Чем дальше

Через день я зашел узнать, не нашли ли мой телефон. Измаила в участке не было. Дежурный показал мне на стул, потом привел ко мне хмурого бородатого человека в наручниках, и тот перевел мне на русский то, что сказал полицейский: «Иди домой. Нашли их». – «Кого их?» – «Этих».

Уганда в Москве

в октябре 2019 года

Республика Уганда отмечала 57-летие своей независимости в гостинице «Золотое кольцо». К крыльцу одна за одной продвигались черные машины с красными номерами. Гости поднимались в банкетный зал «Суздаль», перед которым их приветствовал мужчина в европейском костюме и женщины в национальных. Марину я встретил за первым столиком у дверей. Марина была в Уганде, а я нет, но на мне под свитером была футболка с гербом и флагом Уганды, которую она мне привезла. Зал наполнялся дипломатами из разных африканских, ближневосточных и азиатских стран, представителями угандийской диаспоры и друзьями Уганды.

Вечер открылся гимном республики. На экране развевался черно-желто-красный флаг с венценосным журавлем и появлялись слова. В гимне, походившем на мелодию из романтического мультфильма, пелось о земле, которая кормит людей, о солнце, плодородной почве и о том, что Уганда – жемчужина в короне Африки.

После этого прозвучал гимн Российской Федерации. В нем, в частности, говорилось о широком просторе для мечты и для жизни и – в нарушение статьи конституции о том, что никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной, – о хранимой богом родной земле. На экране вился бело-сине-красный флаг; на нем построчно выводилась транскрипция русских слов латиницей и их перевод на английский язык. Мне показалось, что выражение «popular wisdom» точно передает один из смыслов выражения «мудрость народная».

Угандийскому гимну многие подпевали. В российском активно участвовала только пожилая женщина у одной из колонн, но и она, судя по движениям ее губ, пела совсем другие слова.

После исполнения гимнов и торжественного молчания его высокопревосходительство господин посол Уганды произнес речь. Он приветствовал господ дипломатов, представителей угандийской диаспоры, друзей Уганды, леди и джентльменов – и всех вместе как почетных гостей. Он говорил о достижениях страны за годы независимости и ее ресурсах: кофе, чае, какао, туризме, нефти и газе. Представитель Российской Федерации произнес ответную речь, в которой упомянул, что Советский Союз одним из первых установил с Угандой дипломатические отношения.

После этого в зал торжественно внесли большой торт в виде флага Уганды. Гости собрались вокруг него, господин посол, а также еще пять или шесть человек взялись за один и тот же нож и сделали небольшой исторический надрез, зафиксированный памятью нескольких десятков телефонов.

Начался фуршет. В меню были лосось и масляная рыба, бутерброды с консервированным тунцом и мини-эклеры с рататуем и чоризо; канапе из моцареллы и помидоров черри и из феты и сладкого перца; салат нисуаз и брошет из цыпленка; итальянские тихие вина, брют «Абрау-Дюрсо» и пиво «Хайнекен». Пиву отдавали особенное предпочтение послы и другие дипломатические работники из разных государств. Они беседовали друг с другом, держа холодные бутылки, обернутые бумажными салфетками, и подливая себе из них в бокалы. Звучала африканская музыка; судя по мелодиям и ритмам, она была не только угандийской. Марина говорила, что я должен снять свитер и остаться в одной футболке, но я все-таки стеснялся пиджаков и галстуков. Я пил брют, вспоминал, как Марина привезла из Уганды сыр, сделанный там одним голландским сыроделом, и думал о том, что это обычная страна и что еда на вечере подчеркивает то же самое.

Еще я смотрел на дипломатов, которые знакомили других дипломатов со своими женами, фотографировались вместе и беседовали то в одном кружке, то в другом, и представлял их жизнь в Российской Федерации ради собственной страны. Представлял их круг общения, вручение верительных грамот, официальные приемы, переговоры, одиночество. Представил, как они устраивают вот такие вот праздники и звонят дипломатам других государств: «Слушай, у нас на той неделе годовщина независимости, подъезжай, а то на вашей так толком и не поговорили». И так из месяца в месяц, из года в год – много дней в году, но и стран на свете тоже много.

В дальнем углу развернулась торговля. Большая черная женщина в красивом полосатом платье продавала клатчи из бисера – черный, желтый, коричневый, в цветах российского флага, а также масло ши, чай, кофе. Рядом сидел мальчик лет шести и играл в телефоне.

Звучало какое-то очень хорошее регги, и я заметил, как люди начали подтанцовывать. Интересно, подумал я, могло ли еще лет тридцать назад такое случиться – чтобы на дипломатическом приеме играло регги? Потом включили другую веселую песню, и я пошел узнать, что это. Оказалось, что музыку ставят из ютьюба, и парень показал мне, что поет Крис Эванс. В поисковой строке к его имени было добавлено слово «Uganda», чтобы не показывался американский актер. Я заметил, что у компьютера толпится народ, и понял, что люди хотят поставить то одну песню, то другую. Наконец, одна девушка попросила поставить одну песню в версии для караоке, взяла в руки микрофон и стала петь. Сначала она стояла прямо под колонками, но потом перешла на небольшой подиум, где в начале вечера стояли его высокопревосходительство господин посол Уганды и представитель дипломатического корпуса Российской Федерации. Это была трогательная, но немного скучная песня. Гости вечера стали подтягиваться к сцене.

Из Арзамаса в Муром

в январе 2019 года

Ни там – позвонили – не было такси, ни тут. Даже на углу Калинина и Советской, где всегда стоят, никого не было. Мы сели на «шестерку», но не стали пересаживаться на «единицу», а доехали до конца – она, оказывается, забирается теперь далеко налево по 9 Мая. Мы шли по свежему снегу, сопровождаемые черной собакой, которая держала тело наискосок; свернули в Добрососедский переулок, потом на Новоквартальную улицу. Я вспомнил, что был в этих частных местах только в старших классах. Мы ходили сюда в гости к Наде Жулиной; она жила дальше всех наших одноклассниц. Безымянная тропка, которая шла между двумя оврагами, заросшими кустами и деревьями, вывела нас прямо к вокзалу.

Электропоезд состоял из четырех вагонов. Окна их были украшены трафаретными рисунками разных цветов: елки, снежинки, звезды, полумесяцы, снеговики. Мы сели в первый вагон. В тамбуре курили трое мужчин, и свежий вагон отабачился. Мужчины перешли внутрь, стали играть на монеты. В вагоне было тепло, но потом, после того как по нему прошел машинист с ключами, стало резко холодно ногам.

Я нашел в конце второго вагона контролера-кондуктора и спросил, почему так. «Сломалось что-то, – сказала она. – Или включат потом еще». В начале вагона сидели трое мужчин в оранжевых жилетах поверх курток. На платформе Шумлейка один из них выглянул из открытых дверей и маленьким фотоаппаратом снял, что платформа очищена от снега. Затем он снял этот факт с другого ракурса. В тамбуре стояли снеговые лопаты.

Мы перешли в третий вагон, где было теплее. Ваня слушал Земфиру и смотрел в окно, подпевая. В Костылихе два двухэтажных панельных дома стояли опустевшие и без окон, а ведь так недавно были обитаемы. На платформе Маяк мы увидели, что березовые заросли стали высокими, густыми, непроходимыми. Мама вспомнила, как мы собирали тут грибы, и рассказала, как ездил прошлым летом отец с тетей Машей за черникой в Саконы: «Маша рассказывает: «Все ягоды собирают, а мы все куда-то бежим. «Лошманов, – говорю, – хоть вот еще раз скажешь, что у тебя все болит!» Но все-таки пришли на поляну, где собрали по ведру черники».

Я же вспомнил, как мы ездили на Маяк с отцом и Андреем. В тот год в березовой поросли ростом меньше человека, которая затянула бывшее поле, размножились подберезовики и подосиновики величиной с мизинец. Их можно было собирать как ягоды – сидя, вокруг себя. Я так увлекся, что потерял в этих зарослях отца и Андрея, а у них была вода и компот, у меня же ничего не было, кроме корзины и рюкзака. Я вышел к березовой полосе, где набрал еще и белых, шел через большое пустое поле под самым солнцем к лесу впереди, увидел в поле беседку, подошел к ней и заглянул в нее. В лесу, на глинистой дороге, у больших сосен, увидел большую лужу с чистой дождевой водой и стал наконец пить, потому что никогда раньше не испытывал такой жадной жажды. Корзина была полна грибов, и рюкзак был тоже полон грибов. По лесу добрался до Балахонихи, попросил воды у подростка, стоявшего рядом с тракторной мастерской, а потом дошел и до станции – там-то я знал, где колодец.

Между Маяком и Балахонихой две цыганские девочки с бумажными стаканчиками стали просить милостыню, но денег им никто не давал. В Балахонихе машинист сказал, что при выходе надо быть осторожным, потому что с той же стороны пройдет встречный поезд. Я сказал, что вот там, в паре километров от Балахонихи, стоит Волчиха, где у Сереги была, а может, и есть, дача, а за Волчихой – очень земляничные места. Вспомнил еще, как мы тогда приехали туда впятером и собирали землянику, а Арнольд вдруг обнаружил, что в молодой березовой поросли тьма грибов. Потом мы много раз воспользовались его открытием и на Маяке, и в других местах.

Мы пили кофе, а мама сказала, что можно достать и бутерброды. Я ответил, зачем же бутерброды, ведь мы даже до Мухтолова не доехали. В Мухтолове вошла женщина с двумя детьми. Со скамеек, где выпивали и поругивались железнодорожники, встала вторая контролер-кондуктор, подошла к ней и поздоровалась. Они были близко знакомы и поздравили друг друга с Новым годом. В этом электропоезде многие знали друг друга.

В Саконах мама вспомнила про оставленный там мною рюкзак с ключами и пропуском в общежитие. Я же совсем уже не помнил про ключи и пропуск, помнил, что в рюкзаке остались деньги на обратный билет. Я тогда поехал в Саконы за черникой один. У меня было маленькое ведерко, с которым удобно ходить между соснами и собирать ягоды, и большое ведро, чтобы ссыпать собранное. Его я оставил вместе с рюкзаком как базу под одной из сосен. Ягод было множество. Я ссыпал в большое ведро уже два маленьких, но на третьем заблудился. Все вокруг было похоже на все вокруг: сосны и кочки во мху, вереск и толокнянка, багульник и можжевельник, и ягоды черники с фиолетовым налетом, и зудящие в сухом воздухе комары. Я вышел на звук поезда к железнодорожной насыпи и по песчаной дороге дошел вдоль путей до Мухтолова. Там сел на электричку – с маленьким ведерком, в котором было немного черники. На следующий день мы с отцом поехали в Саконы вдвоем и нашли рюкзак и ведро, хоть это и казалось невероятным. С ягодами ничего не случилось, они были все такими же свежими.

Я подумал: как, когда меняется восприятие случившихся с тобой событий? Сначала кажется, что это было как вчера, а потом все-таки становится очевидно, что это было очень давно. Как, когда? Весь прошлый год кажется мне одним вчерашним днем, как и эти годы с грибами и черникой казались когда-то тоже. А теперь вот за двадцать лет прошла целая и совсем другая жизнь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.