скачать книгу бесплатно
– Честно говоря… песчаное.
Молодой человек принял подавленный вид.
– Я боялся этого. Мне пришлось положить песок вместо сахара. В наших краях так сложно достать ингредиенты… Я надеюсь найти поставщика продуктов для кулинарии. Вы не знаете никого?
Отец моего приятеля Фентона управлял фабрикой декоративного оформления пирожных, принадлежавшей Коллективу. Я сказал о нем Северусу.
– А что вы предлагаете? – спросил я.
Существовали большие различия между легальным бартером и нелегальной продажей за наличные на бежевом рынке.
– Есть немного парящих предметов, – сказал он, порылся в кармане, достал кожаный мешочек и с ухмылкой опорожнил его.
Весьма невыразительная коллекция, сказал бы я, с полдюжины тусклых металлических штук: они качались в воздухе, пока не зависли на стандартном уровне – примерно на расстоянии ярда от нижней точки кухонного пола, которая располагалась у шкафа с метелками. Во время прогулок мне случалось находить похожие штуки и покрупнее, а у старика Мадженты одна была такого размера, что порой служила столиком. Но тут ведь Внешние пределы! Я не хотел обидеть Северуса.
– М-да… впечатляет. Думаю, с этим можно двигаться вперед… А еще есть?
Он объяснил, что сейчас распахивают Восточное Поле, а именно там парящие предметы обычно всплывают из свежеразрытой земли. У его семьи есть права на предметы, извлеченные из земли. Я пообещал связать с Фентоном – вдруг нарисуются перспективы бизнеса? – и отфутболил пальцем одну из штуковин побольше. Та отлетела на другой конец кухни, а потом лениво подплыла к остальным.
– Странно, – сказал Северус. – Еще печенья?
– Нет, спасибо.
– Очень разумно с вашей стороны. Не дадите ли интервью «Восточнокарминскому Меркурию»? Нашим читателям будет интересно узнать, какие вы забавные и самовлюбленные там, в центре Коллектива.
Я поблагодарил, объяснив, что сейчас очень занят, а чуть попозже, может, и выкрою время. Северус ответил, что это будет здорово, но все медлил прощаться.
– Чем еще могу служить?
– Простите, что забегаю вперед, мастер Эдвард, но в городе есть рынок билетов с открытой датой на предъявителя, и если…
– Я ничего не продаю. – Свой ответ я сопроводил улыбкой: мол, я тебя не выдам. – Мне нужен мой билет, чтобы вернуться домой.
– Конечно. Но я могу предложить… ммм… двести баллов. Наличными.
Для серого это было очень много – двести баллов в виде передаваемой суммы, а не записей в книге поведения. И это было очень много для меня. Можно выбраться в хорошее место с Констанс вечером… И не один раз. Но если я не вернусь в Нефрит, зачем мне эти баллы?
– Нет, мне без билета никак.
Северус извинился, сказал, что охотно поговорит со мной, когда я освобожусь, и удалился. Я пополнил сахарницу из наших с отцом запасов, потом пошел в рисовальную.
– Вот удивительно, – сказал я отцу, который сидел у окна и вел неравную борьбу с кроссвордом. – Мне только что предложили купить мой билет на предъявителя.
– Внешние пределы – не для всех, – заметил он, не поднимая головы. – Но ты ведь не продал?
– Нет, конечно.
– Ну и хорошо. И не давай билет префектам на сохранение – вдруг они сами его продадут.
Поблагодарив отца за совет, я спросил его, знает ли он, кто наш хозяин.
– Три по вертикали, – пробормотал он. – Ласковое обращение к детям и женщинам. Десять букв, начинается на А, кончается на К.
– Апокрифик.
– Апокрифик? А что, пойдет.
И он тут же, не задумываясь, вписал слово.
– Да нет, папа. Наш хозяин – апокрифик.
– Чтоб его… – Отец принялся стирать ответ, наверное, уже в шестой раз. – Апокрифик. Ты ведь не пригласил его на ужин?
– И вообще с ним не говорил, – ответил я, расставляя на столике молоко, сахар, чай и тоже усаживаясь у окна. – А раз его не существует, то его там нет, даже если он там.
– Их все время где-то нет, в том и суть. Ласковое обращение к детям и женщинам. Гм.
Тут в дверь позвонили.
– Открой, пожалуйста. – Отец отложил газету, подтянул галстук и с достоинством встал у камина. – Это, наверное, главный префект.
Серая и Салли Гуммигут
1.2.31.01.006: Каждый замеченный в недоплате или переплате за товары или услуги карается штрафом.
Я встал с колотящимся сердцем. Отполировал носки ботинок сзади о брюки и направился к двери. Но за ней оказался вовсе не главный префект.
– Ты! – воскликнул я при виде той самой загадочной грубиянки, что угрожала сломать мою челюсть в Гранате.
Я испытал сложную смесь восторга и смятения и со стороны, должно быть, выглядел остолбеневшим. Как и она, собственно. На секунду на лице ее отразилось сомнение, сменившееся непроницаемым выражением.
– Вы знаете друг друга? – раздался строгий голос женщины, которая стояла за моей прекрасной незнакомкой.
Видимо, то была Салли Гуммигут, желтая префектша. Как и Банти Горчичная, она была одета с ног до головы в яркую синтетически-желтую одежду – хорошо сшитые юбка и жакет. Более того: желтыми были серьги, головная повязка и ремешок часов. Мозг мой тут же среагировал на нестерпимо яркий цвет; наряд Салли Гуммигут приобрел гниловато-сладкий запах бананов. Правда, это был не запах, а лишь ощущение, что такой запах мог бы от нее исходить.
– Да! – заявил я без размышлений. – Она сказала, что сломает мне челюсть!
Очень серьезное обвинение. Я почти сразу же пожалел, что выдвинул его. Ведь в семействе Бурых нет доносчиков.
– Где это случилось? – спросила префектша.
– В Гранате, – тихо ответил я.
– Джейн, это правда? – строго обратилась она к девушке.
– Нет, мадам, – ответила та ровным голосом. Кто бы сказал, что тем утром она мне открыто угрожала? – Я никогда не встречала этого молодого человека. И в Гранате никогда не была.
– Что тут происходит? – спросил отец, который вышел в холл: ему надоело стоять в изящной позе, положив локоть на каминную полку.
– Салли Гуммигут. – Женщина протянула ему руку. – Желтый префект.
– Холден Бурый, – представился отец, – цветоподборщик в отпуске. – А это?..
– Джейн С-23, – объяснила Гуммигут. – Ваша служанка. Боюсь, у нее не слишком хорошие отзывы, но больше, увы, никого нет. Вы имеете право загружать ее работой один час в день, остальное – по личной договоренности. Заранее прошу прощения за возможные выходки. У Джейн с поведением… проблемы.
– Только один час? – удивился отец.
– Да. Вам придется самим раскладывать вымытую посуду и заправлять постель, уж извините, – пожала плечами госпожа Гуммигут. – Сверхзанятость просто свирепствует. Слишком много серых на пенсии, скажу я вам, и не приносят никакой пользы.
– Но ведь можно нанимать их за плату, – заметил отец.
Ответом был издевательский смешок – префектша и мысли не допускала, что отец может говорить всерьез. Правила выхода на пенсию были общими для всех цветов: после пятидесяти лет работы на Коллектив вы могли делать что душе угодно, а любая работа оплачивалась дополнительно. «Лучшие серые, – как-то поведал мне наш желтый префект, – это те, кто подхватывает плесень в день выхода на пенсию».
– Привет, Джейн. – Отец, видимо, больше не надеялся добиться ничего толкового от госпожи Гуммигут. Он скользнул взглядом по значкам «Вспыльчивая» и «Ненадежная» под ее серым кружком. – Не сделаете ли нам печенья? Скоро придут остальные префекты.
Та сделала книксен и собралась было покинуть нас, но Салли Гуммигут еще не закончила.
– Подожди, пока тебя не отпустят, – велела она и прибавила чуть приветливее: – Господин Бурый, ваш сын утверждает, что встречался с Джейн раньше и что она угрожала ему физическим насилием. Я хочу знать, как обстояло дело.
Отец посмотрел на меня, потом на Джейн, потом на префектшу. Когда желтый начинает расследование, никогда не знаешь, чем оно закончится. Недонесение о чем-либо иногда оказывается хуже самого правонарушения. Но хотя Джейн и угрожала сломать мне челюсть, я не желал ей неприятностей. А неприятность вырисовывалась немалая. Угроза нападения приравнивалась к нападению: правила почти не делали различия между намерением и его реализацией.
– Ну так что, Эдди? – обратился ко мне отец. – Ты ее видел?
– В Гранате, – промямлил я, размышляя, как бы не потерять баллов за разбазаривание времени префекта посредством ложного обвинения. – Этим утром, перед отходом поезда.
– Значит, вы ошиблись, – сказала префектша. На лице Джейн отобразилось видимое облегчение. – Вы ее видели в поезде?
– Нет.
– Гранат в пятидесяти милях отсюда. Кроме того, этим утром она занималась полезной работой по приготовлению завтрака. В день у нас проходит только один поезд и направляется на север. Может быть, вы ошиблись, мастер Бурый.
– Да, – выдохнул я, словно камень с души свалился. – Да, это явно был кто-то другой.
– Отлично. Иди, девочка, – приказала Гуммигут.
Джейн без единого слова направилась на кухню.
– Главный префект скоро посетит вас, – продолжила она, обращаясь теперь к отцу, – а пока что не могли бы вы посмотреть кое-кого из серых? Они жалуются на здоровье. Если вы подпишете акт о симуляции, я смогу снять баллы с этих серых лодырей и поучить их уму-разуму. Это займет от силы минут десять.
– Гм… Я сделаю все, что смогу.
Отца явно покоробило такое отношение к собственным работникам. Желтые занимались распределением рабочей силы, то есть серых. Некоторые делали это хорошо, другие плохо. Госпожа Гуммигут, очевидно, принадлежала ко вторым.
Наконец префектша ушла. Я медленно побрел по коридору на кухню, где с равнодушным видом возилась Джейн. Я встал в дверях, но она не повернулась в мою сторону. А вдруг я и вправду ошибся? Разве можно проделать за утро сто с лишним миль, если не ехать на поезде? Однако, взглянув на девушку, я понял, что это была она – по знакомому холодку в груди, и потом, разве найдется второй такой же нос?
– Как это вам удалось? – спросил я. – Смотаться за одно утро в Гранат и обратно?
– Смотаться?
– Я собираю устаревшие слова. «Смотаться» – значит «совершить поездку за сравнительно короткий срок».
– А знакомо тебе слово «мудак»?
– Нет, еще нет. А что оно значит?
– Я не знаю. Но думаю, оно к тебе вполне подходит. И я вовсе не «смоталась» в Гранат – вы меня с кем-то спутали. Вы ведь смотрели на мой нос только что?
– Нет, – солгал я.
– Нет, смотрели.
– Ладно, – я испытал внезапный прилив храбрости, – смотрел. И что с того? Он похож на…
– Мой долг – предупредить вас.
– О чем?
– О том, что случится, если в моем присутствии говорить слова «нос» и «симпатичный».
Я принял это за шутку и рассмеялся.
– Да ладно тебе, Джейн!
В ее глазах снова сверкнуло бешенство. Та же самая девушка, без всяких сомнений.
– Я разве говорила, что ты можешь обращаться ко мне по имени?
– Нет.
– Вот что, красный. Выслушай меня. Нам не о чем говорить. Мы никогда не встречались, между нами нет ничего общего. Ясно? Через месяц ты вернешься к своей жалкой серой жизни в Гайморите или где там еще. Главное, чтобы подальше от меня.
И она вновь принялась отмеривать муку. Я стоял безмолвно, не зная, что сказать или сделать. Никогда мне еще не попадались такие прямолинейные люди: все равно что разговаривать с префектом в обличье двадцатилетней серой девушки.
– Есть ли пожелания насчет жира? – спросила Джейн, держа в руках два горшочка. – Растительный дороже, но восстановленный животный может содержать следы какого-нибудь гражданина. Не знаю, насколько вы брезгливы там, в центре Коллектива.
– Не особенно. А кем был тот самозванец-серый в магазине красок?
Знай я эту девушку лучше, я бы промолчал. После краткой паузы она схватила первое, что попалось под руку, – большую кулинарную вилку – и метнула в мою сторону. Вилка, звеня, вонзилась в косяк. Я уставился на дрожащую рукоятку дюймах в пяти от своего лица, потом взглянул на Джейн: та пришла в такое бешенство, что кровь бросилась ей в лицо. Хорошенький носик был у этой девушки или нет, но темпераментом она обладала бурным.
– Хорошо, хорошо, – успокоил я ее. – Мы никогда не встречались.
В дверь позвонили. Вообще-то Джейн, как служанка, должна была открыть, но она не шелохнулась.
– Я открою.
Джейн ничего не сказала. Я вышел, но тут же вернулся, показал на вилку, все еще торчавшую в косяке, и спросил:
– Ты ведь не собираешься убить меня?
