Повесть. Стальные кружева войны

Ещё прямо перед местом засады на дереве будет сидеть немецкий снайпер. Он будет решать непредвиденные случаи. Если вдруг что-то пойдёт не так, у Ганса есть запасной план. Предатель с позывным «Рыбак» должен будет изобразить, что он спасает документы и генерала. Вырвавшись из колонны, он приедет на машине сюда, на поляну, и уже здесь он должен будет убить всех, кто будет вместе с ним в машине, кроме генерала. Генерала захватят. Тут на поляне его будут ждать командир группы в форме капитана НКВД и оставшиеся диверсанты. Вот такой план.– Понятно! А что делаем мы? – спросил Андрей, его глаза горели решимостью.– Как только генерал окажется на поляне, мы должны уничтожить всех немцев, которые тут будут, и добить всех диверсантов, кто останется после боя на дороге.Они придут сюда, на базу. Ну а я их тут встречу.– Да уж, план, я тебе скажу, неплохой, – задумчиво произнёс Андрей. – А я, что буду делать я? – спросил Андрей после паузы.– У тебя какое оружие? – поинтересовался Паша.– Есть пулемёт немецкий, два автомата, четыре гранаты.– Ну, неплохо, неплохо, лейтенант Громов, – усмехнулся Паша. – Вы по дороге прибарахлились.– Ну, было дело, – засмеялся Андрей.– Прежде всего, тебе надо будет снять снайпера ещё до начала заварушки, – сказал Паша. – И ты, Андрюха, наш козырной туз. О тебе никто не знает. Ты знаешь всё. Ты будешь везде со своим пулемётом – и на дороге, и тут, на поляне.Принимай решения самостоятельно, страхуй меня, вступай в бой, когда считаешь нужным. Ну и останься жив, расскажешь потом, что Пашка Железнов не был предателем, – добавил он поникшим голосом.– Типун тебе на язык, Пашка, – сказал Андрей. – Мы с тобой ещё внуков дождёмся, – засмеялся он.– Сейчас самое главное – узнать, когда машина будет здесь.– Я вечером буду знать, я ж радист. Оставлю тебе записку вот в этом дупле, – Паша показал на дерево, на которое забросил антенну.– И кроме времени, дам тебе направление, где будет сидеть снайпер. Найди его и убей, Андрюха. От него могут быть серьёзные проблемы. Тем более, эта сволочь – снайпер, идейный враг советской власти, озлобленный сын тамбовского кулака. Я вечером пойду, типа, антенну проверить и оставлю тебе записку. Ты приходи к полуночи, я уже точно всё буду знать, – продолжил Павел.– Всё, Андрей, мне пора. Я уже слишком долго «забрасываю антенну». Как бы повар Мыкола не стал беспокоиться и не пошёл меня искать. Ну всё, брат… до завтра, – сказал Паша и протянул Андрею руку.– До завтра, – ответил Андрей и, сделав шаг вперёд, обнял Павла. – Пашка, – прошептал Андрей ему на ухо, – я тебе верю. Не сомневайся. Как я рад, что ты нашёлся. Я за тебя где хочешь поручусь.– Спасибо, Андрей, мне очень важно, что ты, именно ты, мне веришь, – с трепетом в голосе произнёс Павел.– До завтра, брат, – разжимая объятия, сказал Андрей.Андрей быстрым шагом пошёл в чащу леса, думая на ходу о Павле.– Вот ведь жизнь… Какая удивительная штука, – думал он.В детстве они с Пашкой, сидя пацанами на голубятне, лет по десять им было, мечтали: «Пойдём в армию вместе, служить будем вместе на границе. Вместе поймаем диверсанта и вместе придём домой с медалями. И мамы с папами нами будут гордиться. А Зинка и её подружка Райка из 6-го «Б» будут сидеть на скамейке и плакать горючими слезами, что какие они дуры, не стали дружить с такими храбрыми пограничниками…» – Да… Вот и сбылись наши желания, – улыбнулся Андрей, продолжая путь.

Глава 5. СЕКРЕТНЫЕ ДОКУМЕНТЫ.

г. Кобрин, 23 июня 1941 года, 14 часов 30 минут.

В штабе 4-й армии РККА, в кабинете, затянутом сизым сигаретным дымом, генерал армии по особым поручениям Ставки Верховного Главнокомандования Семен Крутов только что закончил совещание со старшими офицерами связи Генерального штаба РККА.

Они прибыли с ним в Брест позавчера для участия в секретных учениях, но теперь каждый из них получил предписание отправиться в части Брестского гарнизона, которые уже вели ожесточённые бои с фашистами.

Начиная с завтрашнего дня, офицеры должны были выяснить и доложить объективную обстановку на поле боя лично генералу в Генеральный штаб по прямой линии.

Сам Крутов планировал уже завтра быть в Москве. За генералом, у которого с собой были секретные документы, должны были выслать самолёт из Минска, чтобы вывезти его в столицу.

Однако два транспортных самолёта, вылетевшие с интервалом в несколько часов – один из Москвы, другой из Минска, – не долетели до Кобрина. Оба были сбиты. Теперь генерал, оставшись один в кабинете, закрыл уставшие, воспалённые от бессонницы глаза и думал, как ему добраться до Минска.

В этом кошмаре внезапного вероломного нападения фашистов на Брест и начала войны у генерала была ещё и личная трагедия – в первый же день войны погибла его единственная дочь.

Генерал Крутов родился в 1890 году в крестьянской семье на хуторе Глебово Полтавской губернии. На военную службу в Русскую Императорскую Армию он был призван в ноябре 1912 года.

В составе кавалерийских частей принимал участие в Первой мировой войне, был награждён Георгиевским крестом 4-й степени. Прошёл путь от рядового казака до старшего урядника. В ноябре 1917 года вступил в партию большевиков, вернулся на родину, где сформировал конногвардейский отряд в 200 сабель.

Воевал с немцами и гайдамаками, а в 1918 году в составе своего отряда вступил в Красную армию.

После Гражданской войны он окончил академию имени Фрунзе. Воевал в Испании, на Халхин-Голе и с белофиннами, занимая должности командира полка, командира дивизии и командира корпуса, был награждён пятью орденами.

В 1940 году получил звание генерала армии при Ставке Верховного Главнокомандования.

О генерале, о его крутом нраве, давно ходили легенды. Его храбрость и мужество были известны всем.

Генерал бывал суров и принципиален, и оправдывал свою фамилию.

Генерал рывком открыл дверь и громким голосом прокричал:

– Старшего офицера НКВД ко мне! Немедленно!

– Есть! – ответил капитан, сидевший в приёмной, и выбежал на улицу.Через несколько минут в кабинет к генералу Крутову вошёл майор в форме НКВД.

– Майор Карасёв, заместитель начальника УНКВД по г. Кобрин, – представился он.

– Знаешь, кто я? – спросил генерал, взглянув на майора исподлобья.

– Так точно, товарищ генерал армии, – ответил майор, мгновенно вытянувшись по стойке смирно. – Вы – генерал армии Крутов из Ставки Верховного Главнокомандования. Вас все в войсках знают, товарищ генерал.

– Правильно, – отрезал генерал. – А начальник твой где?

– Не могу знать. Он должен был прибыть из отпуска ещё 22 июня, но… сейчас его в Кобрине нет.

– Понятно. С этой минуты поступаешь в моё распоряжение. Приказ понятен?

– Так точно, товарищ генерал!– Ладно, – слегка смягчив напор, спросил генерал.

– Ты местный? Сколько тут служишь?

– Четыре года, товарищ генерал, – ответил майор.

– Это хорошо. Значит, местность знать должен, как свои пять пальцев. Мне надо быть в Москве завтра, край – послезавтра. Два самолёта, которые за мной послали, не смогли пробиться – были сбиты. Поэтому у меня нет другого выхода, как выбираться на машине до Минска. Тем более у меня с собой секретные документы. Знаешь, какие? – резко спросил генерал, указав на два железных ящика, стоявшие в кабинете.

– Не могу знать, товарищ генерал, – стушевался майор.

– Правильно, не можешь и не должен. Но то, что ты должен знать, так это то, что меня в Москве ждёт с докладом Верховный. И мы с тобой должны прямо сейчас решить, когда и по какому маршруту я смогу доехать до Минска. Понятно, что по главной дороге мы не поедем, – сказал генерал, подойдя к стене, на которой висела большая и подробная карта местности.

– Майор, даю тебе час. Через час жду с докладом и своими соображениями по схеме маршрута. Выполнять, майор! – резко отдал команду генерал.

– Слушаюсь, товарищ генерал! – ответил майор НКВД и вышел из кабинета.

– Принесите мне поесть! – крикнул генерал офицеру связи и, открыв окно, закурил.

В окно ворвался ветер, наполненный запахом гари. Невдалеке слышна была канонада, а где-то совсем рядом стреляла наша зенитка. Принесли обед.

Генерал поел, открыл железный ящик, положил в него ещё одну папку и опечатал его печатью. В это время раздался стук в дверь.

– Разрешите, товарищ генерал? – открыв дверь, сказал майор НКВД.

– Заходи, докладывай.

Майор разложил карту и показал генералу маршрут, по которому он предлагал ехать из Кобрина до Минска.

– От Кобрина до Минска где-то 300 километров. По асфальтированной дороге ехать часов шесть, но вы поедете по лесным проселочным дорогам. Тогда дорога займёт часов восемь-девять. Если вы выедете рано утром, то к обеду будете в Минске, – доложил майор НКВД.

Генерал внимательно посмотрел на карту и спросил:

– Весь маршрут ты построил по проселочным дорогам?

– Так точно, товарищ генерал. Это хорошие проселочные дороги, не тропки, – заметил майор. – Я сам дважды ездил в Минск на совещание по этому маршруту.

– Ну хорошо, майор, принимается. Только я не понял, чего это ты мне в докладе «выкал»? Не «вы», а «мы». Мы с тобой поедем по этому маршруту. Ты – старший группы конвоя. Возьми сколько считаешь нужным людей в охрану и готовься. Рано утром выезжаем.

– Слушаюсь, товарищ генерал! Разрешите идти?– Не задерживаю, – ответил генерал.

Рано утром со двора штаба, окутанного предрассветной дымкой, выехали две «полуторки» и генеральская «эмка», блестящая, как отполированное зеркало.

Майор, деловитый и сосредоточенный, погрузил в одну из машин два тяжёлых железных ящика и оставил в ней конвой из четырёх человек.

Во вторую «полуторку» сели ещё семь человек во главе с лейтенантом НКВД, чьё лицо было серьёзным, как у человека, знающего цену каждому приказу. В генеральской «эмке» должны были ехать генерал, майор НКВД Карасёв и старшина Никифоров, водитель генерала.

Первой выехала машина с документами, затем, словно тень, за ней последовала «эмка», а замыкала колонну машина с конвоем. Выехав из города, колонна сразу же свернула на проселочную дорогу, ведущую в лес. Дорога петляла, извиваясь между деревьями, и казалась бесконечной.

Часа через два, проехав километров 30 от Кобрина, задняя машина вдруг начала сигналить и заглохла, и колонна остановилась. Генерал вышел из машины и, хмурясь, сказал:

– Что там? Сбегай, майор, разберись!

Майор подбежал к машине и начал кричать и ругаться на водителя, который, дрожа от страха, открыл капот и начал ковыряться в моторе. Все солдаты вылезли из машины и переминались с ноги на ногу.

Лейтенант НКВД, поняв, что быстро не поедут, дал команду:

– Привал!

Солдаты отошли на десяток метров от машины и присели на траву. Майор деловито бегал вокруг машины, сыпля матом, как из мешка. Водитель молчал, только пот струился по его лицу, а руки дрожали.

Майор не поленился подлезть под машину и, вылезая, со знанием дела сказал:

– Ходовая в порядке. Разбирайся с мотором!

– Ну не заводится, товарищ майор, что я могу сделать? – бормотал водитель, словно оправдываясь перед судьбой.

– Лейтенант, ко мне! – скомандовал майор. – Собирай личный состав и толкайте машину. Может, заведётся.

– Есть, товарищ майор! – ответил лейтенант. – Подъём! Привал окончен. Все толкаем машину!

– Давай, тут теперь сам, – сказал майор лейтенанту. – Я пойду доложу генералу.

Солдаты облепили машину со всех сторон и начали её толкать. И в этот миг раздался взрыв огромной мощности.

«Полуторка» взорвалась так, что её кабина отлетела на несколько метров, а все солдаты, обступившие её, пали замертво. Взрыв был такой силы, что майор, отбежавший на десяток метров, упал от неожиданности.

Генерал вышел из машины и, увидев приближающегося майора, заорал:

– Что там случилось?

– Не знаю, товарищ генерал. Наверное, это мина. Машина взорвалась, – начал говорить майор.

Генерал вместе со старшиной и майором пошли к тому месту, где только что стояла машина. Машина горела, а рядом с ней, на расстоянии до трёх метров, лежали убитые солдаты.

Все солдаты были мертвы. На земле валялись части тел, разбросанные вещи, оружие, всё вокруг было залито кровью и напоминало кромешный ад.

– Что случилось, я тебя спрашиваю, майор? – рявкнул генерал.

– Товарищ генерал, машина остановилась. Потом водитель не смог завести. Потом они начали её толкать, а она взорвалась. Это мина, товарищ генерал, противотанковая, – скороговоркой частил майор.

– Какая, к чёрту, мина в лесу, на лесной дороге? Ты же говорил, ты тут ездил!

– Ездил, но ещё до войны, товарищ генерал. А в лесу её могли и немецкие диверсанты-парашютисты поставить.

– Ладно, всё с тобой понятно. Не нагнетай, какие диверсанты?! – оборвал его генерал.

Генерал махнул водителю первой машины, и тот подъехал к месту взрыва.

– Так, все к машине! Найдите поблизости овраг. Надо собрать и похоронить всех солдат. Ройте братскую могилу. Майор, ты старший. Похороните ребят по-человечески, – сказал генерал.

Бойцы из первой машины спрыгнули на землю и стали относить погибших к оврагу, собирая останки в плащ-палатки.

– Так надо решать, что будем делать дальше. Возвращаться в Кобрин или ехать дальше? – подумал генерал.– Радист, ко мне! – скомандовал генерал.

Радист был в первой машине и подбежал к генералу.

– Свяжись от моего имени со штабом в Кобрине. Немедленно! Пусть доложат обстановку.

Радист настроил рацию, и буквально через несколько минут доложил:

– Товарищ генерал, вот пришёл ответ.

– Читай, – сказал генерал.

– «Немцы танками ворвались город. Точка. Ведём бой. Точка».

– Всё понятно, – мрачно сказал генерал. – Назад пути у нас нет. Едем в Минск.

Через полчаса все оставшиеся в живых из конвоя подошли к свежей братской могиле.

Генерал, сняв фуражку, сказал:

– Они погибли за нашу советскую Родину… Погибли как герои, выполняя задание государственной важности. Родина их не забудет.

Майор, подашь мне списки всех погибших для награждения.

– Есть, товарищ генерал, – ответил майор.

– А сейчас, – сказал генерал, – мы едем в Минск. И мы обязаны довести эти секретные документы, даже если все, как эти ребята, погибнем. И я, генерал Крутов, отдам свою жизнь даже за один листок из этих документов.

Все по машинам! Едем дальше.

Генерал вместе со старшиной пошёл к «эмке». Старшина на ходу вполголоса сказал:

– Вообще-то это всё странно, товарищ генерал. Мы все проехали по этой дороге, а взорвалась только третья машина.

– Согласен, Степаныч, – так же тихо ответил генерал. – Странно всё это. Приглядывай за майором. Он один из тех, кто был у машины, которая взорвалась, и… остался жив.

Старшина Никифоров молча кивнул и сел за руль. «Полуторка» объехала «эмку» и остановилась.

Майор вышел из «полуторки» и сел в машину генерала.

– Товарищ генерал, в первой машине четверо бойцов и водитель. И нас трое, – доложил майор.

– Не четверо, а восемь бойцов. Их пятеро и нас трое. Так что мы ещё повоюем, – жёстко сказал генерал, и колонна двинулась в путь.

Глава 6. ЛЮБОВЬ И НЕЖНОСТЬ.

Андрей, после такой неожиданной встречи со своим другом детства Пашкой, крутил события в своих мыслях, улыбаясь.

Так он дошёл до сторожки и осторожно заглянул в окно. За столом сидел и ворчал Ваня.

Он чистил мелкую проросшую картошку, которую Андрей нашёл в подвале. Картошка была похожа на горох, и Ваня, как старый дед, бормотал что-то себе под нос.

Лена растапливала печь, её движения были плавными и уверенными, словно она занималась этим всю жизнь.

– Лена, а тебе Андрюха нравится? – вдруг спросил Ваня, не отрываясь от картошки.

– С чего бы? – вспыхнув, как маков цвет, ответила Лена, её щёки залились румянцем.

– А покраснела! Нравится, нравится! Я же вижу, – поддел её Ваня, его глаза блестели от озорства.– И ты ему нравишься, Лена! – добавил он с утвердительной интонацией, словно это был неоспоримый факт.

– С чего ты взял? Он что, тебе говорил?

– Ну, нет, не говорил, но я же уже взрослый. Я всё вижу. Жених и невеста, – запел Ваня, его голос звучал как звонкий колокольчик.

– Дурак! Что ты мелешь? Вот сейчас как дам тебе поленом по башке, сразу забудешь, как дразниться! – пригрозила Лена, но в её глазах мелькнула улыбка, словно солнышко, выглянувшее из-за туч.

– Да, – усмехнулся Андрей, – пора заходить, а то мало ли что… Он открыл дверь, и Лена вскрикнула:

– Ой, Андрюша пришёл!

Она подбежала к нему, он обнял её, но почувствовал, как она ловко вывернулась и, смеясь, подошла к печке.

– Андрей, у меня к тебе серьёзный разговор, – начал Ваня.

– Это что за наказание? Я тут пальцы натёр и порезал их пять раз, пока чистил эту картошку. Ты видел, какую картошку ты нашёл в погребе? Это ужас! Она как горох. Ты мешок гороха нашёл! Посмотри, – Ваня открыл мешок. Действительно, картофель был мелкий, слегка подопрелый и проросший.

– Давай ещё слазим в подвал. Ты там, наверное, не всё рассмотрел. Там точно есть крупная картошка, – предложил Ваня, его глаза горели надеждой.

– Нет, там больше ничего. Я всё посмотрел. А это, наверное, семенная картошка. Лесник оставил, – ответил Андрей. – Ну что, хозяйка, когда есть будем? – спросил Андрей, переключая тему.

– У меня всё готово. Вода вскипела, лук почищен, тушёнка есть. Я сейчас брошу картошку, и через пять минут будет супчик, – кокетливо улыбнулась Лена, её глаза сияли, как звёзды.

– Супчик! – в два голоса воскликнули Андрей и Ваня, их голоса слились в один радостный возглас.

– Да, супчик, – подтвердила Лена. – Ваня, давай, сходи, помой свою гороховую картошку. Идите на ручей, мойте руки. Через пять минут я буду готова.

Они пошли с Ваней на ручей.

– Андрей, – начал деловито Ваня, – я должен тебе сказать кое-что очень важное. Ленка в тебя влюбилась, хотя и не признаёт это.

Андрей засмеялся и спросил:– А ты откуда знаешь?

– Мы с ней говорили. Она ох как краснела, называла меня дураком, – серьёзно сказал Ваня, его голос звучал как у мудреца. – А если девочка начинает обзываться дураком или дурнем, это верный знак, что что-то скрывает. И точно – она влюбилась, – с трудом закончил «умную» мысль Ваня.

– Ладно, Ваня, я сам разберусь. Но спасибо, что предупредил. Буду знать про дурака, – прыснул смехом Андрей, его глаза сверкали от веселья.– Пошли, философ, я уже проголодался.

– И я! – воскликнул Ваня, его голос звучал как звонкий колокольчик.

Они впервые за несколько дней поели горячего супа. У Лены он получился невероятно вкусный, словно приготовленный руками самой заботливой бабушки.

Аромат бульона, густой и насыщенный, напоминал о мирной жизни, о домашнем уюте, который казался теперь такой далёкой сказкой.

«И хозяйственная, и готовить умеет, настоящая офицерская жена», – вспыхнула в голове Андрея мысль, яркая, как молния в ночном небе.

Он заулыбался, его глаза засветились теплом, и он произнёс:

– Спасибо, хозяюшка. Всё было очень вкусно, просто пальчики оближешь.

Лена покраснела, засмущалась и, опустив глаза, стала убирать со стола.

Её движения были лёгкими и грациозными, словно у танцующей балерины.

После обеда Андрей вышел на крыльцо.

Солнце, уже клонящееся к закату, окрашивало небо в тёплые, медовые оттенки. Он разобрал, почистил и смазал всё оружие: немецкий пулемёт, два автомата «Шмайсер» и свой верный табельный ТТ. Ружейное масло и ветошь он всегда носил с собой в вещмешке, как настоящий солдат, для которого оружие – это не просто инструмент, а продолжение руки.

Он проверил и пересчитал патроны, аккуратно раскладывая их перед собой. Идя на такое непростое задание, он должен был быть уверен в своём оружии и знать точно, сколькими патронами располагает. Каждый патрон был для него как золото – на вес жизни.

– Мне нужно будет уйти сейчас, ненадолго, – сказал Андрей, его голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась решимость. – Я скоро вернусь. Не скучайте тут без меня.

Лена посмотрела на него, её глаза блестели, как две капли утренней росы.

Она кивнула, но в её взгляде читалась тревога, словно она предчувствовала, что этот вечер станет переломным моментом в их судьбе.

Глава 7. НОВЫЙ ПЛАН.

Андрей вышел еще засветло, чтобы осмотреть дорогу, которую минировали днем диверсанты, и сориентироваться на месте, где у него будет огневая точка – на обочине дороги и на поляне. А потом ему нужно было забрать записку Павла о точном времени прибытия генерала.

Андрей обошел поляну через лес и вышел к дороге. Уже смеркалось. Дорога была тщательно заметена, и мины, установленные диверсантами, в темноте он уже не смог разглядеть.

Но он нашел себе прекрасное место для огневой точки своего пулемета. С нее дорога была как на ладони, а поваленное толстое дерево, словно броня танка, должно было защитить его от пуль фашистов.

К пулемету, который Андрей снял с немецкого мотоцикла, было два магазина по 75 патронов в каждом.

Теперь Андрей был готов к бою.

Нужно было забрать записку и возвращаться домой.

Возвращаясь с дороги на лужайку, Андрей подполз ближе к поляне. На ней горел костер: диверсанты заканчивали ужин и готовились ко сну, заходили в палатку.

Андрей забрал записку из дупла дерева. В ней было сказано, что колонна прибудет около 7 утра.

У него чесались руки кинуть по гранате в каждую палатку, но он понимал, что может ранить или убить Пашку.

Однако у него родился план: перестрелять ночью всех диверсантов, когда они будут в палатке. Из сторожки он взял с собой две гранаты и понимал, что у него есть шанс.

Андрей посмотрел на часы: время было 1 час 43 минуты.

Он решил выдвигаться к сторожке.

Но в это время на дороге послышался шум мотора, и на поляну выехал немецкий бронетранспортер с включенными фарами. В бронетранспортере было с десяток солдат и эсэсовец, с которым командир диверсионной группы разговаривал утром.

– Ганс, принимай гостей! Меня прислали к тебе на помощь, вдруг ты не справишься, – загоготал эсэсовец. – Мины, которые ты установил на дороге, мы объехали лесом. Я, кстати, захватил с собой бутылочку хорошего вина. Давай выпьем и помянем, как у вас говорят, русского генерала, – сказал он, смеясь.

Немцы выпрыгнули из бронетранспортера, быстро поставили две палатки – одну офицерскую и одну большую для солдат, разожгли костер и стали греть на нем паек для ужина.

Диверсанты, выскочившие из своей палатки на шум, поняв, что к ним пришла подмога, вернулись в палатку и легли спать, оставив часового на охране.

Андрей понял, что план, придуманный Пашкой, рушится.

Теперь им предстояло вести бой с целым взводом, который уже был на поляне.

Он решил, что закидать палатки гранатами – не такая уж плохая идея в сложившейся обстановке.

Но было одно «но»: Паша мог пострадать, а этого Андрей допустить не мог.

Его надо было предупредить, да и его помощь была нужна – одному ему с двадцатью немцами быстро не управиться.

В детстве у них с Пашкой, когда они играли в казаков-разбойников, был условный знак – кряканье уткой. Андрей решил попробовать. Он стал наблюдать в надежде, что увидит Пашку и подаст знак.

Офицеры сидели на складных стульях у палатки за складным столиком и из хрустальных бокалов пили вино.

Эсэсовец рассказывал о парижских проститутках и смеялся.

Ганс, немецкий офицер в форме Красной армии, вдруг крикнул по-русски:

– Ковальский, ты где?

Паша выбежал из палатки и подбежал к офицеру.

– Передай по рации, что оберштурмфюрер Рихтер прибыл к нам в расположение.

– Есть, господин капитан! – ответил Паша и пошел в палатку за рацией.

Андрей понял, что это его шанс.

Он трижды крякнул уткой. Идя к палатке, Паша на секунду остановился и посмотрел в сторону леса, где сейчас был Андрей.

– Он догадался! Молодец, Пашка, – прошептал Андрей. И догадается прийти к дереву с дуплом, где они прятали свою антенну.

И точно, минут через десять они встретились у дерева.

– Паша, их стало в два раза больше. Все идет не по плану, – начал первым Андрей.– Я предлагаю, когда они утихомирятся, взорвать к чертовой матери две палатки, а тех, кто будет, как тараканы, выползать, я удавлю своим пулеметом. И ты мне поможешь. Я беру на себя две палатки, а ты – палатку офицеров. Когда я начну, брось туда гранату и уничтожь этих сволочей. А потом здесь, на поляне, мы встретим генерала с аргументами на земле в виде дохлых немцев, – усмехнулся Андрей.

– Да, Андрей, согласен. Смысла рисковать теперь, когда их стало больше двадцати, нет. Днем против двадцати нам придется очень тяжко. Давай, как ты сказал, так и сделаем.