Озеро Эль-явр

Тогда она категорически отказалась сопровождать валькирий на очередную битву. Она вдруг почувствовала, что не может больше видеть смерть и сверкающие мечи в руках своих прекрасных сестер. Но она ведь старшая и должна строго присматривать за ними. Чтобы они не теряли разум от крови и стонов умирающих бойцов и не ошибались в выборе – какого воина сопровождать в небесную Валгаллу к Великому Одноглазому Одину, а кого сразу в подземное царство Хель. К тому же исход битвы ей был известен и, если бы Один спросил ее, она бы ему рассказала. Но он предпочел неизвестность, а Высшие запретили Йотте предсказывать будущее, пока ее об этом не попросят.

И вот тогда Йотта Свамменхевен вогнала сосновую иглу себе под ноготь большого пальца правой руки. И он раздулся, как большущая шишка, – меч в руке не удержать. А без меча нечего делать там, где люди убивают друг друга. Даже если ты только следишь за битвой. Ведь Валькирии помогают умереть тем, кто не может сделать этого сам.

Великий Одноглазый Один не любил, когда люди мучились перед смертью. Мучения делают мужчин слабыми. Одину нужны сильные воины. И в Валгаллу Валькирии провожали только самых свирепых и умелых бойцов.

Когда ее палец превратился в большую сосновую шишку, она сказала Одину, что устала помогать воинам уйти из жизни. Еще она сказала, что хочет делать в жизни не то, что делает сейчас. И показала Одину свой распухший палец. А Великий Один только усмехнулся и махнул рукой.

Тогда она объявила, что будет жить около озера Эль-явр и знакомиться с каждым, кто придет к его берегам. А потом будет рассказывать ему три дня и три ночи «о прошлом всех сущих, о древнем, что помнит». И о нем, Одноглазом Одине, и его стране богов – Асгарде, будет рассказывать, и о других Асах и их подвигах.

И Один согласился, ему стало лестно, что о нем снова заговорят в мире людей. У людей-карликов в стране Митгард память короткая, и они всё время норовят забыть старых богов.

Только одно потребовал он, чтобы Йотта Свамменхевен называла себя вёльвой, то есть колдуньей-прорицательницей.

Она согласилась, хотя всё про себя знала. Вовсе она не прорицательница и не колдунья. Она просто знает прошлое и знает людей. И ей даны были Книги, которые, кроме нее, никто не умел читать и понимать.

А главное, она знает, что всё повторяется, и люди не меняются, они так же глупы, слабы и хвастливы, как и девять Миров тому назад. Такими создали их сыны Бора из глины. А Хеймдаль, рожденный от девяти матерей, дал им души, но забыл про глаза. Так они живут до сих пор, души без глаз, не умеют найти жизненную тропу или увидеть цель. Они даже к Зеркалу Истины добираются на ощупь.

И вот теперь сосна сломана. Ее древняя немощь, последние судороги износившейся долгой жизни. Ствол и три покрытые лишайником ветви в один миг прожили блистательный полет свободы. Свободы от скалы, которая держала корни, а корни взрастили мощный ствол, а он украсил себя тремя красавицами-ветвями. И все они неустанно трудились в своем жизнепроживании. Каждый год обновляли иглы и насыщали зачатками жизни семена.

Жизнь дерева пришла к концу, а упавший ствол расколол на куски большую тыкву – отраду Йотты в пасмурный день и память о прошедшем счастье. Это была не обычная тыква, а почти тыквенный куст, выросший из семечка, которое подарил ей Бальдр в первый день.

…Она увидела его на рассвете, когда вышла на крыльцо, чтобы поздороваться с Солнцем. Был конец зимы, но снег на прошлогодней мертвой траве успел растаять. Травяные малыши упрямыми зелеными ершиками уже выпрыгнули из последних родительских объятий.

Он стоял на опушке леса и улыбался. И куда падал его взгляд, там всё взрывалось молодой листвой и ранними цветами. И оживали пчелы и шмели.

А рядом с ним стояла молодая песочно-серая волчица с желтыми глазами.

Два его шага до середины лужайки, один шаг Йотты с крыльца – и они не разнимут рук и не отведут глаз друг от друга до самой его нелепой гибели.

И его единственным подарком любимой женщине было тыквенное семечко. Они вместе закопали его справа от крыльца.

Через день вырос небольшой кустик, совсем не похожий на тыквенную рассаду, но потом его ветки выпустили длинные плети. На каждой распустились огромные желтые цветы, а осенью созрели семь раз по семь солнечных кожистых шаров с бороздками. Так повторялось каждый год. Зимой снег укрывал тыквенный куст, а весной он вновь оживал и повторял свой жизненный цикл до следующего снега.

Когда Бальдра не стало, Йотта смотрела на эти чудо-ягоды всё лето и осень. В день первого снега она их срезала и уносила в дом. До весны они служили ей и лекарством для людей, и пищей. Тыква – очень полезное и мудрое растение. Особенно если она посажена самим Богом весны. А Бальдр и был этим Богом, сыном Великого Одина и его жены Фригг. Когда он приходил, оживали леса и реки бурлили талой водой, а люди и карлики находили себе подружек и любимых.

В этом году созрела всего одна тыква, один оранжевый плод. И вот она раздавлена в кашу, и не найти под упавшим стволом ни одного целого семечка. И корни выдраны ураганом из земли и унесены на середину Эль-явра.

Больше никогда не зазеленеет ее память и надежда. И Бальдр никогда не вернется к ней. Ничего не повторяется в жизни, но безысходная и бунтующая надежда Йотты жила в этих солнечных гигантских ягодах.

Жгуче ударили по глазам слёзы, сердце сжалось мышонком, а потом взорвалось. Отчаяние пронзительным криком озерной чайки встревожило озерный мир.

– Эй, ты, Одноглазый Один! Будь ты проклят! Я не просила такой судьбы, ее мне навязали насильно. Завязали узлами мою тоску. А ты устранился из жизни. Там тебе сытно и спокойно – в темноте подземельев Хель! Ты не хочешь вызвать из Дальнего мира своего сына Бальдра, мою любовь и счастье! Какой же ты Повелитель Судеб? Ты жалкий карлик, а не Великий Бог, просто немощный подмастерье у Того, кто создал мир.

Всё уловил и понял чутким сердцем шкипер Оле. Ведь в мире озера Эль-явр люди и животные умеют слышать друг друга издалека. Особенно, если их судьбы связаны не одной жизнью.

Он пришел к ней, когда она рыдала на крыльце, горюя над раздавленной тыквой. Прежде всего он быстро и решительно убрал ветки и куски коры с крыльца, а потом сел рядом с Йоттой. Оле крепко обнял ее за плечи и стал говорить.

Он сказал много слов. Йотта сначала не хотела слушать, пыталась вырваться из крепкого кольца его рук, но ее сила угасла. Слишком много эмоций и потеря энергии в дни визита чужаков – демонстрация своей мощи, соперничество с Забэл, отчасти зависть, отчасти досада. Раскаяние в своих шалостях с ведьмами-неудачницами. Бездонное отчаяние…

А Оле говорил и говорил, не узнавая себя. Долго он молчал, целых три жизни. А теперь пришло время – они готовы. Он – говорить, она – слушать.

– Йотта, могущественная и слабая моя вёльва, Бальдра давно нет в этом мире. И ты уже не его любишь, а просто жалеешь себя. И стала приносить людям зло, а ведь рождена и предназначена была не для этого. Ты так много знаешь, но у тебя нет учеников. Никого ты не научила, как понимать язык растений, животных, ветров, снов и знаков судьбы. Твои мудрые Книги заперты в старом сундуке, и давно уже никто не интересуется твоими предсказаниями. Мало кто просит твоей помощи не потому, что нет таких людей, а потому, что ты отталкиваешь их своим высокомерием. Зюйд-вест мне в спину и на скалы, если я не прав!

– Нет, Оле, я не высокомерна. Это люди мелки и скучны. Их жалкие беды и просьбы иногда смешны. Но я помогала всем, кто ко мне обращался. Индрикс вернулся к своей неряхе Силджун? И Кэйя уже вертела задом вчера на танцах в Дальней деревне. Я знаю, знаю… И все звери в лесах вокруг Эль-явра здоровы.

– Но ты не знаешь, Йотта, как много тех, кому нужна твоя помощь… А они идут к простым ведьмам, которые болтают чепуху и вредят своим невежеством. Да и для них самих это плохо. Они думают, что сравнялись в своем мастерстве с тобой, с великой вёльвой. И тем самым умножают зло и укорачивают свою жизнь, сами всё чаще приходят к Водопаду. Это так, уж я-то знаю, как много стало прыгальщиц в последние годы… И пусть этот негодяй Берсерк подтвердит мои слова! Триста каракатиц ему на спину и бушпритом по его рваным ушам, но тут он не врет, Йотта!

И еще много слов сказал шкипер Оле Мортенлин, нежно заглядывая в глаза Йотте. Иногда серьезно, иногда насмешливо, прибавляя морские незатейливые ругательства.

А она, успокоенная его горячими руками и ласковым голосом, вдруг вспомнила, как Бальдр отвел ее на самую высокую вершину Йотунхейма. Оттуда они неслись вниз в туче снега до пещеры, где теперь спрятано золото викингов. И даже не смущаясь, рассказала о ночах и днях, которые они проводили там. О том, как она ждала его прихода из Асгарда, он ведь приходил весной и уходил поздней осенью. Не так всё было для нее лучезарно.

Йотта рассказывала просто и грустно, но и мечтательно, вновь переживая прошлую радость.

И Оле терпеливо слушал, только не стал больше заглядывать ей в глаза, а смотрел на озеро или на лес. И руки убрал с ее плеч. Вытащил из кармана свою дощечку и Могакан Гор-цик. А потом мягко напомнил, что не был Бальдр верен ей одной. Вообще богам вовсе не свойственна верность в любви к одной женщине. Кроме того, у него была жена…

– Да, – сказала Йотта, – но жены должны быть у каждого бога, а я была у него единственной любимой, остальные – это просто женщины из рода карликов. Он с ними забавлялся, а меня любил…

– Проглоти меня стопудовый осьминог, Йотта! А я тебя люблю уже черт знает сколько жизней. И ты знаешь об этом.

Йотта не удивилась, только посмотрела на него с интересом…

А потом рассмеялась и вспомнила губернатора Исландии, который приезжал к ней за прорицанием своей судьбы и подарил бочонок вулканического пепла для ее снадобий. А до него был предводитель флотилии викингов Бесстрашный Гримур. Он пришел к ней за предсказанием перед походом в страну куршей. И оба они хотели взять ее в жены и увезти с собой. Но Йотта была глуха и недосягаема для простых мужчин – в ее жизни был Бальдр.

Ураган давно умер, восточный ветер уполз за горы Йотунхейма, и влажные тучи пролили теплый дождь. Природа пришла в равновесие.

Наконец они встали рядом на крыльце, и Йотта обняла Оле, прижавшись к нему на секунду. Она была благодарна ему за верность, искренность и понимание. Искра пробежала. А значит, есть надежда, что костер разгорится.

Наверное, так и случилось спустя какое-то время, неважное для нашего рассказа. Бывает ведь и так, что творец сценария вдруг меняет его, а для человека его будущее – всегда тайна.

Так и Йотта, которая знала о «прошлом, настоящем и будущем девяти Миров», читала судьбу простых людей по их ладоням, выражению глаз и складкам губ, ничего не знала о своем собственном грядущем. Она только видела путь, который ей назначили Высшие. Но иногда она делала незаметный шаг в сторону и уходила по ничтожной тропе. А потом долго блуждала по горькому лесу. Это слабость сильных и древних душ, они живут на границе своих сил. Вмещенные жизни и познанные миры рождают в них усталость. Они сами порой нуждаются в помощи.

И тогда приходит шкипер Оле Мортенлин, седой крепкий моряк с синими глазами и горячими руками. Он сядет рядом, вытащит свой Могакан Гор-цик и вырежет для вас дощечку с орнаментом из виноградин и стрелолиста.

И если вы услышите от него крепкие морские словечки, просто улыбнитесь. Он не знает будущего, и ему неведом ваш путь, но он надежен на любой тропе, как скала над Санхеттен-фьордом. И мудр, как десять тысяч гигантских осьминогов.

Глава 19

А потом наступил солнечный день

А потом наступил солнечный день, когда Йотта проснулась утром счастливой и сильной. Она искупалась в озере, полила уцелевшие после урагана мальвы и вымела весь дом метлой из веток березы.

Потом открыла старый сундук, вытащила Книги предсказаний и свои записи, которые вела на протяжении тысяч лет, и разложила их на солнце. Чтобы засияли чернила.

Осенняя жизнь леса уже ликовала желтой и оранжевой листвой. Клюква на болоте за Звенящим ручьем давно созрела, и теперь только ленивая Силджун не собирала ее. Остальные деревенские жители не знали усталости, и в лесу стало многолюдно.

Это не нравилось Берсерку, барсук Гревлинг забился в новую нору, а тролль Трумп редко выходил из своего дома на Проклятом болоте. Вернее, редко выезжал. Потому что всё вышло так, как и предсказала Йотта. Трумп вполне оправился после падения со скалы, но ходить пока не мог из-за сломанных ног.

Он попросил Оле Мортенлина сколотить для него тележку и заплатил за работу золотым рогатым шлемом. Украл из пещеры с золотом викингов, когда в последний раз была его смена.

Оле Мортенлин отвез шлем в Национальный исторический музей в Осло, а тролля Трумпа привлекли к уголовной ответственности за кражу национального достояния. Правда, в Уголовном Законе Норвегии не нашлось статьи для наказания троллей. Законы ведь написаны для людей. И его просто прилюдно высекли на главной площади деревни Тиммерхавн ивовыми прутьями. Целую неделю он не мог даже сидеть.

Сердобольная фру Андерсен носила ему сырники и сметану, чтобы не помер с голоду.

Но Берсерк следил за ней и нахально сжирал половину, стоило старушке отдалиться от дома тролля на пару шагов.

В конце концов родственники Трумпа пригнали к нему никчемного внучатого племянника сводной сестры тридцатой жены его двоюродного дяди со стороны второго мужа племянницы его приемной матери. У троллей родство в почете. И этот недомерок, чье имя даже произнести невозможно, позор всего тролльего рода, вывозил Трумпа на прогулку.

– Здрасьте, уважаемая госпожа Йотта! – льстивый грубый голос из кучи черной свалявшейся шерсти в тележке, которую рывками толкала другая кучка, поменьше. И четыре выпуклых черных глаза враждебно и подозрительно глянули на Йотту. Она равнодушно посмотрела на них и прошла мимо, едва кивнув головой. Она разыскивала Мика Толстозадого, чтобы тот помог ей в генеральной уборке. Надо было разломать несколько старых вещей.

Когда Мик Толстозадый с воодушевлением и шумом сокрушил старый трухлявый сундук, а потом посудный шкаф, он разгорячился и спросил Йотту, не хочет ли она сменить стены и крышу. К зимовке он подкопил немало сил, так что с радостью сломает еще чтонибудь.

Мик стоял перед ней на задних лапах и смотрел сверху вниз добродушно и просительно. Заплаты на его шкуре заросли новой шерстью, длинной и блестящей.

Йотта рассмеялась и попросила разбросать щепки по лесу, пусть гниют и удобряют землю. Вручила Мику бочонок меда, который ее пчелы всё лето собирали с сон-травы, и распрощалась с ним.

Глядя, как медведь бежит к лесу на трех лапах, смешно вскидывая свой обширный зад, она мысленно приказала Берсерку не отвлекаться от тренировки своих котят и не мешать Мику благополучно пройти по его территории. Уловила гневный протест лохматого диссидента – а как же иначе, – повторила приказ и послала вдогонку Мику рукотворную руну Удачи.

Не нужно большого зеркала в доме, когда в нем играет радость. Йотта выбрала для сегодняшнего дня длинную юбку из летящего зеленого шелка и белую блузку с расшитыми рукавами и воротом. В узоре зеленые мелкие листья березы были причудливо перевиты оранжевыми рунами Радости и Уверенности.

Волосы она вымыла водой из озера Эль-явр с настойкой из сосновой коры, и они мерцали цветом молочного шоколада. Она заплела две толстые косы и уложила их на затылке, скрепив листьями стрелолиста.

Пока Йотта занималась прической, колокольчики на ее браслетах вызвонили новую мелодию, и стая молодых зябликов расселась на перилах крыльца.

Последнее магическое действо – капля настойки травы Фригг на шею и по капле на запястья.

Серебряный перстень с руной Могущества и Силы на указательный палец правой руки. Сумку из светлой оленьей кожи через плечо.

Вот так фру Йотта Свамменхевен, древняя прорицательница и Великая вёльва, прожившая на свете много тысяч лет, обозначила свой грядущий день. Как обычная земная женщина, довольная собой, и потому защищенная от любого зла – человеческого или небесного. В любом из миров.

Она вышла на крыльцо, дошла до опушки леса и оглянулась на чистые окна. Вздохнула глубоко, на секунду вспомнила тот страшный ураган и отправилась в деревню Тиммерхавн. Ей хотелось побыстрее заказать Оле Мортенлину, мастеру на все руки, новый сундук для ее Книг и рукописей и новый шкаф для трав, настоек и порошков. И конечно, посудный шкаф.

Дом старушки фру Андерсен стоял выше всех, сразу за Большим камнем на краю деревни.

Когда Йотта подошла к невысокой изгороди из гранитных валунов, фру Андерсен выходила из дома. В ее руках был тот самый кофейник, который она никому не разрешала чистить уже лет сто, не меньше.

– Как мыши? Не беспокоят, уважаемая фру Андерсен?

Старушка поджала губы и с вежливым достоинством ответила, что внуки ей привезли из Осло чудо-порошок, который действительно, она голосом подчеркнула это слово, убивает надоедливых воришек и вредителей.

– А если вы не будете воевать с ними и убивать, а просто запретите приходить в ваш дом?

– Как я могу это сделать? Я же не ведьма… – фру Андерсен с осторожным вызовом посмотрела на Йотту.

Йотта улыбнулась, вынула из сумки небольшой полотняный мешочек и протянула его старушке.

– Это листья наоборот-горошка. Разложите их в доме и вдоль изгороди. Мыши не любят этот запах и будут обходить ваш двор за десять тысяч мышиных шагов. Они глупые и не понимают, что должны жить в лесу. Но убивать их не надо этим страшным ядом. Пожалуйста…

Фру Андерсен от изумления выронила кофейник, и он упал в таз с разведенным навозом для огорода. Она всплеснула руками, сделала шаг навстречу Йотте и осторожно взяла мешочек с листьями.

Кофейнику тоже повезло. Впервые за столетие его вычистили до блеска.

Дурищу Силджун Йотта встретила около деревенского магазина. Вёльва поздоровалась и спросила, как поживают они с Индриксом, бегает ли он на Проклятое болото к своей Кэйе. Силджун открыла рот, состроила плаксивую гримасу и громко зашептала, обдавая Йотту запахом квашеной капусты и жареной рыбы:

– Ох, миленькая вёльва, да никуда он не бегает. В лес за клюквой и грибами с трудом гоню. А и со мной не спит, подлец, как ушел тогда ночевать в баню, так там и живет.

Узкие черные глазки Силджун занавесила влага, бесформенные губы искривились в беззвучном плаче. Выцветшее платье с черными кругами подмышек задралось спереди, обозначая всё непривлекательное изобилие ее телес.

Йотта отошла на шаг от пахучей Силджун, немного подумала и неожиданно предложила как-нибудь вечерком прийти к ней в гости, в ее дом на другом берегу озера Эль-явр. Они вместе попарятся в бане, а после бани Йотта заварит специально для нее целебный чай. И если Силджун захочет, Йотта откроет ей маленькие женские тайны, которые не надо знать мужчинам. Потому что они, как дети, любят всё новое и необычное. И женщины это понимают и много чего напридумали, чтобы их мужчинам было интересно с ними. Надо только немного научиться…

Силджун открыла рот, ее слезы высохли, а хитрые глазки выдали простенькую мысль о выгоде. Она прижала руки к груди и выдохнула:

– А настойку травы Фригг ты мне дашь? Йотта усмехнулась и насмешливо посмотрела на нее.

–

Конечно, Силджун, получишь и настойку травы Фригг. После того, как сделаешь всё, о чем я тебе расскажу и что покажу.

– А сколько ты с меня возьмешь? – скупая и подозрительная Силджун исподлобья смотрела на Йотту. – У меня нет денег, чтобы платить тебе полную цену. Ты же много запросишь…

– Ты заплатишь мне клюквой. Грибы для меня дети Хоппера уже собрали и теперь сушат на соснах. А для клюквы готовы три новых ясеневых бочки. Вот ты их и заполнишь. И еще пообещаешь выбросить это платье и сшить себе новое. Согласна?

– Да, миленькая фру Свамменхевен. А когда можно прийти?

– Когда молодая Луна начнет свой новый цикл. Это будет завтра, Силджи.

Йотта легким шагом обошла громоздкую Силджун и отправилась дальше. Зеленый шелк взлетел от случайного ветра и ласково обнял тело, а колокольчики на браслетах отозвались веселым смехом.

На крыльцо дома смотрителя озера Эль-явр, шкипера и бывшего губернатора Исландии Оле Мортенлина, сына Бьорна Магнуса Таденлика, Йотта поднялась, приподняв подол длинной шелковой юбки.

Она вошла без стука, сияя улыбкой. Небрежно бросила сумку на скамью и спокойно села в деревянное кресло с резной спинкой и подлокотниками.

Синяя молния из глаз, порывистое движение навстречу, и внезапная остановка – Оле не стал торопить судьбу. Он сначала подошел к столу, пододвинул Йотте плоскую корзинку с голубикой и сел напротив. Потом встал и отошел к окну.

Недолго посмотрел на небо, повернулся к Йотте и спросил, удалось ли ей разломать старый сундук. Давно пора это сделать.

– Конечно, Оле. Этот Мик отъелся к зиме и за секунду превратил сундук в груду щепок. Ему так понравилось, что я отдала еще и посудный шкаф. Теперь мне надо всё новое. Ты поможешь, Оле? Я хочу, чтобы именно ты сделал новый сундук для хранения моих Книг предсказаний и записей.

– Йотта, ты же знаешь… Я готов немедленно начать работу. У меня давно приготовлены специальные ясеневые доски. Я их так согнул, чтобы сундук был пузатый и солидный. Я давно ждал, Йотта, этой минуты. Тысяча осьминогов и триста зубастых акул пусть нападут на меня, если я не сделаю для тебя самый красивый сундук в мире!

– Спасибо, шкипер Оле. Я хочу, чтобы ты украсил его узорами, как на твоей дощечке. Виноградины в орнаменте из листьев и солнышки-свастики правого и левого поворотов. Ты ведь знаешь, что это символы гармонии и единства сил созидания и разрушения. А мои книги именно об этом. И пусть виноградины будут как настоящие, шелковистые и тугие.

– Всё будет так, как ты хочешь, дорогая моя вёльва…

– А еще я хочу новый посудный шкаф. И тоже с резьбой. Сделаешь? В конце концов, чтобы получить такой почетный и сложный заказ, стоило прожить три жизни, Оле Мортенлин, сын Бьорна Магнуса Таденлика?

Оле присел перед Йоттой на низенькую скамейку, взял ее руки и поцеловал пальцы. Она улыбнулась задумчиво и тихо сказала, прикоснувшись ладонью к загорелой щеке шкипера:

– А ты знаешь, морской лодырь, я никогда не видела, как растет виноград. И клянусь разорванными ушами наглеца Берсерка – я не знаю запаха и вкуса спелых виноградин.

Что именно ответил Оле Мортенлин, какие слова он сказал, неизвестно.

Зато известно, что через три дня он купил два билета на самолет в виноградную страну на юге. Туда, где находится мир огня и оранжевых гор, страна Муспельхейм, в которой жарко даже зимой, когда в мире озера Эль-явр лежит снег, Мик Толстозадый и барсук Гревлинг спят в своих зимних домах, а боевой кот Берсерк по пятницам приходит в дом к старушке фру Андерсен поесть сырников со сметаной.

Еще известно, что профессор Артур Вильфранд сообщил Оле Мортенлину о получении допуска для прохода через зону Фронтира. Допуск на двоих и будет действителен в течение двух недель с момента перехода.

Эпилог

Один мой знакомый журналист, живущий в наших прохладных краях, сказал, что не верит в эту историю, и я просто всё выдумала.

Другой знакомый, политолог и аналитик, который работает одновременно в трёх мировых информационных агентствах, прочитал и желчно заметил, что я не следовала канонам мистицизма и сведущие в эзотерике люди мне не поверят.

Третий знакомый, простой армянский волшебник из Еревана, достал из кармана волшебную палочку, заварил пол-литра крепчайшего чая и сотворил себе допуск в зону Фронтира на берега озера Эль-явр. А что, волшебники тоже любопытны и им необходимо расширять собственный кругозор. Вернулся он через три часа или через три месяца и сказал только три слова:

– Это надо опубликовать!

А соседка Аллочка, замученная пятью беспутными детьми и мужем-алкоголиком, читала и оплакивала свою несчастную судьбу. Через день она принесла мне пирог с капустой, банку брусничного варенья и попросила написать только для нее «что-нибудь волшебное», и чтобы там была ее, Аллочкина, счастливая и сумасшедшая любовь.

Она даже пообещала, что будет целый месяц по средам и субботам убирать мою квартиру и каждое воскресенье ходить на базар, чтобы я могла спокойно сидеть за своим компьютером и писать для нее сказку. Она даже порывалась наскоро изложить сюжет, но мне надо было уходить на работу, и я ее аккуратно выпроводила.

Вот так по-разному относятся люди к этой предельно правдивой истории. Я ничего не придумала, все герои живы и здоровы, я с ними иногда встречаюсь.

…Хильда вернулась домой, переполненная впечатлениями, и заметно повзрослела. Она узнала многое о людях, значит, и о себе. С паном Мареком они встречаются как давнишние друзья и иногда вместе ходят на выставки собак и кошек.

…Забэл теперь знает силу своих рук и сама лечит своего сына. Он умный и красивый парень. И у него всё в жизни получается отлично.