобы совершить преступление и… здесь…, как будто повторяется одно и то же… и один человек, те же мысли, образы… что это, вы можете мне объснить? Или русская литература не доступна для понимания, тогда она для кого? Скажите мне, кому она нужна?

Валентин смотрел на старика, слушал его рассуждения и молчал.

– Я сказал вам, что архитектор собрал уникальную, единственную библиотеку, которой больше нигде нет…, но это не она, – он, заложив руки за спину вместе с книгой, зашаркал в самый отдаленный угол и остановился у небольшого, узкого, низенького книжного шкафчика, – вот она, – он открыл дверцу, в ней на четырех полках стояло не более пятидесяти книг, старик поставил томик на вторую полку сверху. – Он расставил книги по их влиянию на людей, или, что ли, значимости для них. От начального уровня, – он рукой указал на нижнюю полку, – до высшего, для всего человечества, – он смотрел на несколько книг, стоящих на верхней полке. – И это его изречение: «Читайте только настоящие книги» – вот он об этих книгах говорил, а не…, – он смотрел из угла на всю библиотеку в целом.

– Я понимаю вас, – Валентин, смотрел на огонь, а не на старика, – я понимаю вас, – еще раз повторил он свою фразу, – дело в том, что я даже знаю одну книгу, которая стоит на верхней полке, – старик стоял и ждал, – «Неточка Незванова», сказал Валентин, – у старика от ужаса округлились глаза, он стоял пораженный, как будто увидел свою смерть.

– Откуда вы знаете, кто вам сказал, – у старика сбился голос, он просто не мог поверить Валентину.

– Никто не говорил, просто я знаю это и все. – Валентин отрезал своим утверждением у старика надежду на объяснения.

Старик медленно дошаркал к креслу и тяжело опустился в него.

– Значит дедушка прав, русские обладают неким знанием, сокровенным и у них есть на это право. Вы можете мне объяснить или это закрыто для не посвященных?

– На самом деле это просто, да, действительно русские обладают сокровенным знанием и оно недостижимо для понимания более никому на Земле. Ни один народ более им не владеет, оно единственно истинное.

– Так в чем же оно…?

– Только русский человек, замысливая и совершая преступление, полностью осознает, что он замыслил и совершил преступление, именно преступление…, если вы, конечно, понимаете, что есть преступление.

– И… все?

– Все!

– Но, это же ничего, что значит преступление, зачем человек, исполнив задуманное, потом мучается и, более того, не может не признаться в нем…, но это же бессмыслица какая-то, былого уже не вернешь, не исправишь…, здесь есть что-то еще, вы не договариваете или не открываете всей правды…?

Валентин, не отвечая, встал и подошел к шкафчику, открыв дверцу, посмотрел на книги, ну да, так он и думал, отдельные тома: Чехова, Достоевского, Толстого, Тургенева, Пушкина, Лермонтова, Державина, Божова, Ломоносова и некоторые другие… только русские писатели.

– Почему вы считаете, что это единственная библиотека, эти книги повсюду можно найти? – спросил Валентин, возвращаясь в свое кресло – и потом вы знаете ответ, потому и мучаетесь, потому что боитесь себе признаться, что знаете, а вовсе не из-за того, что былого не вернешь.

– Знаю, – старик понуро смотрел на огонь, – думаете, что знаю? Я и сам об этом твержу все время… Я совершил преступление и…, я боюсь наказания, я не могу…, я просто не могу больше молчать, осознание этого…, не возможно представить, как мне страшно… Вот возьмем, к примеру, «Преступление и наказание», мы прочитали и у нас, на основе опыта, знаний, сложилось вполне определенное к этому отношение, потому что это можно объяснить, но проходит время и мы открываем «Идиота» – представление уже меняется, потому что информации стало больше, прежние установки рассыпались, зато появились новые, как нам кажется, более точные, а потом приходят «Братья Карамазовы» и все наши убеждения, недавно почувствовав уверенность, вновь рассыпаются в прах, но это пол беды, вдруг, к вам, совершенно случайно, попадает нечто совсем не существенное, детское, как можно…, вот здесь-то и подстерегает главная опасность – «Неточка Незванова». – Старик сказал название книги так, как будто это некае сверх секретная информация, почти шепотом. – А почему, спросите вы, а потому, что все это написанное, все это взрослые книги, наши, нашего уровня понимания, мы все это в той или иной степени проходили, знаем! Маленькая девочка рассуждает о взрослой жизни…, а кто ее просил вмешиваться, кто ей дал на это право…, но нет, она неумолима, чудовищно жестока в своей детской правде…

Валентин весь напрягся, такая ненависть звучала в последних словах старика. Немного помолчав, уже более спокойным тоном он продолжал: «Все случилось, когда, как я уже говорил, жил в детстве год в замке. Моему другу, по всей видимости, было разрешено все, кроме одного, нельзя было говорить о родителях, совсем, ни словом. И все бы нечего, но он проговорился. Сам, того не ведая, он разрушил все, казалось бы, мелочь, а разрушено все, до основания».

– Я вас не очень понимаю, о чем вы, – Валентин был явно озадачен, зачем он говорит о детстве, но понимал, что там ключ ко всему, именно там, потому решил поподробнее распросит, понять.

– Дедушка сообщил мне, что через месяц мы уедем из замка. А вскоре мой приятель пришел ко мне прощаться. Мне очень жаль было расставаться с ним, я совсем не хотел оставаться один на целый месяц в замке, потому что с ним мне было хорошо, весело и приятно. Он так виновато улыбнулся мне и говорит: «Я давно уже не видел своих горячо любимых родителей, они, поди волнуются за меня, по матушке очень скучаю, вот, давече, письмо от них получил, пишут, что батюшка не здоров. Помочь им надо, волнуюсь очень, один ведь я у них». Я даже тогда не понимал о чем он говорил, кому помочь, кого он любил, за кого волновался, что вообще все это значит, для меня было не ведомо. Мы распрощялись, после этого очень редко переписывались, а виделись один раз, только когда с Дином ненадолго были в замке. Вот и все. Казалось бы, что с того, что мой приятель любил родителей, а они его… Но, для того, чтобы вы поняли, я должен вам объяснить, как воспитывают нас… С рождения мы не знаем своих родителей, нас сразу разлучают, еще с колыбели нами занимаются только специально подготовленные воспитатели, учителя и дедушка, который строго контролирует, чтобы все выполнялось в точности, как предписано нашим внутренним кодексом. Об отце мы узнаем в десятелетнем возрасте, но никогда с ним не общаемся и не видимся. О матери мы незнаем ничего: ни кто она, откуда, что с ней стало…, ничего, совсем ничего. Не буду утомлять вас рассказом о том, как подбираются матери, по какому критерию…, скажу лишь, что внук никогда не может иметь потомства, пока не умер дудушка, только после его смерти внук может стать отцом и принять все дела, а для этого он должен быть уже подготовлен. Отец становится дедушкой и не занимается больше текущими делами, но имеет решающий голос, именно он принимает все окончательные решения по вопросам глобального управления. Так вот, продолжим, я задумался, почему есть нечто, что связывает родителей и их детей именуемой любовью, я начал изучать этот вопрос. Я посвятил этому всю свою жизнь. И вот когда уже практически был найден ключ к пониманию, я нашел его – архитектора. Он собрал эту библиотеку, тем самым он навсегда запечатал вход и возможность управлять этим миром безраздельно…

Старик встал в сильнейшем волнении и нервно зашаркал по библиотеке.

– Тем самым он исключил неведомое нам число людей из под нашего влияния…, Дин полюбил…, весь наш род пришел к своему концу… – вдруг он остановился у окна, глаза его сощурились, рот искривила змеиная усмешка, он поднял открытую ладонь перед своими глазами, – вы представляете, хоть на мгновение, что сделает Иерофант с тем, кто посмел ослушаться его? Он держит любого, вот так вот, на ладоне перед своими глазами и может сжать пальцы и вас нет, может бросить вас как муху в банку с пауками, а может… если вы этого заслужили, сделать вас правителем, над всеми…, на вечно… Он смотрит на вас и одним взглядом сдирает с вас шкуру и повергает в такое бесконечное море самых страшных мучений…, так вот…, я не выполнил его воли, – последние слова были сказаны шопетом.

Наступила тягостная пауза, старик стоял у окна и смотрел на улицу, а Валентин, налил себе еще кофе, взял печенье и поудобнее уселся в кресле.

– Лжете вы…, не верю я вам, только зачем мне лгать, для чего? – сказал Валентин простым беззаботным голосом, попивая кофе с печеньем.

– Лгу? – старик удивленно повернулся к Валентину, – зачем мне лгать вам?

– Потому что вам от меня кое-что нужно, так нужно, что вы вынужденно сами отправились сюда в Петербург, который боитесь и ненавидите больше всего на свете, однако то, что вам нужно есть только здесь. – Валентин внимательно и состредоточенно посмотрел на старика, как тот, не отрывая взгляда от огня в камине, медленно шаркал к креслу, дойдя, старик плюхнулся в кресло.

– Лжете вы потому, что в замке маленький Дин проявил, не осознавая этого, себя так, что вы остро почувствовали огромную угрозу для своей абсолютной власти от него. Он слишком умен и независим и в нем слишком проявлено природное тяготение к культуре. Потому он изучал не экономику или уриспруденцию, а культуру различных народов, вникая в суть их природы и развития. И это вас напугало. А, что делать? Вас вполне устраивает ваш психопат сын, который сейчас считает что правит миром, порождая бесконечное количество биоклонов, стравливая их между собой и упиваясь бесконечными кровавыми бойнями, доведя мир уже до экономической и экологической катастроф. Но вам это безразлично, он не опасен, пусть тешит себя мыслью, что он что-то значит и чем-то владеет. На самом деле всем управляете вы и делиться властью не намерены. Все ваши мысли только о том, как избавиться от Дина, не нарушая воли Иерофанта, а вдруг он, оценив его возможности ему и передаст всю власть, этого допустить вы не могли. И тут появляется Надя. Она в Венеции на спектакле в ложе увидела одинокого молодого человека и полюбила его. Бескорыстно, искренне и всем сердцем, без взаимности, даже без надежды познакомиться с ним, говорить. Она каждый день, каждый спектакль ждала его, просто чтобы увидеть и когда он появлялся в своей ложе, то она всю любовь к нему вкладывала в свой танец. И произошло то, что в вашей системе не могло произойти – Дин почувствовал и откликнулся…, он тоже полюбил Надю, но самое главное он дал ей кодовое имя – Надюша, что пришло к нему от услышанных им, как и вами, но иначе воспринятыми: матушка, батюшка… Вы решили воспользоваться этим, чтобы раз и навсегда сломить волю и веру Дина, ведь ключ, о котором вы сказали, это именно потеря веры в любовь – самый сильный яд, который есть в мире. Потому вы истязали Надю несколько лет, но так, чтобы она воспринимала своего мучителя через образ Дина. У вас только небыло голоса Дина, они ведь ни разу не разговаривали друг с другом. Вы совершили две неизбежных ошибки, во-первых вы решили, что окончательно сломали дух Нади. Ведь она практически потеряла самостоятельную волю, стала как кукла на веревочках…, – Валентин встал и пошел вдоль шкафов, разглядывая книги.

– А второе? – спросил старик.

– А второе…, это то, что у них счастливая семья, – крикнул из дальнего угла Валентин, он вернулся к креслам, но сел в этот раз на диван, – вы ведь за этим сюда приехали, чтобы я изменил порядок книг? Вот на этом самом диване, может быть именно здесь, где сижу сейчас я, сидела моя бабушка и читала не только «Анну Коренину», но и «Неточку Незванову» и архитектор поставил ее выше всех – ребенок определил значение! Запечатав вам вход в этот мир бескорыстия, сострадания, любви и счастья. А самое главное он отнял у вас надежду сохранить власть в этом мире, ведь это вы называете преступлением, но преступник не вы, а против вас совершено преступление, против устоявшейся веками системы, которой вы управляли – ведь в этом вы меня пытаетесь убедить. Иначе по вашему убеждению неминуемо наступит хаос, как мир может существовать без единой воли вашей системы… ни как, значит надо спасать вас, а тот, кто замыслил «недоброе» – преступник, вот в этом и вся ваша философия.

Валентин встал и направился к двери, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь, он краем глаза заметил, что старик стоит рядом с креслом, держась за его спинку рукой, и смотрит ему в след. Выйдя из парадной, он увидел стоящую перед входом машину, из передней двери сразу вышел мужчина и открыл перед Валентином заднюю дверцу. Валентин немного замешкался, но все-таки сел в машину, и она покатила по вечернему городу.

Машина остановилась, Валентин вышел и по Царицынскому проезду пошел к Михайловскому саду. Весенний промозглый день, только что упал мокрый снег и теперь все в воде, в белой воде. Они встретились у ограды Михайловского сада, стоят рядом и смотрят друг на друга. Нет, пожалуй, он рассеян. Снег, черные деревья, уже смеркается.

– Нет, Валя, ты должен меня понять, ты думаешь, они врут?

– Нет, я так не думаю.

– Тогда чего же ты злишься?

– Злюсь? Нет, ну что ты, я не злюсь, было б из-за чего. Они сильны, безбожно сильны! Слушай вот ты «психолог», во что или в кого верить человеку? Некоторые говорят в человека, что ж получается, самому в себя верить? Некоторые в бога, который сотворил этого самого человека. Значит он, что – мои батюшка и матушка, которые породили меня? Ничего не скажешь, хорошо устроились, я же не верю в родителей, а просто верю родителям, кому еще можно верить они же есть, это же самое естественное, что существует и самое простое. А чего им верить, зачем, я, что, в чем-то сомневаюсь, что ли, или о чем идет речь? Верить, не верить, придуманное это все, пустое, не об этом думает человек в своей жизни…

Она неотрывно смотрела в его лицо, в это сосредоточенное лицо. Но, она знала, что за этой вдумчивостью, сосредоточенностью, видимостью отрешенности и скепсиса – ураган, бушующий и не имеющий возможности вырваться наружу. Не подавляемый волей и силой, а ищущий решения.

– Ты помнишь, здесь, на этом самом месте мы с тобой познакомились? – Лена смотрела широко открытыми глазами и ждала чего-то.

Пожилая пара шла по аллее сада, держась за руки, как молодые. Фонари освещали таинственную паутину веток на фоне сине-черного неба, они прошли мимо скамьи, на которой лежала забытая кем-то небольшая, в розоватом, плотном, матерчатом переплете книга «Моцарт».

– Лен, почитай что-нибудь, а… – попросил Валентин.

Лена тихо, только ему, начала читать, как там, когда-то, в студии, она читала ему стихи, только ему:

Я, может быть, когда-нибудь покину

Твое уединенье, как-нибудь

Ведь ты мое отчаянье, сомненье

А я вот так возьму и соберусь

И вот, в груди останутся мечты

Любви желанья, тягостные мысли

Ведь все же я люблю тебя, люблю

Но вот признаться в этом не смогу

И мы с тобой одни пойдем-пойдем

Куда? – Да так, на берег моря

И будем на песке сидеть вдвоем

Смотреть на солнце, слушать чаек…

Ведь ты один пока – один и все

И нет здесь рядом никого и всех

Я, может быть, тебя лишь знаю столько,

Что вправе говорить и слышать смех

И мы, когда-нибудь, поймем наверно,

Что жизнь – она одна для нас одних

Не будем друг от друга далеко, и верно

Что любишь ты меня, а не «иных»…

«Встреча»

Человек, сидя за столом и глядя в экран компьютера все не решался нажать ту кнопку на клавиатуре, единственную, которая притягивала и занимала все его мысли уже несколько месяцев. Заветную, долго ожидаемую кнопку «ввод», которая откроет ему возможность прокатиться на сверх скоростном, давно уже рекламируемом спорткаре. Он давно уже и деньги собрал на эту свою мечту. И вот этот долгожданный момент настал, надо только собраться с мужеством, нажать и, что тогда …

Но, это все уже в прошлом, потому человек вспоминает о том моменте с грустью, ну, и с улыбкой, а сейчас он уже внутри своей мечты, расположился удобно в кресле, подготовленном специально под него. Уж все позади: и получение необходимых разрешений, и тренировки, и инструктаж, и подписание обязующих бумаг и все-все – там, в прошлом, а впереди необъяснимое предчувствие чего-то нового, совершенного … но пора в путь, двигатель уже включен, разрешение на старт получено – вперед!

Тестовые заезды новых технических транспортных средств компаниями-разработчиками новых технологий проводились регулярно. Для этого была выделена специальная полоса для движения только тестовых аппаратов на всех автомагистралях, объединённых в единую бесконечную сетку, потому человек не беспокоился о том, что он нарушит правила или потерпит аварию от столкновения. На трассе он был один и мог ехать, так как ему хотелось. На тест отводилось для каждого человека, выбранного из множества претендентов, ровно одни сутки.

Человек несся по трассе с огромной еще не виданной для наземных машин скоростью. Машины на магнитах только недавно начали поступать в продажу, и для них еще не было подготовлено достаточно развитой инфраструктуры, чтобы стать массовыми, но тесты шли полным ходом и ясно было, что это уже не будущее, а самое что ни на есть настоящее.

К вечеру человек опробовал уже практически весь набор встроенных функций и режимов в машине, когда почувствовал, что можно, наконец, просто расслабиться, откинутся на спинку кресла, отпустить руки от пульта управления, включить автопилот и просто наблюдать, как проносятся мимо, еле ползущие, по параллельным полосам уже устаревшие автомобили, внизу под автомобильными трассами, раскинувшиеся, на сколько хватала глаз огни городов и просто помечтать.

Голос: Да, просто помечтать в пути это один из видов досуга человека в моменты отдыха!

Человек услышал этот голос и сразу вспомнил, ну конечно, его предупреждали, что автокомпьютер может разговаривать с водителем, он ведь настроен на выполнение речевых команд.

Человек: Ну, здравствуй, а что раньше молчал или не было необходимости напомнить о своем присутствии? – человек решил, что в шутливой форме будет проще, да и интересней поговорить с искусственным собеседником.

Голос: Нет, просто я ответил на твои мысли, ведь ты впервые с того момента, как вошел в автомобиль, дал себе возможность просто подумать.

Человек: Так ты читаешь мои мысли?

Голос: Ну, не совсем твои, ты скорее ответил на мой мысленный вопрос.

Человек: На твой вопрос? Мысленный? Поясни, я что-то не совсем понял тебя, разве ты мыслишь?

Голос: Мыслю ли я? Да можно и так сказать, разве что надо пояснить, я не мыслю без тебя, это ты излучаешь при мышлении определенные сигналы, которые для меня являются командами, вот на них я и настроен. Ты мыслишь на уровне сознания, а я сканирую и подстраиваюсь под твои образы на уровне твоего подсознания.

Человек: Вот оно как. А я уж решил, что ты «мыслитель». Ну, тогда, если ты не против, позволь я буду тебя так называть, надо же к тебе как-то обращаться?

Голос: Благодарю тебя, ты дал мне имя, это большая честь для меня. Но, тогда позволь узнать, как мне к тебе обращаться, какое имя тебе дано?

Человек: Насколько я понял тебя, ты знаешь мое имя, раз ты работаешь на подсознании, и потому, как только ты произнес вопрос, ты уже по моей первой реакции считал его для себя. Разве я не прав?

Последовала непродолжительная пауза.

Мыслитель: Мне пришлось обобщить твой вопрос, просто я подумал, что обращаться к тебе по имени, которое дали тебе родители или друзья нельзя, так как я не вхожу в их круг, но ты носишь обобщающее начало, как человек, так принято считать здесь на Земле, это общее имя дано каждому из людей по праву рождения и воспитания, потому я решил для себя, что ты Человек. Ведь именно этого ты хотел, а не придумал, потому я назвал тебя по твоему желанию!

Человек: Ну, а как ты будешь отличать людей на Земле, ведь не можем же мы носить все одно имя? Как ты будешь к нам обращаться к каждому в отдельности?

Мыслитель: Я обращаюсь только к тебе, к тебе одному и не веду диалог одновременно с несколькими людьми.

Человек: Ну, хорошо, оставим имена, так что ж тебя заставило … какой мой вопрос побудил тебя заговорить со мной?

Мыслитель: Ты мысленно спросил меня, какие скрытые возможности заложены разработчиками в машине, что пока недоступно для тебя в управлении?

Человек: Да, верно, надо же, как странно, ведь эта мысль мелькнула так скоротечно, без ассоциаций и вдруг именно она стала поводом для беседы.

Мыслитель: Она была для тебя естественной, так сказать напрашиваемой самой собой без раздумий. И, хочу тебе открыть, что это не автомобиль, как ты считаешь, а сверхсекретный космический корабль – разведчик.

Человек: Что!? Разведчик? Так нам в космос можно улететь? Ну, давай полетим, или это нельзя?

Раздался щелчок, потом что-то начало издавать не громкий вибрирующий звук, переходящий в свист и неожиданно все погрузилось в полную тишину. За окном была темнота, звезды и планета Земля.

Мыслитель: Вот, мы в космосе на орбите Земли.

Человек: Неужели мы в космосе, но как так быстро мы сюда переместились, это же невозможно …?

Мыслитель: Теперь возможно. Машина использует для перемещения подпространство, сжимая время в мгновение. Потому для тебя как бы и не было явно видимого физического перемещения.

Человек: А на другие планеты мы можем так же перемещаться?

Мыслитель: Свободно, без каких-либо ограничений.

Человек: Знаешь, у меня всего три часа осталась до окончания тестов, потом машину надо вернуть. Можем ли мы за эти три часа где-нибудь побывать?

Мыслитель: Я понял тебя, ты хочешь попасть на планету НА-КО.

Опять раздался характерный вибрирующий звук, переходящий в свист, на человека навалилось, на короткое время, ощущение тяжести век и сонливости, но он переборол себя, когда сонливость исчезла, то увидел, что машина мягко садится в какой-то каменистой пустыне.

Человек: Где мы?

Мыслитель: Это планета НА-КО, там, где ты хотел побывать. Здесь можно дышать. Так что я открываю кабину, можешь выйти походить или …

Человек вышел из машины, под ногами были камни, как стекло, только разноцветные и матовые. Он прикоснулся к ним руками, на ощупь, как галька на побережье. Вдали виднелись очертания гор, солнце светило ярко, но не обжигало, вообще было довольно комфортно, дул легкий ветерок.

Человек: Почему ты решил, что я здесь хотел побывать?

Мыслитель: Это твоя мечта, именно сюда ты хотел все время попасть и постоянно думал об этом.

Человек: Бред какой-то, зачем мне пустыня, что я здесь забыл, тут и нет ведь ничего.

Мыслитель: Именно потому, что здесь нет ничего, ты и мечтал сюда попасть.

Человек: Ты все время говоришь мне, что это моя мечта, она, что тоже на подсознании формируется, и ты ее считываешь?

Мыслитель: Нет, глубже, значительно глубже. Подсознание лишь обрабатывает те данные, которые ты формируешь в своей обыденной мыслительной деятельности, на основе полученных эмоций, желаний, размышлений и прочего, то есть всего того, что наполняет жизнь людей содержанием. И если ты задаешься неким вопросом в своей жизни, то подсознание, оперируя накопленной мысленной информацией твоего сознания, обрабатывает те данные, которые ты дал ему и делает вывод и вот насколько достоверная изначальная информация, настолько верным будет решение подсознания. А вот мечта это несколько другое, здесь подсознание выступает лишь как послушный наблюдатель, оно не перечит и не предлагает решений. Мечта самодостаточна и независима, потому я не знаю твоей мечты, но ты знаешь и вот мы здесь.

Человек: Ничего я не знаю. Если бы знал, то хотя бы понимал, что значит эта пустыня и зачем ее выбрал, а так я даже представления не имею об этом. Ну ладно, давай посмотрим хотя бы что здесь есть на планете.

Мыслитель: Насколько я могу судить здесь нет земли, в том смысле какой она является на Земле, здесь все состоит из кристаллов. Но еще здесь есть океан, два солнца – одно близкое, оно как раз сейчас над нами, а второе далекое, ну не совсем далеко, несколько дальше чем первое, потому здесь всегда день. Нет здесь животных и растений. В общем, просто пустыня из кристаллов, хотя вдалеке видны достаточно высокие горы.

Человек: Может, просто полетим над планетой и посмотрим, что здесь и как?

Они летели над планетой, в пейзаже, которого ничего не менялось, все тот же унылый однообразный сероватый вид, хотя горы были более интересные, но и они не очень впечатлили. Наконец показался океан, Человек прильнул к окну. До горизонта расстилалась совершенно гладкая поверхность океана, без волн и ряби, просто однообразная гладь.