скачать книгу бесплатно
– Иванова, пальцем в небо!
– Хусаинова, о таких, как ты, говорят: «Смотрит в книгу, а видит комбинацию из трёх пальцев».
– Хорошо, что не букв, – шепчу я.
– С него станется. Может и на три буквы послать, – отвечает Инна и тут же привлекает внимание профессора к себе.
– Игнатенко, вглядись в контекст, подумай, что хотел сказать автор!
Я медленно закипаю. Привычка препода звать всех студенток по фамилиям, злит и вызывает чувство протеста.
– Ничего не придумывается, – расстраивается соседка и поворачивается ко мне: – Слушай, Натаха, чего ему от нас надо, а?
– Вот и я не знаю.
– Что вы не знаете, госпожа… э-э-э… Скорость?
Слух у старика отменный, выработанный десятилетиями работы со студентами. И тут меня словно кто-то за язык дёргает:
– Мы высказываем свои мысли, а вы нас унижаете!
– Что? – профессор снимает очки и смотрит на меня с прищуром. – Кто кого унижает?
Разумный человек прислушался бы к грозной интонации преподавателя, насторожился, но только не я. Меня уже несёт по бездорожью, даже не притормаживаю на поворотах, оправдываю, так сказать, фамилию на все сто.
– Ну, не понимаем мы, Игорь Дмитриевич, что вложил в рассказ Шукшин! Не жили в советское время! Мы – другие!
В аудитории наступает мертвая тишина. Кажется, мы даже не дышим. Профессор дёргает себя за черно-седую бороду, жуёт ус, потом начинает разглядывать меня как экспонат на витрине.
– Другие, говоришь? Хм! Мысли, говоришь? Ну-ну! – он неожиданно резко встает с места.
Мы замираем и сжимаемся: чувствуется приближение грозы, даже в воздухе пахнет озоном, хотя на улице ещё только начало марта и снег лежит.
– А что? – я задираю подбородок: отступать некуда, в груди сжимается неприятный комок.
– Это у меня, лингвиста, доктора наук и автора нескольких учебников есть мысли. А у вас…, – заскорузлый палец взлетает вверх, – чушь! Вон из аудитории!
Естественно, меня вызывают в деканат, долго пеняют на невоспитанность и отсутствие уважения к светилу науки, а заканчивается этот дерьмовый день постулатом.
– Учиться, учиться и ещё раз учиться! – заявляет вдруг декан факультета. – Иначе, Скорость, вылетишь из университета к чертям собачьим со скоростью света! Ох! Ну и фамилия!
– Очень мне нужна ваша филология, – злюсь я по дороге домой. – И зачем поперлась в этот вуз?
От конфликта в универе мысли плавно перетекают в другое русло. Домой ноги не несут. Нет, меня не будут ругать: я единственная и ненаглядная дочка и внучка. Мама просто посмотрит глазами обиженного щеночка и вздохнёт. Дедушка уйдёт к себе в кабинет, а бабуля – в кухню. Я почувствую себя полным дерьмом и запрусь в комнате.
Потом в доме запахнет пирогами, и семья соберётся за столом. Но это будет потом, а сначала нужно переварить неприятности, перешагнуть их и начать жизнь заново.
Заново! Сколько иронии в этом слове! Если бы я только знала!
Я топаю по весенним лужам и думаю о своей ближайшей перспективе. Скоро сессия. Зачёт по литературе второй половины двадцатого века мне не светит. Профессор Карпов оторвётся на мне по полной программе, вот только смиренно получать наказание я не стану. А значит… еще глубже провалюсь в конфликтную яму.
На самом деле я ничего не имею против литературы, профессора и университета. Академические знания ещё никому не помешали. Книги я люблю, анализировать прочитанное тоже. Но… в этом пресловутом «но» и заключается все дело. Чувство протеста во мне сильнее голоса разума.
И что делать?
Топать домой и расстраивать родных не хочется, подружки, поступившие на экономический факультет, сейчас далеки от Шукшина и вообще литературы в целом. Мимо меня шуршат шинами автомобили, торопятся куда-то прохожие, все заняты делом, только мое сердце раздирает тоска.
– Эй, красавица! Поехали с нами!
Рядом тормозит роскошная иномарка, рука, украшенная дорогими часами, открывает дверь. Ее хозяин прячется в глубине салона, но по легкому акценту и манере небрежно растягивать слова я понимаю: с такими субъектами лучше не связываться.
– Поезжай, дядя, своей дорогой.
– А грубить зачем?
Автомобиль резко трогается и с ног до головы осыпает меня мокрым снегом, вырвавшимся из-под задних колес.
– Черт! Черт! Козел!
Я грожу кулаком удаляющимся огням и испуганно оглядываюсь: вдруг кто-нибудь из знакомых заметит. Мне даже стыдно немного становится за свое поведение. Девушка из интеллигентной семьи ругается, как сапожник. Хорошо, что бабуля не видит. Точно бы корвалол побежала капать.
Осматриваю себя и опять начинаю заводиться: моя белая дубленка покрыта темными разводами грязи. По кожаным лосинам и новеньким ботфортам скатываются капли воды. С досады я топаю ногой по луже, прикрытой тоненьким ледком. Почему-то мне непременно хочется его разбить, а он не поддаётся.
– Достало все! Достало! Достало! Вот бы оказаться там, где нет проклятого экзамена, профессора Карпова и таких ублюдков, как эти мажоры!
Лёд неожиданно трещит и идет мелкой сетью морщинок. Я заношу каблук, чтобы разнести, наконец, хрупкую пленку вдребезги, и тут прямо мне на ногу опускается красная лента. Я смотрю на нее и не верю своим глазам. Откуда она взялась? Беру в руки, и вдруг лед взрывается брызгами воды. Я едва успеваю отскочить.
– Твою ж мать! Что б тебе провалиться!
Мир, и правда, проваливается в тартарары. Я от неожиданности захлопываю веки, а когда их распахиваю, оказываюсь… в незнакомом месте, и какие-то люди тащат меня к столбу.
Глава 3
Я настолько шокирована, что даже не сопротивляюсь. Вокруг творится что-то невероятное: вместо снега – пыль, вместо холода – страшная жара.
– Эй, парни, вы откуда взялись?
В голове мгновенно проносится картина: это мажор на иномарке затащил меня в салон и везёт куда-то.
– Топай, разговорилась!
– А повежливее нельзя? – вспыхивает в голове раздражение.
Толпа оборванцев охает одним долгим выдохом и подаётся назад, смяв ряды. Паника волной прокатывается над площадью.
– Превращается!
– Ужас какой!
– Точно, ведьма!
– Сжечь ее! Сжечь! – кричит кто-то, и множество глоток подхватывает:
– Гори! Гори! Гори!
Мать ети! Я не верю своим глазам. Сдурели эти люди, что ли? Кого сжечь? Кто превращается? А это что? Смотрю перед собой и словно прозреваю.
Зачем в центре города кострище? Какой идиот придумал такое развлечение? Для кого?
Кто-то сзади перетягивает меня палкой по спине, озарение молотом бьет по мозгам, и мощный выброс адреналина в кровь буквально подкидывает в воздух.
– Руки убери, чмо огородное! – вырывается из глотки крик.
– Стой на месте, ведьма!
– Кто? Я ведьма? Ну, толстоморденький, ты у меня попляшешь!
Я дергаюсь изо всех сил, и тут же перед моим носом со звоном скрещиваются мечи. Опасность? Да ну, ерунда!
– Мальчики, – меняю скандальный тон на просительный: кажется, пора немного притормозить, пока не разберусь в ситуации. – Ну, что вы мне под нос свои игрушки суете! Давайте поговорим как цивилизованные люди.
Я хватаюсь за лезвия, чтобы их отодвинуть и вскрикиваю: на пальцах выступают капли крови.
– Хочешь без головы остаться?
Но я уже его не слышу. Смотрю на порезы и ничего не понимаю. Неужели это настоящее оружие? И зачем для съёмок фильма их используют? Это же опасно.
– Ладно, ладно. Парни, отпустите! Буду паинькой.
И все равно смысл происходящего не доходит до моего сознания. Я даже не успеваю испугаться по-настоящему и с вытаращенными глазами наблюдаю, как мои руки и ноги, почему-то голые (и куда новенькие ботфорты пропали?), вонючие незнакомцы обматывают веревкой. И тут наконец начинает доходить очевидное: вокруг что-то происходит странное.
– Эй, парень? – обращаюсь я к человеку в одежде средневекового стражника. – Исторический фильм снимаете?
– Чаво?
– Молодцы! Максимально достоверно. Какая киностудия? «Стар Медиа»? Нет, «Арт Пикчерс Студия»?
– Чаво? Грин, – стражник поворачивается к напарнику, – она по-нашему не говорит?
– Вроде говорит. Надо доложить его священству.
Оба бросают стремительный взгляд на группу в белых одеждах.
– Слушайте! – вскрикиваю я, а парни вздрагивают и отодвигаются. – Неужели сам «Нетфликс» снимает? То-то я смотрю, что у вас максимальный достоверность. А я вам зачем? Поиграли и хватит.
Я резко дергаюсь, и незакреплённые веревки сваливаются на доски помоста.
– Заткнись, ведьма! – яростно шипит стражник и бьет меня палкой по руке. Теперь я вижу, что она больше похожа на копье или пику.
На коже мгновенно вспыхивает красный рубец, от боли я ору во всю глотку:
– Спятил? Больно же!
Ну, уж нафиг эти съемки! Пора отсюда ноги делать!
Я первая бросаюсь на стражников. Инстинкт самосохранения заставляет яростно бороться. Одного кусаю, другого бью коленом в пах, подбежавшего третьего – локтем в живот. Курсы самообороны не прошли даром. Тренер мною бы точно гордился.
Стражники не ожидают внезапной атаки от слабой девушки (на что и расчёт), теряются, поэтому я вырываюсь изо всех сил и бегу к людям.
Толпа от меня шарахается в сторону, словно я прокаженная.
– Ведьма! Не прикасайся! Ведьма!
– Люди! Спасите!
Те, у кого я ищу спасения, щиплют меня, дергают за волосы, отталкивают. А потом и вовсе начинается ад. Первый камень попадает в плечо, второй в ногу. В лоб бьет что-то вонючее и липкое. Гадкая слизь застилает глаза. Я отчаянно мотаю головой и закрываю лицо. Сквозь пальцы вижу, как со всех сторон поднимаются руки, готовые растерзать меня на клочки.
Тогда я красной лентой, невесть откуда взявшейся у меня в руке, вытираю лицо, отбрасываю грязную полоску и несусь к людям в белых одеждах. Они кажутся более цивилизованными. Уже через несколько шагов соображаю, что высокий старик выглядит чертовски знакомо.
– Игорь Дмитриевич, простите меня! Спасите!
Бросаюсь к профессору Карпову и…
Снова стою на тротуаре возле лужи и таращусь на разбитый лёд. Вокруг по-прежнему спешат по своим делам прохожие, мелькают мимо машины, пиликает близкий светофор.
«Я спятила? – мелькает мысль. – Что это сейчас было?»
В таком шоковом состоянии и добираюсь до дома. Даже не помню, как села в поезд метро, как вышла и пробежала путь к родному двору.
– Наташа, – мама выглядывает из комнаты, где она занимается с учеником, я слышу, как он выбивает одним пальцем гаммы, – бабушка испекла чудный пирог. Мой руки и иди ужинать.
Но мне не до еды. Я запираюсь у себя в спальне и хватаю телефон.
– Инна, слушай, со мной сейчас такое было! Такое!
Я, захлебываясь словами, рассказываю подружке о своём приключении.
– Может, это тебе почудилось? – недоверчиво спрашивает Инна. – Поссорилась с Карповым, переживала, вот у тебя фантазия и разыгралась. И потом, наш профессор вряд ли в кино снимается.
– Согласна. Погоди, но есть же такие кружки или команды, которые устраивают демонстрацию исторических событий. Вдруг я попала на одно из таких представлений.
– Как? Прямо с тротуара и в массовку?
– Не массовка! У меня была главная роль. Представляешь, меня хотели сжечь.
– Не придумывай. И потом, Карпов же не историк.
Да, он не историк. Я очень хочу верить словам Инны, но пережитое не отпускает, слишком все казалось реальным.
