Выбор

скачать книгу бесплатно


– Ещё один такой вопрос, и я уйду.

– Не надо демонстраций! Значит, не противно. А мне вот было противно. В подобных ситуациях трудно опираться на такие категории, как честь, гордость, чувство собственного достоинства. В такие моменты они кажутся какими-то громоздкими и глобальными что ли. Опираешься на что-то более простое, понятное и мгновенно возникшее. Мне мгновенно стало противно. "Вот это сидящее передо мной туловище, не зная ни меня, ни моей жизни, моих планов, желаний и тревог, уже определило мне цену и покупает меня, как барана на базаре". Даже сейчас, вспоминая это, внутренне содрогаюсь от отвращения.

– Ну и что дальше?

– Что дальше? Был молодой. Дал в морду. Выгнал из кабинета. Получил два выговора – партийный и административный за рукоприкладство на рабочем месте.

– Это всё?

– Жаль! Ну что ж, тогда, по крайней мере, ещё один вопрос. Нет у вас чувства несвободы, зависимости, неволи? Причём не конкретно от кого-то. Просто живёте в постоянном ожидании, что вас, как куклу, в любой момент времени дёрнут и вы пойдёте туда и будете делать то, что вам скажут. Независимо от ваших желаний и возможностей. При этом в мягкой и деликатной или в грубой и циничной форме, в зависимости от обстоятельств вам напомнят о вашей деятельности и этапах вашей карьеры.

– Все мы зависим от чего-то.

– Ну что ж, философский ответ – это тоже ответ. Вы свободны.

3

Царёв был взбешён. Придя к себе, он снова и снова прокручивал в памяти все подробности разговора с Кургановым. "Проповедник ё…ный. Поучить захотелось. Тёщу свою учи! Да и я тоже хорош. Мямлил что-то невразумительное вместо того, чтобы сразу уйти. Царёв встал из-за стола и подошёл к окну. – Что, собственно, меня беспокоит? Без работы не останусь. Заниматься мною он не будет. В чём проблема?" Однако раздражение не проходило. За окном осенний ветер гнал по асфальту пожелтевшую листву. Одинокий тополь сиротливо прижался к металлическому ограждению. "Пожалели, не срубили", – мелькнула мысль. Вдруг что-то очень отдалённое и тревожное колыхнулось в его памяти. «…Вот оно что! Неужели в этом причина? – Царёв замер, стремясь не потерять ускользающую мысль. – Да, именно так! Ведь то, о чём сегодня говорил со мной Курганов, много лет назад говорили и мои родители. Поводы – разные, аргументы и эмоции – разные, смысл – тот же». Царёв вернулся за стол и тяжело опустился в кресло.

…Родители Андрея были педагогами. Мать преподавала русский язык и литературу, отец – математику. Работали вместе в одной школе. Сына определили в другую.

– Почему не в вашу? – много позднее спросит он отца.

– Чтобы успехи в учёбе нашего сына в глазах окружающих не были следствием должностного положения и авторитета его родителей, – ответил тот.

– А он, – этот авторитет, есть у вас?

– Да! Есть! Наш авторитет – в успехах наших учеников на олимпиадах и конкурсах, в уважение к нам наших коллег и в твоих грамотах и дипломах за отличную учёбу, сын.

– Ну и что даёт вам, мне, всей нашей семье этот самый авторитет?

– Как что даёт?

– Послушайте, родители. Я очень многим обязан вам. Ты, мама, привила мне любовь к литературе. Я много читаю, у меня есть любимые произведения и любимые герои. Я знаю массу стихов и легко их запоминаю. Благодаря во многом твоим усилиям, отец, мне нравится математика и вообще точные науки. Но скажите вы мне, мои дорогие родители, что всё это даст мне там, за стенами нашей квартиры? А ведь там – моя будущая жизнь!

– Знания, общую культуру, уважение людей и то, что ты оставишь после себя на земле, кроме праха. То, что ты сейчас имеешь, – основа твоей будущей жизни. Достойной, интересной и счастливой.

– Достойной и счастливой, говорите? Вот у нас этажом ниже живёт семья. Отец – экспедитор на мясокомбинате, мать – бухгалтер там же. У них нет ни высшего образования, ни вашего авторитета, ни такого интеллектуального отпрыска как я. Сами же говорили, что не знаете как их чадо сумеет окончить школу. Однако в отличие от нас у них нет проблем с любой одеждой и мебелью, а "Жигули" первого выпуска у них под окном. Мы же радуемся, что наконец-то смогли купить мне взрослый велосипед. Спрашивается: их жизнь можно считать достойной и счастливой?

– Каждый проживает свою жизнь. У каждого своё понятие о достоинстве и счастье.

– Стоп, отец! Что-то тут не так. То, что они воруют мясо и продают его прямо из квартиры, – это в их понимании достойная и счастливая жизнь?

– Видимо, они не считают это воровством.

– Очень странно. Тогда ещё пример. Помнишь, мама, в прошлые зимние каникулы я выезжал на общесоюзную олимпиаду школьников по математике в Москву? Ты попросила тогда меня заехать к какой-то там твоей "многоюродной" тёте.

– К троюродной, сын, к троюродной.

– Пусть будет так. Ты мне тогда сказала, что она работает товароведом на меховой фабрике.

– Да, именно так.

– Так вот, в их квартире от хрусталя, золота и картин у меня в глазах рябило. На всё это великолепие товароведу с её зарплатой, как я понимаю, за всю жизнь не заработать. При этом они считают, что живут достойно и счастливо. Я это понял из того, как они приняли меня и как пожелали всей нашей семье удачи в жизни.

– И как же они приняли тебя?

– Как бедного родственника. Это было очень обидно и унизительно, мама.

– Что же здесь обидного и унизительного?

– Обидно и унизительно то, что взгляды и убеждения, которыми руководствуетесь в жизни вы и воспитываете во мне, в этой жизни не нужны. Такое впечатление, что вы меня учили не тому и не так. Может быть, это устраивает вас, но совершенно неприемлемо для меня. Я не хочу и не буду так жить.

– А как ты собираешься жить?

– Достойно и счастливо.

– Как семья с мясокомбината и товаровед из Москвы?

– Нет, как-то более интеллектуально.

– Ну что ж, значит, мы чего-то в этой жизни тебе действительно, сын, не сумели объяснить. Но жизнь продолжается. Мы ещё все живы, а это значит, что многое ещё можно объяснить, понять и исправить. Видно было, что отцу тяжело вести этот разговор. – Время нас рассудит, – устало сказал он.

Родители вышли, оставив его одного. Царёв хорошо помнит, что тогда и отец, и мать были очень сильно расстроены и подавлены. После этого разговора все они по обоюдному молчаливому согласию больше не возвращались к этой теме. Андрей окончил школу и поступил в институт. Родители при встречах старались избегать обсуждения с ним подробностей его студенческой жизни, а сын не лез к ним со своими рассуждениями о реальных и мнимых жизненных ценностях. Хотя и родители, и сын понимали, что просто забыть всё происшедшее уже не удастся…

Вошла секретарша: – Андрей Владимирович, аппарат правительства.

Царёв вернулся за стол и поднял трубку.

– Здравствуйте, Сергей Иванович!

– Добрый день, Андрей, встреча состоялась?

– Да.

– Подробности?

– Курганов считает, что договора, подписанные мною, оформлены с нарушением действующего законодательства, не учитывают интересы федерального бюджета и не контролируются моим Управлением.

– Много таких договоров он накопал?

– Много. Вообще непонятно, как одному за такое короткое время можно столько нарыть в договорах да ещё проверить по адресам их фактическое выполнение?

– Ну, он вполне способен профессионально оценить ситуацию сам.

– И всё-таки, за такой короткий промежуток времени? Может быть, какой-нибудь "крот" в моём Управлении слил ему информацию?

– Не думаю. Ему нужна была достоверная информация. Поэтому он мог рассчитывать, как я уже сказал, на свой профессиональный опыт, ну и на помощь извне.

– А что, у него есть кто-то "извне"? Откуда он вообще к нам свалился?

– Спокойнее! По порядку. Он переведён в Комитет с должности заместителя министра экономики. Когда Гайдар был назначен первым вице-премьером и одновременно министром экономики, он пригласил Курганова в министерство своим замом. Не исключено, что тот получил от Гайдара приватное задание заняться кадровой чисткой Минэкономики. Слава богу, многого ему сделать не удалось! Гайдар ушёл в отставку со всех постов, и вопрос по Курганову должен был бы решиться элементарно. Однако за это время тот успел стать членом Совета федерации, и ситуация серьёзно осложнилась. Просто так сенатора, да ещё избранного прямым голосованием населения области, с места не сдвинешь. Поэтому было принято решение предложить ему перейти в Госкомимущество, считая, что проблем с ним здесь будет меньше, а освободиться от него будет и быстрее, и проще.

– Так что, ему Минэкономики помогало?

– Нет, конечно. Учитывая, с каким заданием он туда пришёл, врагов у него было там "выше крыши", а соратники так быстро не рождаются. Я думаю, что, как минимум, это – генерал Кречетов.

– А это что за птица?

– Начальник Главка МВД России. Охрана общественного порядка. Курганову удалось перевести Кречетова в Центральный аппарат МВД с должности начальника УВД области, где Курганов был губернатором. Тот начал работу в области с замены руководителей всех силовых структур. Причём это было сделано настолько быстро, что его областные политические оппоненты не успели даже оглянуться. Известно, что Курганову в этом оказали серьёзное содействие и Баранников, и Иваненко, и Ерин. Вот тогда-то он и взял полковника Кречетова из Ставрополья к себе начальником УВД. В период совместной работы Кречетов поддерживал все действия губернатора – от закрытия границы с Белоруссией до кадровой чистки областной Администрации. Там же, в области, по ходатайству губернатора Кречетову было присвоено генеральское звание. Вот его содействие может быть эффективным. Перед его людьми дверь не захлопнешь и информацию от них не спрячешь.

– Ясно. В итоге беседы мне было предложено сообщить подробно, как он выразился, "когда, кому и сколько" или – заявление "по собственному желанию".

– Оставаться в Комитете смысла не имеет. Сегодня эту "войну" мы проиграем. Пиши заявление. В связи с известными событиями в Чечне, у нас здесь в ближайшее время создаётся одна новая банковская структура. Пойдёшь туда. Освоишь её специфику, в дальнейшем пригодится. Возьми с собой двух-трёх надёжных ребят. Ну а проблему этого тандема мы решим. Всему своё время.

Царёв положил в "почту" заявление и задумчиво оглядел кабинет. Прошлое вновь напомнило о себе…

4

…По окончании института Царёв был направлен технологом на завод по производству полупроводников. Это было его личное решение. Как один из лучших выпускников курса, он получил право первоочередного выбора места распределения. Физика и технология полупроводников переживали в то время бурный подъём. Одновременно формировалась научная основа, накапливались и осмысливались экспериментальные данные, анализировались результаты испытаний, оптимизировались эксплуатационные характеристики полупроводниковых приборов и систем. Здесь было где проявить себя и быстро добиться практических результатов. Позади остались скромный быт родительского дома и постоянное студенческое безденежье. Андрей не хотел продолжения для себя такого существования. Он был твёрдо уверен, что достоин иной жизни и лучшей судьбы. Для достижения этих целей у него хватит энергии, воли и характера.

Коммерческий директор завода Семён Львович Покровский родился слишком поздно. Это он говорил себе каждый раз, сталкиваясь с хозяйственными ситуациями, которые в иные времена сделали бы его миллионером на законных основаниях. Но, к сожалению, он родился в стране развитого социализма и государственной собственности на всё и вся. В этих условиях, чтобы жить так, как хочется, приходилось клевать как та "курочка, по зёрнышку". Однако к своим 54 годам он всё-таки стал миллионером, но… подпольным, и это обстоятельство его явно не устраивало. Не тот масштаб, не те объёмы и, что самое главное, нет такой необходимой для этого стабильности и перспективы.

В личной жизни тоже было далеко не просто. Женился поздно. Только тогда, когда стало ясно, что нужен наследник, чтобы было кому передать собственность, свои взгляды на жизнь и на место человека в этой жизни. Ждал мальчика – родилась девочка. Когда Тамаре было пять лет, умерла её мама. С тех пор ребёнок находился под присмотром нянь, воспитательниц, гувернанток и репетиторов. Отец практически не занимался ни воспитанием, ни образованием дочери. Семён Львович понимал, что он неправ, но отношение к дочери не менял. Она была нелюбимым ребёнком. Это было истинной причиной такого отношения, но в этом Покровский не хотел признаваться даже самому себе.

Практически всё своё время он отдавал работе. С одинаковым рвением как официальной, так и теневой её части. Как коммерческий директор он пользовался авторитетом и уважением на предприятии. Хозяйственником он был действительно, как говорят, "от бога". О его теневой деятельности на заводе не знал никто. Вместе с тем к нему мог прийти на приём любой сотрудник предприятия практически по любому вопросу. Именно поэтому Покровский не был удивлён появлением в его кабинете незнакомого ему молодого человека.

– Что привело вас ко мне? – Семён Львович приготовился слушать.

– Царёв, инженер Андрей Царёв, – начал он.

С этого момента Покровский только слушал. Слушал, молчал и размышлял. Безусловно, он не знал, да и не обязан был знать все тонкости технологии, но связь между понятиями "процент выхода годных" и "норма расхода" была ему более чем близка. Ведь именно ему приходилось ежегодно выбивать в Госснабе фонды на материалы и комплектацию. Он знал, что завод выпускает приборы с процентом выхода и "два", и "пять", и "десять". Таким был достигнутый к тому времени уровень полупроводниковой технологии. Приборы были нужны, и с этим приходилось мириться. Поэтому, скажем, при проценте выхода "два" для получения каждых ста приборов запускалась комплектация из расчёта на пять тысяч.

Сидящий перед ним человек спокойно и со знанием дела сообщил Покровскому о проведённых им изменениях в технологии, позволивших по определённой группе приборов существенно поднять процент выхода годных. Приёмо-сдаточные, типовые и контрольно-периодические испытания подтвердили необходимый уровень качества приборов, изготовленных по новой технологии. Слушая Царёва, Семён Львович не мог не отметить логику, простоту и лаконичность изложения. "Не умничает, не набивает себе цену, хочет быть понятым, – отметил про себя Покровский. – Специалист, хороший специалист!"

– Хорошо. Что вы от меня-то хотите? Напишите научную статью или подайте рацпредложение.

– Достигнутый мною процент выхода позволяет ежемесячно экономить серебро, золото и платину. Вот расчёты, – Царёв положил на стол лист бумаги. – Я хочу, чтобы вы организовали ежемесячную реализацию этих излишков. Моя доля – пятьдесят процентов.

Покровский понял. Чутьём потомственного коммерсанта он понял, кто перед ним. Будучи сам циничным и беспринципным, он умел безошибочно определять эти качества у других.

– А ты не боишься, парень, что я сейчас вышвырну тебя из кабинета, а завтра уволю с завода?

– Нет. Из кабинета можно, но только зачем? Продемонстрировать чистоту ваших помыслов и бескорыстие души? Кому это надо, и кто в это поверит? Вам – не надо точно. Ваш авторитет от подобных образцово-показательных выступлений не выиграет. С завода не уволите. Разговор без свидетелей, а я – молодой специалист.

Семён Львович смотрел на Царёва со всё возрастающим интересом. "Каков наглец! Но… энергичен и готов рисковать. Значит, не дурак и не трус. Здесь есть над чем подумать. Это может быть интересно", – сказал себе Покровский, а вслух произнёс:

Знаете, всё, что вы предложили, требует более спокойного и детального обсуждения. Сегодня у нас четверг. Завтра я еду на дачу. Если хотите, мы можем продолжить этот разговор там…

…Первое, что увидел Царёв, приехав на дачу Покровского, была девушка лет пятнадцати-шестнадцати. Раскачиваясь в гамаке, она грызла яблоко, обнажая два ряда великолепных зубов.

– Тамара, моя дочь, – сказал Семён Львович. – Я попросил её приехать сюда пораньше и приготовить нам что-нибудь на стол. Познакомься, Тамара, это – Андрей Царёв, перспективный молодой человек. – Девушка молча кивнула из гамака, не прекращая поглощать фрукт. – Ну что ж, дочь, веди в дом, кормить мужиков будешь.

"А эта девочка недурна, – подумал Царёв, идя вслед за хозяевами к дому, – у неё весьма приятные формы. Так что можно будет попытаться совместить полезное с приятным". Следует заметить, что Царёв не был ловеласом в буквальном смысле этого слова, хотя в свои двадцать с небольшим имел уже немалый сексуальный опыт. Жизнь в студенческих общежитиях, туристические походы, стройотряды создавали благоприятную обстановку для ни к чему не обязывающих мимолётных и случайных знакомств. Царёв был привлекателен, настойчив и не отягощён соображениями этики. Если представлялась возможность, он с циничной прямолинейностью использовал это в своих интересах.

Внутреннее убранство дома удивило Царёва. Всё было достаточно скромно и непритязательно. Семён Львович отметил про себя недоумение на лице Царёва и молча улыбнулся. Зато дочь не преминула заявить о себе:

– Мне здесь тоже не нравится, как и вам, – с некоторым вызовом произнесла Тамара.

– Мне не "не нравится". Я просто удивлён и не более того, – возразил Царёв, мысленно кляня себя за неумение скрывать свои эмоции.

– Ну с этим вашим удивлением прошу к товарищу Покровскому. Он здесь хозяин, и всё, что вы видите, – его понимание красоты.

– Не красоты, а целесообразности, – без тени улыбки сказал Семён Львович, глядя при этом на Царёва. – Будет у тебя, дочь, свой дом, вот и будешь обустраивать его сама.

– Конечно, буду! – живо откликнулась Тамара. – У меня обязательно будет огромный зеркальный шкаф-купе во всю стену от пола до потолка. В нём будет находиться моя одежда на все случаи жизни – от бальных платьев до меховых манто. А ещё у меня будет трельяж с очень большим столом, на котором я смогу разместить всю свою косметику. В спальне – сейф с драгоценностями. А ещё…

– Мы потом послушаем тебя, – отец прервал дочь. – Зови к столу. Соловья баснями не кормят.

– Что бог послал, – сказал Покровский, показывая Царёву место за столом рядом с собой.

Сегодня бог послал Семёну Львовичу финский сервелат, чёрную и красную икру, сёмгу и буженину. Всё это разнообразие удачно дополнялось внушительных размеров ананасом в окружении бананов, мандаринов и апельсинов, а также бутылкой армянского коньяка. Вошедшая Тамара водрузила на стол огромную сковороду с яичницей. Покровский посчитал нужным прокомментировать:

– Не обессудь. Это единственное горячее блюдо, которое дочь умеет готовить. К сожалению, с пяти лет росла без матери. Так что учить было некому. Няни и гувернантки не в счёт. Остальное, как видишь, полуфабрикаты. Но, думаю, голодными не останемся.

– Итак, как бы ты хотела обустроить свой дом? – обратился Семён Львович к дочери, предлагая ей продолжить прерванный монолог и одновременно открывая коньяк. – Поведай!

– Итак, в спальне – сейф с драгоценностями, вмонтированный в стену и прикрытый картиной, и, – Тамара мечтательно подняла глаза в потолок, – золочёная кровать с балдахином.

– Балдахин-то зачем? – с некоторым недоумением спросил Семён Львович.

– Это же красиво, папа, – ответила дочь. – И потом, на Востоке, например, так принято.

– В сказках Шахрезады и во дворцах султанов и халифов, – Царёв решил вступить в разговор.

– Значит, мой дом должен быть, как сказочный дворец, – девушка с вызовом посмотрела на обоих мужчин.

Андрей мельком взглянул на Покровского и благоразумно решил промолчать.

– Ну и кто должен будет оплатить всё это великолепие? – Спросил Семён Львович, наливая в рюмки очередную порцию коньяка.

– Ты, папа, ты и мой будущий муж, – как о чём-то очевидном ответила Тамара.

– Интересно, – Покровский внимательно посмотрел на дочь. – Хорошо. Отец и муж должны. А ты, ты сама в этой своей жизни предполагаешь быть кому-то должна?

– Не знаю. Не думала. А что, это обязательно?

Семён Львович посмотрел на часы: