скачать книгу бесплатно
И, кажется, да, в добрый час
Притихли мы: в дрючке сверхвнятный
Стал слышен разговор как раз:
– Кто мы? Господские. Помещик
Нас ищет до сих пор кругом.
Взяв нужные лишь очень вещи,
Бежали мы сюда. Тайком.
Благо, скажу, что мужа взяли
В казаки сразу. Так что я
Казачка тоже. Землю дали,
Избушка тоже есть своя.
Боимся лишь: вдруг кто-то встретит
Нас из деревни прежней той…
А вас в глухие степи эти
Толкнула жизнь нуждой какой?
Вы жили ж где-то в Запорожье?
– Бэрить подальши: Буг и Днестр.
– А в Копытовке, тут, давно же?
– Як и вона – вси двадцять лет.
Як замист Сичи возродылось
Там вийско верных козаков,
Наши мужчины враз явылысь,
Шоб в козакы включиться знов.
Та жалко потирялы Грыцю
Протемкина, а вин же був
И гэтман наш. И на гряныцях
То ж вин нам зэмлю там добув.
Жаль грамоту вин схлопотаты
Шось нэ успив на зэмлю ту.
Може, с того-то испытаты
Нам и прыйшлось всю маяту.
Прыйшов указ импэратрыци,
На Черноморье, на Кубань
Шоб нам усим пэрэсэлыться.
Ой, довго нам прыйшолсь крутыться,
Покы сказалы: тут вон стань!
З тых пир куринь наш Копытовскый
И встав над Еею – рикой.
Рядом – Кущёвскый, Кисляковскый…
И Уманскый – подать рукой.
Тилько устроилысь тут славно
За два годочка – жить бы, жить… —
А тут як раз указ дэржавный —
Грузын от пэрсив защитыть.
Пишов и мий в поход пэрсыдскый,
Дарыв нам вични слёзы, грусть.
Сынок тоди ще був при сыськи,
Тэпэр з Европы вон вэрнувсь.
Добылы там Наполиона.
Благо, хоть сыну повэзло:
Живым прыйшов. Лышь ночью стогнэ:
Кровавэ сныться ремесло…
Ну вот, дрючку уже спасибо
Хотя б за то, что был рассказ,
И с веком прошлым хоть что-либо
Живым теплом связало нас;
Что в час любой вольны теперь мы
Своей истории в глаза
Взглянуть и слышать самых первых
Переселенцев голоса,
На чьём веку – война с французом,
А до и после – не одна
С Ираном, с Турцией война;
Кому Суворов и Кутузов —
Живых сограждан имена;
Кому пришлось, чтоб смог остаться
И впредь в казачестве их род,
Переселенцами скитаться;
Чьим здешним сыновьям – за двадцать,
И их Кавказский ждет поход.
В пылу торжеств столицы обе,
И бал за балом у господ
В честь воинства, что, в глубь Европы
Победный завершив поход,
Закрыло Бонапарта повесть,
Вернуло европейцам мир.
И – свежая благая новость:
Там юный в свет шагнул кумир,
Поэт-бунтарь. Он смело лиру
Взять мастера рукою смог,
Чтобы воспеть свободу миру,
На тронах поразить порок.
Грядущий Пушкин, чудной силой
Притянет наших он ребят,
Когда его Руслан с Людмилой
Все сказки прежние затмят.
Пока же люди – им не ново —
Ткут баек ткань из дум своих
[К словцу-словцо, к словечку-слово],
И Пушкин учится у них.
A мы за воскрешенье теней
Былого недрами дрючка
Упоминать везде с почтеньем
Впредь будем имя Старичка.
II
Вновь помолчим и будем слушать…
Теперь в дрючке идёт рассказ,
Когда-то всем ласкавший уши,
О том, что было-де не раз,
Как при погоде, непогоде,
Смущая видом люд простой,
По полю, саду, огороду
Сам клад блуждает золотой.
Иной раз – в образе коровы,
Коня, козла или быка,
Иной раз – в образе немого,
Без глаз, без носа мужика.
И ежели удар обрушить
На истукана, то в момент
Со звоном он предстанет тут же
Копною золотых монет.
Тогда спеши собрать монеты,
И, если в жизни честен ты,
Тебе помогут деньги эти
В осуществлении мечты.
Нечестного пусты старанья:
Клад не разбить его рукам.
А дробный станет, чем был ранее,
Хоть прячь по разным сундукам.
– Ударить зверя-то не жалко,
А человека все ж хитро:
Огрел я раз бродягу палкой,
А то был пьяный кум Петро.
Тут слышен смех, что к нам донесся
Из далей чуть не в двести лет,
И встрявший в разговор осекся,
Но подключился враз сосед:
– Я расскажу, как рассказала
Про случай дьяконши кума.
Там дьяконша заикой стала,
А дьякон, тот сошел с ума.
Как было? Дьяконша на Пасху,
Встав по нужде в сверхранний час,
Шмыгнула в сенцы – и, будь ласка,
Баран там “кладовый” как раз.
Перепугалася, понятно
(Ведь неспроста ж в сенях баран!),
с испуга бросилась обратно,
А тот с разбега – на таран.
Боднул на славу “богомолку”.
Проснулись: дьякон, сыновья…
Чем ни лупили зверя только,
А тот, копытцами звеня,
Спокойно шел и шел куда-то,
Неся в дом явную беду,
И кизяком свежайшим хату
Украсил прямо на ходу.
Дошел, где падчерица спала,
Воткнул в ее подушку лоб,
А та во сне забормотала,
Ну и рукой барана – хлоп!
И – чудо: с блеском и со звоном
Кругом посыпались в момент
Монет, казалось, миллионы,
И будто вспыхнул молний свет.
Враз все богатство в диком раже
Семья снесла по сундукам,
А девочка не знала даже,
Что к ней-то клад являлся сам.
Когда ж владельцам пожелалось
Свой золотой проверить клад,
То в сундуках их оказалось:
Где голова, где бок, где зад.
И – чудо вновь: через мгновенье,
Что там и сям лежало врозь,
Какой-то силой единенья
Друг к другу разом понеслось.
И вот уже опять по хате
Сверхстранный топает баран —
Такой же, как тогда, рогатый
И вновь готовый на таран.
Одно в нем было странно крайне:
Деталь отсутствовала та,
Что у любого есть барана
Под задней частью живота.
Спустя мгновение, однако,
Все были тем поражены,
Что, как увидел сам же дьякон,
Деталь та – в лифчике жены.
Вперед-назад деталь шныряла,
Ища на волю, видно, ход,
С чего хозяйку для начала
Бросало в холод, в жар и в пот…
Смущений срок был, впрочем, краток,
Всем стала истина ясна:
Туда, под грудь, монет с десяток
