скачать книгу бесплатно
– Все хорошо, – ответила я.
Эмили сидела на диване в гостиной и читать Исповедь пекаря.
– Я приготовила киш с индейкой, – сказала она, не отвлекаясь от книги.
Она злилась на меня за то, что я на стороне Шона. Еще бы. Я ведь должна была сказать, что поддержку ее даже, если они с Шоном расстанутся по ее вине, но я этого не сделала. У меня не было ни малейшего желания потакать ее самолюбию. Она и так довольно часто вела себя как законченная эгоистка, хотя я и старалась воспитать ее разумной, благородной женщиной.
– По моему рецепту? – на всякий случай уточнила я.
– Разумеется, – ответила Эмили и подняла на меня взгляд.
Я посмотрела на нее и вздохнула. Мне было тяжело наблюдать за тем, как она создает себе личный ад, но я была бессильна ей помочь. Если моя дочь решила страдать, я не смогу научить ее быть счастливой – к тому же мне самой лишь предстояло освоить это искусство.
– Будем ужинать? – спросила Эмили.
– Да, – ответила я. – Накроешь в столовой?
Эмили кивнула, отложила книгу и неохотно встала с дивана.
– Как тебе книга? – решила поинтересоваться я.
– Довольно странная, – неуверенно произнесла Эмили. – Она состоит из одного единственного рецепта и кучи воспоминаний, которые кажутся выдуманными.
– Точно, – согласилась я.
Эмили выложила киш на тарелку, посыпала его мелко нарезанной зеленью и полила острым соусом. Я всегда сервировала киш именно так. Мои уроки не прошли даром.
– Очень вкусно, – сказал я.
Нежное песочное тесто чудесно дополняло нейтральный вкус индейки в сочетании с острым грюйером. Специи делали пирог насыщенным и пикантным. Обычно я добавляю в сливочно-яичную смесь красный перец, немного куркумы, молотый кориандр и щепотку корицы. Эмили добавила все то же, что добавляю я, но решила поэкспериментировать с сушеным розмарином. Он здесь лишний. Я не буду ей об этом говорить. Она и так расстроена из-за ситуации с Шоном – не хватало еще ей узнать, что она плохо разбирается в специях. Лично я считаю, что одна лишняя специя может испортить даже блюдо, приготовленное профессионально и с любовью. Как это ни странно, розмарин абсолютно неуместен в данном варианте киша. Он прекрасно сочетается с говядиной, тыквой и даже с рикоттой – но никак не с индейкой.
– Рада, что тебе нравится, – произнесла Эмили, стараясь натянуть на лицо улыбку.
На несколько минут в столовой воцарилась тишина. Мы с Эмили молча ели киш. Каждая из нас была погружена в собственные мысли.
– Шон приедет завтра, – нарушила молчание Эмили.
– Серьезно? – радостно воскликнула я. – Это же чудесно.
Эмили сообщила о приезде Шона с такой сухостью – словно речь шла о получении почтового отправления.
– Неужели ты не рада? – не могла успокоиться я.
– Конечно, рада, – сказала Эмили, сделав глубокий вдох.
– Я этого не вижу.
Эмили никогда не умела выражать эмоции. Думаю, в этом есть и моя вина. С раннего детства я учила ее быть сдержанной.
– Не представляю, что он хочет мне сказать, – продолжала Эмили. – Он собирался переехать в Лондон. – Не думаю, что он передумал.
– Может, он хочет взять тебя с собой? – предположила я.
– Не уверена, – замотала головой Эмили. – Кстати, как твои отношения с Итаном?
Она по-прежнему бежала впереди паровоза. Ей не терпелось снова выдать меня замуж. Думаю, было бы гораздо лучше, если бы она занялась своей собственной жизнью.
– У нас с Итаном нет отношений, – пожала плечами я.
– Но вы ведь постоянно встречаетесь, – недоумевала Эмили.
– Потому что мы соседи, – пояснила я.
– Дело не только в этом, – не отступала Эмили. – Я видела, как вы стояли у дома. Он взял тебя за руку.
Я снова ощутила прикосновение Итана – словно он все еще был рядом со мной. Оно было таким нежными и теплым, что мои губы невольно расплылись в улыбке.
– Он тебе нравится, верно? – продолжала Эмили.
Я ничего не ответила – лишь загадочно опустила взгляд и развела руками.
– В какое время завтра приедет Шон? – спросила я, доедая киш.
– Обещал к шести, – ответила Эмили.
– Хорошо, – кивнула я.
– У тебя есть какие-то планы? – поинтересовалась Эмили.
– Хотела испечь пирог по рецепту из книги, – сказал я, накладывая себе второй кусок киша.
Эмили понимающе закивала.
– Мы не будем тебе мешать, – произнесла она.
– Спасибо, милая.
Я смотрела на свою дочь и думала о том, как было бы хорошо, если бы они с Шоном снова сошлись. Мне оставалось лишь надеяться, что она найдет в себе силы смириться с тем, что Шон – лучший парень на всем белом свете.
Глава 10
Банвиль, штат Пенсильвания
16 ноября 1952 года
– Ты прекрасно выглядишь, – сказала миссис Розенберг, глядя на свою дочь.
Роуз была великолепна. Платье, которое ей сшила на заказ тетушка Сюзи, идеально облегало ее фигуру, подчеркивало узкую талию и пышную грудь. Она смотрела на себя в зеркало и думала о том, что уже через несколько часов она станет совершенно другим человеком: взрослой и осознанной женщиной, у которой есть все, о чем только можно мечтать.
– Пора делать прическу, – сказала миссис Розенберг, вооружившись щеткой, расческой и лаком для волос.
Роуз послушно села за туалетный столик.
– Ты будешь самой красивой невестой, – сказала миссис Розенберг и начала делать Роуз пышный начес.
Она мечтала об этом моменте уже несколько лет. Роуз было двадцать три – она должна была выйти замуж в худшем случае год назад, но так сложилось, что она встретила мужчину, который был предназначен ей судьбой, в возрасте, когда все приличные дамы уже обзаводятся детьми, и он оказался бывшим парнем ее подруги. Миссис Розенберг немного переживала из-за того, что Роуз и Джексон нанесли вред несчастной Гвендолин, однако счастье дочери было ей дороже, нежели благополучие какой-то сомнительной девушки, которая не умеет готовить даже омлет.
– Нервничаешь? – поинтересовалась миссис Розенберг.
– Немного, – честно призналась Роуз.
Накануне мать подарила ей жемчужное ожерелье с многолетней историей. Многие утверждали, что жемчуг приносит лишь несчастья и разочарования и не может стать счастливым талисманом для девушки, которая собирается вступить в брак, однако миссис Розенберг никогда не верила в легенды, предания и истории, не подтвержденные фактами. К тому же ожерелье принадлежало ей с ранней юности, а она никогда не была несчастна. Она вышла замуж за лучшего в мире мужчину и прожила с ним долгую и счастливую жизнь.
– Тебе нравится ожерелье? – поинтересовалась миссис Розенберг.
– Конечно, мам, – сказала Роуз.
В этот момент она вдруг ощутила острую боль в районе живота. В последнее время она довольно часто испытывала боли – ее организм словно предупреждал ее о надвигающейся опасности.
– Тебе нехорошо? – испуганно спросила миссис Розенберг, не переставая делать начес.
– Да, – закивала Роуз. – Живот заболел. Это все от нервов.
Миссис Розенберг покачала головой и печально посмотрела на дочь.
– Я знаю, что тебе нужно, – сказала она.
Она вышла из комнаты и вернулась через минуту с двумя бокалами шампанского.
– Выпей.
Роуз послушно взяла бокал и сделала глоток шампанского. Она прикрыла глаза и подумала о том, что будет, если завтра утром она расскажет Джексону о своей тайне. Он, наверняка, скажет, что она сумасшедшая. После разговора с миссис Робертс она твердо решила, что непременно раскроет Джексону свой страшный секрет. Скрытность отнюдь не способствует семейному благополучию. Эта фраза, произнесенная миссис Робертс, прочно засела в сознании Роуз и последние несколько дней не давала ей покоя. Когда она осознала, что хочет прожить с Джексоном всю оставшуюся жизнь, то дала себе обещание, что между ними никогда не будет секретов. У нее их никогда и не было. Но ситуация с Гвендолин заставила ее круто изменить свою жизнь.
Глаза Роуз наполнились слезами. Она смотрела на свое отражение и старалась улыбаться. Тщетно. Ее взгляд был полон страха.
– Все будет хорошо, – отчаянно произнесла миссис Розенберг. – Уже через несколько часов ты станешь замужней женщиной. Твоя жизнь изменится. У тебя больше не будет поводов для волнения.
Роуз посмотрела на мать. Она старательно делала ей начес – словно красивая прическа являлась залогом спокойствия и успеха. Миссис Розенберг всегда уделяла особое внимание внешности дочери: покупала ей красивые платья, приглашала домой профессиональных парикмахеров, делала ей натуральные маски для лица. Однако Роуз был чересчур скромна, чтобы подчеркивать достоинства своей внешности и довольствовалась образом милой скромной девушки.
Роуз хотела рассказать матери о том, что ее тревожит, но понимала, что душу можно изливать лишь одному человеку. Она уже поведала о своей проблеме миссис Робертс и этого было вполне достаточно, чтобы осознать: она совершила страшную глупость. Дружба с Гвендолин ничего не стоила. Между ними никогда не было искренности и чистоты. Гвен относилась к Роуз как к прислуге. Она помогала ей с уроками, снабжала ее вкусными завтраками, водила на культурные мероприятия, о которых Гвен даже не слышала. И как только Роуз могла подарить Гвен самое ценное, что у нее было? Порой она думала, что стоит пренебречь моральными принципами, которых она придерживалась, и сказать Гвен, что она передумала. Однако она не была уверена, что это не сподвигнет Гвен совершить очередную подлость.
Раздался стук в дверь. Роуз слегка вздрогнула. Миссис Розенберг отложила расческу и задумчиво посмотрела на дверь.
– Кто бы это мог быть? – произнесла она. – Ты кого-то ждешь?
– Нет, – испуганно ответила Роуз.
Миссис Розенберг пожала плечами и направилась в сторону двери. От страха Роуз слегка прикрыла глаза. Она не хотела никого видеть. До начала церемонии оставалось два часа и она была твердо намерена провести их в тишине и покое. Миссис Розенберг открыла дверь. На пороге стояла Гвен. Она была одетая в платье с пышной юбкой. Ее волосы были собраны в высокий пучок и украшены искусственными цветами. От нее исходил аромат жасмина. Она улыбалась довольной улыбкой и держала в руках коробку, перевязанную розовой ленточкой.
– Что ты тут делаешь? – воскликнула миссис Розенберг.
– Пришла поговорить, – спокойно ответила Гвен.
Роуз медленно обернулась. Гвен смотрела на нее так, словно намеревалась вонзить кинжал в ее грудь. Роуз решила, что ее бывшая подруга снова что-то задумала. Неужели ей было мало того, что она лишила ее самого дорого в жизни?
– Убирайся отсюда, – произнесла миссис Розенберг, слегка пригрозив Гвен кулаком.
– Миссис Розенберг, – произнесла Гвен, мотая головой, – по какому праву вы разговариваете со мной таким тоном? Я ведь не сделала вам ничего плохого.
Миссис Розенберге закатила глаза. Она всегда недолюбливала Гвен. Теперь же, когда она стала заклятым врагом ее дочери, она не испытывала к ней ничего, кроме ненависти.
– Неужели ты хочешь испортить Роуз лучший день в ее жизни? – поинтересовалась миссис Розенберг, внимательно рассматривая коробку, которую принесла с собой Гвен.
– Вовсе нет, – замотала головой Гвен.
Роуз внимательно наблюдала за бывшей подругой. Она выглядела такой уверенной – словно в ее голове сложился четкий план мести. Она не просто так решила навестить Роуз в день ее свадьбы.
– Мам, – наконец, заговорила Роуз, – все в порядке. Впусти ее.
– Что? – недоуменно спросила миссис Розенберг. – Ты уверена?
– Абсолютно. И если можно, оставь нас не надолго.
Роуз старалась говорить спокойно. Она подумала: если Гвен явилась, чтобы испортить ей свадьбу, она никак не сможет ей помешать. Максимум, что она могла сделать, – выслушать бывшую подругу.
– Как знаешь, – сказала миссис Розенберг и вышла из комнаты.
Роуз и Гвен остались одни. Роуз сидела перед зеркалом. Гвен смотрела на нее оценивающим взглядом. На несколько секунд в комнате воцарилась абсолютная тишина, которую нарушали лишь порывы ветра, доносящегося с улицы сквозь приоткрытое окно.
– Красивое платье, – произнесла Гвен, слегка поджав губы.
Ей было трудно признать, что Роуз выглядит великолепно. Она считала ее недостойной красивой свадьбы.
– Спасибо, – кивнула Роуз. – Сюзи сшила мне его на заказ.
– Чудно.
Гвен присела на диван. Роуз спешно убрала волосы в хвост, взяла в руки бокал и сделала еще один глоток шампанского.
– Что ты мне принесла? – поинтересовалась она.
– Моя мама испекла для тебя капкейки, – ответила Гвен. – По твоему рецепту.
Роуз едва не потеряла сознание. Мама Гвен испекла для нее капкейки. Мало того, она сложила их в красивую коробку и перевязала шелковой ленточкой. Что бы это значило? Неужели она хотела порадовать Роуз в день ее свадьбы? Это было бы странно, ведь после истории с Джексоном она должна была всем сердцем ее ненавидеть.
Гвен протянула Роуз коробку с капкейками.
– С ананасовым курдом и сливочным кремом, – на всякий случай уточнила она.
