скачать книгу бесплатно
– Идемте, – предложил Галош, поспешно уводя друга. – А вас, я смотрю, завлек голос сирены, – посмеялся он.
– Неуместный каламбур, – Шло надел на голову цилиндр, но поспешил снять его, вспомнив, что находится в помещении.
– А где здесь каламбур? – вполне серьезно спросил Галош. Его коллега закатил глаза.
Летающая голова пропала из виду. Впрочем, это не было большой проблемой, потому как проход был всего один. Миновав пиршествующую нечисть, музыканты добрались до конца заведения. Там на обыкновенном стуле, собранном из костей животных, в пепельном костюме сидел Черт и смаковал из черепа кровь. Его кожа отсвечивала ярко-красным с проблескивающими из-под нее угольками. Изо лба торчали два прямых коричневых рога. Вокруг безмятежной фигуры кутили чертята. Тыкали острыми палками в голых и испуганных мужиков и делали ставки на горсти зубов, кто из тех доползет первым до куска мяса. Закручивались в щупальца женоподобных осьминогов, дрались, играли с церберами, целились заостренными пальцами в мишень на животе подвешенного толстяка.
– Уважаемый Черт, – начала Летающая голова. Тот поднял на нее два черных глазных яблока. – Прошу любить и жаловать двух бродячих музыкантов, – Галош отвесил низкий поклон, когда как Шло ограничился судорожным кивком. Черт оценивающе оглядел обоих, сделал глоток и, слизав с клыков кровь, сказал:
– Рад вас видеть, – его голос был созвучен с жерлом извергающегося вулкана, однако интонацией напоминал скорее смирившегося с судьбой неудачливого торгаша на рынке. – Как добрались? Мне сообщили, что вы явились без приглашения.
– Премного благодарны за ваше беспокойство. Все прошло на высшем уровне. И приносим вам наши извинения за внезапное появление на вашем празднике. Так уж случилось, что всему виной простой случай.
– Вот перед кем, а передо мной уж точно извиняться не следует. Я – Черт. Рогатый выродок, который искушает слабых и наказывает их по всей строгости воображения. К слову, – он поднял бокал-череп, – этот сильно любил пить. Ирония – дама с чувством юмора.
– Что ты там вякнул про меня? – выкрикнула совершенно обычная девушка из-за стола неподалеку.
– Не о тебе речь! – крикнул ей Черт. – Я о понятии в целом! – девушка отмахнулась и вернулась к картам.
– Это живое воплощение иронии? – заинтересованно спросил Шло.
– Нет. Это Анжела – художница. Ирония – ее псевдоним. Отображает скрытые смыслы ее собственного я. Кажется. Человек от мира творчества, здесь таких много. Даже Зигмунд Тейн частенько заглядывает. Разве Летающая голова не говорила вам про таких?
– Конечно же, несравненная Летающая голова упоминала про это, – сказал Галош. – Мой коллега, по всей видимости, попросту удивлен виду обыкновенного человека на контрасте, столь значимых фигур нечистивой прослойки общества, – Черт поднялся со стула и, подойдя к гостям, шепотом сказал:
– Далеко не все тут значимые фигуры, – он снова отпил. – Некоторые приперлись сюда по праву рождения или плюс один к кому-то. Впрочем, отставим. На самом деле я хочу вас кое о чем попросить.
– Да-да?
– Прямо сейчас замолчите и прислушайтесь.
Оба музыканта навострили слух. Отовсюду доносились крики, стоны, смех, всхлипы, где-то хлестала плеть, кто-то от хохота стучал ногой по полу, сотрясая окружающих.
– Чего вы не слышите?
– Предположу, что среди всего празднества нет самого главного – музыки! – тотчас ответил Галош.
– Действительно так. В связи с тем я хотел попросить вас заполнить эту брешь.
Не успел он договорить, как Галош ловким движением перекинул аккордеон на грудь.
– С превеликим удовольствием! – он хотел было объявить о номере, но его прервал Черт:
– Не торопитесь. Вам потребуется сцена.
Он щелкнул когтями и тут же корни из пола стали заворачиваться в небольшой пятачок, где без лишних затруднений могли поместиться два музыканта. Галош с широкой улыбкой забрался на самодельную сцену. Шло повременил.
– Извините, но у меня не получится выступить для вас.
– Отчего же? – спросил Черт.
– В последнем нашем посещении таверны мою флейту сломали об чью-то голову. Не мою, – зачем-то добавил Шло.
Черт задумчиво прогладил черную бородку и схватился за свой рог. Дернул раз, два и остроконечный нарост с сочным треском отломился. Когтями, словно в песке он проделал отверстия: одно сквозное вдоль всего рога и одиннадцать по всей длине. Продул их и протянул инструмент музыканту.
– Эту флейту точно никто не сможет сломать. Попробуйте сыграть.
– На этом? – удивленно спросил Шло.
– Если вы ещё раз зададите тупой вопрос, я оторву второй рог и воткну вам в висок, – пояснил Черт. – Да. Сейчас попробуйте что-нибудь наиграть.
Шло попытался сглотнуть, но было нечем – рот напоминал пустыню. Черт протянул наполненную черепушку.
– Крови девственника? Горчит, правда, немного.
– Не-а, нет. Спасибо.
Пальцы Шло быстро встали на нужные отверстия. Губы приблизились к мундштуку. На выдохе из флейты высвободился приятный мягкий звук. Шло смутился и попытался наиграть простую мелодию, коей разминаются флейтисты. На любом другом инструменте она бы звучала одинаково и, вероятнее всего, резала бы слух, но на этом напоминала нечто, с чем оркестры выступали в Имперском дворце.
Шло ухмыльнулся, ловко перекрутил подарок и поднялся на сцену к коллеге.
– Прекрасные нечистивые дамы и господа! – на всю таверну объявил аккордеонист. Он дождался, пока все утихомирятся, и каждый глаз устремится на него: – Не только здесь, но только сейчас вашим прекрасным ушкам выпадает возможность послушать чарующую игру скромных бродячих музыкантов! Но, впрочем, хватит пустых слов!
Аккордеон растянулся в его руках, издав протяжный звон. Тут же ему подсвистел Шло. Спустя секунду затишья, где каждый посетитель с замиранием сердца (или сердец) ждал продолжения, их парная мелодия растеклась по таверне. Они кружили по крошечной сцене, словно по огромному танцевальному залу и даже близко друг друга не задевали. Гости одобрительно закивали головами в такт или тем, чем по идее должны были кивать вместо нее. От ритмичного топота помещение завибрировало. Кто-то даже пританцовывал. Вдруг сквозь музыку послышался щелчок.
Сцена вместе с музыкантами начала перемещаться. Но ни один из них не прервал игры даже на миг. Они пролетели до выхода, но перед порогом резко поднялись выше под самый потолок. Шло пригнулся, но оказалось, что никакой крыши и не было. Музыканты оказались под открытым звездным небом. Недавние тучи пропали, оставив после себя насыщенный прохладой и влагой воздух.
Все, у кого были крылья, устремились ввысь, закружив вокруг выступающих и переплетаясь в различных пируэтах. Они планировали над столами, хватали стаканы, выпивали, бросали и снова взлетали. Чертята ждали момента и запрыгивали к таким на спины. В двух из пяти случаях им даже удавалось удержаться, с громким взвизгом оседлав нечисть.
Связанные пленники, найдя момент идеальным для побега, ползли к выходу, но по пути ими закусывал зубастый цветок или случайно давил пустившийся в пляс слон. Висящие на стенах венки срывались с веток, но на их месте тут же отрастали новые. Один из морских бесов потрогал водичку в ванне у русалки, за что получил хвостом по бороде. Упав, его чуть не постигла судьба раздавленного под пяткой гиганта клопа, но он успел превратиться в воду и стечь между корнями.
За одним столом тихо и мирно сидели Смерть в компании Чумы и группа лекарей. Косой взгляд черепушки в капюшоне стал последней каплей. Девушка в белом халате разбила колбу об стол и с осколком набросилась на нее. Чума плюнул ей в лицо, а второй мужик вынул скальпель и пошел в атаку на фоне запевшей хором нечисти.
Ночь длилась аккурат концу празднования. С первыми лучами солнца толпа начала расходиться, разлетаться, расплываться, растворяться и удаляться всеми возможными и невозможными способами. В конце концов, остался Черт. Он щелкнул когтями, и сцена поднесла к нему музыкантов: потных и с одышкой, но улыбающихся.
– Ну и как вам?
– Это великолепное создание богов! – воскликнул Шло. Черт прогладил бородку.
– Ровно наоборот, но я вас понял. Не за что, – ответил он. Флейтист приподнял правую бровь. – На этом праздник окончен.
Корни расплетались, разбирая заведение целиком, а кроны деревьев с вновь устремились к небу. Вскоре на зеленом, примятом поле осталась длинная и широкая линия вскопанной земли. На ее краю сидел Черт. Он поднялся, отдал Галошу череп, сложил костяной стул, сунул его подмышку и забрал самодельную чашку.
– Благодарю. Куда вы направитесь дальше?
– Полагаю туда, куда приведут нас энтузиазм и врожденный талант искать неприятности! – гордо ответил Галош, устало переваливая аккордеон за спину.
– Звучит многообещающе. Если будите в Княжестве, Королевстве, Ханстве… – Черт задумался, – да в каких угодно землях, заглядывайте к нашим сегодняшним гостям. У меня столько записок с приглашениями для вас, что не счесть, – он поглядел на солнце. То уже вышло из-за горизонта наполовину. – Посему, разрешите откланяться.
Галош отвесил низкий поклон. Шло выставил перед собой флейту и так же поклонился.
Черт подмигнул, насторожив обладателя флейты. По щелчку когтей корни обвили именинника и в мгновение ока утащили под землю. Музыканты остались одни посреди леса. Из места, куда только что утянули Черта, фонтаном вылетели записки и собрались горкой на траве. Некоторые были написаны на коже, другие на костях, третьи на коре, четвертые на листьях деревьев.
Нечистивая вечеринка высосала все силы из выступающих. Скрывшись в тени от ближайшего дерева, они упали на землю, показавшейся им блаженной мягкости кроватью, и моментально уснули.
Галоша разбудило чересчур громкое стрекотание кузнечиков. Замутненное сознание не понимало, какое сейчас столетие, и так же не могло снова отключиться, дабы дать досмотреть сон про сольное выступление в «Королевском театре». Он полежал ещё с закрытыми глазами, пока не почувствовал, как согреваются пятки.
Недалеко от дерева у костра, оперев подбородок на колено, сидел Шло и внимательно перебирал оставленные нечистью записки.
– Шо ытвоа, бвку ой?
Флейтист скривился лицом.
– Чего?
Галош собрался с мыслями, прочистил горло и повторил:
– Что делаете, друг мой?
– М. Записки смотрю. Нас тут во все части света зовут.
– Хм…
– Что?
– Я вам раньше не рассказывал, однако в моей голове уже очень долгое время лелеется одна мысль.
– Делись, – Шло слушал, взяв тазовую кость с выжженными на ней рунами.
– Мне хочется написать песню.
– Тебе мало что ли? – Шло перевернул камень с нацарапанным рисунком, кого-то большого, обнимающего кого-то маленького.
– Вы не понимаете. Мы исполняем чужие истории. Допустим «Златовласый партизан». Мальчик в Тысячу искр затесался в отряд княжества и убил их перед покушением на Императора. Ну не мастерски ли, а? Или эта… которая вам не нравится.
– Третий глаз?
– Да-да. Про любовника, который переспал со всеми расами и чудом удирал от их мужчин. Как там пелось? Дайте-ка… Как слон снаряд метает, и следа не оставляет…
– Не надо! Она пошлая и отвратная. Неудивительно, что ее так любят в Империи, – Шло попались водоросли, склеенные во что-то по типу пергамента. Осьминожьими чернилами было написано на ломаном человеческом: «Увидеть озера».
«Может „увидимся у озера“? – предположил Шло в мыслях. – На каких русалки есть, вспомнить бы. В Королевстве есть одно. В Княжестве. Вроде все. Не. Сто пудов ещё где-то есть».
– А мне хочется написать историю про нас, – продолжал Галош. – Мы восхваляем героев прошлого, но для кого-то в будущем мы будем этими героями, и кто-то будем восхвалять в песне нас.
– О Юна, затрахаюсь же я путешествовать, – все ещё думая о своем, подчеркнул Шло.
– Согласен. Путешествовать придется долго, но оно того стоит, мой друг!
– М? – Шло с пару секунд вспоминал тему разговора. – Да. Да, ходить придется много. – Он спрятал записку во внутренний карман плаща вместе с флейтой. – Не хочешь на другой континент сплавать? – поинтересовался он.
– А хочет ли леди найти суженного?
– Это значит – да?
– Это значит – разумеется!
Шло поправил цилиндр и сплюнул кровью на землю. Закончив приготовления, скромные бродячие музыканты направились на запад.
Или, по крайней мере, так им казалось.
Смехоград
Погода выдалась солнечной. Держа в зубах дымящуюся папиросу, Галош уверенно шел по тропе через кукурузное поле, подобно заглавному вагону поезда. Шло плелся сзади, останавливаясь у всякого камня, чтобы счистить с подошвы остатки навоза (угораздило же узнать о поле, где пасутся коровы, только оказавшись посреди этого самого поля). Громко топая он распугивал ворон, что решали полакомиться растущей кукурузой, достигающей до высоты самого маленького гиганта (что все равно втрое выше среднего человека).
– Пойдешь ли ты, красавица, со мной на сеновал? – намурлыкивал песню Галош, щурясь на светило в голубом небе. – Нет, там нет чудовища…
– Ведь ты ещё не та-а-м, – по-своему закончил за него Шло, получив в ответ кривую ухмылку. – Прости. Загубил зарождавшийся шедевр.
– Что вы, друг мой, ничего подобного. Будь это первой строчкой шедевра, всякий музыкант на Орионе услышав ее, поспешил бы переучиться на плотника, так как искусство бы для них умерло.
– Баранки так не загибают, как ты мысли.
Галош заулыбался и пригубил папиросу.
– Шедевр – фактически идеал, к нему надо стремиться, но ни в коем случае не достигать. Один из смертных грехов творчества, знаете ли.
– Помню, – сказал Шло. – В одном столбце с «Голодай» и «Не высыпайся».
– Верно. Рядом со вторым столбцом, где написано: «Если получится, то не ленись», «Не переноси все на завтра», а также «Не пробуй обокрасть спящего сана».
– Не помню такого на каменных скрижалях, – посмеиваясь, подметил Шло.
– Совсем недавно поступила новая редакция, – Галош провел большим пальцем по свежей ране на горле. – Гвоздиком нацарапали.
Вычленить альтруистов в творческом мире неподготовленному глазу сложно. К примеру, художники пишут картину на радость другим, а писатели создают истории, вкладывая в них мораль, развивая разум читателей. Так считается. Однако на самом деле те и другие одинокие личности и работают исключительно для себя, не вкладывая в работы ничего, кроме времени и желания скорее выплеснуть густеющую в мозгу идею.
Музыканты являются немногими, кто черпает энергию из толпы. Восторженные возгласы, овации, драки под подначивающие мелодии подпитывали лучше любого пива и окорока (хотя, если предложат, то никакой уважающий себя знаток нотной грамоты не откажется, особенно бесплатно).
Галош и Шло последний раз были среди людей целых три дня назад, от чего голодали как душевно, так физически.
Та постройка была обыкновенной корчмой или как называли ее в Королевстве – салуном. Находился он на распутье, крайне удачно расположившись между двумя деревнями. Судьба сложилась так, что в левой, кою возвели между старыми башнями наблюдения, рождались одни только мальчики, а в правой, построенной у расщелины – исключительно девочки. Салун, названный одним бессовестным гномом «Случка», являлся местом встречи влюбленных парочек, радуя доброе сердце владелицы Жулли и пополняя ее широкий карман передника драгоценными камнями.
Надо ли уточнять, что из-за сложившейся ситуации кавалеры были чересчур ревнивы и неосторожное всасывание воздуха рядом с их дамами могло привести к конфликту. О чем не знал переступивший порог Шло.
Обезвоженный долгой пешей прогулкой он прильнул к стойке, заказал воды, вежливо улыбнулся недалеко сидящей девушке и потом очнулся на полу с разбитой бровью и болью в затылке. Стоящий над ним Галош настраивал аккордеон и помог подняться. Наверху его ожидал стеклянный стакан воды, что зачерпнули из старой бочки вместе с песком.
Изголодавшаяся по представлениям публика с радостью приняла музыкантов. Толпа пела и плясала, не экономя на выпивке и закусках. Жулли, получив за день недельную выручку, выделила гостям комнату вместе с парочкой не занятых девушек, дабы на утро предложить постоянную работу в салуне. От приставаний полуголых девиц Шло отнекивался. Поздно ночью он спустился в зал, сел на поднятый с пола стул и перечитывал записку, оставленную русалкой на высохших водорослях. Галош же поступил как настоящих друг, закрывшись с девушками в комнате, не давая им домогаться до беззащитного Шло.
