Эффект бумеранга

Девушка выдохнула, опустила руки, скрещенные на груди. Вдруг ее пальцы коснулись чего-то холодного, обжигающего. Василиса опустила глаза. Прямо под деревом стояло ружье.

Глава 11 Череда допросов

Василиса тут же включила видео и стала снимать. Сделала несколько фотографий. Потом надела перчатки, которые всегда носила с собой (привычка с пандемии). Взяла ружье, вышла из укрытия, вскинула его на плечо. Но  перед ней была густая зелень кустарника. «Что же получается, она их даже не видела. Как вообще она могла в кого-то попасть? – девушка оглянулась назад. – Второй стрелок был сантиметров на десять выше первого». Она встала на небольшой пенек, но также не смогла увидеть ту самую полянку. Следователь подошла к кустарнику, кое-где ветки были сбиты, листья завяли и пожелтели. Под кедой попалось что-то жесткое. Василиса присела: на земле лежали четыре гильзы. Она вновь сняла все на камеру, потом собрала гильзы в пакетик. Внимательно, еще раз с включенной камерой, обшарила все вокруг. Нашла ту самую четвертую пулю действительно в стволе дерева.

Через полчаса девушка подъехала на парковку Тайника. Поднялась в допросную. В коридоре она наткнулась на Уланского.

– А вы-то что тут делаете?! – изумилась Василиса.

– Знакомлюсь с делом моей подзащитной, – ответил он, развалив свое холеное тело на стуле.

– Вы адвокат Хопровой?! – еще больше изумилась бывшая помощница Уланского.

– Оперативно сработали госпожа…  как вас там?

– Да, «Как Вас Там». Вы меня по – другому и не называли. Ладно, пошлите. Я задам несколько вопросов, а потом можете с ней обсудить свою линию защиты.

– Хорошо.

В этот момент мимо провели Дарью. Василиса расположилась за столом.

– Здравствуй, Даша. Как настроение сегодня?

– Никак, – процедила девочка сквозь зубы.

– Отлично. Скажи, пожалуйста, зачем Диана ходила к тебе каждый вечер?

– Она меня воспитывала, – зло усмехнулась Даша.

– Каким образом? Расскажи.

– На следующий день, как я приехала, мне утром позвонила бабуля и сказала, что у какого-то идиота обнаружился коронавирус, так что весь отель, в котором она остановилась, в изоляции. Даже если ее отсюда вывезут в Россию, в Партизаны никто не пустит. Бабушка решила позвонить моей матери, типа, пусть приедет, приглядит за тобой. Ага, она, конечно, все бросит и примчится! – усмехнулась Дарья, которая ничего наивнее про свою мать в жизни не слышала. Две недели. Одна. Ну, это же просто круче не придумаешь!

*  *  *

Приятные мысли оборвал звонок в дверь. Хопрова открыла. На крыльце стояла высокая стройная блондинка с холодными голубыми глазами. На вид незнакомке было лет шестнадцать. Она, не стесняясь, осмотрела Дашу сверху вниз, брезгливо скривив рот.

– Ой ли, сделай лицо попроще, – ответила Хопрова на гримасу незнакомки.

– Чтоооо?! Ты слышал?! – она вопросительно повернулась к синеглазому красавчику, который стоял позади нее. Тот лишь многозначительно поднял брови. – Послушай, ты, убожество. Екатерина Федоровна вверила твое существование здесь мне, так как я тут далеко не последний человек. И поверь мне, твое воспитание за эти две недели пойдет тебе на пользу.

– Екатерина Федоровна?! – усмехнулась Дарья. – Это что еще за птица?

– Бабуля твоя, птенчик мой, – сказала незнакомка вкрадчивым голосом, неприятно искусственно улыбаясь. – Пойдем! – она одним сильным движением выдернула Дарью из дверного проема и толкнула вперед себя.

Они вошли в теплицу.

– А ты почему до сих пор ничего не полила? – спросила незнакомка все тем же вкрадчивым сладким голосом.

– Сейчас полью. Тебе-то какое дело? – Дарья почему-то цепенела от этого ледяного взгляда, какой-то липучий страх сдавливал ей живот и горло.

– Нет-нет-нет. Так не пойдет, птенчик мой. Воспитание – вещь серьезная. К нему нельзя относиться халатно. Ты как считаешь? – она опять оглянулась на синеглазого красавчика.

– Ни в коем случае, – ответил парнишка с улыбкой, предвкушая интересные события .

– Иди сюда.

 Дарья подошла к бочке с водой. Незнакомка резко заломила девочке руки назад и лицом окунула в воду. Хопрова попыталась вырваться. Но блондинка была невероятно сильна. Она держала Дарью железной хваткой. И вынула ее из бочки после сильных конвульсий, когда Дарья реально начала задыхаться. Но только на мгновение, чтобы Хопрова глотнула воздуха. Так продолжалось минут двадцать. Потом незнакомка швырнула ее между грядок.

Даша встала на четвереньки, вода лилась у нее из носа, изо рта. Она хватала воздух, пыталась прокашляться.

– В следующий раз я приду вечером. И, если увижу подобную картину, утоплю тебя в этой бочке. Поняла меня, птенчик мой?

– Поняла, – Дарья подняла глаза.

– Молодец , – улыбнулась блондинка. – Кстати, я забыла представиться. Как это грубо с моей стороны. Меня зовут Диана. И мне очень приятно с тобой познакомиться. Работай!  – она слегка стукнула ногой в темя Дарье, отчего та ткнулась лицом землю. – Влад, – обратилась она к парнишке, – а ты чего тут? Тебе же Муравьева попросила надробить.

– Сейчас пойду. Уж и покайфовать нельзя!

– Вот скажу Пантере, она тебе покайфует.

 На следующий день Диана изваляла Дарью в навозе, за то, что та не вычистила свиней. Блондинка каждый вечер преподавала уроки, как она сама выражалась, «хорошего тона». К ней присоединялись мальчишки то по одному, по два, а то все разом. Они участвовали в «воспитании» москвички лишь словесно.

Дарья не открывала им двери, но они все равно проходили. Она пряталась, но они находили. Они приходили каждый день: сильные, уверенные, высокие, стройные, красивые. Как атланты, которые держат небо. Жестокие и беспощадные, как древние боги.

Дарья жила эти две недели в каком-то невероятном ужасе, диком первобытном страхе перед этой четверкой. Ее всерьез начали посещать мысли о самоубийстве. Для этого нужно было только купить нужные средства.

Хопрова, дико озираясь по сторонам, вышла из-за калитки. Она вошла в торговый центр и направилась к аптеке.

– О! Какая встреча, – через весь вестибюль к ней шагала Диана. Даша съежилась в комок. – Приболела?

Мальчишки подошли за ней.

– Что, четверо на одну? – из аптеки вышла красивая черноглазая девушка.

– Пантера, вечно ты появляешься там, где тебе не рады, – неприятно сморщилась Диана.

– Развлекаешься, смотрю,–  девушка обняла Дарью.

Смуглая, гибкая, стройная, с татуировкой пантеры на левом плече. – А вы-то что как привязанные за ней ходите?! – она обратилась к парням. – Не стыдно?

– Да ладно тебе, любимая, это же всего лишь шалость.

– Это мерзость, любимый. Мерзость и гадость, – с этими словами она отпустила Дарью и взяла за руку синеглазого красавчика. – Я хочу, чтобы ты мне пообещал, что не будешь больше участвовать в подобных… «шалостях». Ты должен понимать, что ничем хорошим это не закончится, – с этими словами влюбленная парочка подошла к эскалатору.

– Пошли, – Диана властно кивнула в сторону выхода своим друзьям. – Оставим это на вечер.

Дарья купила необходимые лекарства. Вернулась домой. Села за сочинение своего последнего послания. Кому же его написать? К кому ей обратиться в этот страшный момент? Девочка задумалась. Она не привыкла посвящать в свою жизнь взрослых. Друзей, настоящих друзей, у нее тоже никогда не было. «Бабушка!» – написала Дарья, и вдруг удивительно простая мысль пришла в голову: нужно все рассказать бабуле, пусть она заступится.

*  *  *

Потом Хопрова еще раз вспомнила тот роковой вечер. И как она едва не застрелила в упор свою заступницу.

– Ага, значит, Пантера и сообщила охране об убийстве?

– Скорее всего.

– Откуда она взялась на месте происшествия?

– Может быть увидела Влада, пошла за ним. Она ведь просила его не ходить с этой Дианой, предупреждала, что это плохо кончится.

– А ты знала, что Диана раньше встречалась с Владом?

– Я ничего про них не знала. Лишь чувствовала, что они безумно сильны, жестоки и беспощадны.

– Еще вопрос. Откуда ты научилась так хорошо стрелять из охотничьего ружья?

– Мой папаша военный – генерал Хопров. Я с ним постоянно бывала на учениях, военно-полевых сборах, стрельбищах, состояла в боевом отряде «Тор» в нашем спортивном центре на районе. Ну, и всякие тематические летние лагеря, куда родители меня сбагривали на все лето.

– Ты владеешь каким-нибудь видом боевого искусства?

– Раньше – да. Два года, как все эту военщину послала к чертям.

– Ну что ж, у меня пока все. Спасибо тебе.

Василиса видела, как Уланский занял ее место за столом. «Так-так, – девушка глянула на часы, – нужно поторапливаться». Она завезла на экспертизу ружье и отправилась на свое рабочее место.

 В коридоре у двери ее кабинета ждали Пантелеевы.

– Пройдемте.

За ней вслед в кабинет прошла красивая смуглая девушка и приятная молодая женщина с высокими скулами и раскосыми глазами.

– Вы местные? – спросила Василиса.

– Нет. Не совсем. Мы с этих мест, но в Партизаны приехали полгода назад.

– Хорошо. Ваша дочь является несовершеннолетней, поэтому допрашивать ее я могу только в вашем присутствии.

 Василиса провела всю необходимую процедуру перед допросом. Пока женщина подписывала документы, следователь неотрывно смотрела на ее изувеченную кисть: трех пальцев правой руки не было, и ладонь как-то срослась в горстку.

– Что у вас с рукой? – не вытерпела Василиса.

– Да так, родовая травма. Я шла вперед рукой из чрева матери, и акушерка стала вытягивать меня щипцами, оторвала мне пальцы.

– Какой кошмар, – ужаснулась Василиса и обратилась к подростку, – Итак, Пантелеева Пелагея, – она осмотрела девушку, – вас называют Пантерой?

 Пелагея молча показала плечо с татуировкой этого прекрасного хищника.

– Ага. Какие отношения у вас были с Владом Колпаковым?

– Мы любили друг друга. У нас были далеко идущие планы на будущее.

– А Диана? Она вам не мешала? Не держала на вас зла, вы ведь у неё парня увели.

– На тот момент, когда у нас случилась любовь, они уже не были в отношениях.

– И она вас нисколько не ревновала?

– Нет.

– А вы?

– Нет.

– Вы знали, что ваш парень в компании с Мещеряковой издевались над приезжей москвичкой?

– Не думаю, что там было что-то серьезное.

– Было. И хватило бы на статью доведения до самоубийства. И вы в день происшествия говорили, что ничем хорошим это не закончится. Так?

– Я имела в виду, весь его образ жизни. Он был тем еще подонком.

– Тут подробнее.

– Он не был благородным рыцарем. Любил поугарать, жестоко пранкануть кого-нибудь.

– Вы сообщили об убийстве?

– Да. Я.

– Как вы оказались в лесу?

– Я была у гостиницы. Подрабатываю там в столовой. Увидела, как ребята побежали в лес, и я поспешила за ними.

– Дальше .

– Я слышала, как они гнали москвичку. А потом четыре выстрела.

– Четыре? Точно? Может быть пять или шесть?

– Нет. Четыре. Когда я подошла к той поляне, увидела, как все четверо лежат, а столичная стоит над ними с ружьем. И мне в татуху еще тычет и спрашивает, хочешь, я и тебя грохну?

– Ты испугалась?

– Конечно.

– Ваш муж охотник? – обратилась следовать к матери Пантеры.

– Я – вдова. Мой муж погиб в схватке с медведем.

У Василисы опять зашевелились волосы на макушке. При упоминании хозяина тайги.

 Слегка прищурив свои черные глаза, Пантера с усмешкой смотрела на Василису.

– А ваши дети?

– Мы их с пеленок приучаем к труду.

– Почему же тогда ты испугалась разряженного ружья?

– Может быть, она его зарядила вновь?

– Еще вопрос. Где биты?

– Какие биты?

– С которыми ребята вбегают в лес, – Василиса включила видеозапись, которую скопировала себе из комнаты видеонаблюдения.

– Этого я не помню, были биты или нет, – ухмылка не сходила с лица Пантеры.

– Знаешь, что меня беспокоит в этой записи, – Василиса смотрела на Пантеру. Та не сводила черный  зомбирующий взгляд, от которого по непонятным причинам нутро переворачивалось до тошноты. – Что она показывает, как ребята забежали в лес, а потом как вышла с ружьем Дарья. Но вот тебя тут нет. Нет записи, как ты заходишь в лес.

– Понятное дело. Вырезали две минуты, а теперь против меня что-то плетете. Я, по-вашему, их перестреляла?

Василиса просмотрела видео. Действительно, не хватало двух минут. Но ни она, ни Костик этого не заметили. Как увидела это Пантера, кинув лишь взгляд на экран?

– По-моему, вы что-то скрываете, Пелагея. И я обязательно это выясню.

– Нам можно идти? – грубо оборвала Василису Пантелеева-старшая.

– Да. Прошу вас не покидать деревню, пока не закончится следствие.

Пантелеевы вышли.

– Васильева, – в дверь заглянул рыжебородый Семен, – зайди, как управишься,  к Ершову с докладом.

– Хорошо. Реброва! Заходите, – с этими словами Василиса открыла личное дело Антона. – Здравствуйте, располагайтесь. Ваш паспорт. Пока я пишу, вы прочитайте и распишитесь.

Когда все предварительные требования, предусмотренные перед допросом, были соблюдены, Василиса включила диктофон.

– Итак. Зовут вас Светлана Михайловна, и вы работаете на ферме ветеринаром. Вам 51 год, у вас двое детей: девочке 19 лет, мальчику 17 лет. Речь пойдет у нас о вашем сыне…

– Он мне не сын. Антон и Марина – приемные дети.

– Вот как? Расскажите.

– Мы сами из поселка Зародное. Двадцать лет назад приехали к нам туда итальянцы, небольшое семейство. Два года они пытались тут бизнес открыть: начали с итальянского ресторана. Разорились. Половина семейства уехала, остались только муж с женой и годовалой дочкой Марианной. Открыли они бистро на перроне. Она вторым забеременела. Бизнес вроде в гору пошел, да местные братки его задушили, а итальянца этого убитым нашли на запасных железнодорожных путях. Я тогда пирожками у поезда торговала. Вот там с этой итальянкой и познакомилась. Она тоже рядом со мной у лотка встала. Говорила, рожу Антонио, уеду на родину. И действительно, родила его в съемной квартире, в одеяло закутала и на мусорку выбросила. Сама на поезд. Я на перроне ее увидела, спрашиваю, где Маринку-то забыла? А потом гляжу, пуза-то у нее нету. Так она лишь рукой махнула и в поезд вошла. Батюшки! Я все бросила, бегом к ней домой. Там Маринка сидит в куклы играет. Спрашиваю, куда маманька дитенка дела? Говорит, с собой унесла. Я во двор, слышу, скулит кто-то в мусорном баке. Заглянула, а там собака бездомная, по двору по нашему ходила, здоровущая. Боялась я ее страшно. Так она ребенка-то обняла лапами, под себя его, как кутенка, подсунула, сама  его лижет, скулит, до погавкивает: на помощь зовет. Спасла она Антошеньку. Градусов 40 мороза в тот день было. Так домой и пришли: я с дитенком на руках, Маринка да псина  эта огромная, – женщина рассказывала об этом так просто, голос ее только то и дело срывался от волнения. – Антошенька рос башковитым. В три годика читать умел, к пяти годам семь языков знал. Мы квартиру в Зародное продали, перебрались в Екатеринбург, как только заметили в нем тягу к языкам, чтобы занимались там с ним специалисты. В школе увлекся биологией. Несколько раз побеждал в окружных олимпиадах. Попал в образовательный центр «Сириус» в Сочи. Там его проектом заинтересовался господин Чернышев и пригласил нас сюда жить. Мы не хотели ехать опять в деревню. Но Антон настоял. Сказал, что получить приглашение от Чернышева, все равно, что выиграть в лотерею 100 миллионов долларов. Когда мы сюда приехали, он был в восторге. Говорил, что тут даже круче, чем в Сочи.

– А что за проект вел Антон? Какая тема?

– Я не помню точно, – женщина напряженно потерла лоб. – Что-то связано с вирусологией, с бактериями.

– Ваш сын работал у Чернышева в лаборатории?

– Да. И еще… – Реброва замялась. – Он сказал, что если с ним что-то случиться, чтобы это я передала полиции, – с этими словами она достала из сумки планшет.

– Когда он вам такое говорил?

– Месяц тому назад. С тех пор он стал каким-то агрессивным, раздражительным. Совсем перестал спать.

– У него были друзья?

– Денис, Диана и Влад. Они практически не расставались. Учились в одном классе и работали в одной лаборатории. И умерли в один день.

Женщины помолчали.

– Спасибо вам, что нашли время. Если у следствия появятся вопросы, я непременно свяжусь с вами.

– Вы уж посадите эту москвичку, – сказала женщина, оборачиваясь в дверях.

– Я вам обещаю, убийца не избежит наказания по всей строгости.

Василиса выглянул в коридор.

– Колпакова? – спросила она женщину, стоящую у ее дверей. Та кивнула. – Проходите. Давайте ваш паспорт, прочитайте и распишитесь в бумагах.

– Это планшет Антона? – спросила Колпакова, пронзительно стрельнул глазами на гаджет.

– Нет, с чего вы взяли? – ответила вопросом Василиса, ругая сама себя за легкомыслие. Тут же положила планшет в стол.

– Я ему дарила этот планшет на день рождения прошлой осенью. Мы с Ребровым и живем по соседству и дружим семьями. У меня был единственный сын, и то его отняла какая-то цыганка.

– Это вы сейчас о Пелагее говорите?

– Да. Эта Пантера. Чтоб ее черти взяли. Попомните мои слова, это она довела его до смерти.

– Откуда такие выводы?

– Сердце материнское подсказывает. Он раньше с Дианой встречался. Потом что-то повздорили, разбежались. Но я верила, это ненадолго. Да тут эта ведьма черноглазая присосалась.

– Чем же она вам не угодила?

– Да всем! Необразованная, невоспитанная, хамка одичалая, из тайги вылезла. Как появится у нас на пороге, так меня трясти начинает. А туда же! В МГУ она собралась с Владиком поступать, а сама и двух слов грамотно связать не может.

– Я думала, тут одни гении учатся.

– Да перестаньте, ей богу! 70% – середнячок, 29% – вообще с восьмым видом обучения, и только 1 процент – такие как мой Владик.

– Вы учитель?

– Младших классов.

– Поведение Влада за последнее время вас не тревожило?

– Нет.

– Никаких странностей? Агрессия, бессонница?

– Нет. Ничего.

– Что же, спасибо, что пришли. Распишитесь в протоколе допроса. Если что-либо вспомните, свяжитесь со мной.

Глава 12 Освобождение

Василиса зашла к начальнику с рапортом. У него за столом сидел рыжебородый капитан и женщина, очень похожая своей внешностью на актрису Нонну Мордюкову.

– Докладывай, – кивнул Ершов.

– Я не буду докладывать при посторонних штатских.

– Это Муравьева Екатерина Федоровна. Бабушка задержанной, хочет узнать обстоятельства дела.

– Пусть тогда пообщается с адвокатом. Я ничего ей давать не обязана.

– Я ее родственница, – сказала Муравьева грубым голосом.

– Вы не родитель, не опекун. С какой-то вдруг стати? Я не буду при ней рапортовать.

– Ты посмотри на нее! Она еще ерепенится! Начальник ей приказывать, а она тут рогами в землю уперлась! – негодовала женщина.

Повисла небольшая пауза.

– Ладно. Я уйду. А ты запомни этот момент, милочка. Степаныч! – обратилась она уже к Ершову. – А ты давай отпускай мою внучку! Иначе я тебе всю деревню на уши поставлю!

– Не поставите, – усмехнулась Василиса, двигая стул, чтобы сесть. – Деревня уже стоит на ушах, и  все это, кстати, из-за вашей внучки. Отпустить ее было бы сверх легкомыслием.

– Ну, Степаныч, – она в упор поглядела злым взглядом на следовательницу, – пригрел змеюку на груди, – с этими словами она вышла.

– Эксцентричная особа, – заметила Василиса, раскладывая необходимые документы на столе.

– Не советую  быть у нее во врагах, – сказал рыжебородый Семен.

– Я ей не враг, – Василиса доложила, что она наработала за вчерашний день.

– Что ж это получается, Хопрову, действительно, нужно отпускать? Мы ее держим незаконно.

– У нас нет никаких доказательств, что смертельные выстрелы сделаны не ей. У девчонки хорошая военная подготовка, стрельбища, военные сборы, лагеря. Она запросто могла в них попасть. И у нас есть ее признание.

– Капитан, – обратился Ершов к Семену, – готовь постановление об освобождении Хопровой под залог с подпиской о невыезде из деревни.

– Станислав Степанович! Вы совершаете большую ошибку! Вы можете гарантировать ее безопасность?

– Ее безопасность – это бабуля, которую никто в деревне и пальцем не тронет.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Идите, работайте.

* * *

Дарья осталась одна с адвокатом Уланским.

– Ты зачем чистосердечное написала? – был первый вопрос, который он задал.

– Извините, что затруднила вам работу.

– Давай так, мы аннулируем твое чистосердечное, скажем, что тебя принудили к этому силой…

– Вас папаша прислал?

– С чего ты взяла?

– Он умеет находить ублюдков.

– Даша! Нам нужно найти общий язык, я твой защитник. Мы – одна команда.

– Я не хочу иметь с вами ничего общего.

– Послушай, девочка…  – угрожающе начал Уланский.

– Нет! Это ты послушай, дядечка! Я не буду врать, я отвечу за то, что я сделала. Вот теперь и выстраивай свою защиту. Вам ведь за это неплохо заплатили?

– Ладно, – немного подумав, справившись со своим раздражением, сказал адвокат. – Заключение судебной экспертизы у нас пока нет. Единственное, что мы можем, это скостить твой срок, заявив, что это была самооборона.

– Я с самого начала об этом говорю следователю. Мои родичи потратились на вас совершенно напрасно.

– Нужно было указать это в своем признании.

– Сколько мне дадут?

– За убийство двух и более лиц от 8 до 20 лет. Но, учитывая, что ты несовершеннолетняя, и это была самооборона, на минимум можно рассчитывать.

– 8 лет, значит.

– Мне не понятно, как ты в них вообще попала?

– Я метко стреляю.

– Но ты ведь их даже не видела!

– Я их слышала. Иногда, этого вполне достаточно. А вы можете сказать тюремщикам, чтобы мне книжку принесли?

– Я могу добиться, чтобы тебя отпустили под залог. Твоя бабушка приехала. Она сейчас штурмует участковых, или как они там называются.

– Бабушка это хорошо. Вот только зря, я не хочу обратно в деревню.

– Почему?

– не хочу быть разорвана на части обезумевшей человеческой толпой.

– Н-да, – вздохнул Уланский. – Отец твой предупреждал, что будет нелегко. Какую книгу ты хочешь?

– Грин «Алые паруса».

– Хорошо. Но мы все-таки попытаемся тебя вытащить.

И действительно через полтора часа Дарью уже обнимала бабушка.

– Никто тебя не тронет, моя малышка, не бойся, – сказала она, когда они ехали в такси к гостинице. – Мы тут поживем дня два, пока я не найду понравившийся мне вариант жилья.

Через полчаса Дарья вместе с бабушкой обедала в ресторане гостиницы. Муравьева рассказывала о своем двухнедельном заключении, а Дарья о своих приключениях. Впервые в жизни девочка чувствовала родственную душу. Вдруг окно, у которого они сидели, с треском рассыпалось.

– Иди в номер! – коротко бросила бабушка. – А я тут с ними потолкую.

К зданию бежала толпа человек двести. Она ворвалась в холл гостиницы, навстречу им вышла Муравьева.

– Вы кого-то ищете?! Окно зачем разбили?! – прогремела она. – Как тебе не стыдно, Игорь! – узнала женщина знакомые глаза, скрывающиеся за козырьком бейсболки.

Толпа остановилась. Как-то поджалась.

– Вот она, местная ведьма! Это она освободила москвичку! Это она ее сюда позвала!  Убийцу наших детей! – послышались агрессивные выкрики из толпы.

 И людская масса налетела на Муравьеву, в мгновение ока поглотила ее.

– Да вы сума сошли! – кричала женщина.

На ней рвали одежду, волосы, сорвали серьги с ушей, кусали пальцы, сдирая кольца. Повалили на пол, стали лупить дубинками. Вдруг раздался выстрел. Толпа насторожилась, но еще по инерции опускала свои кулаки на кровавое месиво Муравьевой. Тут же последовал второй выстрел. Наверху лестницы стоял Уланский.

– Господа, – спокойно произнес он, стряхивая пыль с плеча от оружейных выстрелов. – Прошу вас разойтись.

– Адвокат – продажная шкура! Мразь столичная! – переключилась коллективная агрессия на мужчину.

Вдруг кто-то толкнул Уланского в спину. И холеное тело адвоката, как игрушечное, закувыркалось вниз по лестнице к ногам толпы, которая тут же набросилась на него.

Через пару минут группа охранников специального назначения ворвалась в гостиницу. Они в бронежилетах, шлемах, с автоматами наперевес бешено орали: «Мордой в пол!», «Мордой в пол!», и лупили нещадно того, кто пытался подняться. Это произвело отрезвляющее действие на толпу, и она тут же перестала существовать.

Еще через пару минут к гостинице подлетели машины скорой помощи. Увезли обезображенных, но еще живых Муравьеву и Уланского. Чопики обыскали всю гостиницу, но виновницу волнений не нашли. Зато зачинщиков погрома установить было не трудно. Молодчики в кепках и с битами, оказавшись на полу, быстро сдали своих главарей. Последних арестовали. Остальных отпустили, пригрозив пальчиком: «Ай- я-яй, не хорошо! Больше так не делаете!»