Любовь в Екатеринбурге

Группа разглядывала древние постройки и местность вокруг.

– Рядом находится пруд Калачик, – сказал старик. – К сожалению, он в таком заброшенном состоянии, а какой был красивый, когда я приезжал сюда 20 лет назад. Ладно, воздух не испортили: лесной, натуральный, а не бензином пропахший. И мост есть подвесной, его подремонтировать, правда, надо бы, да и избы пустеют с каждым годом, храмы разрушаются…

– Ну, опять ты заныл, – рявкнула Татьяна Анатольевна. – Всё у тебя плохо, Иваныч, сам же каждый год сюда ездишь. Чего ездишь, если смотреть тошно?

– Не тошно, сердце кровью обливается, – прожужжал сквозь оставшиеся зубы старик.

Группа очутилась у Крестовоздвиженского собора. Экскурсовод снова дала сорок минут на посещение и осталась ждать у входа, чтобы точно не растерять группу. В соборе образовалась очередь к святым мощам Симеона Верхотурского. Девушки, надевши платки и фартуки, с тихой скоростью приближались к святому месту. После Любы к мощам преклонила голову Соня и долго не хотела её отрывать, но всё же подняла и перекрестилась три раза. Она вернулась к Любе с красными глазами и сжатыми потрескавшимися губами. Соня закрыла глаза ладонями, словно в чём-то раскаивалась. Мужчина в чёрной рясе подал Соне носовой платок:

– Кто с чем приходит, с тем и уходит. Не стесняйся своих слёз, быть может, в следующий раз придёшь сюда с добрыми мыслями, и вера твоя будет крепче.

Девушки просидели двадцать минут, а позже зажгли купленные свечи и вышли на улицу. Татьяна Анатольевна сообщила всем, что обед уже накрыт в столовой, после которого группа отправится в музей. Через полтора часа раскрасневшийся как спелый арбуз водитель докуривал сигарету возле открытой двери машины.

– Все собрались? – спросил он хриплым, жёстким голосом.

– Едем домой! – воскликнула Татьяна Анатольевна, и группа хором повторила: «Едем, едем».

– Я обязательно вернусь следующим годом, – добавил тихо старик, севший на последнее место.

Машина подпрыгивала на каждой яме, а потом свернула на заасфальтированную трассу. Ямы и там поджидали колёса, но не такие частые и глубокие. Позади оставались избы, большие купола собора и церкви, каждый день принимающие по сотни душ. Часам к пяти вечера машина вернулась к начальному месту. Группа вылезала крайне медленно, ведь каждый подходил к экскурсоводу, благодарствуя за прекрасную поездку.

– Весной состоится экскурсия в Меркушино, мы заедем в Ново-Тихвинский женский монастырь и попьём воды из живоносного Актайского источника. Самое главное, насладимся уральской природой, тишиной луговых полей, свежестью леса и реки Туры, текущей по всему маршруту.

– Знаем, – пробурчал старик. – Мы то обязательно съездим, а вот молодёжь продолжит дома сидеть или улетит в какую-нибудь Турцию. Красоты Урала никому не откроются.

– Опять ты всё пыхтишь, Иваныч. Рюмин твой, небось, за бутылкой сидит, – строгим голосом сказала Татьяна Анатольевна.

Девушки попрощались и разошлись по домам. Череда зачётов наступила мигом, но их получали все, важным условием являлось только присутствие на лекциях. Экзамены также давались практически всей группе, во всяком случае, преподаватели стремились к этому.

– Так, дорогие, не забывайте заплатить за следующий курс, возьмите квитанции, – полувнятно говорила у входа женщина, тряся золотой рукой.

До следующего курса времени оставалось предостаточно. Треть студентов возвращались к работе, другая часть спешила домой к детям. Зима ворвалась в тихий городок сильными ветрами и жгучим морозом, а к январю снег лежал до самого колена, согревая землю. К концу месяца крещенские морозы, царившие целую неделю и пугавшие температурой под минус сорок градусов, постепенно спадали. Именно в это время наступил новый семестр.

Среди любимчиков женской группы студентов выделялся преподаватель философии. Большой счастливчик, ведь никого не слушали так внимательно, как его, молодого мужчину с правильными чертами лица, с густыми волосами, правда, на макушке уже образовывалась лысина. О, какое у него было чувство юмора! Когда он серьёзно рассказывал, лоб морщился, взгляд был строгим и серьёзным, но когда он хотел привести пример, то начинал задумываться, взгляд превращался в сумасшедший, дикий, какой-то нечеловеческий. Он будто пожирал вмиг осенившую его идею, но по отражению в глазах, казалось, что идея не совсем приличных образов. На последней лекции преподаватель поведал необыкновенную историю его приключений в новогодние праздники при походе в баню. Группа хохотала до слёз, а между речами самые бесцеремонные девушки не стеснялись пригласить его в баню, дабы продолжить дискуссию о смысле бытия. После звонка группа разошлась, и в классе остались лишь те две девицы рядом с преподавателем, выводившим по бумаге неуклюжей ручкой абсурдные рисунки.

В этот институт студенты поступали разные: приходили желающие получить корочки, а также мелькали действительно умные люди, но в силу жизненных обстоятельств они не могли уехать дальше города. Учителя тоже были не одинаковые. Так в прошедшую сессию преподаватель менеджмента закончил речь словами:

– Я рад, что на моём занятии присутствовали все студенты. В силу моего великолепного настроения можете получить хорошие отметки. Не забудьте почитать литературу, список которой я составил на доске.

Далее последовала притворная сдача экзамена и вполне реальная запись о получении прекрасных оценок. И таким образом к учёбе относились практически все учителя, приезжавшие в этот маленький городок. Однако среди них имелась одна пожилая дама —преподаватель истории, которая выспрашивала всё до мелочей на своих занятиях.

– Достала, старуха! Не захотела мне даже «удовлетворительно» поставить, мнёт из себя матерью просвещения! Поговорим об этом с деканом, которому я деньги плачу, – угрожала одна из студенток.

Другой молодой учитель преподавал логику. Ох, усердно старались обаять его самые активные кокетки, но он явно обожал только свою науку и без конца писал на доске формулы. Все решили, что он спит в обнимку со своими учебниками и к старости превратится в человека, похожего на учительницу истории. Однако наступившая череда экзаменов показала обратное. Он сквозь зубы рисовал затёртой ручкой зачёты, хотя Люба ясно понимала, что некоторых беспечных учениц преподаватель ненавидел как своего декана. Таким образом, после каждой сессии студенты благополучно переходили на следующий курс. Этот филиал как на машинном заводе бесперебойно выдавал блестящие дипломы, пока поступали деньги.

В начале семестра Люба продолжала размышлять о своём дальнейшем пути, не нравилась ей эта мнимая учёба. Большинство учащихся не задумывалось об этом, т.к. желало лишь получить корочки бакалавра, всё-таки они ещё имели ценность, ведь работодателя в первую очередь интересовало законченное высшее образование работника. Но Люба скептически относилась к такому образованию, ведь молодая душа стремилась к новым познаниям, изучению непонятного и необъяснимого, а такого вокруг мелькало предостаточное количество. «Тратить четыре года жизни, чтобы получить корочки?» – задала она себе вопрос.

Всё, что было ранее сказано о маленьком городе, покажется пустыми проблемами, свистящими через не утеплённые щели. Самой главной проблемой, которая превращалась в пугающий смерч для нераскрытого поколения, являлось отсутствие рабочих мест. «Где и кем работать?» – эта загадка не давала ответов. Выбор с каждым годом сужался, а если не имелось нужных знакомств, превращался в тупик.

С наступлением февраля Люба окончательно приняла решение оставить этот маленький городок. Квартира, в которой она жила, представала раем, переполненным любовью, детским смехом, заботливой сестрой и родителями, но места для неё становилось меньше, пришла пора искать собственный рай. Девушка упаковывала чемодан для отъезда в областную столицу Екатеринбург. Она прощалась с сестрой и племянником, а заботливый отец ждал на улице возле капота постаревшей девятки.

– Езжай, дорогая, удачи тебе, – произнесла сестра, отнимая Любу от нескончаемых материнских объятий.

– Доченька, возьми это, – мама протянула ей тёплый шарф, связанный ею втайне от дочерей.

Через несколько минут Люба уже ехала в другой город, где её никто не ждал. Февральский день заканчивался в пять часов, и в шестом часу небо прикрывалось тёмной шторой. Люба включила плеер и лениво смотрела на скрывающееся солнце. Чей-то ребёнок пытался оттереть стёкла автобуса пальцами и дыханием, но вода снова замерзала на окне и превращалась в снежные узоры, загоравшиеся на фоне встречных фар. Одна, другая, они как фотовспышки мелькали, а потом сменялись красными фарами обгоняющих машин.

Автобус замедлил движение, и водитель объявил, что наступили десять минут остановки. Половина пассажиров выбежала на улицу, чтобы размять затёкшие ноги и сходить в бесплатный уличный туалет. Этот туалет значился проклятым местом, от которого разило смердящим запахом на несколько метров: на улице огородили пространство проржавевшими дверями, за каждой из которых вырыли огромные дыры. И если шёл дождь или щипал мороз, то приходилось терпеть до конца пути. Но самым страшным, что можно только себе представить – это упасть в ту адскую дыру, выкопанную слишком широко для размеров человеческого тела. «Кто придумал этот дорожный ад?» – кричали выходящие из туалета люди. Часть оставшихся в автобусе пассажиров ругалась, что незачем здесь останавливаться, быстрей бы уже приехать. Через пятнадцать минут один за другим пассажиры вернулись. Водитель крикнул: «Посмотрите, Ваши попутчики рядом?». Все промолчали в знак согласия. «Ну, кто остался, пешком дойдёт» – пошутил водитель и завёл мотор. Автобус наполнился дорожными запахами: бензина, прокуренной сигареты, недопитым кофе из пластикового стакана, а ещё мороза, разбавленного теплотой включённого радиатора. Ещё не согревшиеся пассажиры не решались снять тёплые куртки, на переднем сидении выглядывали детские головки, которые явно ожидали увидеть самую большую в области ёлку.

Любовь глядела через стеклянное окно на тёмный пейзаж. Тёмно-синее небо, чёрный лес, замерший как стена вдоль дороги, белый снег, искривший под ярким светом фар мелькающих машин. Связь не ловит, телефоны пассажиров спрятаны в сумках, лишь подъезжая к какому-то населённому пункту или автозаправке, мобильная сеть восстанавливалась. Ночь, глухомань, попробуй застрять на дороге… «Не дай Бог, очутиться одной в этом диком лесу: жгучий мороз, ни души… Даже медведи уснули, одни волки воют». Как пугала её далёкая гора – такая чёрная, словно лестница в неизвестность. Проехав пару километров, наступила череда каменных природных стен, на которых мелькали надписи, выведенные белой краской: «Женя любит Зину», «Люблю тебя, Вовка», «Таня и Максим навсегда», одна пестрила ярко-голубым цветом: «Люба +…». Не в силах что-либо разглядеть дальше через покрывшиеся льдом окна, девушка закрыла глаза, усилив звук плеера. Обёрнутый вокруг шеи шарф, согревал девушку, напоминая об уютном доме.

Через час вновь загорелась лампа в автобусе, однако, на автовокзале царила мгла как после пожара. Дальние огни подсказывали, где выход. Люба еле тащила багаж, переминаясь по хрустящей снежной дороге. Сколько магазинов пестрили вывесками, и нескончаемое число разноплановых людей с европейскими и азиатскими глазами спешили из одного конца в другой! Руки заболели из-за тяжёлой сумки, как же хотелось бросить всё и вернуться назад. Открытые двери кафе манили прохожих сдобным ароматом, за ним последовала аптека, в которой ждали таблетки от головной боли, а потом книжный магазин, закрывший до утра бумажные сокровища. Чтобы пройти к нужной остановке, оставалось преодолеть подземный переход, превратившийся в узкое пространство от скопления людей и киосков. На остановке Люба старательно разглядывала номера автобусов, трамваев, однако, нужный номер не засветился. Рассеянный взгляд упал на чёрную иномарку, остановившуюся напротив неё.

– Красавица, тебя подвезти? – мужчина предложил помощь. Но девушка засомневалась в положительном ответе, представляя крупную сумму, которую он запросит. – Тебе куда? Так это рядом, бесплатно довезу.

Не дожидаясь кивка, он вышел из машины и помог закинуть клетчатую багажную сумку на заднее сиденье. Рассеянная путница прыгнула в салон машины, где играла музыка. По пути водитель рассказывал о себе, что он удачный предприниматель, трудолюбивый мужчина, не пьёт, любит детей и прочие слова хвалебной песни идеального любовника. Довезя до адреса, он попросил оставить ему номер телефона. Прозвучавшие комплименты в адрес её красивых глаз и волос, похожих на нескончаемый водопад, были последним рывком, надеждой услышать заветные цифры. Любе, конечно, нравились мужские слова, и она хотела оставить номер телефона, но когда водитель протянул руку, на безымянном пальце засветилось обручальное кольцо. Мужчина понял свою ошибку, помешкал со словами и продолжил историю.

– На самом деле у меня с женой сложные отношения… Мы встретимся, и я тебе всё расскажу.

Люба вылезла из машины, а он как настоящий джентльмен поднял сумку и поставил перед её коленями.

– Может, историю, которую ты сочиняешь на ходу, расскажешь своей жене, а то она ведь об этом не знает, – вдруг твёрдо без желания слышать ответ продиктовала Люба.

Он махнул рукой и мигом сел в машину. После его отъезда Люба тут же сказала себе: «Как же я сразу не догадалась? Я его лица толком не разглядела, а он мне про мою красоту твердил в кромешной тьме. Измученное замёрзшее лицо, взъерошенный хвост, торчащий из ослабевшей резинки. Всё, приехала».

Глава 4

Время бежит быстрее, чем старше становишься. Три года пролетело как порыв летнего ветра. За этот период Люба успела окончить курсы бухучета и устроиться на работу в банк простым кассиром. Поначалу местом временного жительства была квартира сварливой женщины, которая успевала повышать стоимость арендной платы каждые три месяца. Через полгода Люба по объявлению нашла недорогое съёмное жилье в Вокзальном районе Екатеринбурга. Договорившись о встрече с хозяйкой, она прибыла на место, где ей предстояло жить в ближайшие годы. Привокзальную площадь заполоняли цыганки с маленькими детками и выпрашивали подаяние. Люба запомнила одного из них лет семи, ютившегося на голом асфальте. На улице царил такой холод, что даже Люба замёрзла, а уж он, в тонкой курточке… Подросшие цыганята лет 12, набравшись опыта, сами бегали по улице и жалобно протягивали ладони. Среди попрошаек находились также и русские: один старик с неопрятной бородой на инвалидной коляске молча подставлял кепку проходящим людям, а на другой стороне переминалась с ноги на ногу женщина с пропитым опухшим лицом и вторила: «Дайте на хлеб, Бог всё видит!». У кого-то из прохожих сжималось сердце от сострадания, и он кидал 50 рублевую купюру в морщинистые руки просящей женщины, а она вслед крестила его и говорила: «Спасибо, милок, да хранит тебя Господь». Недовольным прохожим, говорящим ей поучительные фразы, она злобно кричала в спину: «Да чтоб тебя черти в болоте заели, нашёлся тут, умник!».

Возле вокзала по длинному периметру расположились торговые точки. На углу одноэтажного здания особо выделялся мужчина с чёрной бородой в чёрной кожаной куртке и чёрных очках. Он вертел языком жвачку и нерусским говором что-то мямлил похожее на: «Тэлэфон, золото, нэдорого», и снова «тэлэфон, золото, нэдорого»… Навстречу ему с автовокзала шла женщина с сыном, прибывшая из дальнего областного посёлка на шатающейся газели. Первоклассник внимательно разглядывал, как этот мужчина ловко вертел в пальцах сотовый телефон словно жонглёр. Подойдя совсем близко, мальчик замер. Нелегальный скупщик золота и телефонов надул огромный пузырь, который лопнул с резким хлопком, отчего мальчик подпрыгнул. Завороженный ловкими перемещениями старого телефона между пальцев, мальчик открыл рот:

– Мама, я тоже так хочу.

– Чего ты хочешь? – отвлеченно спросила женщина, разглядывая неизвестную местность и теряясь в догадках, где же тут ж/д вокзал.

– Купи мне жвачку! – застонал мальчик.

Мать его не слушала. Определившись с дорогой, потащила ребёнка за собой, волоча на колёсах багажную сумку. На этом вокзале потоки людских душ неслись с неимоверной скоростью. Люба зашла в подъезд многоэтажного дома советских времён с красной крышей. Перед ней растянулся длинный коридор, по бокам которого находилось по двенадцать дверей, и так на каждом этаже. Такой дом в народе называли «малосемейкой». На пятом этаже она старательно искала номер указанной квартиры. Возле открывшейся деревянной двери перед ней предстала пенсионерка лет семидесяти, следом за ней прятался муж старше супруги лет на десять. Он в силу возраста плохо видел и бесконтрольно тряс головой.

– Меня зовут Галина Васильевна. Вот твоя комнатка, – тихо произнесла пожилая женщина. – Будь как дома, деточка.

Комнатка, в которой предстояло жить Любе, была крошечных размеров. Возле стены, за которой находился туалет, торчала старая, как и сами хозяева, кровать, а рядом разместился большой советский стол со встроенными ящиками. Он упёрся впритык к кровати, да так, что дотянуться до него рукой, не вставая с этой мягкой лежанки, являлось лёгким делом. Впрочем, стол был, кровать существовала, под форточкой жарили горячие батареи, а рядом в соседней комнате жили наидобрейшие люди, создававшие приют для нового поколения. Плата за комнату поступала символической суммой. Хозяйка лишь просила помогать ей по дому, покупать продукты. Ей хоть и было семьдесят, но выглядела намного старше. Она часто улыбалась пустым ртом, однако, улыбка превращалась в незаметные слёзы, когда Галина Васильевна поворачивалась к чёрно-белой фотографии, висевшей на стене в парадной рамке. Она разглядывала двух сыновей: старший направил взгляд куда-то в сторону, словно пытался разглядеть горизонт, а младший Денис смотрел под ноги, не поднимая глаз. В конце концов, хозяйка тоже опускала глаза, а потом подходила к окну с долгожданной попыткой заметить знакомые лица.

Большой город дарил большие возможности. Перед глазами студентов мелькали здания университетов, училищ, техникумов по любому профилю и дисциплине, часть которых имели платную основу. Шёл слух о продаже дипломов, в которых фиксировалось окончание ВУЗа и получение специальности. В любом случае, жуликов всегда хватало во все времена и в любом государстве, даже в самом законопослушном. Разницу мегаполиса и маленького города Люба ощутила сразу. За окном родительского дома она наблюдала за осенним лесом, хранящим воспоминания лета, перистыми облаками, сквозь тонкий шёлк которых проскальзывало солнце. Жизнь в провинции замирала: и нет бесконечного движения машин, и нет выхлопов, и нет шума, и люди все одинаковые. Многие ходят в одежде, которую завозят местные продавцы в пару-тройку магазинов.

То ли дело уральская столица, в которой собраны контрасты жизни. Огромные заводские трубы, кирпичные, узкие, широкой цилиндрической формы с выходящими из них устрашающими клубами дыма, торчали по всему периметру города. Заводы, АЭСы, ГЭСы, чего здесь только не было: Уралмаш, Уралхиммаш, Уралтрансмаш, УТЗ и прочие аббревиатуры, за которыми крылась уральская промышленность. Наряду с этим встречались пивные заводы, кондитерские, хлебные и, конечно, мясокомбинат. Зимой на Урале без мяса никак, ведь не хочется кушать одни яблоки, когда за окном минус тридцать. Архитектура Горного города собрала воедино три столетия: госпиталь Екатеринбургского завода 18 века, старый вокзал 19 века с красными шатровыми крышами, словно терем, впускающий пассажиров в уральскую сказку, усадьбы и дворцы местных купцов с их старинными семейными обрядами. Дом офицеров, открывший двери в 1941 году, и «Городок чекистов», построенный в 1929 году сохраняли атмосферу революционного двадцатого века. Выделялись дорогие отели современности, фундаменты небоскрёбов, готовых стать кадром голливудского фильма. Между постройками 21 века втиснулись деревянные дома, гниющие от появляющейся плесени и взглядов новых олигархов, приметивших выгодную земельную территорию.

В центре большого города существовал широкий проспект без видимого края впереди, без зигзагов, лабиринтов и скрытых переулков. Главные улицы пересекались со множеством мелких, все названия которых сложно запомнить, в таких случаях требовалась карта. Имена давали в честь революционеров, многих из которых прохожие не знали, часто встречались названия советских профессий. Но наряду с пролетарским духом в городе присутствовал Литературный квартал, некоторые улицы звучали в честь Пушкина, Бажова, Мамина-Сибиряка, Айвазовского и прочих видных деятелей искусства. Проходили музыкальные фестивали, фестиваль уличного искусства, горожане ходили в Оперный театр, в ТЮЗ, в музеи, в общем, культурная жизнь неслась не меньшим потоком, чем дым из заводских труб. Зелёные парки, несколько прудов, река Исеть, бежавшая по всем районам, сглаживали тяжёлую картину промышленного города.

В Екатеринбурге встречались люди крайне бедные, просящие милостыню: кто-то со шрамами, кто-то с увечьями, кто-то в неприглядных отрепьях, а также чересчур богатые личности, разъезжающие на роскошных машинах, которые, правда, тоже успевали замазаться в грязных лужах города. В каждом районе существовало здание ЗАГСа, в которое поочередно входили желающие создать семью, а следом желающие отказаться от данных здесь когда-то обещаний. В городе находилось не меньшее количество детдомов и приютов, за стенами которых дети ожидали познать чувство материнской любви. И почти на каждом углу размещались юридические конторки, твердящие каждый день о человеческом праве и свободе личности. Впрочем, так протекает жизнь в любом большом городе, пополнявшемся из года в год свободными людьми. Нет условностей, ограничивающих сознание, нет границ и рамок. Большие возможности и запросы создавали ореол свободы, бьющей через край, или это только кажется… Никто на тебя не смотрит и не судит, а может, просто всем всё равно…

Когда Люба приступила к поиску работы, ей мерещилось, что вакансий здесь немереное количество. Она читала уличную газету с рубрикой «Требуется», листала её страницы числившихся не менее двадцати. Передовыми профессиями времени значились юрист и менеджер, причём менеджер в самых разных отраслях: по рекламе, по продажам, в сфере услуг и пр. Она решила, что менеджер по туризму самая интересная для неё работа, и отправилась на собеседование. Маленькая конторка на окраине города не вселяла уверенности. Открыв дверь, Люба увидела за столом ярко накрашенную женщину средних лет в модной оправе «кошачьи глазки». Услышав новые шаги, хозяйка вскочила со стула и подбежала к условному клиенту. Она вежливо пригласила девушку присесть на стул и подождать пару минут. Пока управляющая что-то допечатывала, стуча длинными красными ногтями по клавиатуре, Люба обратила внимание на лежащий возле компьютера журнал. На плотной глянцевой обложке притягивали взгляд египетские пирамиды, жёлтый песок, по которому шагали двугорбые верблюды, Турция, Чехия, разводные мосты Санкт-Петербурга, потом снова Египет.

– До Египта, наверно, долго лететь? – спросила Люба.

– Примерно четыре с половиной часа из Москвы, а из Екатеринбурга на час дольше. Я как раз закончила работу, теперь могу Вам помочь, – управляющая с удовольствием начала рассказ о выгодных турах.

– Путёвки за границу мне дорого обойдутся, – прервала её речь Люба.

– Смотря куда лететь. В Египет и Турцию билеты недорогие. Вы ведь хотите пирамиды увидеть? – спросила управляющая, наблюдая за молодыми глазами, любопытно разглядывающими обложку журнала.

– Я бы с радостью полетела, но денег нет. Я вообще-то пришла по объявлению.

– Девушка, чего же Вы молчали! Скажу кратко: мне нужна помощница.

Но тут раздался телефонный звонок, и она достала из тумбочки сотовый телефон.

– Минутку подождите, – обратилась управляющая к Любе.

Но эта минутка превратилась в полчаса скучной болтовни с неким Николаем о ремонте в ванной комнате. Разговор закончился, когда возле дверей показалась супружеская пара, богато одетая и явно намеривающаяся куда-то полететь.

– В общем, на чём мы остановились? Подождите минутку! – она громко произнесла любимую фразу ожидающей у двери паре. – Ах, да, мне нужна помощница. По поводу зарплаты не переживай, официальное трудоустройство: оклад четыре тысячи рублей, а также проценты от состоявшихся сделок. Сразу скажу, что зимой клиентов мало, поэтому и зарплата минимальная. Ещё ты должна уметь оформлять ж/д и авиа билеты, знать как можно больше о других странах, понимать какие права есть у туристов, в случае чего им помочь, отвечать на звонки клиентов даже в два часа ночи, а ещё… В общем, у тебя должен быть опыт в этом деле, понимаешь?

– Я поняла, – печально произнесла Люба.

– Вот и хорошо, если надумаешь, звони. Заходите, господа, – вежливо произнесла управляющая, приглашая супружескую пару присесть. – Может, Вы чай хотите или кофе?

Неожиданно снова раздался звонок, но хозяйка ответила Николаю, что перезвонит позже. Люба тем временем вышла из конторки, обдумывая мизерный оклад и наличие большого опыта работы. На следующий день она прочла объявление о том, что требуется секретарь в новую организацию, зарплата, конечно же, достойная. На её звонок ответил женский голос, не совсем чёткий и недостаточно внятный: