скачать книгу бесплатно
– Ну что, любимица главреда, получила персональное задание?
– Ой, Милочка Сергеевна, кто же любимицам задание про жуткие трагедии дает?
– Про дом престарелых будешь писать? – сочувственно произнесла ответсек.
Юлька молча кивнула, а Мила Сергеевна продолжала:
– Правильно говорят, что старость не радость, а долгая старость – это всегда немощь и скверный характер. С возрастом, увы, никто не становится мудрее, все изъяны вылезают наружу. У меня такая свекровь была у Мужа Два. – Ответсек газеты Мила Сергеевна замужем была несколько раз и своих мужей называла по номерам, – Муж Раз, Муж Два, Муж Три. Следовательно, свекровей у нее тоже было несколько – по количеству мужей.
– Если помощь какая будет нужна – обращайся. Ты ведь, Юлька, совсем молодая, а молодость старость не поймет, не потому, что ты глупенькая какая, а потому, что молодые не дозревают, что ли, до такого понимания.
– Милочка Сергеевна, что же вы меня раньше времени пугаете? Да и не про старость я буду писать, а про пожар в больнице. Согласитесь, что есть разница?
Юля Сорнева не предполагала, как она заблуждалась.
Глава 3
Директор – такой же человек, как все остальные, только он об этом не знает.
Р. Чандлер
Наши дни
Антонине Михайловне Котенковой нравилось быть директором дома престарелых, нравилось – и точка. Чтобы взойти на эту высокую, по городским меркам, ступеньку, ей потребовались годы и годы. После окончания медицинского института она три года тихо просидела в поликлинике на приеме терапевтом, а потом решила, что скромность для продвижения по должности совсем не уместна. Серую мышку на рабочем месте никто не заметит и повышение не предложит. Так и будешь сидеть за своим столом до самой пенсии, это факт, и Антонина решила действовать. Первое, с чего надо было начать, – совершенствовать свои профессиональные навыки, и Антонина начала учиться на всевозможных курсах повышения квалификации: на бесплатных – за счет больницы, на платных – за счет мужа, который не только хорошо зарабатывал, но и все свободное время посвящал сыну.
Главный врач поликлиники Виктор Петрович Селезнев, мужчина в годах, отметил инициативу старательного молодого врача, которая постоянно подходила к нему советоваться. Он видел, что Антонина Котенкова владеет многими навыками и умеет подстраиваться под любые ситуации, не терять своего лица и достойно справляться со сложными задачами.
– Вы очень перспективный врач, – как-то сказал Селезнев комплимент.
– Спасибо, мне очень приятно это слышать, – она зарделась румянцем.
– Из вас получится хороший руководитель, – обнадежил он.
– Я думаю, что не доживу до этого дня, – мрачно пошутила Котенкова.
– Это еще почему, Антонина Михайловна?
– Конкуренция высокая, все руководящие места заняты, а когда они освободятся, я буду совсем старой.
– Вы меня насмешили, – он посмотрел на нее поверх очков. – Хорошо, я что-нибудь придумаю для вас. Молодежь нужно продвигать.
Антонина почувствовала, что она оказалась в нужном месте в нужное время.
Должность, которую ей предложили через месяц, – заместитель главного врача по мобилизационной работе и гражданской обороне. Не бог весть что, решила она, но кабинет был отдельный, работа руководящая и ответственная. Первые два месяца Антонина основательно изучала должностную инструкцию, правила и нормы охраны труда, нормативные акты и прочие необходимые документы. Но была одна значительная деталь, которая во многом снижала значимость ее работы: готовиться к чрезвычайным ситуациям в поликлинике никто не хотел. На ее активную деятельность коллеги посматривали иронично и предложений по развитию и совершенствованию деятельности учреждения здравоохранения в условиях ЧС не делали. Впрочем, Антонине Котенковой этого и не требовалось, она справлялась сама – писала отчеты, ездила на конференции и даже выступала с докладами. Главный врач всегда хвалил ее, как публично, так и на совместном чаепитии, была у них такая совместная традиция. Ввела эту традицию, конечно, Антонина, которая однажды, будто случайно, задержалась после планерки и смущенно предложила:
– Может, чаю выпьем? Мне очень надо посоветоваться с вами.
– Если вам удобней советоваться за чаем, то, конечно, – улыбнулся Виктор Петрович. Ему нравилась молодая женщина, и ее общество было приятным.
– В отрасли объявлены Дни гражданской обороны, нас просят участвовать. Я даже план набросала, вот, посмотрите, – она пододвинула ему листок.
– А где у нас аварийно-спасательные формирования?
– Их нет. Но они должны участвовать в отраслевом соревновании.
– То есть, я правильно понимаю, Антонина Михайловна, таких отрядов у нас не существует, но мы должны обеспечить их участие в соревнованиях?
– Да, правильно, – она потупила взгляд. – Что же делать?
– А у нас есть договор с пожарной частью на медицинские осмотры?
– Есть! – она отрапортовала бойко.
– Ну давайте сделаем к нему дополнительное соглашение, что пожарные берут над нами шефство и выступают за нас в этих соревнованиях. Годится?
– Виктор Петрович, вы гений! Вы спасли нашу поликлинику и меня!
– Ну, мне особенно приятно ваше спасение. – Главврачу нравилось, что в глазах молодой заместительницы он выглядел всемогущим.
С тех пор почти после каждой планерки Антонина задерживалась на чай, минут на двадцать. Разговор всегда был душевный и немного двусмысленный, с нескромными намеками и касаниями. Котенкова понимала, что дело медленно, но верно идет «к постели». Она не возражала бы иметь главврача в любовниках. А что, дело хорошее, он сможет обеспечить ей более интересную работу, чем написание отчетов о несуществующих мероприятиях. Но однажды события повернулись по неожиданному сценарию: Виктора Петровича Селезнева отправили на пенсию. Тоня злилась.
– Старый маразматик. Чаи он, видишь ли, распивал со мной! Советы свои давал! Да кому нужны его советы! Советник, тоже мне! Наверное, как мужчина уже не может ничего, оттого на советы его только и хватает, – злилась она.
Котенкова предполагала, что произойдет дальше. Новый главврач, как это обычно бывает, приведет новую команду управленцев, и ее престижное и уже полюбившееся место будет занято какой-нибудь пронырливой дамочкой. Но Виктора Петровича она недооценила, в свой последний рабочий день он пригласил ее в кабинет и ласково погладил по коленке.
– Антонина, хочу предложить тебе подумать над новым местом работы – директора дома престарелых.
– Виктор Петрович, вы за что меня так? Штрафная площадка?
– Ты подумай, не кипятись! Это самостоятельный участок, специфический, правда, но самостоятельный. У меня бывшая пациентка работает начальником управления городской социальной защиты, им директор нужен, медик к тому же по образованию.
– Там же маразматики одни!
– Все мы когда-то будем маразматиками, нас ждет либо Паркинсон, либо Альцгеймер. Ты это знаешь не хуже меня, просто ты еще молода, и старость кажется такой далекой. Вспомнишь потом мои слова! Я тебе советую туда пойти.
«Нужны мне ваши советы», – подумала про себя Антонина, но его руку с коленки не убрала – старик может еще ей пригодиться, – а вслух произнесла:
– У меня есть время подумать?
– Пара дней, не больше. Позвонишь мне, если решишься, а если нет, так нет.
Когда на следующий день коллективу поликлиники представили нового главного врача – ярко накрашенную истеричную брюнетку с надменным выражением лица, Котенкова сразу поняла: предложение стать директором дома престарелых она примет, потому что с этой дамочкой они не сработаются. Дома она впервые поделилась своими планами с мужем, который не только ее не понял, но и удивился.
– Глупо уходить с работы из-за какой-то тетки. Первое впечатление может быть обманчивым.
– Это не тетка, это новый главвврач, и мы с ней не сработаемся.
– Да с чего ты так решила? – Муж работал в проектной организации, имел дело с чертежами, а не с людьми, и не представлял, как это можно – не сработаться с кем-то. Нужно уметь договариваться, не строить из себя крутого специалиста, как это делает его жена, а просто работать, доказывать, что ты – профессионал.
Антонина мужа выслушала, но решение приняла сама и через несколько дней вышла на работу в должности директора дома престарелых. От воспоминаний, связанных с прошлой работой, она избавилась без сожаления, как врач избавляется от использованной медицинской маски после закончившейся эпидемии гриппа. Виктору Петровичу Селезневу в ее жизни места теперь тоже не было.
Антонина ни разу не пожалела о сделанном выборе и всем своим восьмидесяти подопечным старалась быть надеждой и опорой. Новая работа открыла перед ней новые перспективы, о которых она раньше и не догадывалась, а также новые финансовые возможности.
Котенкова хорошо помнила тот день, когда она впервые вошла в этот казенный дом. Все ей казалось мерзким и ужасным: залитые водой стены, сломанные и пропахшие гнилью унитазы, грязное и вонючее белье, но в этом бедламе она сумела выжить, состояться и вывести когда-то убогое заведение в лучшее учреждение края.
Не такой был характер у Антонины Котенковой, чтобы сдаваться, и теперь, чтобы попасть в дом престарелых, нужно было стоять в очереди. Конечно, пенсионеры предпочитают провести старость дома, в своих стенах, но случается и так, что у пожилого человека нет детей или близких родственников, которые могут обеспечить должный уход. В городском отделе социальной защиты всегда можно было написать заявление и предоставить пакет документов для того, чтобы встать на очередь в дом престарелых, но дальше назначалась специальная комиссия, в обязанности которой входила проверка условий жизни пенсионера. Если комиссия подтверждала, что пожилой человек не способен ухаживать за собой самостоятельно, то выдавалось заключение и направление на пребывание в означенном казенном учреждении. Дальше бал правила Антонина Михайловна Котенкова, и стать жителем дома для стариков можно было только при ее согласии, а его получить было сложно. Она в обход комиссий делала так, что окончательное решение всегда оставалось за ней.
Находились даже такие, что писали на нее жалобы, мол, шантажирует директриса стариков, заставляет подписывать «дарственные» на квартиры, но свидетелей и подтверждения этому не было.
– Наши клиенты – народ особенный, с возрастными фантазиями, – утверждала Антонина и любила добавлять: – Это я вам как медик говорю.
Спорить с ней и возражать никто не собирался. С медиками, как с судом, не поспоришь. Медику всегда виднее.
Глава 4
Много чаешь, да ничего не знаешь.
Поговорка
28 лет назад
Лучше всего парикмахеру Прасковье Щукиной удавались женские стрижки. Сама она называла себя женским мастером, мастером на все руки. Сделать окрашивание волос, уложить в кудри длинные волосы, сделать прическу Паша тоже могла, но по стрижке она давала фору любому.
– И как это у тебя получается?
Прасковья смеялась:
– Девчонки, секрет я знаю! Самая коммерческая – какая, по вашему мнению, стрижка?
– Ну, это как посмотреть! Какой-нибудь «боб» или «каскад»!
– Вот в том-то и дело, что нет! Самая коммерческая – это простая стрижка. Подровнять косу ученице до уровня лопаток – это тоже простая стрижка, значит, простая стрижка – самая что ни на есть народная.
– Что-то я не помню у тебя народных стрижек, – фыркнула сменщица Лена.
– Ты плохо смотришь! Стихия локонов и волн берет начало в простой стрижке! Это тебе не обрезка кустарника, Леночка! – парировала Прасковья Петровна, намекая на последнюю жалобу недовольной клиентки, которую стригла Лена. Прасковья клиентку успокоила, чуть подровняла ей волосы и убедила жалобу в отдел по защите прав потребителей не писать.
В свою работу Паша была влюблена, ее руки легко порхали над головой клиента, словно сами собой расчесывая, отделяя, срезая пряди. Она никогда не контролировала свою позу во время работы, манипуляции рук, наклоны, потому что знала, что работает без усилий, с интересом и любовью. Клиенты это чувствовали, понимали и ни на кого не хотели променять «свою Пашечку». Клара Андреевна Гулько сначала не была ее клиенткой, а ходила в парикмахерскую только на маникюр, но потом как-то сказала:
– Красиво работаешь, Прасковья Петровна, любо-дорого посмотреть!
– Можно просто Паша, – откликнулась мастер.
– Хорошо, Паша, – улыбнулась женщина.
Клара Андреевна была завидной клиенткой. Муж у нее работал в торговле, жену баловал, одета она была как игрушечка, к тому же денег на себя не жалела.
– Сделаете мне завтра стрижку?
– Нет проблем!
Так впервые Клара оказалась в кресле у Щукиной, и уж Паша расстаралась. Дамочка осталась довольна, и теперь к списку важных Пашиных клиенток добавилась еще одна – Клара Андреевна Гулько.
Обычно женщины приходят в салон перед каким-то новым, поворотным событием, например перед свадьбой, при переходе на новую работу, то есть тогда, когда жизнь вступает в новую фазу и дамочка должна выглядеть так, чтобы все окружающие просто остолбенели при ее появлении. Такая клиентка смотрит на мастера, как на чародея, потому что его искусство имеет сильное влияние на женскую судьбу. Мастер должен угадать желание клиента, его суть, определить имидж: продавщицу нельзя подстричь как директора школы. Чтобы разгадать эти загадки, у парикмахера должна быть развита интуиция, без нее в профессии делать нечего – пустой звук, как будто звенят парикмахерские ножницы, звенят, но никого не стригут. У Прасковьи Щукиной интуиция была, и она позволяла ей не только видеть затылком, но и мгновенно ориентироваться в ситуации, чтобы обстоятельства работали на мастера, а не наоборот.
Клара Андреевна относилась к клиенткам другого направления – постоянным, но и отличалась от них тем, что в разговоры особо не вступала.
О чем говорят женщины в парикмахерской? Да о чем угодно! Когда колдуют над твоей головой, хочется расслабиться, полениться, получить удовольствие от того, что за тобой ухаживают. Бывало, за смену можно услышать от клиенток всякое: про сложности с бывшими и нынешними мужьями, о ложной беременности у собаки, о нерадивом враче и о том, что волосы на бровях стали расти в другую сторону.
Прасковья обычно улыбалась приветливо, поддакивала, кивала, всем своим внешним видом проявляя заинтересованность. Она очень любила рассказывать старый анекдот про парикмахера, который дважды порезал клиента и пытается развлечь его разговорами:
– Вы уже у нас были когда-нибудь?
– Нет, – спокойно отвечает клиент. – Ногу я потерял на войне.
Прасковья сама весело смеялась над своим же рассказом, но вот Гулько рассказать этот глуповатый анекдот она не посмела. Ей хотелось, чтобы у клиентки не было ощущения, что обслуживается она в дешевой парикмахерской. Прасковья знала, как и с кем себя вести.
Клара Андреевна была исключением из правил – она вроде как и не молчала, но из ее рассказов Паша никак не могла уловить главное: что Клара делает целыми днями. Ведь скучно это – не ходить на работу, лежать на диване, уставившись в телевизор. Даже если ты целый день проводишь в косметическом кабинете, времени остается очень много. Прасковья Петровна любила, чтобы день был разложен по полочкам: утром сына – в школу, мужа – на работу, сама тоже на работу, а если выпадала вторая смена, то занималась домашними делами, а их, как известно, никогда не переделать. Клара Андреевна охотно поддерживала разговор о современной моде, о том, каким шампунем лучше мыть голову, но как только разговор заходил о доме, замолкала. Прасковья была женщиной любопытной, и когда понимала, от каких тем уклоняется клиентка, то любопытство начинало ее раздирать, и создавалось впечатление, что здесь имеется какая-то тайна. Это шептала Пашина интуиция, шептала тихо, на ушко, только ей одной, подогревая еще больше женский интерес. Тайна окружала семейную жизнь Клары Андреевны. В ее глазах была такая тоска, что обмануть Прасковью досужими разговорами было нельзя. В парикмахерской про постоянных клиенток знали многое, вот только про Гулько – чуть-чуть: муж у нее – важная шишка и зарабатывает так хорошо, что жене может позволить сидеть дома и заниматься только собой. Однажды Прасковья все-таки не выдержала и задала вопрос, который ее мучил.
– Кларочка Андреевна, вам не скучно дома?
– Нет, милая, мне не скучно.
– Если бы я не работала, то не знала бы, чем заняться.
– Это тебе так только кажется. У меня очень много дел.
– Кларочка Андреевна, у каждой женщины дела всегда найдутся. Ну вот, например, вы проснулись, и что же вы делаете дальше? Думаете, чем заняться? Или у вас каждый день распланирован – массаж, парикмахерская, бассейн? Чем-то вы себя занимаете ведь целый день?
Расческа, которую держала в руках Прасковья, просто парила над Клариной головой, прикасаясь то к затылку, то к макушке, то к вискам, и Клара Андреевна расслабилась, и ее словно на мгновения подменили. Она вдруг сказала:
– А ты приходи ко мне завтра утром. У тебя ведь смена с обеда. Считай, что это вызов парикмахера на дом, – дочку мою пострижешь.
– А у вас есть дочь? – удивилась Паша. – А лет ей сколько?
– Познакомишься завтра, – уклончиво ответила Клара Андреевна.
К десяти утра Прасковья звонила в дверь, обтянутую дорогим дерматином. На звонок открыли быстро, и молодая девушка в строгом синем платье приветливо улыбнулась:
– Вы к Кларе Андреевне? Проходите. Сейчас я позову хозяйку.
Прасковья видела дорогие квартиры, но в этой квартире все было по высшему разряду. Стены холла, переходящего в гостиную, были украшены рельефным цветочным орнаментом. Тонкая художественная роспись в гостиной была выполнена золотистой краской, поэтому она выглядела парадной и нарядной.
– Нравится? – Клара Андреевна подошла незаметно.
– Конечно! – с восторгом сказала Паша. – Такая красотища! Невозможная красотища! Это же сказка у вас, Кларочка Андреевна, а не квартира! В такой жить да радоваться.
Кофе они пили на кухне, да не из банки, растворимый, к которому она привыкла в своей парикмахерской, а настоящий, из кофемашины. Такую машину Паша прежде не видела, слышала от клиентов о такой диковинке, но вот чтобы сидеть на белоснежной кухне, вдыхать аромат кофейных зерен и пить настоящий кофе – это впервые. Она ощущала себя не парикмахершей по вызову, а важной гостьей, и ей очень нравилась белая кухня, цветы и свечи в изящных бокалах, расставленные повсюду.
