Сказания о Странствующих Колдуньях. Книга 1

– Не думай об этом, – так же властно оборвала её колдунья и, поднявшись с лавки, кивнула Эгорду на дверь в соседнюю комнату.

Поднявшись и последовав в указанном направлении, парень заметил, что котёнок, налакавшись молока, спит рядом с пустой миской. Он свернулся клубком, так что в его черной шерсти невозможно была различить ни носа, ни хвоста. Без светящихся красных глаз он выглядел милым маленьким существом, и Эгорд, вспомнив слова дедушки-сплетника про ужасные опыты, порадовался, что колдунья про него забыла. Не успел Эгорд закончить мысль, как услышал короткий щелчок пальцев, и котёнок взмыл в воздух, паря над лавкой. Всё ещё свернутый в клубочек, он поплыл вслед за ним в комнату, где уже скрылась колдунья.

У самого порога Эгорд притормозил, пропуская левитирующего зверька впереди себя, и вошёл следом. Сразу стало понятно, что очутился он в хозяйской спальне, которую Агафка уступила колдунье. В углу стояла грубо сколоченная и слегка покосившаяся на левый бок кровать. Остальная часть комнаты пустовала, имелся лишь стул у стены. Следы на полу говорили о том, что прежде противоположную стену занимали какие-то шкафы или сундуки прямоугольной формы. Стало быть, комнату нарочно освободили для проживания колдуньи. Эгорд искренне не понимал, что он вообще тут делает, не оставит же его прелестная ворожея спать с собой на одной кровати. Парень уже набрал в лёгкие воздуха, чтобы озвучить свой вопрос, но девушка жестом остановила его и приложила палец к губам, призывая молчать. Затем она беззвучно хихикнула и жестом указала на запертую дверь. Эгорд посмотрел в указанном направлении и вдруг заметил, что деревянное полотно внезапно делается прозрачным. Через секунду дверь и вовсе исчезла, явив вместо себя Агафку. Женщина стояла вплотную к исчезнувшей двери, припав ухом к доскам. Эгорд от такой картины немного попятился, ожидая, что Агафка вот-вот заметит их, но женщина продолжала прислоняться ухом к пустоте, хмурилась и лишь вертела головой, попеременно меняя уши. Эгорд перевёл взгляд на колдунью и заметил, как та продолжает весело улыбаться, держа левую руку вытянутой ладонью вперёд. Поймав взгляд парня, девушка опустила руку, и дверь тут же вновь проступила на том же месте. Колдунья снова сделала жест, призывающий сохранять молчание, и на этот раз лицо её сосредоточилось, а обе руки взмыли вверх, над головой, медленно она очертила в воздухе прямоугольник и как бы оттолкнула его от себя в сторону стены с дверью. Не изменилось ничего. Эгорд не видел ни искр, ни света, ни звуков, лишь девушка облегчённо выдохнула, плечи её поникли, и она сказала:

– Теперь можно говорить, я поставила звуковой барьер.

Эгорд от всего увиденного напрочь забыл, что хотел сказать. Колдунья, впрочем, тоже продолжать беседу не спешила, вместо этого она прошла на пустующую часть комнаты и снова замахала руками, на этот раз что-то бормоча под нос. Эгорд от творившейся прямо на глазах магии беспомощно осел на стоящий у стены стул. Первым появилась шикарная двуспальная кровать с резным изголовьем и периной едва ли не под потолок. Ей вдогонку из сияющей паутинки, льющейся в воздухе после взмахов руками, появился резной, обитый бахротной тканью стул. Финальным штрихом стала длинная штора, раскинувшаяся от одного конца комнаты до другого и разделившая помещение пополам. Кровать стул и сама колдунья скрылись по ту сторону непроницаемой ткани, впрочем, девушка почти сразу показалась вновь через разрез, имевшийся посередине. За собой колдунья катила стул, а над плечом у неё парил спящий котёнок. Усевшись напротив Эгорда, девушка пристально посмотрела на парня и спросила:

– Есть еще что-то, что ты успел мне рассказать?

Эгорд неловко поёрзал на криво сколоченном стуле и проговорил:

– С охотниками поехал один лучник, хороший стрелок и… эм… староста дал им с собой один серебряный меч.

Проговорив последнюю фразу, Эгорд тщательно всмотрелся в молодое, красивое лицо колдуньи, освещаемое бледным светом горящей свечи на стене. Он хотел увидеть её реакцию на слова о мече, надеялся по эмоциям угадать, правда ли, что колдунью может убить лишь серебряная сталь. И не увидел ничего. Ни один мускул колдуньи не напрягся, глаза и не подумали расшириться от страха. «Значит, враки, – решил про себя парень, – значит, серебро для неё не опасно и можно не переживать». Внезапно спокойное лицо колдуньи всё же пропустило через себя мимический разряд, а следом девушка звонко расхохоталось, словно Эгорд позабавил её юморной историей. Отсмеявшись, колдунья пояснила:

– Глупый, глупый люд, дорого же вашему старосте обошёлся меч из серебра. Глупый, суеверный народец.

– Стало быть, он для вас не опасен, госпожа?

Колдунья неопределённо хмыкнула и, посерьёзнев, сказала:

– Опасен ровно настолько же, насколько опасен для меня меч из любого другого металла. То, что моё тело способно принимать в себя энергию, именуемую в простонародье магией, совершенно не делает из меня неубиваемого рыцаря с доспехами вместо кожи. Меня можно заколоть, обезглавить, ударить по голове и проломить череп… Список велик, и он ничем не отличается от такого же для обычного человека, разве что к разного рода ядам причастность к магии даёт иммунитет, а в остальном…

Эгорд погрустнел. Ему ужасно хотелось узнать, почему же в таком случае колдунья не бежит, теряет драгоценное время, с таким трудом выигранное для неё Эгордом, почему она пригласила его остаться и что намеревается делать дальше. Но вместо этого парень внезапно для самого себя спросил совсем о другом:

– На что вам этот котёнок, госпожа? – он кивнул на спящий уже у неё на плече комочек.

– Как «на что»? – несколько наигранно удивилась колдунья. – Для чародейских опытов. Сварю из него элексир и буду пить на восходящую луну. Ну, знаешь, чтобы кожа блестела. Пусть сказанное один в один сходилось со словами сплетника-старичка, но было что-то в интонации девушки, что заставляло усомниться, нащупать подвох. Эгорд не успел найтись с ответом, как колдунья снова рассмеялась. До чего красива она была в тот момент, до чего мелодичен был её голос. Эгорд снова отругал себя за такие мысли, но сейчас, с ним наедине, скрытая звуковым барьером, она была так мила и непринуждённа, не было больше льда в голосе и лице, как при общении с Агафкой.

– Из сплетен и баек, которые сочиняют про нас люди, можно было бы написать целый трёхтомный трактат, – заметила колдунья, – но практически ничего из того, о чём болтают в деревнях да городах, не имеет отношения к правде. Этот котёнок, – она погладила животное вдоль мерно поднимающейся и опускающейся в линии спинки, – мне незачем. Я приехала в Вершу, так как Стараниями вашего старосты и его кретина-сынка мне пришлось слишком спешно покинуть твою деревню. Я не успела пополнить запасы перед путешествием в столицу, пришлось изменить планы и остановиться тут на пару дней. И что первое я увидела, проехав деревенскую черту? Мелкого выродка, бездушно издевающегося над природным созданием. Я отбила ему охоту продолжать, – колдунья пошевелила пальцами, и, припоминая рассказ старичка, Эгорд понял, что она имеет в виду. – Котёнок, лишённый зрения, а, стало быть, не имеющий возможности ловить мышей, был обречён в этой деревне на мучительную смерть, потому я его и подобрала. К утру процесс лечения глаз завершится, и она будет видеть куда лучше своих собратьев. На моём пути будут ещё селения, где котёнка с магическим зрением оторвут с руками и будут беречь каждый волос на его голове.