скачать книгу бесплатно
– Что-то мне подсказывает, что ты его уже попробовала.
– Один кусочек! – жалобно протянула Энид, стряхивая предательские крошки.
– Ладно, можно второй. Но не три. Договорились?
– Ты что? Я не хочу, чтобы меня затошнило.
Энид спустилась на одной ножке по винтовой лестнице и, вернувшись в кухню, отрезала себе третий кусок.
– Пожалуйста, не стесняйся, – сказала мама, вдруг появившись у стола, как всегда, неожиданно.
На ней были голубые шорты и короткий топик, который дочери подарили ей в ее последнее лето перед смертью. Одежда явно не по сезону, но ей как будто совсем не было холодно.
Ей и не могло быть холодно.
– Еще осталось, – сказала Энид в свое оправдание.
– Я думала, ты не хочешь, чтобы у тебя заболел живот.
– Не заболит.
Она доела кусок. Мама исчезла (тоже неожиданно). И кекс в желудке Энид вдруг показался ей тяжелее, чем следовало бы.
* * *
Беттина вернулась из коллежа[3 - Среднее общеобразовательное заведение во Франции и некоторых странах французской культуры (Бельгия, Швейцария, Квебек в Канаде).] позже всех, Женевьева и Гортензия приехали предыдущим автобусом. Прежде чем ей задали хоть один вопрос, Беттина поспешила объяснить:
– Я была с подружками. Беотэги ничего не поняла в задачке по матике.
– А вашу задачку, часом, зовут не Хуан? – прошелестела Гортензия.
Хуан был сыном Эртбизов из кондитерской «Ангел Эртбиза». Он приехал неделю назад, чтобы помочь матери, и с тех пор Беттина с подружками просто обожали свежую выпечку.
– Заткнись, – буркнула Беттина, прикрыв глаза и нацелив на младшую сестру свой рюкзак на манер гранатомета.
Энид поморщилась, как будто что-то воняло:
– Он же старый. Ему пятнадцать лет.
– Я сказала: заткнись! – прошипела Беттина, пригрозив и ей рюкзаком.
Шарли дождалась, когда случай свел их всех в кухне, чтобы сообщить:
– Мать Андре-Мари сломала ногу.
Она заполняла бланки социального страхования на уголке большого стола из черного дерева. Она всегда копила их целой кипой, штук по десять, в ожидании шанса получить в порядке компенсации кругленькую сумму. Чего, очевидно, никогда не случалось.
– В пешем походе по Боливии, – добавила она. – Или по Монголии. В общем, где-то там.
– Где – там? – хихикнула Гортензия. – Боливия – в Южной Америке, а Монголия…
– Я знаю, где Монголия, – перебила ее Шарли. – Это для краткости.
– Ты возобновила дрейф континентов, тоже заслуга.
– Мать Андре-Мари увезли домой.
Они все знали в лицо Андре-Мари, которая работала в «Лабораториях Убук», в том же исследовательском отделе, что и Шарли. Вдобавок Шарли часто рассказывала о ней в том, что Беттина называла «маленький социо-энтомологический сериал про Убук-лаб».
– Мы ей очень сочувствуем, – сказала Гортензия вежливо и так серьезно, что никто не понял, издевается она или нет.
– Но каким боком это касается нас? – добавила Беттина.
Шарли не сводила глаз с бланка, который заполняла: Если больной не застрахован…
– Андре-Мари уезжает ухаживать за матерью. Поль на юге…
– Кто такой Поль?
– Ее муж. Он объезжает больницы.
– Он тоже болен?
– Он представляет «Лаборатории Убук».
– Все равно не понимаю, как это нас каса…
– Мы в зоне В. Интернат Коломбы – в зоне С.
– Коломба? Голубка?[4 - Colombe (фр.) – голубка.] Они еще и птиц разводят?
– Коломба. Их дочь.
– Какое странное имя, – удивилась Энид. – Для девочки.
– Но это же женское имя!
– Я хочу сказать, для человека, – уточнила Энид.
– Насчет имени кое-кому лучше бы…
Шарли оборвала фразу на полуслове.
– Ты же хотела рассказать вкратце, – подбодрила ее Беттина. Шарли подписала последний бланк и вложила его в конверт, где он встретился со своими собратьями. Она вздохнула:
– Хорошо, вкратце. Мы приютим Коломбу в Виль-Эрве на несколько дней. Пока в зоне С каникулы.
Она быстро обвела сестер взглядом.
– И чтобы ни одна из вас, – повысила она голос, – не вздумала обзывать ее птичьими кличками!
Завывший в каминной трубе ветер подчеркнул ее строгий вид снопом лиловых искр.
2
Зануда, или Перины летают!
– А, черт! – воскликнула Беттина за компьютером. – Гадская Лижа!
Сестер это ничуть не смутило. Беттина обращалась к Безголовой Леди Лиже и ее тринадцати Темным Пампкинсам. Было девять часов вечера.
Лежа прямо на плиточном полу, перед тучным и кривоватым кухонным камином, Энид блаженствовала: Роберто от души топтал ей печень.
Гортензия с увлечением читала (Гортензия всегда читала и всегда с увлечением) «Марджори Морнингстар», опершись локтем на скамью и пристроив левую пятку в резьбу ближайшего буфета.
Где-то на втором этаже Женевьева складывала белье; так она сказала сестрам, и это наверняка была правда, потому что сестры давно усвоили, что Женевьева никогда не лжет.
Стоя у газовой плиты, Шарли ставила кулинарные опыты. В воздухе пахло горячими каштанами.
– А, черт! – повторила Беттина, по-прежнему обращаясь к Леди Лиже.
Это было ее последнее ругательство за вечер, и вновь воцарилось спокойствие. По крайней мере внутри дома. Ибо снаружи бушевала буря. Ветер крепчал с каждым часом, пригибал вереск в ландах, тряс двери и рамы старого дома, завывая с утеса, точно свора голодных собак.
Шарли у плиты повернулась, направив прямиком на линию горизонта деревянную ложку, которую держала в руке.
– Ты уверена в рецепте? – спросила она Гортензию. – У меня не получается добиться консистенции джема.
– Вдохновись мозгами Беттины.
– Дура, – буркнула Беттина.
– Попробуй-ка, – скомандовала Шарли.
Продолжая читать, Гортензия наклонила голову и открыла рот. Шарли влила в него немного варева.
– Получается или твердый, как карамель, – вздохнула она. – Или мягкий, как… э-э…
– …мягкая карамель?
Гортензия проглотила и поцокала языком. Не отрывая глаз от судьбы Марджори Морнингстар, она перечислила:
– Перебор сахара. Слишком твердо. Недоварено. Едали мы и лучше. Шарли крутанулась на каблуках. Потом еще раз (вернувшись к исходной точке) и проворчала:
– Все из-за Беттины. Она должна была следить за пропорциями, когда я сыпала сахар.
– Все на свете знают, что следить надо за Беттиной.
– Дура, – снова буркнула Беттина.
– Перины! – воскликнула Энид, прижимаясь носом к запотевшему окну.
– Что она такое несет?
Энид залезла на встроенный столик под окном. Роберто сидел у нее на плече, Ингрид – на руке, а она всматривалась в темноту, где клубились вихри.
– Похожи на летающие перины, – повторила Энид. – Тучи.
Но вопрос уже был забыт. Шарли поправила большие подставки для дров с медвежьими головами – они открыли пасти, то ли смеялись, то ли хотели укусить. Она поворошила кочергой дрова в камине, подбросила полено, огонь ярко вспыхнул.
– Я больше люблю каштановый крем в банках, особенно из «Гиперпромо», – вставила Энид. – И Роберто тоже.
Она подумала немного и добавила:
– Как Ингрид, не знаю.
Беттина взвизгнула «Телефон!» и, бросив Безголовую Леди Лижу на экране, побежала на звонок.
– Где этот телефон? – рявкнула она. – Энид! Если ты опять забыла его в туалете…
Она отыскала трубку на дне кастрюли и вспомнила, что сама положила ее туда, поговорив со своей подругой Денизой.
– Алло?
На том конце провода зазвучали скрипки. Потом голос:
– Гортензия?
– Нет. Это… Женевьева, – соврала Беттина, узнав собеседницу.
Скорчив гримасу, она прижала трубку к животу в области печени, точно стетоскоп.
– Зануда! – беззвучно проговорила она. – Слушает своего шансонье со смертельным именем!
Это была любимая игра Беттины, когда звонила Зануда, – убедить ее, что она разговаривает с кем-то другим.
– Как ты поживаешь, тетя Лукреция? – елейным голосом спросила она.
– Плохо. Ты же знаешь. В ушах все время звенит. И я уже рассказывала тебе, как неудачно съездила на талассотерапию в…
– Про талассотерапию ты рассказывала Беттине, тетя Лукреция, а не мне.
Беттина чуть не добавила: «А чтобы не звенело в ушах, меньше слушай своего дурацкого шансонье».
– Правда? – удивилась тетя Лукреция. – Я думала, ты Бетт… Ох, вечно я путаюсь в вас пятерых! Надо же было додуматься…
– Гортензия хочет с тобой поговорить, – сказала Беттина. – Передаю ей трубку.
Она и не подумала передать трубку Гортензии. Сосчитала до восьми, скорчив несколько гримас, и продолжала, даже не потрудившись изменить голос:
