Мрачная ночь

– Случайность!? Может, случайность и то, что вы убили восемь человек собственными руками? – сквозь зубы процедила я.

– Я убил лишь одного человека… Он с сестрой были больны фатальной семейной бессонницей и уже находились на поздней стадии истощения. Это довольно редкое заболевание и мне весьма повезло… – он запнулся, взглянув в мои полные ненависти и отвращения глаза, – Их смерть была вопросом времени, и мне удалось за существенную сумму денег выкупить их из больницы. В девяностые это не было особой проблемой. А в роли рабов должны были выступить бомжи, оставшиеся без ничего и морально разложившиеся. Их жизнь стоила цели…

– Какой же? – палец был уже на курке и начал давить на рычажок.

– Моя дочь… У неё обнаружили острый миелоидный лейкоз с метастазами. У неё не было шансов, и она в свои восемь лет… – старик заплакал.

Я замерла. С одной стороны, этот человек причинил много боли и страданий мне и другим людям. И будь его намерения корыстными, я бы не раздумывая спустила курок. Но… Спасти дочь от мучительной смерти в восемь лет этого я никак не ожидала. И опустила пистолет, пытаясь сообразить, я что же мне делать.

Но старик, был не дурак. Сообразив, что я отвлеклась на свои мысли, он кинулся на меня и больно заехал мне кулаком в челюсть. После чего выхватил пистолет. Падая, я в придачу шмякнулась затылком о пол. И, в который за день раз стала терять сознание.

– Никогда не остановить у меня на пути, глупая девчонка! – ухмыльнулся старик, выходя из кабинета.

* * *

Очнулась я из-за того, что меня кто-то дергал за руку. Я кое-как, с большой неохотой открыла глаза и с ужасом уставилась на представившуюся мне картину.

Миленькая девушка Майя, сидящая передо мной на коленях, была вся перепачкана в крови. В моей крови, потому что она зубами отрывала горячую плоть с моей конечности. И с безумным голодом проглатывала куски, практически не жуя.

Неожиданно, её голова приподнялась. Наши взгляды встретились, и через пару секунд глаза девушки покинули охватывающие их сумерки. Они наполнились смыслом и… страхом. Девушка тут же вскочила и выбежала из кабинета.

– Майя, – тихо прошептала я, но, конечно, никакого результата это не возымело. Кое-как поднявшись, я заперла дверь и открыла шкафчик с медикаментами. Латая на себе раны, принялась обдумывать сложившуюся ситуацию.

Телефоны во всей станице не работали, значит, на помощь приходилось не рассчитывать. Однако, для совершения обряда старику нужны были книга, которую он не знал где искать, и мальчик. Если бы я лишила хоть одной части его мозаики, у него бы ничего не получилось, и люди, которых он захватил – шесть человек плохих родителей, в чём я уже не сомневалась, остались бы живы.

С другой стороны, у старика были не только психи-солдаты, но и пистолет Александра. И оставаться здесь было смертельно опасно.

Тем не менее, я вспомнила о топоре, который завхоз забыл на чердаке и решила отправиться хотя бы спасти мальчугана, которого обещала не дать в обиду. План был весьма рискованным, но игра стоила свеч.

Закончив с перевязкой, я закинула в рот пару таблеток обезболивающего и, немного подумав, воспользовалась ключами Николая, вытащив из медицинского сейфа скальпель и морфин. После чего прижалась ухом ко входной двери и, не учуяв каких-то звуков, вышла в коридор, заполненный все тем же чудовищным красным светом.

Времени было в обрез, и я, выставив перед собой скальпель лезвием вниз, словно Майкл Майерс, широкими, но всё же осторожными шагами, отправилась на чердак.

Большую часть помещения, в котором я оказалась, заполнял непроглядный мрак. В центре чердака горела лишь одна красная лампочка, которая больше исполняла функции маяка, нежели прибора освещения, настолько она тускло светила. Так или иначе, я смогла разглядеть цель моего визита – колун, который одиноко стоял, облокотившись о балку. Я немного расслабилась из-за того, что мне по пути сюда никто не попался, а может из-за обезболивающих, которые были не столь сильными, как опиумные препараты, но всё же слегка воздействовали на рассудок. И, как выяснилось, зря.

Я уже была в двух шагах от весомого холодного оружия, как сзади резко раздался чей-то воинственный крик, и на меня обрушилось что-то тяжелое. Упав на живот, я не могла ни увидеть своего противника, ни пырнуть его скальпелем. Вскоре сильные руки незнакомца отобрали у меня единственное оружие и с силой опустили на мою голову что-то тяжёлое.

Находясь в полусознательном состоянии, я ощутила, как моё тело опутывают верёвки. Я оказалась на пыльном деревянном столе, привязанная к нему руками и ногами. Приводя меня в чувство, резко вспыхнул свет прямо перед моими глазами, больно резанувший по сетчатке.

– Мама была права… – раздался голос Игоря, – Моя мама всегда права…

– Игорь? – удивилась я, – Что ты делаешь? Отпусти меня!

– Разве ты не хочешь остаться со мной? Я ведь много лучше всех этих проклятых людишек.

– Игорь, пожалуйста, развяжи меня!

– Не могу… Ты ведь убежишь. А я…

– Игорь, вот-вот погибнут невинные люди. Мы должны их остановить!

– Плевать мне на всех! Этим чертовым унтерменшам так и надо. А мама… Мама была права… Я думал, что ты другая. Что я тебе понравился. Ведь у меня ещё никого не было…

Меня неожиданно бросило в ярость:

– Десятки невинных людей вот-вот умрут, Игорь! Неужели их жизни для тебя значат меньше того, что у тебя нет друзей? Если так, я очень рада, что у тебя ни с кем не случилось! Такие люди, как ты – моральные уроды, считающие себя выше других. Я счастлива, что естественный отбор хотя бы в твоём случае сработал верно. Генетически, это твой тупик, как и твоей самовлюбленной родовой из высшей расы.

Парень опустил глаза:

– Я надеялся, ты другая. Не такая как они. Но мама была права… Моя мама всегда права. В шесть лет она научила меня шить. И тогда я своими руками сделал себе куклу. Её звали Ксюша, и она была моим лучшим и единственным другом… Но её отобрали у меня. Осталось только моё умение шить игрушки…

– Что ты хочешь сделать со мной? – чудовищная догадка посетила мою голову, – Что!?

– Я всего лишь хочу сделать игрушку… – мальчишка улыбнулся.

Минут десять парень при ярком свете своего тяжёлого фонарика, который он закрепил на балке, готовил свои инструменты для мрачной работы. К этому времени я перестала кричать и биться, поняв, что всё это бесполезно.

– Почему ты не сошёл с ума, как все остальные?

– Потому что я – не все остальные, – ухмыльнулся парень, – Разве эти придурки смогли бы вычислить значение первой космической скорости? Или хотя бы назвать октановое число бензина? Когда ваш дорогой главврач начал обходить ночью палаты и рисовать странной краской на головах остальных непонятные символы, я сразу понял, что намечается что-то злое, грандиозно-чудовищное. Это был мой шанс быть с тобой и, я спрятался от него. Он, конечно, тут же спохватился, меня нашли, но чёрную метку я таки обошёл.

– Ты знал? Знал и ничего не сказал? – удивилась я.

– Как я и сказал, это был мой шанс. Да и даже, если бы я сказал вам об этом, разве мне бы поверили? Я же псих…

Он, наконец, надел перчатки и взял скальпель в руки:

– Не бойся. Я изучал статьи по анатомии человека.

– Можешь свернуть их в трубочку и засунуть себе в задницу! – сквозь зубы прошипела я.

Игорь улыбнулся и приступил к своей страшной работе. Скальпель лёгким движением рассек кожу левого запястья. Руку обожгла боль, и я вновь закричала. Парень действительно резал очень аккуратно, не задев вены. Чему я даже огорчилась. Лезвие прошло по внутренней стороне ладони. Слабое обезболивающее уже не помогало. Но тут он начал стягивать кожу с ладони.

– А-а-а-а!

Сознание помутилось. Весь мир померк, остались только боль, чудовищная боль в руке, с которой снимали скальп и шприц морфина, лежавший в моём кармане и до которого было не добраться. А ведь это было только начало…

– Пожалуйста, убей меня!

– Убить? Я не могу лишить тебя жизнь. Я просто хочу сделать себе подругу. Мы будем счастливы, как мне того желала мать… Мне жаль, что ты умрёшь при этом.

– Пошёл ты к чёрту, грязный ублюдок!

– Моя подруга никогда не скажет мне такого. Мы с ней будем счастливы…

Кожа на моей руке была наполовину содрана и свисала, словно тряпка, оголяя горячие мышцы, от которых шёл пар.

Смотреть на это было просто невыносимо и я, не выдержав, отвернулась. И даже не удивилась, увидев перед собой свою тётю. Её платье было разорвано, из разбитой головы сочились кровь и околомозговая жидкость… Она улыбнулась.

– Похоже, скоро мы увидимся, – одними губами прошептала я.

– Бах! – раздалось в углу чердака. Игорь оторвался от моего запястья и, повернувшись к источнику шума, сказал:

– Какого чёрта?

– Бах!

Парень встал со своего стула и направился в угол, выставив перед собой скальпель. В прошлый раз он мне не сильно помог…

– Бабах! – стекло небольшого окошка разбилось, и на Игоря накинулась тень… Птица?

Парню бы, конечно, она едва ли смогла что-то сделать. Но он, не ожидавший такого нападения, на подсознательном уровне отскочил назад и упал. После чего всё затихло.

Я поняла, что, судя по всему, мой мучитель ударился обо что-то затылком и сейчас находился в отключке. Времени у меня было немного, но что я могла в таком положении?

Покрутив головой, я заметила одинокий осколок стекла, недалеко от стола. Можно было попробовать с помощью массы своего тела раскачать массивную платформу для пыток и опрокинуть набок. И, если бы осколок не сдвинулся от такого падения, я могла бы попробовать дотянуться до него правой рукой и освободить себя. Правда, будь инерция падения слишком высокой, меня просто придавило бы столом к полу, и я оказалась бы в ловушке. Но, выбирать не приходилось.

Вопреки моим ожиданиям, всё прошло даже удачнее задуманного. Когда стол свалился набок, его край перебил верёвку, сдавливающую мою правую руку, и я смогла освободить её из плена. Дотянувшись до стёклышка, я, повозившись, начала сбрасывать оковы со своего тела. Когда я резала последнюю верёвку на ноге, из угла комнаты послышался шелест. Игорь приходил в себя. И уже через несколько секунд, он, оценив обстановку, кинулся на меня. Я, выпрямившись, резким ударом вонзила осколок в его плечо. Парень заорал от боли, а я, не успев полностью освободиться, всё же дотянулась до заветного топора. Зажмурив глаза, я взмахнула тяжёлым оружием…

Послышался хруст. Я открыла глаза. Игорь стоял передо мной, раскрыв в удивлении свои органы зрения до предела. Его лицу не хватало важной части – нижней челюсти. Там, где должен был быть язык, на пол, словно из брандспойта, била кровь. Парень моргнул и… рухнул лицом вниз, прощаясь со своей никчёмной жизнью.

Наконец, я разрубила древнюю верёвку и с облегчением вколола себе дозу морфина. Правда, пришлось пустить по венам лишь часть препарата. Во-первых, я боялась передоза, а во-вторых, нужно было сохранить здравый рассудок. Вернув кожу на положенное ей место, я обмотала руку частью своего халата. И, более или менее придя в себя, двинулась к выходу.

Выглянув из-за угла в коридор второго этажа, я с отрадой обнаружила Лизу. Впрочем, радовалась я недолго. Женщина лежала без сознания. А сверху на ней сидела психопатка с маниакально-депрессивным психозом. Сидела и неспеша перерезала своей жертве вены ножичком для овощей, очевидно, унесенным с кухни.

– Отойди от неё, тварь! – я показалась из-за своего укрытия с топором наперевес, специально демонстрируя его, чтобы показать, что я сильнее и не стоит даже пытаться нападать на меня или перечить. Впрочем, пациентка, очевидно, даже не собиралась:

– Всё равно мы все умрём, – она словно во сне встала, выронила нож и подошла к стене, вперив в неё пустой взгляд, – Потому что всё всегда кончается плохо.

И на моих очумелых глазах начала с силой биться головой о бетон с ужасным звуком.

– Что ты?.. – хотела было я её остановить, но та уже успела раскроить себе череп и упала на бок перед стеной, покидая этот мир.

Я сглотнула, оглянулась и, наконец, принялась осматривать Лизу. Как смогла перевязала её раны остатками халата. И, с сожалением, оттащила её в пустую комнату мужского карцера, заперев. Едва ли я как-то смогла бы ей помочь в большей степени. Её ранения не были смертельны, и она должна была дотянуть до приезда помощи, которую еще следовало как-то вызвать.

Заглянув, наконец, в изолятор, я с ужасом обнаружила, что он был пуст. Проклятый главврач опередил меня. Впрочем, если учесть, сколько я была наверху, это не было чем-то из ряда вон выходящим или сверхъестественным.

– Проклятие, – всё же выругалась я, ударив в злости колуном открытую тяжёлую дверь.

Однако, из-за раздававшихся то тут, то там воев, криков и других шумов пациентов, которые в своём большинстве следовали за доктором, а вернее за книгой в его руках, я небезосновательно предположила, что второй том он ещё не успел найти. Вся проблема была только в том, что и я понятия не имела, где её искать.

Неожиданно сердце заполнил необъяснимый страх. Температура в коридоре резко упала на несколько градусов. По спине пробежали мурашки. Очень медленно, словно в ужастике, я повернула голову. И встретилась взглядом с ней…

– Привет, сестра, – голос был очень тихим, будто сплетён из звуков ветерков, проникающих в помещение через рассохшийся и гнилые оконные рамы.

Моё тело обессилело. Выпустив из рук топор, я осела на холодный пол, так как ноги отказались мне служить.

Девушка напротив меня следила за моей реакцией своим единственным глазом. Из-под её разорванного платья на груди и животе выглядывали жёлтые раздробленные рёбра и тёмные внутренние органы.

Призрак или жуткая галлюцинация сделала шаг в моём направлении. Инстинкт самосохранения говорил, нет, требовал убираться отсюда. Чтобы оказаться как можно дальше от всего этого ужаса, происходящего в стенах проклятой больницы. Но моё тело меня не слушалось. Страх заполонил мою душу и парализовал волю, оставив меня один на один с этим кошмаром.

Рука мёртвой сестры медленно поднялась. И, словно в замедленной съёмке, опустилась на моё лицо. Ледяным прикосновением прошлась по шее и щеке, продвигаясь выше. К глазу девушки…

* * *

… Я сидела перед матерью. Моя коленка оказалась разбита, когда я упала, играя с сестрой. Я плакала, мама успокаивала меня и делала перевязку.

Я хорошо помню этот день. Потому что он был последним счастливым в моей жизни. Но, в отличии от моих воспоминаний, теперь я смотрела на себя со стороны и, кажется, чему-то завидовала. Считала, что происходящее несправедливо, но не могла понять причину. Наконец, я отвернулась и мне на глаза попался плюшевый медведь. Тот самый, из-за которого я никак не могла уснуть этой ночью. Из-за которого я стала причиной смерти своей семьи. Я медленно подошла к нему, склонилась.

Схватив Потапыча, я незаметно проскользнула в небольшую каморку уборщицы, которая в настоящие дни почему-то отсутствовала. И со злостью закинула игрушку в самый дальний угол, за дряхлые деревянные полки, заваленные различным инвентарем и прочим мусором.

А затем со злой ухмылкой испорченного ребенка вновь посмотрела на себя…

* * *

… Я резко вскочила на ноги, всё ещё пребывая в полусознательном состоянии. Но уже схватила топор, готовясь нанести удар. В голове всё смешалось. Я встряхнула ею, окунаясь мыслями в действительность. Мертвой сестры нигде не было. С ужасом я потянулась к глазу, но он оказался на месте.

Что же это было? Бредовая галлюцинация, вызванная передозировкой анальгетиков или нечто большее, некая связь с загробным миром? Что же тогда хотела сказать мне сестра?

Главврач наверняка обыскал все помещения, к которым имелся открытый доступ за долгие тринадцать лет. Плюс те несколько часов, что он находится здесь со своим «компасом» – вторым томиком.

Тут я осознала, что сестра не просто так указала мне потайную комнатку, оказавшуюся, очевидно, замурованной рабочими при проведении ремонта. Сам Пётр Михайлович, похоже, не знал о ней, потому что стал руководить больницей лишь за несколько месяцев то того, как его дочь заболела, о чём он сам упомянул на днях.

У меня появилось чувство, что в той каморке до сих пор лежит не только мой плюшевый друг. Это шло в разрез логике и здравому смыслу, которыми я так гордилась. Но почти всё, что произошло сегодня не вязалось с этими двумя определениями.

Я начала спускаться по лестнице на первый этаж. На пролёте мне попался мужчина, сидевший на голом камне пола и плачущий в ладони. Весьма странная картина, если забыть события сегодняшнего дня.

– Вам помочь? – настороженно прошептала я, подойдя к нему поближе. Он поднял на меня чёрные, как смоль глаза, я отшатнулась. Мужчина тут же вернул руки на место, и словно ребёнок заревел вновь. Я немного постояла, но ничего не смогла придумать лучше, как просто пройти мимо.

Но, только я повернулась к нему спиной, пациент кинулся на меня. В его руках вмиг казался невесть откуда взявшийся гвоздь, который через секунду воткнулся мне в плечо. Я закричала, скорее от неожиданности, чем от боли. И, развернувшись, мощным ударом ноги впечатала психопата в стену. Тот оказался весьма настойчивым и снова кинулся на меня.

– Вжух! – тяжёлый колун рассек воздух, словно создавая музыку, симфонию смерти. Топор легко вошел в череп, буквально расколов его на две части, будто кухонный нож разрезал торт. Тело оказалось на земле, и я, вытянув из себя гвоздь, со странным чувством извлекла из него топор, который оказался весь в крови, волосах и мозгах. Через мгновение я поняла, что ощутила и ужаснулась…

Мне понравилось. Убивать людей было не сложнее, чем рубить дрова или готовить отбивную. Это чувство захватывало, уводило. Хотелось насладиться им вновь…

В изумлении и испуге из-за охвативших меня эмоций, я выронила топор, который жалобно зазвенел о пол. Но потом вспомнила, что он мне всё ещё нужен и в отвращении и страхе подняла орудие убийства.

Пребывая в таком состоянии, я таки добралась до того места, где должна была быть та комнатка. По пути я даже не смотрела по сторонам, будто надеясь, что кто-то, наконец, оборвет мои мучения. Но, к счастью или, к сожалению, никого не было.

Строители не стали сильно заморачиваться и просто заколотили дверь в подсобку, а сверху замазали штукатуркой. Поэтому вход был заметен только тем, кто знал, что он там есть. Обухом топора я быстро избавилась от верхнего строительного слоя, а другая сторона колуна быстро открыла мне путь в прошлое, из которого пахнуло пылью и гарью.

Мне пришлось пробежаться до поста медсестры, чтобы захватить фонарь, поскольку аварийный свет практически не проникал в маленькую комнатку. Более или менее яркий луч аккумуляторного источника вырвал из темноты закопченное давним пожаром помещение. Там, где раньше стояли полки, лежали лишь разложившийся угли. Увидев эту картину, я разочаровалась: едва ли что-то смогло бы уцелеть после такого пожарища. Но всё же прошла в дальний угол и, недолго покопавшись в куче пепла, с удивлением наткнулась на какой-то плоский предмет. Вытащила его из сажи и поняла, что у меня в руках оказалась та самая чудовищная книга, которую сейчас ищет доктор. От неё буквально веяло каким-то могильным холодом и необъяснимым чувством страха. Но, несмотря на свои неприятные ощущения, я сунула её в подмышку и собиралась уже ретироваться, как вдруг мой взгляд упал на то место, где минуту назад лежал чёрный томик. Я протянула руку и из пепла, словно из могилы времени, извлекла плюшевого медведя.

– Потапыч… – в горле у меня пересохло. Колени снова подкосились, но я устояла на ногах. Из глаз покатились слезы воспоминаний.

– Прости… меня… – прошелестел ветер едва уловимо.

– И ты меня, сестрёнка, – обняв грязного и обугленного медведя, прошептала я, возвращаясь в беззаботное прошлое.

Звук приближающихся шагов жестоко выдернул меня в реальность. Людей было не меньше десятка, и они двигались сюда. Я с большим трудом заставила себя опустить на пол игрушку и снова взяться за топор. Нужно было выбираться.

Но мои планы оборвал мощный удар рукояткой пистолета в висок, когда я только вышла из комнатки, готовясь к бою. Моё тело рухнуло вниз. Разные глаза, вопреки моей воле начали закрываться…

– Я же говорил тебе, проваливай домой, глупая девчонка, – словно оправдываясь перед собой воскликнул старик. А потом просто отнял у меня книгу и направился к выходу…

* * *

По всему коридору, если не по всей больнице, раздавался плач. Я, словно пьяная, встала и пошла на источник звука. Главная битва моей жизни уже была проиграна, и мне стало на всё плевать. Я, как ни пыталась, не смогла сдержать своего слова и спасти мальчика. Как не смогла и предотвратить повторение ужасной ночи и многочисленные бессмысленные смерти.

Проходя мимо карцера, я заметила, что его дверь была нараспашку открыта. Очевидно, доктор пустился во все тяжкие, освободив даже Софию. Он окончательно спятил, и остановить его было некому.

Всхлипы раздавались из туалета. Но, заглянув в каждый угол я с удивлением осознала, что плач раздавался из… зеркала! Я подошла к нему ближе. В серебристом полотне, у стены сидела Танечка, закрыв лицо руками. В голову тут же пришли детали нашей прошлой встречи и её хищный взгляд, упирающийся в мою шею. И я застыла, не зная, что предпринять.

Неожиданно девочка, будто почуяв моё присутствие, подняла свои большие глаза и подскочила к зеркалу:

– Анна! Акшунна! Отэ я! Игомоп!

Я начала соображать, что происходит. И, показав девочке указательный палец, мол, одну секунду, сказала:

– Йотс.

Быстро сбегала за бумагой и ручкой. Здравый смысл, который сегодня был буквально унижен и раздавлен, подсказывал, что девочка, запертая в зеркале лишь иллюзия травмированного мозга и, когда я вернусь в уборную, она исчезнет. Но этого не случилось. Меня встретили умоляющие широко распахнутые глазки девчонки.

Я нацарапала на бумаге вопрос и, перевернув листок, обвела контуры букв. Получилось зеркальное отражение предложения. Ну а минус на минус…

– Что случилось? – гласила записка.

Девочка пару раз моргнула, вникая в происходящее и, наконец, поняв, достала из кармана красный фломастер. В отличие от моих записок, строки девушки, написанные на самом зеркале, были отражены. Но всё же понять их смысл было не так уж сложно:

– Моё отражение. Я спряталась от него под кроватью, но оно меня нашло. И заставило поменяться с ним местами. Я боюсь, что другая я сделает кому-то плохо. Особенно моей маме.

– Она сегодня работает?

Из глаз девушки покатились слёзы. Она кивнула.

– Её зовут Елизавета?

Девочка оживленно покачала головой, смотря на меня с надеждой.

– Она в безопасном месте. С ней всё хорошо.

Таня облегчённо вздохнула, поверив мне.

– Держись и ты. Мы придумаем, как тебя оттуда вытащить, – девушка улыбнулась. А я задумалась. Ибо понятия не имела, что делать.

– Ты сказала, что тебя поймали в палате? Но как ты оказалась здесь?

– Здесь тоже можно передвигаться, почти, как обычном мире. Но можно и быстрее, если очень захотеть отправиться куда-то. Ища маму, я пару раз оказывалась дома.

– Ты не могла бы мне помочь, пока я думаю, как тебя вызволить? Доктор хочет убить одного мальчика. И мы – все, кто могут ему помочь.

Таня кивнула:

– Что нужно сделать?

– Ты можешь узнать, где он?

Девушка кинула и … исчезла. За весь день я видела всякое, но каждый раз не верила своим глазам. К таким «магическим трюкам» невозможно было привыкнуть.

Я присела в угол комнатки и, осматривая свои многочисленные раны, принялась включать соображалку. Было очевидно, что, чтобы поменять местами Таню и её отражение, нужно было каким-то образом заманить последнюю в зеркало. В прошлый раз, когда я выстрелила в духа Зазеркалья, он появлялся именно оттуда. Возможно, если…

– Анна! – Таня в нетерпении постучала по стеклу, отрывая меня от мыслей.

– Так быстро? – нацарапала я в удивлении.

Девушка кивнула:

– Они в заброшенной школе. Доктор собирается сделать что-то страшное.

– Хорошо, молодец. Теперь, что касается тебя. Я попробую заманить твоё отражение в зеркало…

Таня нервно прикусила нижнюю губу.

– А ты должна в это время отыскать её в Зазеркалье и выйти вместо неё. Понимаешь?

Девушка задумчиво кивнула.

– Ты должна быть сильной, чтобы сделать это, потому что призрак будет сопротивляться. Будь сильной ради своей матери.

Написав эти строки, я подняла глаза к Тане, но она не смотрела на меня, повернув голову куда-то вправо. То есть влево.

– Ашатан? Ашатан, отэ ыт?

Девушка сделала шаг в ту сторону.

– Нет! – тут же догадалась обо всём я, – Стой! Это ловушка!

Но Таня меня не услышала. Вернее, может и услышала, но ничего не поняла. И, не обращая на меня внимания, сделала еще шаг, исчезая из виду.